Обломный дождь

Обло́мный дождь или обло́мный ливень (от глагола обламываться, падать, сваливаться, внезапно рушиться), а также внезапный ли́вень, про́ливень или проливной дождь (реже «окатный дождь») — очень сильный, неожиданно начинающийся, часто кратковременный дождь с крупными и часто падающими каплями, как из ведра, которые сразу делают мокрым всё вокруг (окатывают как из ведра). В Европе самый сильный проливной дождь с интенсивностью 15,5 мм/мин был зафиксирован в 1920 году в Германии.

У этого термина существуют и другие значения, см. Дождь (значения).

У этого термина существуют и другие значения, см. Ливень (значения).

Вероятно, устойчивое сочетание «обломный дождь» имеет диалектное (местное) или индивидуальное происхождение. В 1910-е годы оно было введено в литературный язык Иваном Буниным. Не исключена также опосредованная семантическая связь с самым известным романом Гончарова.

Обломный дождь в кратких цитатах

	Ночью дождь обломный. Встал больным. Глотово превратилось в грязную, темную яму.^[1]
	— Иван Бунин, Дневники, 9 мая 1912 г.

	Раз ночью был обломный дождь, а потом горячее солнце как-то сразу вошло в силу, весна потеряла свою кротость и бледность, и все вокруг на глазах стало меняться не по дням, а по часам.^[2]
	— Иван Бунин, «Митина любовь», 1924

	Был потом мрак, огонь, ураган, обломный ливень с трескучим градом, все и всюду металось, трепетало, казалось гибнущим…^[3]
	— Иван Бунин, «Жизнь Арсеньева. Юность», 1933

А потом бешено понесло уже настоящим ураганом, молнии засверкали по тучам, во всю высоту их, зубчатыми, добела раскаленными змеями с каким-то свирепым трепетом и ужасом ― и хлынул обломный ливень, с яростным гулом секший нас под удары уже беспрерывные, среди такого апокалипсического блеска и пламени, что адский мрак небес разверзался над нами, казалось, до самых предельных глубин своих…^[3]

— Иван Бунин, «Жизнь Арсеньева. Юность», 1933

	Она вздрагивала при каждом хлёсте дождя в оконное стекло, представляя, каково сейчас путнику на дороге. Потом разразилась гроза с обломным ливнем и молниями, вблескивающими одна в другую...^[4]
	— Юрий Нагибин, «В дождь», 1969

Обломный дождь в мемуарах и дневниковой прозе

В сумерках по Измалкову. <...> Точно пятнадцатое столетие. Глушь, тишина, земля.
Вчера перед вечером небольшой тёплый дождь на сухую сизую землю, на фиолетовые дороги, на бледную, еще нежную, мягкую зелень сада. Ночью дождь обломный. Встал больным. Глотово превратилось в грязную, темную яму. После обеда пошли задами на кладбище. Возвращались по страшной грязи по деревне. Мужик покупал на улице у торгаша овечьи ножницы.^[1]

— Иван Бунин, Дневники, 9 мая 1912 г.

Обломный дождь в художественной прозе

Дымно, красно пылала лучина, роняя огненные искры в лохань под светцом, гоня дрожащие тени. Тяжко и глухо шумел обломный дождь. И Ермил брал рогач, подпояску, прикладывал рогач к притолкам поперек двери, захлестывал подпояской и его и скобку, туго-натуго затягивал… Потом опять ложился на спину, в шапке, в полушубке, задирал тонкие короткие ноги в огромных лаптях на свою укладку.^[5]

— Иван Бунин, «Ермил», 1912

Потом прошла еще неделя. Раз ночью был обломный дождь, а потом горячее солнце как-то сразу вошло в силу, весна потеряла свою кротость и бледность, и все вокруг на глазах стало меняться не по дням, а по часам. Стали распахивать, превращать в черный бархат жнивья, зазеленели полевые межи, сочнее стала мурава на дворе, гуще и ярче засинело небо, быстро стал одеваться сад свежей, мягкой даже на вид зеленью, залиловели и запахли серые кисти сирени, и уже появилось множество черных, металлически блестящих синевой крупных мух на ее темно-зеленой глянцевитой листве и на горячих пятнах света на дорожках.^[2]

— Иван Бунин, «Митина любовь», 1924

О, как я уже чувствовал это божественное великолепие мира и бога, над ним царящего и его создавшего с такой полнотой и силой вещественности! Был потом мрак, огонь, ураган, обломный ливень с трескучим градом, все и всюду металось, трепетало, казалось гибнущим, в доме у нас закрыли и завесили окна, зажгли «страстную» восковую свечу перед черными иконами в старых серебряных ризах, крестились и повторяли: «Свят, свят, свят, господь бог Саваоф!»
Зато какое облегченье настало потом, когда все стихло, успокоилось, всей грудью вдыхая невыразимо-отрадную сырую свежесть пресыщенных влагой полей, ― когда в доме опять распахнулись окна, и отец, сидя под окном кабинета и глядя на тучу, все ещё закрывавшую солнце и чёрной стеной стоявшую на востоке, за огородом, послал меня выдернуть там и принести ему редьку покрупнее! Мало было в моей жизни мгновений, равных тому, когда я летел туда по облитым водой бурьянам и, выдернув редьку, жадно куснул её хвост вместе с синей густой грязью, облепившей его…^[3]

— Иван Бунин, «Жизнь Арсеньева. Юность», 1933

Через полчаса наступила кромешная тьма, в которой со всех сторон рвало то горячим, то очень свежим ветром, слепило во все стороны метавшимися по чёрным полям розовыми и белыми молниями и поминутно оглушало чудовищными раскатами и ударами, с невероятным грохотом и сухим, шипящим треском разражавшимися над самой нашей головой. А потом бешено понесло уже настоящим ураганом, молнии засверкали по тучам, во всю высоту их, зубчатыми, добела раскаленными змеями с каким-то свирепым трепетом и ужасом ― и хлынул обломный ливень, с яростным гулом секший нас под удары уже беспрерывные, среди такого апокалипсического блеска и пламени, что адский мрак небес разверзался над нами, казалось, до самых предельных глубин своих, где мелькали какими-то сверхъестественными, довременными Гималаями медью блистающие горы облаков… На мне, лежавшем на холодных кирпичах и укрытом всеми веретьями и армяками, какие только могли дать мне мужики, нитки живой не осталось через пять минут. Да что мне был этот ад и потоп! Я был уже в полной власти своей новой любви…^[3]

— Иван Бунин, «Жизнь Арсеньева. Юность», 1933

Лиза знала обязательный характер Дёмина и не сомневалась, что он придет. Она вздрагивала при каждом хлёсте дождя в оконное стекло, представляя, каково сейчас путнику на дороге. Потом разразилась гроза с обломным ливнем и молниями, вблескивающими одна в другую, и Лиза взмолилась, чтобы Демин не шел к ней, чтобы он загодя раздумал идти. Она почти убедила себя в том, что он оказался человеком предусмотрительным и не высунулся из дома. Но все-таки осталась в кухне и задремала, положив руки на кухонный стол, а голову ― на руки.^[4]

— Юрий Нагибин, «В дождь», 1969

Однако вскоре оказалось, что Чесноков угроз и слов на ветер не бросает. Погода продолжала портиться, потихоньку дождило, что куда хуже, чем обломный дождь. Поля намокли, у Васильева участились поломки. И Людмилу вызвали на трёхдневный семинар. В этот-то скучный момент вновь позвонил ко мне редактор. Я протирал возле дома велосипед, а меня окликнули.^[6]

— Леонид Васильев, «Это было недавно», 1979

Тяжко и глухо шумел обломный дождь.^[5]
(Иван Бунин)
Демон Костяные Уши сидел, нахохлившись, на плетне, и осенний дождь скатывался по его блестящим чёрным перьям. Кузнец Окул Вязовый Лоб стоял рядом, укрываясь от дождя дерюгой, и объяснял Демону, что добавлять в сталь лягушечью икру не имеет никакого смысла.
— Идут, — сказал Демон. — Я знал.
— Ну уж прямо всё ты знал, — сказал кузнец.^[7]

— Михаил Успенский. «Время О́но», 1995

В шесть пополудни вдруг померкло солнце, и сделалась тьма по всей земле. Сколько же сердец дрогнуло от надвинувшейся тени! И вот, глядя в чёрное небо, Он сказал: «Отче! В руки Твои предаю дух Мой!» Последний раз Он взглянул на солнце, и Его не стало. И мало кто слышал, как римский сотник, каменное сердце которого дрогнуло, вдруг горячо прошептал: «Истинно говорю, Человек этот был праведник!» Вот когда, глядя в чёрное небо и слыша громы, завыли многие из тех, кто ещё недавно радовался, крича: «Распни Его!» Кто пожелал остаться — насладиться зрелищем крестных мук. Многие возвращались в Иерусалим, плача от страха и побивая себя кулаками в грудь. Страшно стало им за содеянное.
Уже прорвал небо свирепый обломный дождь. Пеленой укрыв всю округу, неумолимый ливень взрывал каменистую весеннюю землю Иудеи…^[8]

— Дмитрий Агалаков. «Апостолы», 2018

От духоты, стоявшей в комнате, Марк проснулся, не дождавшись рассвета. Он лениво протер глаза и повернул голову направо. Фосфоресцирующие стрелки часов показывали три ночи. На улице бил обломный дождь, и темнота в комнате десятикратно усиливала его шум. Марк лежал на боку и смотрел на стену. Сперва просто лежал, а затем в его сознании родилась первая мысль.
«Какие же паршивые обои».
Обои, и в самом деле паршивые, изображали маковое поле, от вида которого его уже тошнило. За первой мыслью последовала вторая.^[9]

— Эдвард Шулус. «Автомат, стрелявший в лица», 2019

Источники

↑ ¹ ² И. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г.
↑ ¹ ² Бунин И. А. Стихотворения. Рассказы. Повести. — М.: «Художественная литература», 1973 г.
↑ ¹ ² ³ ⁴ Бунин И.А., «Жизнь Арсеньева»: Роман. Рассказы. — М.: Советская Россия, 1991 г.
↑ ¹ ² Ю. М. Нагибин, Чужое сердце. — М.: Молодая гвардия, 1969 г.
↑ ¹ ² И. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г. — Т. 2.
↑ Л. И. Васильев, Это было недавно: повести и рассказы. — М.: Советский писатель 1979 г. — с.28
↑ Михаил Успенский. «Время О{{подст:ударение}}но». — М.: Азбука, 1997 г.
↑ Дмитрий Агалаков. Апостолы. — М.: Вече, серия Всемирная история в романах, 2018 г.
↑ Эдвард Шулус. Апостолы. — ЛитРес: Самиздат, 2019 г.

См. также

Поделитесь цитатами в социальных сетях:
ВКонтакте • Facebook • Твиттер • Живой Журнал

[дневн-1] ¹ ² И. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г.

[мити-2] ¹ ² Бунин И. А. Стихотворения. Рассказы. Повести. — М.: «Художественная литература», 1973 г.

[арсен-3] ¹ ² ³ ⁴ Бунин И.А., «Жизнь Арсеньева»: Роман. Рассказы. — М.: Советская Россия, 1991 г.

[наги-4] ¹ ² Ю. М. Нагибин, Чужое сердце. — М.: Молодая гвардия, 1969 г.

[ерм-5] ¹ ² И. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г. — Т. 2.

[васи-6] Л. И. Васильев, Это было недавно: повести и рассказы. — М.: Советский писатель 1979 г. — с.28

[7] Михаил Успенский. «Время О{{подст:ударение}}но». — М.: Азбука, 1997 г.

[8] Дмитрий Агалаков. Апостолы. — М.: Вече, серия Всемирная история в романах, 2018 г.

[9] Эдвард Шулус. Апостолы. — ЛитРес: Самиздат, 2019 г.

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]

[8]

[9]