Перед грозой

Пе́ред грозо́й — длительный или короткий отрезок времени, когда гроза ещё не пришла и не началась, но ощутимо приближается.

Перед грозой (Медведково, 2 июля 2008)

Длительный период времени можно охаратеризовать как томительное ожидание грозы как спасение от духоты или зноя, а также ощущение чего-то массивного, медленно надвигающегося. Такое ожидание не всегда заканчивается грозой. Иногда она проходит стороной и обманывает ожидания.

Короткое ожидание грозы связано с быстрыми и очень красноречивыми изменениями в погоде, когда на наблюдателя быстро надвигается грозовой фронт или свинцовая туча, небо внезапно омрачается, а солнечная погода уступает предгрозовым явлениям: ветру, вихрям, поднимающим пыль или резкому изменению температуры воздуха.

Перед грозой в афоризмах и кратких цитатах

	Изредка погромыхивал дальний гром. Это последнее обстоятельство более всего усиливало мое нетерпение скорее приехать на постоялый двор. Гроза наводила на меня невыразимо тяжелое чувство тоски и страха..
	— Лев Толстой, «Отрочество», 1854

	...в воздухе сделалось так тихо, что ни один листок на деревьях не шевелился; на небе со всех сторон надвигались черные, как вороново крыло, тучи...
	— Алексей Писемский, «Старческий грех», 1861

	Был страшен миг последней немотой Перед грозой. Клубилось, трепетало И застывало снова за чертой...
	— Алла Головина, «Был страшен миг последней немотой...», 1937

	Душный ветер умолк над рожью — стало тихо, как перед грозою...
	— Андрей Платонов, «Июльская гроза», 1938

	Потом все завыло и засвистело. Заскрипели столетние липы. Желтая мгла помчалась над самой землей. Посыпались стекла. Невиданный белый свет зажегся в этой мгле, и раздался такой треск, будто дачу вбило в землю по самую крышу. По шумящим вершинам прокатился желтый огненный шар. Он трещал и дымился, а потом взорвался с сухим грохотом, как дальнобойный снаряд.
	— Константин Паустовский, «Книга о жизни. Далёкие годы» (23. «Воробьиная ночь»), 1946

	На луне всегда как пред грозой, Ни травинки, Только бурый, бурый Шлак, Древнее, чем палеозой.
	— Иван Елагин, «На луне ни звука...», 1970

	Просыпаюсь от грома. Вокруг темно, резкие холодные порывы ветра. Вот-вот начнётся гроза. Все бегут с пляжа. Первые капли бьют по голому телу, как брошенные гальки.
	— Михаил Шишкин, «Письмовник», 2009

Перед грозой в мемуарах, публицистике и документальной прозе

Держись, наша официя. Гроза, гроза ужасная близится. Баталионный командир, подобно тучегонителю Крониону, грядет на тебя во облаце мрачне, в том числе и на нас бессловесных. В ожидании сего грозного судии и карателя пропившиеся до снаги блажат и умоляют эскулапа выдумать и форменно засвидетельствовать их небывалые немощи душевные и телесные, а паче душевные, и тем спасти их от праведного суда гро[мо]носного Крониона.

— Тарас Шевченко, «Дневник», 1857

В это время, кажется 1 июня, случилась жестокая гроза, которая произвела на меня сильное впечатление страха. Гроза началась вечером, часу в десятом; мы ложились спать; прямо перед нашими окнами был закат летнего солнца, и светлая заря, еще не закрытая черною приближающегося тучею, из которой гремел по временам глухой гром, озаряла розовым светом нашу обширную спальню, то есть столовую; я стоял возле моей кроватки и молился богу. Вдруг страшный громовой удар потряс весь дом и оглушил нас; я бросился на свою кроватку и очень сильно ушиб себе ногу.

— Сергей Аксаков, «Детские годы Багрова-внука, служащие продолжением семейной хроники», 1858

	― Митрич! Тяни крепче! ― кричали мужики паромщику. ― Подсоби иди! ― хрипел Митрич. ― До грозы бы Бог дал! Ишь наползат… ― Ничего, с нами батюшки!:282
	— Сергей Гусев-Оренбургский, «Страна отцов», 1904

Яркая ослепительная молния перерезала небо от одного края до другого и на миг осветила всю степь со всеми ее подробностями. Мы все вздрогнули. Лошадь от испуга попятилась. Через несколько секунд над самыми нашими головами раздался оглушительный треск, понесся по небу бесконечными трескучими раскатами и замер где-то вдали грозным, гремучим грохотом. ― Свят, свят, свят! ― в испуге зашептал машинист. Не успел он дошептать, как степь осветилась от второй такой же молнии и раздался такой же ужасающий треск. За ними другая и третья молния с громом ― и пошла греметь без перерыва. Грузно ударила об мою рогожу первая крупная капля дождя, и не успел я опомниться, как вдруг с неба обрушился жестокий ливень ― ливень, знакомый только нашим южным степям. Когда вспыхивала молния и на миг освещала дождь, то перед нашими глазами открывались не нити дождя, а сплошная стена воды без разрывов ― точь-в-точь, как рисуют низвергающуюся воду в водопаде.

— Александр Чехов, «В гостях у дедушки и бабушки (Страничка из детства Антона Павловича Чехова)», 1912

В туче стало заметно движение жёлтых вихрей. Край тучи начал загибаться к земле. Молнии взрывались и перебегали в черных пещерах неба. На сельской колокольне несколько раз торопливо ударили в колокол двойным ударом. Это был сигнал к тому, чтобы в избах заливали огонь в печах. Мы закрыли все окна и двери, вьюшки в печах и ставни, сели на веранде и начали ждать. Далеко за парком возник широкий — во всю ширину земли — зловещий гул. Тетя Маруся не выдержала и ушла в дом. Гул приближался, будто на нас, все смывая, катился океан. Это шёл ветер. Потом все завыло и засвистело. Заскрипели столетние липы. Желтая мгла помчалась над самой землей. Посыпались стекла. Невиданный белый свет зажегся в этой мгле, и раздался такой треск, будто дачу вбило в землю по самую крышу. По шумящим вершинам прокатился желтый огненный шар. Он трещал и дымился, а потом взорвался с сухим грохотом, как дальнобойный снаряд. — Скорей бы дождь! — повторяла тетя Маруся. — Скорей бы дождь! Наконец обрушился ливень.

— Константин Паустовский, «Книга о жизни. Далёкие годы» (23. «Воробьиная ночь»), 1946

	А если бы видели, как он начинал! Не умел еще рисовать, но были у него такие этюды, что я в него твердо верил. Думал, из меня, может быть, ничего не выйдет, а вот Володя родился художником. Помню, он написал склон холма в летний день перед грозой, все у него вышло таким напряженным ― нависшее небо, притихшие деревья… Его беда, что он забыл о живописи.:282
	— Илья Эренбург, «Оттепель», 1955

	Заежилась древняя бабка: ― Не быть ли дожжу ― вся дрожу. Погодя старики опять проговорили: ― Гром гремит, путь воде готовит…
	— Борис Шергин, «Изящные мастера», 1950-е

А «дожжа» все нет и нет, но в один прекрасный день после обеда натянет с юго-запада мрачной сини, налетит вдруг шквал, взбив почерневшую воду, вырастут неизвестно откуда высокие и тонкие, как лезвия, волны, завернутся трубочками, и глядишь, летит по Енисею лодка с рыбаками, а за ней в полуверсте несется молочно-белая стена дождя, вот она ближе и ближе, вот хлопнула от ветра дверь, вот уже все бело вокруг, и грохочет дождь по крыше, и мокро блестит пустая лавочка, и соседка ставит бельевой бак под осиновый желоб, и старый серый кобель, раздувая ноздри, внюхивается в свежий влажный воздух ― дождались. Эти летние грозы ― главная причина лесных пожаров.

— Михаил Тарковский, «Жизнь и книга», 1983

Жители увидели приближающуюся со стороны моря густую тучу. К полудню туча закрыла окрестные горы и начала заслонять солнце; цвет ее, сначала бледно-розовый, стал огненно-красным. Скоро город был окутан таким густым мраком, что в домах пришлось зажечь лампы... Мрак продолжал усиливаться, и все небо казалось состоящим из раскаленного железа. Загремел гром, и начали падать крупные капли красноватой жидкости, которую одни принимали за кровь, а другие — за расплавленный металл. К ночи воздух очистился, гром и молния прекратились.

— Владимир Мезенцев, «Чудеса: Популярная энциклопедия» (том второй), 1991

	Предгрозовая духота. Голодная цапля на длинных, стройных ногах замерла у входа в ресторан и краешком безжалостного глаза наблюдает за большой и толстой жабой, неосторожно квакающей из окна своего ленд крузера.
	— Михаил Бару, «Навоз божьих коровок», 2012

Впереди уже виднеется родной лес. А вот то место, где он лежал сегодня после встречи с ней. Это место не узнать: оно золотое, а за ним совершенно чёрная река. «Сфотографировать ― никто не поверит», ― думает парень. Вдруг золотой свет гаснет, завораживающая, но изнурительная борьба света и тьмы прекращается, и в целом становится как будто яснее, светлее, хоть и темно, конечно, перед грозой. Парень чувствует себя простой частью природы, которая ожидает дождя. Он прольётся уже очень скоро.

— Юрий Лунин, «Три века русской поэзии», 2016

Перед грозой в беллетристике и художественной литературе

Генрих Бюркель, «Перед грозой» (1850-е)

Не знаю, отчего сердце мое отказывается участвовать в общей радости творения. Оно не смеет развернуться, подобно листьям и цветам. Непонятное чувство, похожее на то, которое смущает нас пред сильною летнею грозою, сжимает его. Предчувствие какого-то отдаленного несчастия меня пугает!.. Недаром, говорят простолюдины, недаром прошлого года так долго ходила в небесах невиданная звезда; недаром горели города, селы, леса и во многих местах земля выгорала.

— Михаил Загоскин, «Рославлев, или русские в 1812 году», 1830

Всё мое внимание было обращено на верстовые столбы, которые я замечал издалека, и на облака, прежде рассыпанные по небосклону, которые, приняв зловещие, черные тени, теперь собирались в одну большую, мрачную тучу. Изредка погромыхивал дальний гром. Это последнее обстоятельство более всего усиливало мое нетерпение скорее приехать на постоялый двор. Гроза наводила на меня невыразимо тяжелое чувство тоски и страха. До ближайшей деревни оставалось еще верст девять, а большая темно-лиловая туча, взявшаяся бог знает откуда, без малейшего ветра, но быстро подвигалась к нам. Солнце, ещё не скрытое облаками, ярко освещает её мрачную фигуру и серые полосы, которые от неё идут до самого горизонта. Изредка вдалеке вспыхивает молния и слышится слабый гул, постепенно усиливающийся, приближающийся и переходящий в прерывистые раскаты, обнимающие весь небосклон..

— Лев Толстой, «Отрочество», 1854

День был жаркий, безветренный, парило, тучи сростались и чернели, и с утра еще собиралась гроза. Я была взволнована, как всегда перед грозой. Но после полудня тучи стали разбираться по краям, солнце выплыло на чистое небо, и только на одном краю погромыхивало, и по тяжелой туче, стоявшей над горизонтом и сливавшейся с пылью на полях, изредка до земли прорезались бледные зигзаги молнии. Ясно было, что на нынешний день разойдется, у нас по крайней мере.

— Лев Николаевич Толстой, «Семейное счастье», 1859

Между тем погода совершенно переменилась; в воздухе сделалось так тихо, что ни один листок на деревьях не шевелился; на небе со всех сторон надвигались черные, как вороново крыло, тучи, и начинало уж вдали погремливать. ― Боже мой, мой бедный бурнус! ― воскликнула Эмилия, показывая на упавшие на него две-три дождинки. ― Прикажите, я позову извозчика! ― предложил Иосаф. ― Да, пожалуйста, бурнус и шляпка еще ничего; но я в прюнелевых ботинках: промочу ноги и непременно заболею.

— Алексей Писемский, «Старческий грех», 1861

	Душное июньское утро. В воздухе висит зной, от которого клонится лист и покрывается трещиной земля. Чувствуется тоска за грозой. Хочется, чтобы всплакнула природа и прогнала дождевой слезой свою тоску. Вероятно, и будет гроза. На западе синеет и хмурится какая-то полоска. Добро пожаловать!
	— Антон Чехов, «Он понял!», 1883

Грозовая туча росла с поразительною быстротою, как это бывает иногда в горах, и ничего не оставалось, как только согласиться на предложение опытного старого охотника, знавшего местность, как свои пять пальцев. Идти под проливным дождем верст пятнадцать было бы плохим удовольствием. — Вот спустимся по Чертовой Почте, перекосим ложок и как раз упремся в балаган, — объяснил Шапкин, вскидывая на плечо свою тяжелую старинную двустволку. — И откуда, подумаешь, туче было взяться… эк ее раздувает!.. Когда мы начинали спускаться с горы, вдали глухо гукнул первый удар грома, как будто он прокатился под землей. Все кругом как-то разом стихло и замерло, точно в природе разыгрывалась одна из тяжелых семейных драм, когда все боятся со страху дохнуть. Солнце быстро клонилось к западу, погружаясь в целое море кровавого золота; по траве от легкого ветерка точно пробегала судорожная дрожь, заставлявшая кусты жимолости и малины долго шептаться. Там, далеко внизу, тени быстро росли и сгущались в ту вечернюю мглу, которая залегает по логам сплошной массой; бурый ельник, который отделял Чертову Почту от Востряка, с каждым шагом вперед вырастал и превращался в темную зубчатую стену. Место было дикое, но именно теперь, когда с одной стороны горело зарево заката, а с другой — темной глыбой надвигалась гроза, оно делалось красивым своей дикой поэзией. Вся эта жалкая северная природа точно дохнула всей грудью, и то, что не имело смысла, взятое отдельно, получило особенное значение в общем: все эти разбросанные по сторонам каменькамни, топорщившиеся в траве кусты и кустики, точно выросшие внезапно силуэты отдельных елей и пихт, — все слилось в одну великолепную гармоническую картину, которой нельзя было не залюбоваться.

— Дмитрий Мамин-Сибиряк, «Гроза» : Из охотничьих рассказов, 1885

Девятый час утра. Навстречу солнцу ползет темная, свинцовая громада. На ней то там, то сям красными зигзагами мелькает молния. Слышны далекие раскаты грома. Теплый ветер гуляет по траве, гнет деревья и поднимает пыль. Сейчас брызнет майский дождь и начнётся настоящая гроза. По селу бегает шестилетняя нищенка Фекла и ищет сапожника Терентия. Беловолосая босоногая девочка бледна. Глаза ее расширены, губы дрожат.

— Антон Чехов, «День за городом», 1886

— Смотрите, какая туча! — сказал он, указывая на иссиня-чёрную с беловато-дымчатым налетом внизу тучу, низко опустившуюся над землею и быстро надвигавшуюся на нас. — Ого, в самом деле, должно быть, будет дождь! — сказал я весело. — И дождь, и гроза! — проговорил он, поспешно шагая вперёд. — И слава богу! — отозвался я. — Давно нужно грозы! Он как-то сердито проговорил: — И почему это непременно гроза нужна? И заслышав вдали слабый и глухой грохот грома, повлек своих детей к будке сторожа. В эту же минуту начали падать отдельные крупные капли дождя, шлёпавшиеся шумно на пыльную землю и оставлявшие на ней большие тёмные пятна; ещё через минуту они превратились в страшный ливень, и я волей-неволей тоже побежал от дождя. Когда я добежал до будки сторожа, гроза была уже над нами, оглушая нас громом и ослепляя зигзагами молний. Порывами сильного вихря мимо нас несло ещё не до конца прибитую к земле пыль, крутящуюся дождевую воду, обрываемые листья, сухие ветки и разный мусор. Всё это кружилось и мчалось в какой-то бешеной пляске.

— Александр Шеллер-Михайлов, «Вешние грозы» (рассказ), 1892

[С трудом мы дождались ночи. Я никогда не забуду ее. Уже с вечера слышались громовые раскаты, предвещающие грозу, но она должна была, по нашим предположениям, разразиться не раньше утра. Чёрные тучи со всех сторон обложили небо. Орлы и коршуны с пронзительными криками носились над уступами гор. Вечер давно наступил, а луна еще не показывалась. Черная мгла окутала Бестуди и соседние с ним горы. Эта мгла не позволяла различать предметы в двух шагах расстояния от себя.

— Лидия Чарская, «Записки институтки», 1901

Не тучи покрывали все небо, а какая-то серая дымка, сквозь которую солнце просвечивало громадным кровавым кругом. Недвижный воздух томил удушающим зноем, и в природе, изнемогавшей перед грозою, замерло все: не слышно было ни стрекотания кузнечиков, ни пения птиц, ни шелеста травы, поникли цветы и листва деревьев висела бессильно, овцы сбились в кучу, пригнули головы к земле и стояли неподвижно, огромные собаки вытянулись в пыли и высунули свои черные языки, лошади беспокойно дрожали в стойлах, и крестьяне, смотря на небо, крестились и шёпотом говорили: ― Помилуй, Боже! Не иначе воробьиная ночь будет!

— Андрей Зарин, «Казнь», 1902

В это жаркое июльское утро Павел Дмитриевич Звягин, доканчивая свой туалет, сопел и обливался по́том больше обыкновенного. Гроза собиралась три дня. К полудню всякий раз небо покрывалось лилово-серыми тучами, но ветер, подняв целые вихри пыли и яростно потрепав верхушки деревьев, летел дальше, унося грозу. Чувствовалась тоскливая напряжённость, удручавшая нервы. И даже флегматичному Павлу Дмитриевичу было не по себе, когда он вспоминал, какая томительная духота ждёт его в правлении, где все эти дни служащие бродили как умирающие осенние мухи.

— Анастасия Вербицкая, «Поздно», 1903

Чуть только начинало меркнуть песчано-желтое море зреющих хлебов под заходящей из-за усадьбы тучей, чуть только взвивался первый вихрь по выгону и тяжело прокатывался отдаленный гром, кидались бабы выносить на порог темные дощечки икон, готовить горшки молока, которым, как известно, скорей всего усмиряется огонь. А в усадьбе летели в крапиву ножницы, вынималось страшное заветное полотенце, завешивались окна, зажигались дрожащими руками восковые свечки… Не то притворялась, не то и впрямь заразилась страхом даже барыня.

— Иван Бунин, «Суходол», 1911

Он как-то недоглядел, когда именно Илья превратился во взрослого человека. Не одно это событие прошло незаметно; так же незаметно Наталья просватала и выдала замуж дочь Елену в губернию за бойкого парня с черненькими усиками, сына богатого ювелира; так же, между прочим, умерла наконец, задохнулась тёща, знойным полуднем июня, перед грозою; еще не успели положить ее на кровать, как где-то близко ударил гром, напугав всех: ― Окна, двери закройте! ― крикнула Наталья, подняв руки к ушам; огромная нога матери вывалилась из ее рук и глухо стукнула пяткой о пол.

— Максим Горький, «Дело Артамоновых», 1925

― Ой, Пётр мой Кирилыч, погода-то, видно, и в самом деле разгуляется. Мотри, какие волохна ветер из-за леса несёт! В это время наискосок окна прорезала золотая стрела. Ульяна перекрестилась, посмотревши на образ. Пётр Кирилыч поперхнулся с испугу и тоже торопливо перекрестился. За лесом бабахнуло, и в крышу ударили редкие первые дождинки, предвещая бурю и ливень. ― Спиридон-то… ой, Спиридон-то, говорю! ― пропела Ульяна, оторвавшись от окна.

— Сергей Клычков, «Чертухинский балакирь», 1926

Июль накапливал грозы. По ночам испуганно метавшиеся зарницы с громовым треском раздирали пополам небо. Днями ползли тяжелые свинцовые тучи, далеко в горах гремел гром. Грозы ждали каждый день. Но горячий, как из печки, ветер упорно тянул с собою тучи; скрываясь за горами, они ползли на горизонт, земля и зелень задыхались и темнели от зноя. От духоты и жары люди не находили себе места. Даже ночью трудно было ходить, — так сомнительна была ее прохлада.

— Константин Большаков, «Бегство пленных, или История страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова», 1928

Еще два дня продолжало парить, но к вечеру второго дня со всех сторон озера начала приближаться воробьиная ночь. Со всех сторон зарницы загорались, и разом отражались в озере огромные черные силуэты. Настоящего грома еще не было, но отдаленный, как бы подземный гул нарастал непрестанно. Всё замерло в деревне, собаки и люди притаились и, обливаясь потом, с тревогой смотрели на улицу. Аббат Гильденбрандт молился, с утра начались у него головокружения, и он посылал уже за Терезой, но Тереза была в Лозанне, она с матерью ела мороженое на набережной и с неизъяснимым страхом всматривалась в сумерки. Легкая, чуть заметная рябь бежала по озеру, на тротуаре кружились обрывки бумаги, тревожно и поспешно где-то шумел опускаемый железный занавес. И вдруг над самой вершиной Pic du Midi вырос и долго сиял, неестественно долго, высокий фиолетовый куст, «как будто толстые белые волосы встали дыбом», подумала Тереза, и четким треском ряд сухих громовых выстрелов проухал над озером, и опять все смолкло, и вдруг совсем с другой стороны, вернее, со всех сторон раздался долгий скрежещущий грохот, как будто огромный новый холст разрывался под титаническими руками. Вслед за тем страшный басовый удар задребезжал стеклами, и, о чудо, прямо напротив, у острова Руссо, зигзагами медленно спустился к воде ослепительный, как магний, белый шар. Коснувшись мачты небольшой рыбачьей шхуны, потанцевал немного и вдруг оглушительно разорвался, всю ее облив синими электрическими потоками, и мгновенно все это высушенное солнцем деревянное сооружение вспыхнуло со всех концов. Гроза приостановилась на мгновение, и только были отчетливо слышны прокатывающиеся по горам слабые глухие выстрелы деревянных пушек, которыми виноделы пытались разогнать бурю.

— Борис Поплавский, «Аполлон Безобразов», 1932

Глухой сумрак прошел внезапной волной по листве. Золото меркло. Воздух тускнел. Далекий грозный ропот прокатился от края до края лесов и замер где-то над гарями. Берг не оборачивался. — Гроза заходит! — крикнул Ваня. — Надо домой! — Осенняя гроза, — ответил рассеянно Берг и начал работать еще лихорадочнее. Гром расколол небо, вздрогнула черная вода, но в лесах еще бродили последние отблески солнца. Берг торопился. Ваня потянул его руку: — Глянь назад. Глянь, страх какой! Берг не обернулся. Спиной он чувствовал, что сзади идет дикая тьма, пыль, — уже листья летели ливнем, и, спасаясь от грозы, низко неслись над мелколесьем испуганные птицы. Берг торопился. Оставалось всего несколько мазков. Ваня схватил его за руку. Берг услышал стремительный гул, будто океаны шли на него, затопляя леса. Тогда Берг оглянулся. Черный дым падал на озеро. Леса качались. За ними свинцовой стеной шумел ливень, изрезанный трещинами молний. Первая тяжелая капля щелкнула по руке.

— Константин Паустовский, «Акварельные краски», 1936

Душный ветер умолк над рожью — стало тихо, как перед грозою или перед великой сушью; и старик тоже умолк, он уже спал, снедаемый мухами и муравьями, ползавшими по его ко всему притерпевшемуся лицу. <...> Рожь росла тихо. В жаре и безмолвии колосья склонились обратно к земле, словно они уснули без памяти, и тень тьмы нашла на них с неба и покрыла их на покой. Наташа оглянулась в незнакомом поле, желая увидеть, что застило солнце. Дальняя молния в злобе разделила весь видимый мир пополам, и оттуда, с другой стороны, что за деревней Панютино, шел пыльный вихрь под тяжкой и медленной тучей; там раздался удар грома, сначала глухой и нестрашный, потом звук его раскатился и, повторившись, дошел до Наташи так близко, что она почувствовала боль в сердце.

— Андрей Платонов, «Июльская гроза», 1938

К вечеру собралась гроза. Над хутором стала бурая туча. Дон, взлохмаченный ветром, кидал на берега гребнистые частые волны. За левадами палила небо сухая молния, давил землю редкими раскатами гром. Под тучей, раскрылатившись, колесил коршун, его с криком преследовали вороны. Туча, дыша холодком, шла вдоль по Дону, с запада. За займищем грозно чернело небо, степь выжидающе молчала. В хуторе хлопали закрываемые ставни, от вечерни, крестясь, спешили старухи, на плацу колыхался серый столбище пыли, и отягощенную внешней жарою землю уже засевали первые зёрна дождя. Дуняшка, болтая косичками, прожгла по базу, захлопнула дверцу курятника и стала посреди Саза, раздувая ноздри, как лошадь перед препятствием. На улице взбрыкивали ребятишки. Соседский восьмилеток Мишка вертелся, приседая на одной ноге, ― на голове у него, закрывая ему глаза, кружился непомерно просторный отцовский картуз, ― и пронзительно верещал: Дождюк, дождюк, припусти, Мы поедем во кусты, Богу молиться, Христу поклониться.

— Михаил Шолохов, «Тихий Дон» (Книга первая), 1940

И гроза, наконец, пришла. Она приближалась медленно, и мы с Глебом Афанасьевым следили за ней с самого утра. В купальне на реке стояла такая духота, что темнело в глазах. Мы долго не вылезали из тепловатой воды. Небо затянулось дымом. За ним проступали огромные клубы черной, будто окаменелой ваты. Это просвечивала сквозь дым грозовая туча. Мёртвая тишина стояла вокруг. Замолчали лягушки и птицы, перестала плескать рыба. Даже листья не шевелились, испуганные грозой. Мордан залез под дачу, тихонько повизгивал там и не хотел выходить. Только люди шумели, перекликались, но и людям было не по себе. К сумеркам дым разошелся, и туча, глухая, как ночь, заняла половину неба. Её передергивали молнии. Грома не было. На востоке поднялся мутный месяц. Он вышел навстречу туче совершенно один, брошенный всеми, - ни одной звезды не было видно за его спиной. Месяц бледнел при каждой вспышке молнии. Потом, наконец, свежо и протяжно вздохнула земля. Первый гром прокатился через леса и ушел далеко на юг по зашумевшим от ветра хлебам. Он уходил, ворча, а вслед ему возникал новый гром и катился туда же, на юг, встряхивая землю.

— Константин Паустовский, «Книга о жизни. Далёкие годы» (23. «Воробьиная ночь»), 1946

Впереди грозовой тучи бежали на нас рваные облака и своим стремительным движением действительно перемешали на земле все краски. Путаница багреца, червонного и белого золота, малахита, пурпура и синей тьмы началась в лесных далях. Изредка солнечный луч, прорвавшись сквозь тучи, падал на отдельные берёзы, и они вспыхивали одна за другой, как золотые факелы, но тотчас гасли. Предгрозовой ветер налетал порывами и усиливал эту сумятицу красок. — А небо, небо какое! — закричал художник. — Смотрите! Что оно только творит! Грозовая туча курилась пепельным дымом и быстро опускалась к земле. Вся она была однообразного аспидного цвета. Но каждая вспышка молнии открывала в ней желтоватые зловещие смерчи, синие пещеры и извилистые трещины, освещенные изнутри розовым мутным огнем. Пронзительный блеск молний сменялся в глубине тучи полыханием медного пламени. А ближе к земле, между тучей и лесами, уже опустились полосы проливного дождя. — Каково! — кричал возбужденный художник. — Такую чертовщину не часто увидишь!

— Константин Паустовский, «Золотая роза», 1955

Издавна знакомо: коли туча из тряса, из того гнилого угла ― жди дождя. Там сине становится, фиолетовое бучило клубит, ворочается, там ярится и пашет борозды неистовая сила, она наползает на Спас медленно, с неохотою, натужно, обкладывает деревню грозной осадою, и селенье гнетуще притихает, словно грядет конец света, а не благословенный дождь. И загромыхает вдруг, в набухшей утробе высветит молоньей, а после мгновенного листобойного ветра, когда по всему селенью птицами летят сучья взъерошенных ветел, станет на миру серо, задумчиво, опустело, и на эту грустную улицу прольет небесной влагой, прополощет рассыпчатые пески. Вот и нынче с вечера над трясом затучило, загрозило первой вешней грозою, оттуда потянуло влажным бархатным ветром. Кто-то всю ночь бродил по засторонкам небосклона с тревожным фонарем, да так и ушел в сторону Воскресения, а на Спас под утро упал редкий звучный дождь, заколотился в стену, промыл залысевшие за зиму окна, и в эти вязкие часы спалось особенно глубоко, провально.

— Владимир Личутин, «Любостай», 1987

Ближе к ночи на Москву с востока наползла черная туча. Далекие громы недовольными собаками ворчали в ее глубине, картинные зигзаги молний прошивали набухшее влагой тело. На город надвигалась первая весенняя гроза, и предвестником ее, на фоне яркого закатного неба, уже начинал накрапывать слепой, редкий дождик. Он барабанил по стеклянной крыше ГУМа, капли его разбивались о брусчатку площади, и рано зажженные прожектора отражались в ее влажной, блесткой поверхности. Лукарий вступил под арку вечно закрытого подъезда универмага, закурил.

— Николай Дежнев, «В концертном исполнении», 1993

Через двое суток начнется май. Самый опасный месяц весны. (А в марте, кажется, двадцать шестого числа, на юго-западе, на краю леса как закрутит метель! Я там была в тот день). Кстати, та майская гроза так и не началась. Погремело, погремело и ушло: было светло до самой ночи, и во дворе кричали дети. После того как набегается собака по последнему льду этого года, наступит май и в мае вечер, когда не началась гроза. Хотя казалось, что вот-вот. Зря кто-нибудь переживал, как я там, перед грозой. Переживал даром.

— Нина Садур, «Немец», 1996

	Следующий день выдался душным и жарким, в воздухе парило, дышать было тяжело, и все предвещало первую майскую грозу. На службе часы тянулись медленно от духоты и головной боли. Окна были открыты, но это помогало мало. Со двора, от нагревшихся на солнце стен, поднимался горячий воздух. Мальчишек-кантонистов то и дело посылали за квасом. Со стороны Казанки на самом горизонте собирались тучи.
	— Михаил Шишкин, «Всех ожидает одна ночь», 2003

Это чтение очень успокаивало и отвлекало, когда от громовых раскатов вздрагивали стены фургончика. Сегодня уже с утра в воздухе парило, было особенно тихо, как перед грозой, потом начали стягиваться тучи, а после обеда чуткий нос Казимиры уловил легкий запах озона. По ее расчетам, часов в пять-шесть вечера должна была разразиться ужасная гроза. Но до ее начала оставалось еще время ― а у Казимиры как раз сломался фонарик. Перспектива остаться в грозу под одеялом в темноте совсем не радовала. И она решила, что сбегать в лавочку на углу двух ближайших улиц ― дело получаса, до грозы как раз можно успеть. Конечно, был риск попасть в грозу, и можно было бы кого-нибудь попросить купить фонарик.

— Дина Сабитова, «Цирк в шкатулке», 2007

	Плоская крыша магазина, расположенного под нами, усеяна разнообразным мусором. Порывы ветра, особенно перед грозой, взметывают и уносят что полегче, а пустые пивные банки, которые не могут улететь, катаются по ней туда-сюда, своим жестяным громом усиливая общее тревожное в такие минуты настроение. Впрочем, сегодня банки лежат неподвижно, потому что в тропосфере затишье и покой.
	— Олег Зайончковский, «Счастье возможно: роман нашего времени», 2008

...засыпаю счастливая. Просыпаюсь от грома. Вокруг темно, резкие холодные порывы ветра. Вот-вот начнётся гроза. Все бегут с пляжа. Первые капли бьют по голому телу, как брошенные гальки. Мы хватаем наши вещи, бежим. Ветер дует так сильно, что опрокидывает шезлонги, по пляжу мечутся полуголые люди и ловят свои улетевшие зонты, полотенца, юбки. Море уже серое, неприкаянное, гонит беспорядочные волны. Еле успеваем добежать до нашего дома — начинается ливень.

— Михаил Шишкин, «Письмовник», 2009

Каждый раз — обычно это случалось дважды или трижды за год, весной и ранним летом, — когда небосвод над Гнаденталем наливался лиловой тяжестью, а воздух столь густо пропитывался электричеством, что даже смыкание ресниц, казалось, вызывает голубые искры, Бах ощущал в теле странное нарастающее бурление. Была ли это кровь, благодаря особому химическому составу остро реагирующая на волнения магнитных полей, или легчайшие мышечные судороги, возникающие вследствие опьянения озоном, Бах не знал. Но тело его вдруг становилось чужим: скелет и мускулы словно не помещались под кожей и распирали ее, грозя прорвать, сердце пульсировало в глотке и в кончиках пальцев, в мозгу что-то гудело и звало. Оставив распахнутой дверь шульгауза, Бах брёл на этот зов — в травы, в степь. В то время как колонисты торопливо сбивали скот в стада и укрывали в загонах, а женщины, прижимая к груди младенцев и собранные охапки рогоза, бежали от грозы в село, Бах медленно шел ей навстречу. Небо, разбухшее от туч и оттого почти припавшее к земле, шуршало, трещало, гудело раскатисто; затем вдруг вспыхивало белым, ахало страстно и низко, падало на степь холодной махиной воды — начинался ливень. Бах рвал ворот рубахи, обнажая хилую грудь, запрокидывал лицо вверх и открывал рот. Струи хлестали по его телу и текли сквозь него, ноги ощущали подрагивание земли при каждом новом ударе грома. Молнии — желтые, синие, исчерна-лиловые — пыхали всё чаще, не то над головой, не то внутри нее.

— Гузель Яхина, «Дети мои», 2018

Перед грозой в поэзии

Перед грозой (Урал, 9 июля 2018)

	Солнце скрылось; и́дут тучи; Прах взвился под небеса; Зароптал ручей гремучий; Лес завыл: идёт гроза! <...> Отчего ж, когда темнеет Мира внутреннего луч, Тягость сердцем овладеет И душа мрачнее туч...
	— Михаил Дмитриев, «Символ», 1842

	Облака толпой косматой По небу летят, Ниве юной, полосатой Бурею грозят, Ветер, дремлет над травою, Воздух душен стал; Гром за синего горою Глухо застонал. Что ж, дитя, ты приуныла, Что глядишь в окно? Думы ль вещей тайной силой Сердце смущено?..
	— Александр Пальм, «Перед грозой», 1846

	Не дошло еще до драки: Тишина перед грозой; Но по небу ходят мраки Над напуганной землей.
	— Пётр Вяземский, «Венеция», 1864

	Ночь наступает и ветер растет… Бледной зари догорают отливы; Ниже, все ниже склоняются ивы; Там, за горою, уж буря ревет. Молний в пруде отразились извивы; Ниже, все ниже, как темный намет, Ниже, все ниже склоняются ивы; Ночь наступает и ветер растет.
	— Пётр Бутурлин, «Перед грозой», 1880-е

	Не гроза ли идет мне навстречу? За лесистым холмом Глухо катится гром,— Но и в бурю тебя я замечу ‎Под дождем.
	— Яков Полонский, «Подросла», 1889

	Не пылит еще дорога, ― Но везде уже тревога, Непонятная тоска. Утомительно для слуха Где-то ноет, ноет муха В тонкой сетке паука.
	— Дмитрий Мережковский, «Перед грозой», 1896

	Темнеет… Черных туч несутся вереницы, Долина и холмы окуталися мглой, И с криком носятся испуганные птицы, ‎Кружатся низко над землей… Всё стихло — странною, зловещей тишиною, Но скоро молния блеснет из темных туч, И вихрь поднимется над сонною рекою, ‎И грянет гром — ужасен и могуч…
	— Ольга Чюмина, «Перед грозой», 1897

	А там, в неведомой дали, Где небо мрачно и зловеще, Немые грозы с вихрем шли, Блестя порой зеницей вещей. Земля немела и ждала, Прошло глухое рокотанье, И по деревьям пронесла Гроза невольное дрожанье.
	— Александр Блок, «Перед грозой», 31 июля 1899

	Все нет грозы, но уж свинцовой тучей Затянут весь померкший небосклон; Я жду ― удар раздастся неминучий И за собой грозу притянет он. Природа вся в каком-то напряженье. Затихло все, тяжелый парит зной. Ни шороха, ни звука, ни движенья, Но быть грозе ― и страх владеет мной.
	— Татьяна Щепкина-Куперник, «Перед грозой», 1901

	Шмели в черемухе гудят о том, ― что зноен день, И льет миндальный аромат нагретая сирень. И ждет грозы жужжащий рой, прохлады ждут цветы. Темно в саду перед грозой, темны мои мечты.
	— Мирра Лохвицкая, «Шмели в черемухе гудят о том, – что зноен день...», 1902

Перед грозой, в Петровки, жаркой ночью, Среди лесного ропота и шума, Спешил я, спотыкаясь на коряги И путаясь меж ёлок, за Веснянкой. Она неслась стрелой среди деревьев И, белая, мелькала в темноте, Когда зарницу ветром раздувало, А у меня уж запеклись уста И сердце трепетало, точно голубь. «Постой!» ― хотел я крикнуть ― и не мог. <...> И долго мы, как звери за добычей, Опять бежали в роще. Шумный ливень По темным чащам с громом бушевал, Даль раскрывали молнии, и ярко Белело платье девичье… Но вдруг Оно исчезло, точно провалилось.

— Иван Бунин, «Веснянка», 1901

	Увы! Не избегу судьбы я, Как загремят издалека Там громовые, голубые, В твердь возлетая, облака, ― Зане взволнованные силы Их громовой круговорот, ― Над бездной мировой могилы Молниеблещущий полёт.
	— Андрей Белый, «Перед грозой» (из цикла «Думы»), 1908

	Вечер близок, Быстрый лёт касаток низок, Надвигается гроза, Ночь глядит в твои глаза.
	— Александр Блок, «Утихает светлый ветер...», 21 августа 1905

	Сверкали окна пред грозой, Как полированная сталь. И дождь косой шел полосой, И грохотала грузно даль.
	— Владимир Нарбут, «Сверкали окна пред грозой...», 1909

	Говор негромкого грома Глухо рокочет вдали… Всё еще веет истома От неостывшей земли. Птицы кричали и смолкли; С каждым мгновеньем темней. В небо выходит не полк ли Сумрачных, страшных теней.
	— Валерий Брюсов, «Летняя гроза», 1912

	Откуда взявшейся грозы Предвестьем воздух переполнен ― Её изменчивый язык В снопах разоружённых молний. Вон вылилась и залегла По топоту весенней конницы, Где мгла каурая паслась В дремучем одеяньи солнца.
	— Григорий Петников, «Весенняя гроза», 1916

	Как перед грозой, воздух затих Такой тишиной нестерпимой… «Той казнью, которой казнила других, Ты будешь сама казнима.»
	— София Парнок, «Любила», «люблю», «буду любить...», 31 марта 1926

	А вокруг, навалясь на крыши, Кто-то двигается, кто-то дышит, Зажигая спички в саду. Вот осветит ледник, вот внизу Стогов и кустов беседу. И возы, громыхая, везут Наше счастье, да все не доедут…
	— Игорь Юрков, «Перед грозой», 1927

	Перед грозой, как войлок, Тяжелые шелка. Летят, пугая мойву, Седые облака. Лишь громко чайки стонут, И вздыблена волна, И вдруг со всех затонов Исчезла тишина...
	— Александр Прокофьев, «Первая песня о Ладоге» (из цикла «Песни о Ладоге»), 1927

	Ночь как ночь. ― Не спится мне. Шелест сада затихает. Издалёка, как во сне, Молча небо полыхает. И завален духотой, Отраженьем форм минутных, Воздух реет надо мной ― Весь светящийся и мутный.
	— Игорь Юрков, «Перед грозой», 1928

	Молчание перед грозой. И вдруг прорвавшееся оцепененье. Так начинается. Так крепнет звук дождя. Так тенью все застилается вокруг.
	— Кирилл Набоков, «Гроза», 1933

	Топорщась, воробьи купаются в пыли, Сквозь дымку солнце жжет, пылая рдяным шаром, И духота гнетет недвижным банным паром, И грузны облака, как с мельницы кули. Попряталось зверье. Цветы изнемогли… Грозу зачуял лес с тревогой в сердце старом… Вот шумно вихрь прошел. Вот гром глухим ударом Сорвался с высоты и катится вдали.
	— Георгий Голохвастов, «Перед грозой», 1935

Был страшен миг последней немотой Перед грозой. Клубилось, трепетало И застывало снова за чертой, Где молнии уже вильнуло жало. Где старый дом, стоявший в тупике. Впервые озаренный ― словно сдвинут. Где все карнизы голуби покинут. Где вырос флаг на явленном древке. И полоснуло грохоту навстречу По воздуху над тучами в разбег, По пригородам падал первый снег С фруктовых гор, не охлаждая сечу. Но вот смотри, за первой прядью прядь Дождя легчайшего и теплого, льняного Уже из форточки перебирать. Хотя и страшно, но совсем немного.

— Алла Головина, «Был страшен миг последней немотой...», 1937

	Не понимаю, гром иль просто мебель передвигают выше этажом? А ведь любой отдельно взятый стебель, чертинка, беглый штрих карандашом на этот счет сомнений не имеет. Расслышать не умеет, но немеет всем естеством своим перед грозой. Я человек, я жду, когда косой ударит дождь по стеклам в подтвержденье, сутулюсь над бумагою ― и вдруг в квартирное мое воображенье всей тяжестью вторгается сундук...
	— Глеб Семёнов, «Не понимаю, гром иль просто мебель...», 1948

	В последний раз лиясь листами между воздушными перстами и проходя перед грозой от зелени уже настойчивой до серебристости простой, <...> если б не зоркие глаза и одобрение бродяги, если б не лилия в овраге, если б не близкая гроза.
	— Владимир Набоков, «Неправильные ямбы», 1953

	Становится земля зеленым вальсом, Раскинутым, как руки, под грозою. Кружи, лети, неси в больших ноздрях Торжественные запахи июля. Как будто лампы желтые зажглись, И сизый свод перед грозой темнеет. Рвануло молнией среди садов, Открыли рты, дрожа, гелиотропы, И пролетел по теннисным площадкам Танцующий, совсем невнятный дождь.
	— Владимир Луговско́й, «Сказка о зеленых шарах», 1950-е

	Перед грозой родное дно Покинули большие крысы. Теперь уже давным-давно Все эмигранты стали лысы. Все ждут: когда-нибудь потонет Сверхокеанский пароход, Он так в порывах ветра стонет, Так страшно замедляет ход.
	— Юрий Одарченко, «Перед грозой родное дно...», 1957

	На луне всегда как перед бурей, На луне всегда как пред грозой, Ни травинки, Только бурый, бурый Шлак, Древнее, чем палеозой. Даже воздух кажется массивным. На луне всегда ― как перед ливнем.
	— Иван Елагин, «На луне ни звука...», 1970

	От страха забывает имя Булонский лес перед грозой, и плачет церковкой слезой американец-проходимец. Лес окропился звоном слез, но раком съеден луг зеленый; лежит астматик утомленный в букетах буржуазных грёз.
	— Александр Миронов, «Эмигрант», 1975

	нет сломанней дождя, чем сломанный сегодня. нет вещее воды, чем та ― перед грозой, тот падающий сон, что хлещет так свободно ― просторнее, чем явь, чем смысл ее косой ― останься навсегда или надольше даже, пускай исчезнет все ― во всем его ничем, небесное число за облачною стражей, сверкни, как молния, грохочущим плечом!
	— Владимир Казаков, «что это за число, забытое священно?...», 1978

	Предгрозовая духота Пчела повисшая над чашкой Печаль без повода, (ее портвейн «Лучистый» Успешно лечит, и она светла)...
	— Виктор Кривулин,«В начале — блики на челе...» (из цикла «Requiem»), 1998

	Хозяин торопит ― гости уже на подходе Слезятся доски стола смолянистой слезой А вино затевает речь о своем урожайном годе оно в кувшинах густеет как воздух перед грозой...
	— Виктор Кривулин, «Белый пепел», 2000

	И в свете медленном, дошедшем недосюда, и петли нам, и полосы чертила мгла̀ - постуда и поворачивалась посуда. И воздух поднялся? и щелкнул плетью об стол, и клёны окружил, и плотно липы о́бстал, и где был неба тыл ― там лоб стал.
	— Олег Юрьев, «Три трёхстишия перед грозой», 2010

См. также

• Гроза
• После грозы
• Перед дождём
• Весенняя гроза
• Майская гроза
• Апрельская гроза
• Летняя гроза
• Зимняя гроза
• Июльская гроза
• Августовская гроза
• Осенняя гроза
• Обломный дождь
• После дождя
• После дождичка в четверг
• «Иду на грозу»