Рассвет

Рассве́т — конец ночи и начало светового дня, утренние сумерки и другие переходные явления, сопровождающие восход солнца. Рассвет проявляет себя как постепенное повышение освещённости окружающей среды за счёт приближения восхода (подъёма солнечного диска относительно линии горизонта). В переносном смысле рассветом называют начало чего-либо или же новое начинание.

Рассвет, утренняя заря (Португалия)

В разговорном языке термины рассвет и восход (а иногда и утреннюю зарю) зачастую путают, ошибочно полагая тождественными. Однако, они обозначают разные явления, относящиеся друг к другу скорее как следствие и причина.

Рассвет в афоризмах и коротких цитатах

	Это было на рассвете. Я стоял на назначенном месте с моими тремя секундантами.
	— Александр Пушкин, «Выстрел» (Повести Белкина), 1830

	Дело на рассвете… Европа ещё спала в это время и не знала, что судьбы ее переменились. И отчего?.. Оттого, что Блюхер поторопился, а Груши опоздал!
	— Александр Герцен, «Былое и думы», 1864

	Встречать немой рассвет тоскливо и угарно, И сочинять стихи о смерти, о тоске.
	— Фёдор Сологуб, «Пьяный поэт», 7 июля 1914 года

	Начинался рассвет… <...> В этом золотисто-розовом сиянии отчётливо стал виден каждый куст и каждый сучок на дереве. Я смотрел, как очарованный, на световую игру лучей восходящего солнца.
	— Владимир Арсеньев, «Дерсу Узала», 1923

	Мы взяли Ржев. Мы взяли его на рассвете, когда всходило румяное солнце и в пригородной церкви Николы на Кузнецах звонили к ранней обедне.
	— Борис Савинков, «Конь чёрный», 1924

	Хороши ранние летние рассветы, когда тихо на улицах и бульварах, бледны лица утреннею бледностью...
	— Николай Устрялов, «Россия (У окна вагона)», 1926

	Мы шли на перевал. С рассвета менялись года времена
	— Ольга Берггольц, «Мы шли на перевал. С рассвета...» (из цикла «Дорога в горы»), 1939

	То, чего ты, даже в самых смелых мечтах, не ожидаешь раньше пятого тысячелетия, может расцвести завтра на рассвете...
	— Шри Ауробиндо, 1940-е

	Рассвет забрезжил такой темный, мутный, сонный и так долго не приходил в себя, будто раздумывал: «Стоит ли вставать в такую отвратительную погоду, уж не вернуться ли обратно да и залечь себе спать?..»
	— Александр Фадеев, «Молодая гвардия», 1951

	И снится будущее мне ― как город на рассвете.
	— Глеб Семёнов, «Город на рассвете», 1961

	Но вот забрезжил рассвет, и там, где только что был прекрасный цветок, луч солнца осветил худощавое тело безмолвно и скромно приютившегося в углу кактуса.:6
	— С.Турдиев и др., «Начнём со сказки», 1970 г.

	Я подошёл к окну, уже рассветало, отца вели по улице, и все это видели, никто не спал...
	— Анатолий Рыбаков, «Тяжёлый песок», 1977

	Пробудил его былую детскую душу, такую наивную и чистую некогда, возносящуюся на рассвете свечкой в небо.
	— Виктор Козько, «Воспоминания», 1999

	Самые щедрые рассветы ― в начале осени ― всем раздают свои цвета, всех окрашивают в теплую утреннюю радость, наделяют остатками летнего тепла. Незвонкую медь дарят полям и лесам. Раскаленное серебро ― облакам.
	— Вадим Бурлак, «Хранители древних тайн», 2001 г.

	...народа, <...> уставшего выбирать свой путь наспех ― принимая сумерки за рассвет, рассвет за сумерки…
	— Вера Галактионова, «Спящие от печали», 2010

	В лесу стоял полумрак. И трудно было определить, закат это или рассвет. Только когда чуть посветлело, стало понятно, что рассвет.
	— Евгений Водолазкин, «Лавр», 2012

Рассвет в мемуарах, публицистике и научно-популярной прозе

Я не могу равнодушно пройти мимо гравюры, представляющей встречу Веллингтона с Блюхером в минуту победы под Ватерлоо, я долго смотрю на нее всякий раз, и всякий раз внутри груди делается холодно и страшно… Эта спокойная, британская, не обещающая ничего светлого фигура ― и этот седой, свирепо-добродушный немецкий кондотьер. Ирландец на английской службе, человек без отечества ― и пруссак, у которого отечество в казармах, ― приветствуют радостно друг друга; и как им не радоваться, они только что своротили историю с большой дороги по ступицу в грязь, в такую грязь, из которой ее в полвека не вытащат… Дело на рассвете… Европа еще спала в это время и не знала, что судьбы ее переменились. И отчего?.. Оттого, что Блюхер поторопился, а Груши опоздал! Сколько несчастий и слез стоила народам эта победа! А сколько несчастий и крови стоила бы народам победа противной стороны?

— Александр Герцен, «Былое и думы», 1864

Вот как проходит Иванова ночь в Италии, близ Генуи: накануне дети и девушки собирают дрова и, сложивши их у церкви, зажигают костры, пекут лук и едят его, для предохранения себя на целый год от лихорадки, поют и пляшут. А на рассвете в самый Иванов день, раздевшись, катаются по росе, для излечения некоторых болезней, и потом идут собирать целебные цветы, травы и какой-то цветок, с которым можно делать чудеса.

— Александр Амфитеатров, «Иван Купало», 1904

Первое мая (1918) нового стиля падало на Среду Страстной. Большевики, истративши очень много денег на праздник пролетариата, отметили его, как полагается, красным цветом, шествиями, музыкой, пением интернационала рабочими и работницами, которые приплясывая и нестерпимо перевирая мотив, кричали: «вперёд, вперёд, вперёд!..» и всю ночь Москва, давно уже привыкшая с заходом солнца погружаться во тьму, пылала всеми огнями дорого стоющей иллюминации вплоть до рассвета...

— Устами Буниных, 1 мая 1918 года

Горький вступил в правительство как раз после расстрела офицеров, когда в одну ночь было казнено 512 человек. Гальберштадт передал два рассказа очевидцев казни. Один знакомый ловил с приятелями рыбу по воскресеньям, и для этой цели они уезжали с вечера на какой-то остров недалеко от устья Невы. Они разложили костёр и ждут рассвета. Вдруг слышат крики, не понимают откуда, затем треск пулемётов, потом опять крики. Вдруг к ним подходят два красногвардейца или «красно-индейца», как их зовут в Петербурге, просят позволения прикурить и посидеть.

— Устами Буниных, 9 марта 1919 года

Начинался рассвет… Из темноты стали выступать сопки, покрытые лесом, «Чертова скала» и кусты, склонившиеся над рекою. Все предвещало пасмурную погоду… Но вдруг неожиданно на востоке позади гор появилась багровая заря, окрасившая в пурпур хмурое небо. В этом золотисто-розовом сиянии отчетливо стал виден каждый куст и каждый сучок на дереве. Я смотрел, как очарованный, на световую игру лучей восходящего солнца. — Ну, старина, пора и нам соснуть часок, — обратился я к своему спутнику, но Дерсу уже спал, прислонившись к валежине, лежащей на земле около костра.

— Владимир Арсеньев, «Дерсу Узала», 1923

Хороши уютные летние вечера у старого Пушкина, когда кругом гудящая толпа, мальчишки продают левкои и розы, загораются красные огоньки и голубые искры трамваев, и напротив ― привычный, милый силуэт Страстного монастыря… Хороши ранние летние рассветы, когда тихо на улицах и бульварах, бледны лица утреннею бледностью, редки извозчики и прохожие, словно выточены недвижные листья деревьев Пречистенского бульвара, веет бодрящей прохладою, и светлеет, встречая первый первые солнечные лучи, купол золотого Храма… Хороши и деловые московские дни: и в них ― дыхание домашнего очага…

— Николай Устрялов, «Россия (У окна вагона)», 1926

Работай так, как будто идеал нужно осуществить очень скоро, в течение одной твоей жизни; трудись, не покладая рук, словно ты уверен, что его можно достичь лишь тысячелетним трудом. То, чего ты, даже в самых смелых мечтах, не ожидаешь раньше пятого тысячелетия, может расцвести завтра на рассвете, а то, чего ты ждёшь и страстно желаешь сегодня, может быть предопределено тебе в твоём сотом перерождении.

— Шри Ауробиндо, 1940-е

Уже лет десять на северной опушке живут переселенцы, приехавшие из Курской губернии. Два поселка выстроились в трех верстах один от другого, и волей-неволей пришлось волченорцам уступить часть кедрача новоселам. С тех пор волченорцы через гонцов сообщали новоселам о дне выхода в кедровник. Это происходило в последних числах августа. На рассвете раздавались три гулких удара в большой церковный колокол. Пешие и конные волченорцы, обгоняя друг друга, целыми семьями устремлялись в кедровник.

— Георгий Марков, «Строговы» (книга вторая), 1948

С вечера мы задумали план, которым руководила Лида Кершнер. Как только рассвело, Лида явилась из соседней комнаты, где жила со старшими девочками, и разбудила нас. Я живо помню чувство, с которым вставала со своего матрасика: и спать мне хотелось, и радость праздничного дня охватила мою душу, и утренний холод разбирал. Мы быстро оделись, взяли большой белый эмалированный кувшин и каждая по кружечке и, тихонько пробравшись по коридору и лестнице, вышли из дома и отправились в лес, где на хорошо знакомых нам местах росла не тронутая никем земляника. Ягод было так много, что нам понадобилось не больше часа, чтобы наполнить огромный кувшин.

— Наталия Гершензон-Чегодаева, «Воспоминания дочери», 1971

Между собой договорились ― идти, как пойдется. И вот Пропасть. В Азии главное ― успеть одеться до солнца. Огненный Дракон превращает процедуру натягивания спелеодоспехов в исключительное удовольствие. Знаете, как готовят курицу в фольге? Ну, тогда у вас есть кое-какое представление о процессе, так сказать, снаружи. Кейвер имеет возможность познакомиться с ним изнутри. Нет уж, хватит с нас острых ощущений. Встаем в шесть утра, завтракаем и одеваемся в сереющих сумерках рассвета и штурм начинаем до солнышка.

— Константин Серафимов, «Экспедиция во мрак», 1978

На заре, на восходе солнца просыпался и обжигал глаза бело–розовым огнём, свечами цветов конского каштана. Удостоверился лишь в одном — каштан зацветал только в погожие солнечные дни. С солнцем у него, видимо, была прямая связь. С течением времени Мастер забыл, растерял это детское удивление конским каштаном. И вот сейчас тот вновь напомнил ему о себе. Пробудил его былую детскую душу, такую наивную и чистую некогда, возносящуюся на рассвете свечкой в небо.

— Виктор Козько, «Воспоминания», 1999

Самые щедрые рассветы ― в начале осени ― всем раздают свои цвета, всех окрашивают в теплую утреннюю радость, наделяют остатками летнего тепла. Незвонкую медь дарят полям и лесам. Раскаленное серебро ― облакам. Синь-хрусталь ― рекам. Алость ― стае лебедей. Лебеди летят медленно. Может, им нравится, когда их перья окрашены в алый цвет восходящего солнца? А может, прощаются с Россией до весны? Лебеди-лебеди, какая будет завтра погода? Я смотрю на крылья алых птиц. Если сразу махнут пять раз ― быть завтра ясному теплому дню, если помедлят ― начнутся дожди. Такое в народе поверье. Быстрее машите крыльями, алые птицы! Путь мой еще не окончен. И завтра мне нужна хорошая погода, сухая тропа и светлое небо. Но лебеди машут медленно. И в их трубных кликах мне слышится: завтра ― дождь, хмурые дали, мокрые тропы… Все дальше стая. Алый цвет на крыльях бледнеет. И рассвет вдогонку окрашивает лебедей в голубой цвет. Вскоре птицы сливаются с таким же голубым горизонтом. А над моей головой долго еще кружат и не могут упасть на землю несколько лебединых перьев. Они кружат и окрашиваются то в розовый, то в сизый, то в желтый цвет. Чем ближе к земле, тем ярче становятся перья. Осень. Рассвет. Лебеди… Щедры осенние рассветы ― всем раздают свои цвета.

— Вадим Бурлак, «Хранители древних тайн», 2001 г.

Прежде всего, клюква это ягода. Когда псковские старухи идут в лес, от них можно услышать: «Пошла по малину», «Пошла за брусникой», «Иду за черницей». И только за «клюквой» никто не ходит, ходят за «ягодой». Это безличное наименование показывает, насколько клюква важнее и уважаемее всех прочих лесных ягод. Хотя, конечно, собственные «имена» у неё есть. Клюква, клюкова, журавли́ка. Особенно ― журавлика, когда в сентябре ранним утром за полчаса до рассвета идёшь на мох, то клики журавлей слышны за много километров, словно хрусталь кипит в серебряной кастрюльке.

— Святослав Логинов, «Марш-бросок по ягодным палестинам», 2007

Рассвет в беллетристике и художественной литературе

	Это было на рассвете. Я стоял на назначенном месте с моими тремя секундантами. С неизъяснимым нетерпением ожидал я моего противника. Весеннее солнце взошло, и жар уже наспевал. Я увидел его издали. Он шёл пешком, с мундиром на сабле, сопровождаемый одним секундантом. Мы пошли к нему навстречу. Он приближился, держа фуражку, наполненную черешнями.
	— Александр Пушкин, «Выстрел» (Повести Белкина), 1830

Красота вообще ― вещь слишком условная, а красота типичная ― величина определенная. Северные сумерки и рассветы с их шёлковым небом, молочной мглой и трепетным полуосвещением, северные белые ночи, кровавые зори, когда в июне утро с вечером сходится, ― все это было наше родное, от чего ноет и горит огнем русская душа; бархатные синие южные ночи с золотыми звездами, безбрежная даль южной степи, захватывающий простор синего южного моря ― тоже наше и тоже с оттенком какого-то глубоко неудовлетворенного чувства.

— Дмитрий Мамин-Сибиряк, «Черты из жизни Пепко», 1890

	На рассвете один из медведей ушел из пещеры. Весь день охотник ждал его возвращения, глядя на высокую вершину Юнгфрау. А поздно вечером раздался грохот, по склону горы промчалась лавина, и на площадку у входа в пещеру скатился безжизненный медведь. У него в лапе был пышный, белый, бархатистый эдельвейс. Медведи зарыли своего товарища в белом снегу. Он получил счастье — вечный покой.
	— Владимир Жаботинский, «Эдельвейс», 1898

Ждать и ждать. Вот всего осталось каких-нибудь полчаса; вот уже зеленоватое просветление рассвета; комната синеет, сереет; умаляется пламя свечи; и ― всего пятнадцать минут; тут тушится свечка; вечности протекают медлительно, не минуты, а именно ― вечности; после чиркает спичка: протекло пять минут… Успокоить себя, что все это будет не скоро, через десять медлительных оборотов времен, и потрясающе обмануться, потому что ― ― не повторяемый, никогда еще не услышанный, притягательный звук, все-таки… ― грянет!!.. Тогда: ― наскоро вставив голые ноги в кальсоны (нет, какие кальсоны: лучше так себе, без кальсон!) ― или даже в исподней сорочке, с перекошенным, совершенно белым лицом ― да, да, да! ― выпрыгнуть из разогретой постели и протопать босыми ногами в полное тайны пространство: в чернеющий коридор...

— Андрей Белый, «Петербург», 1914

	Комиссар Василий Запус занят весь день. Дни же здесь в городе ― с того рассвета, когда ворвалась в дощатые улицы ― трескучие, напитанные льдом, ветром. Шуга была ― ледоход. Под желтым яром трещали льдины. Берега пенились ― словно потели от напряжения. От розоватой пены, от льдов исходили сладковатые запахи.
	— Всеволод Иванов «Голубые пески», 1923

12 августа ― Ты, Федя, взорвешь мост на Гжати. Вы, Вреде, войдете во Ржев с востока, по московской дороге. Я войду от Сычевки, с юга. Мы взяли Ржев. Мы взяли его на рассвете, когда всходило румяное солнце и в пригородной церкви Николы на Кузнецах звонили к ранней обедне. Зачем же мы брали Ржев? Вреде докладывает, что красные наступают. Из Москвы идут три дивизии… Три дивизии… Хорошо. Мы уйдем. Хорошо. Мы уйдем без Груши. Я зову Федю: ― Федя, сколько на площади фонарей? ― Не считал, господин полковник. ― Сосчитай. И на каждый фонарь повесь. Понял? ― Понял. Так точно.

— Борис Савинков, «Конь чёрный», 1924

	Ещё ночь, но скоро рассвет. Воздух тёплый и влажный, напоённый сладким запахом магнолий, тубероз, резеды. Ни один лист не шелохнётся. Тишина. Ихтиандр идёт по песчаной дорожке сада. На поясе мерно покачиваются кинжал, очки, ручные и ножные перчатки — «лягушечьи лапы».
	— Александр Беляев, «Человек-амфибия», 1928

	Прав был дворник или неправ, но в квартире, действительно, никто не мог удержаться. Мешали потусторонние силы. Но все же этому безобразному явлению был положен конец. Появился новый кандидат на квартиру — некто Борджиев. На него дворник даже смотреть не хотел. — Этот и до рассвета не продержится. И не таких привидение обламывало.:34
	— Ильф и Петров, «Победитель», 1932

— Я спрятался среди георгин. Не волнуйтесь. Это была неприятная ночь, могу вам сказать. Я мёрз и любовался этим противным растением. Хоть бы какая-нибудь собака приблизилась к вашему конверту! Особенно холодно стало на рассвете, и цветы вовсе не настраивали меня на поэтический лад. Наступило утро. Начали приходить рабочие. Скорчившись, сидел я за парниковыми рамами, уставясь всё в одну и ту же точку. Рабочие поливали растения и подметали дорожки. Научные сотрудники тоже занимались какими-то своими делами. Наконец сад снова открылся для посетителей. Я смог вылезти из-за своего прикрытия и подошёл к агаве. Конверта не было.

— Лев Овалов, «Рассказы майора Пронина», 1939

Разведка донесла, что стадо ночует километрах в пяти от них среди скирд, развороченных чабанами и солдатами на корм скоту. Шел крупный холодный дождь со снегом, снег таял, под ногами образовалась грязная мокрая кашица. Ребята, приволочившие на ногах со степи пуды грязи, жались в кучи, согреваясь теплом друг от друга, шутили: ― Ничего себе, попали на курорт! Рассвет забрезжил такой тёмный, мутный, сонный и так долго не приходил в себя, будто раздумывал: «Стоит ли вставать в такую отвратительную погоду, уж не вернуться ли обратно да и залечь себе спать?..»

— Александр Фадеев, «Молодая гвардия», 1951

Под карнизом флигеля, где жил священник, укрылся от дождя бездомный осёл и всю ночь бил копытами в стену спальни. Ночь была беспокойная. Только на рассвете падре Анхелю удалось наконец заснуть по-настоящему, а когда он проснулся, у него было такое чувство, будто он весь покрыт пылью. Уснувшие под дождём туберозы, вонь отхожего места, а потом, когда отзвучали пять ударов колокола, также и мрачные своды церкви казались измышленными специально для того, чтобы сделать это утро тяжёлым и трудным.

— Габриэль Гарсиа Маркес, «Недобрый час» (первые строки романа), 1966

Но не в этом наш исток, гул крови не в этом, а вот поедем-ка на Канин Нос и проснемся однажды среди бледной природы, под бледной ночью, на берегу реки, недалеко от моря, в старой избе среди всхрапывающих рыбаков. Натянем мы сапоги и брезентовые штаны, напялим шапки-ушанки. Мы выйдем на рассвете и увидим, что по реке ползет туман, а вода коричнево проглядывает сквозь молочные завитки. Тундра с приплюснутыми островками вереска уныло пахнет нам в душу. На берегу будет тянуть дымком от вчерашнего, еще тлеющего костра, сладким торфом и далеким сероводородом с моря, от гниющих там водорослей. Несколько раз хлопнет, стукнет дверь избушки, рыбаки соберутся на берегу, все сразу зазевают, зачешутся. Потом закурят один за другим, закашляются.

— Юрий Казаков, «Отход», 1967

Смеркалось, близилась ночь, и вдруг в тёмном углу, где до сих пор виднелся только силуэт причудливо переплетённых, колючих ветвей, появилось маленькое пятнышко. Увеличиваясь в размерах, оно излучало нежный, прозрачно-зеленоватый, таинственный свет. Все цветы повернулись в его сторону. Перед ними медленно раскрывался цветок неописуемой красоты. Это была симфония света и красок. В немом восхищении застыли они, когда розетка цветка развернулась полностью и стала величиной с большую тарелку. До самого рассвета, молча, словно зачарованные, созерцали цветы эту чудо-красоту. Но вот забрезжил рассвет, и там, где только что был прекрасный цветок, луч солнца осветил худощавое тело безмолвно и скромно приютившегося в углу кактуса. Гул пробежал по рядам цветов. Откуда могло явиться виденное ими чудо? Кактус? Нет, конечно, не он был тому причиной. — И всё-таки — это он! — воскликнула очарованная роза. Сконфуженный стоял кактус перед изумлёнными взорами цветов.:6-7

— С.Турдиев и др., «Начнём со сказки», 1970 г.

И всегда останутся со мной, до самой той минуты, когда начнет никнуть, мигать и гаснуть еще светящий мне сегодня костёр моей последней стоянки на долгом-долгом пути и последний уголек пыхнет голубым огоньком, затлеет и утонет в теплой ночной успокоенной тьме, и я без капли страха думаю о том последнем закате, который увидят мои выцветшие, усталые глаза. Я столько видела закатов, и каждый мог оказаться последним, и всякий раз все-таки думала: идёт закат, это началось приготовление к началу рассвета, и, увижу я его или нет, люди опять будут радоваться солнцу. Катя так мирно спит и дышит, как наплакавшийся ребёнок. Идет, медленно проходит ночь…

— Фёдор Кнорре, «Каменный венок», 1973

Барсучья ночь тянулась долго, и высоко поднялся Орион, медленно наклонился набок, догоняя скрывающегося за горизонт Тельца. Под утро ушел Орион за край земли, только кровавая звезда с его плеча долго еще светила над ёлками, тусклая звезда с таким певучим и таким неловким, неповоротливым в наших лесах названием ― Бетельгейзе. Перед рассветом протопали барсуки по оврагу в последний раз. Сопя и кряхтя, залезли спать в свои норы. И как только самый старый барсук улегся, над далекими лесами протянулась брусничная полоса рассвета. Из оврага тем временем послышалось короткое тявканье, шорох увядших трав, припорошенных снегом.

— Юрий Иосифович Коваль, из повести «Недопёсок», 1975

	Я подошёл к окну, уже рассветало, отца вели по улице, и все это видели, никто не спал, все знали, что за ним пришли, все видели, как его уводят.
	— Анатолий Рыбаков, «Тяжёлый песок», 1977

Из-за поворота, повизгивая, выехал ремонтный трамвай, это было Монахову по дороге, и, не ожидая от себя такой дерзости и прыти, Монахов улыбнулся милиционеру, подмигнул и вскочил на подножку трамвая. Милиционер погрозил кулаком ― и все. Монахов ехал домой, и ему легчало. Его мотало на рассветном, выплывающем из пара мосту, и он радостно глядел на мир. И то, что могло показаться ему неудачным приключением, вдруг вполне устроило и даже обрадовало его и чуть ли не исполнило удовлетворения. «Какое счастье, ― думал он, ― что ничего не произошло».

— Андрей Битов, «Образ», 1980

	Да, не из его племени придёт человек, который одолеет врагов равенства ― хищных врагов народа, растерянного теперь и уставшего выбирать свой путь наспех ― принимая сумерки за рассвет, рассвет за сумерки… Рождения этого человека, способного постичь, где друг, а где враг, откуда идёт свет, а откуда тьма, ждут во всех обнищавших родах.
	— Вера Галактионова, «Спящие от печали», 2010

Глаза невидяще смотрели на Арсения, и в них Арсений без труда прочитал, что ожидает человека сего. Не обращая внимания на Жилу, Арсений склонился над умирающим. Тот уже не двигался. Жила подумал и опустил дубину на голову Арсения. В лесу стоял полумрак. И трудно было определить, закат это или рассвет. Только когда чуть посветлело, стало понятно, что рассвет. Собравшись с силами, Арсений смог оторвать голову от того твердого, на чем она лежала. Это было тело его спутника.

— Евгений Водолазкин, «Лавр», 2012

Рассвет в стихах

Рассвет в сосновом бору

	Тут прислуга подскочила И царевича спросила, Кто он родом и отколь, Не саратовская ль голь, И не с вражьего ль навета Прикатил к ним до рассвета?
	— Николай Некрасов, «Сказка о царевне Ясносвете», 1840

	Трудна добыча на реке, Болота страшны в зной, Но хуже, хуже в руднике, Глубоко под землей!.. Там гробовая тишина, Там безрассветный мрак… Зачем, проклятая страна, Нашел тебя Ермак?..
	— Николай Некрасов, «Княгиня Трубецкая» (из цикла «Русские женщины»), 1871

	Рассветало. Румяной зарёю Загорался всё ярче восток, И, сверкая алмазной струёю, Бушевал и крутился поток. Предрассветная дымка тумана Тихо гасла в пурпурном огне; Нёсся запах душистый тимьяна, Как привет наступившей весне.
	— Ольга Чюмина, «Рассветало. Румяной зарёю...», 1886

	Но чуть рассвет затеплится над бором, Прокрякает чирок в надводном тростнике, ― Болото мертвое немеренным простором Тебе напомнит вновь о смерти и тоске.
	— Николай Клюев, «Холодное, как смерть, равниной бездыханной...», 1907

	Рассвет и робко и несмело Сквозь шторы крался к ним в окно; Но, вспыхнув, лампа догорела, И стало вдруг почти темно. Благоухали туберозы, И притаилась тишина, Сама как будто сладкой грёзы И неги вкрадчивой полна.
	— Татьяна Щепкина-Куперник, «Марьянна Волховская», 1907

	Мне так и надо жить, безумно и вульгарно, Дни коротать в труде и ночи в кабаке, Встречать немой рассвет тоскливо и угарно, И сочинять стихи о смерти, о тоске.
	— Фёдор Сологуб, «Пьяный поэт», 7 июля 1914 года

	Мы шли на перевал. С рассвета менялись года времена: в долинах утром было лето, в горах ― прозрачная весна. Альпийской нежностью дышали зеленоватые луга, а в полдень мы на перевале настигли зимние снега...
	— Ольга Берггольц, «Мы шли на перевал. С рассвета...» (из цикла «Дорога в горы»), 1939

	Он вспомнил руки матери. Её Все в мелких ссадинках худые пальцы. Они с рассветом брались за бельё И с темнотой — за спицы или пяльцы.
	— Константин Симонов, «Первая любовь», 1941

	Разве я такой уж грешник, Что вчера со мной Говорить не стал орешник На тропе лесной. Разве грех такой великий, Что в рассветный час Не поднимет земляника Воспалённых глаз.
	— Варлам Шаламов, «Однажды осенью», 1937-1956

	Покачиваюсь в полусне, молчат мои соседи. И снится будущее мне ― как город на рассвете. Еще развозят теплый хлеб ― и хлебный запах следом. И светофор еще нелеп своим пристрастным светом. Еще такая высота в незамутненных лужах. Еще такая чистота на улицах и в душах.
	— Глеб Семёнов, «Город на рассвете», 1961

	Бегут лучи, мои родные дети. Они моя давнишняя семья. Со всеми красками дружу я на рассвете, И на закате с ними буду я.
	— Михаил Светлов, «Ко дню рождения», 1961

Рассвет в песнях и массовой культуре

	А чукча в чуме ждёт рассвета, А рассвет наступит летом, А зимой рассвета в тундре За полярным кругом нет.
	— группа «Голубые гитары», «Песенка о терпении», 1987

См. также

• Аврора (богиня)
• Восход
• Заря
• Закат
• Вечер
• Белые ночи
• Ночь
• Сутки
• Солнце
• Месяц
• «От заката до рассвета»