Рассвет

явление перед началом восхода солнца

Рассве́т — конец ночи и начало светового дня, утренние сумерки и другие переходные явления, сопровождающие восход солнца. Рассвет проявляет себя как постепенное повышение освещённости окружающей среды за счёт приближения восхода (подъёма солнечного диска относительно линии горизонта). В переносном смысле рассветом называют начало чего-либо или же новое начинание.

Рассвет, утренняя заря (Португалия)

В разговорном языке термины рассвет и восход (а иногда и утреннюю зарю) зачастую путают, ошибочно полагая тождественными. Однако, они обозначают разные явления, относящиеся друг к другу скорее как следствие и причина.

Рассвет в афоризмах и коротких цитатах править

  •  

Это было на рассвете. Я стоял на назначенном месте с моими тремя секундантами.

  Александр Пушкин, «Выстрел» (Повести Белкина), 1830
  •  

Дело на рассвете… Европа ещё спала в это время и не знала, что судьбы ее переменились. И отчего?.. Оттого, что Блюхер поторопился, а Груши опоздал![1]

  Александр Герцен, «Былое и думы», 1864
  •  

Встречать немой рассвет тоскливо и угарно,
И сочинять стихи о смерти, о тоске.

  Фёдор Сологуб, «Пьяный поэт», 7 июля 1914 года
  •  

Начинался рассвет… <...> В этом золотисто-розовом сиянии отчётливо стал виден каждый куст и каждый сучок на дереве.
Я смотрел, как очарованный, на световую игру лучей восходящего солнца.[2]

  Владимир Арсеньев, «Дерсу Узала», 1923
  •  

Мы взяли Ржев. Мы взяли его на рассвете, когда всходило румяное солнце и в пригородной церкви Николы на Кузнецах звонили к ранней обедне.[3]

  Борис Савинков, «Конь чёрный», 1924
  •  

Хороши ранние летние рассветы, когда тихо на улицах и бульварах, бледны лица утреннею бледностью...[4]

  Николай Устрялов, «Россия (У окна вагона)», 1926
  •  

Мы шли на перевал. С рассвета
менялись года времена[5]

  Ольга Берггольц, «Мы шли на перевал. С рассвета...» (из цикла «Дорога в горы»), 1939
  •  

То, чего ты, даже в самых смелых мечтах, не ожидаешь раньше пятого тысячелетия, может расцвести завтра на рассвете...

  Шри Ауробиндо, 1940-е
  •  

Рассвет забрезжил такой темный, мутный, сонный и так долго не приходил в себя, будто раздумывал: «Стоит ли вставать в такую отвратительную погоду, уж не вернуться ли обратно да и залечь себе спать?..»[6]

  Александр Фадеев, «Молодая гвардия», 1951
  •  

И снится будущее мне ―
как город на рассвете.[7]

  Глеб Семёнов, «Город на рассвете», 1961
  •  

Но вот забрезжил рассвет, и там, где только что был прекрасный цветок, луч солнца осветил худощавое тело безмолвно и скромно приютившегося в углу кактуса.[8]:6

  — С.Турдиев и др., «Начнём со сказки», 1970 г.
  •  

Я подошёл к окну, уже рассветало, отца вели по улице, и все это видели, никто не спал...[9]

  Анатолий Рыбаков, «Тяжёлый песок», 1977
  •  

Пробудил его былую детскую душу, такую наивную и чистую некогда, возносящуюся на рассвете свечкой в небо.[10]

  Виктор Козько, «Воспоминания», 1999
  •  

Самые щедрые рассветы ― в начале осени ― всем раздают свои цвета, всех окрашивают в теплую утреннюю радость, наделяют остатками летнего тепла. Незвонкую медь дарят полям и лесам. Раскаленное серебро ― облакам.[11]

  — Вадим Бурлак, «Хранители древних тайн», 2001 г.
  •  

...народа, <...> уставшего выбирать свой путь наспех ― принимая сумерки за рассвет, рассвет за сумерки[12]

  Вера Галактионова, «Спящие от печали», 2010
  •  

В лесу стоял полумрак. И трудно было определить, закат это или рассвет. Только когда чуть посветлело, стало понятно, что рассвет.[13]

  Евгений Водолазкин, «Лавр», 2012

Рассвет в мемуарах, публицистике и научно-популярной прозе править

  •  

Я не могу равнодушно пройти мимо гравюры, представляющей встречу Веллингтона с Блюхером в минуту победы под Ватерлоо, я долго смотрю на нее всякий раз, и всякий раз внутри груди делается холодно и страшно… Эта спокойная, британская, не обещающая ничего светлого фигура ― и этот седой, свирепо-добродушный немецкий кондотьер. Ирландец на английской службе, человек без отечества ― и пруссак, у которого отечество в казармах, ― приветствуют радостно друг друга; и как им не радоваться, они только что своротили историю с большой дороги по ступицу в грязь, в такую грязь, из которой ее в полвека не вытащат… Дело на рассвете… Европа еще спала в это время и не знала, что судьбы ее переменились. И отчего?.. Оттого, что Блюхер поторопился, а Груши опоздал! Сколько несчастий и слез стоила народам эта победа! А сколько несчастий и крови стоила бы народам победа противной стороны?[1]

  Александр Герцен, «Былое и думы», 1864
  •  

Вот как проходит Иванова ночь в Италии, близ Генуи: накануне дети и девушки собирают дрова и, сложивши их у церкви, зажигают костры, пекут лук и едят его, для предохранения себя на целый год от лихорадки, поют и пляшут. А на рассвете в самый Иванов день, раздевшись, катаются по росе, для излечения некоторых болезней, и потом идут собирать целебные цветы, травы и какой-то цветок, с которым можно делать чудеса.

  Александр Амфитеатров, «Иван Купало», 1904
  •  

Первое мая (1918) нового стиля падало на Среду Страстной. Большевики, истративши очень много денег на праздник пролетариата, отметили его, как полагается, красным цветом, шествиями, музыкой, пением интернационала рабочими и работницами, которые приплясывая и нестерпимо перевирая мотив, кричали: «вперёд, вперёд, вперёд!..» и всю ночь Москва, давно уже привыкшая с заходом солнца погружаться во тьму, пылала всеми огнями дорого стоющей иллюминации вплоть до рассвета...

  Устами Буниных, 1 мая 1918 года
  •  

Горький вступил в правительство как раз после расстрела офицеров, когда в одну ночь было казнено 512 человек.
Гальберштадт передал два рассказа очевидцев казни. Один знакомый ловил с приятелями рыбу по воскресеньям, и для этой цели они уезжали с вечера на какой-то остров недалеко от устья Невы. Они разложили костёр и ждут рассвета. Вдруг слышат крики, не понимают откуда, затем треск пулемётов, потом опять крики. Вдруг к ним подходят два красногвардейца или «красно-индейца», как их зовут в Петербурге, просят позволения прикурить и посидеть.

  Устами Буниных, 9 марта 1919 года
  •  

Начинался рассвет… Из темноты стали выступать сопки, покрытые лесом, «Чертова скала» и кусты, склонившиеся над рекою. Все предвещало пасмурную погоду… Но вдруг неожиданно на востоке позади гор появилась багровая заря, окрасившая в пурпур хмурое небо. В этом золотисто-розовом сиянии отчетливо стал виден каждый куст и каждый сучок на дереве.
Я смотрел, как очарованный, на световую игру лучей восходящего солнца.
— Ну, старина, пора и нам соснуть часок, — обратился я к своему спутнику, но Дерсу уже спал, прислонившись к валежине, лежащей на земле около костра.[2]

  Владимир Арсеньев, «Дерсу Узала», 1923
  •  

Хороши уютные летние вечера у старого Пушкина, когда кругом гудящая толпа, мальчишки продают левкои и розы, загораются красные огоньки и голубые искры трамваев, и напротив ― привычный, милый силуэт Страстного монастыря… Хороши ранние летние рассветы, когда тихо на улицах и бульварах, бледны лица утреннею бледностью, редки извозчики и прохожие, словно выточены недвижные листья деревьев Пречистенского бульвара, веет бодрящей прохладою, и светлеет, встречая первый первые солнечные лучи, купол золотого Храма… Хороши и деловые московские дни: и в них ― дыхание домашнего очага…[4]

  Николай Устрялов, «Россия (У окна вагона)», 1926
  •  

Работай так, как будто идеал нужно осуществить очень скоро, в течение одной твоей жизни; трудись, не покладая рук, словно ты уверен, что его можно достичь лишь тысячелетним трудом. То, чего ты, даже в самых смелых мечтах, не ожидаешь раньше пятого тысячелетия, может расцвести завтра на рассвете, а то, чего ты ждёшь и страстно желаешь сегодня, может быть предопределено тебе в твоём сотом перерождении.

  Шри Ауробиндо, 1940-е
  •  

Уже лет десять на северной опушке живут переселенцы, приехавшие из Курской губернии. Два поселка выстроились в трех верстах один от другого, и волей-неволей пришлось волченорцам уступить часть кедрача новоселам. С тех пор волченорцы через гонцов сообщали новоселам о дне выхода в кедровник. Это происходило в последних числах августа. На рассвете раздавались три гулких удара в большой церковный колокол. Пешие и конные волченорцы, обгоняя друг друга, целыми семьями устремлялись в кедровник.[14]

  Георгий Марков, «Строговы» (книга вторая), 1948
  •  

С вечера мы задумали план, которым руководила Лида Кершнер. Как только рассвело, Лида явилась из соседней комнаты, где жила со старшими девочками, и разбудила нас. Я живо помню чувство, с которым вставала со своего матрасика: и спать мне хотелось, и радость праздничного дня охватила мою душу, и утренний холод разбирал. Мы быстро оделись, взяли большой белый эмалированный кувшин и каждая по кружечке и, тихонько пробравшись по коридору и лестнице, вышли из дома и отправились в лес, где на хорошо знакомых нам местах росла не тронутая никем земляника. Ягод было так много, что нам понадобилось не больше часа, чтобы наполнить огромный кувшин.[15]

  — Наталия Гершензон-Чегодаева, «Воспоминания дочери», 1971
  •  

Между собой договорились ― идти, как пойдется. И вот Пропасть. В Азии главное ― успеть одеться до солнца. Огненный Дракон превращает процедуру натягивания спелеодоспехов в исключительное удовольствие. Знаете, как готовят курицу в фольге? Ну, тогда у вас есть кое-какое представление о процессе, так сказать, снаружи. Кейвер имеет возможность познакомиться с ним изнутри. Нет уж, хватит с нас острых ощущений. Встаем в шесть утра, завтракаем и одеваемся в сереющих сумерках рассвета и штурм начинаем до солнышка.

  Константин Серафимов, «Экспедиция во мрак», 1978
  •  

На заре, на восходе солнца просыпался и обжигал глаза бело–розовым огнём, свечами цветов конского каштана. Удостоверился лишь в одном — каштан зацветал только в погожие солнечные дни. С солнцем у него, видимо, была прямая связь. С течением времени Мастер забыл, растерял это детское удивление конским каштаном. И вот сейчас тот вновь напомнил ему о себе. Пробудил его былую детскую душу, такую наивную и чистую некогда, возносящуюся на рассвете свечкой в небо.[10]

  Виктор Козько, «Воспоминания», 1999
  •  

Самые щедрые рассветы ― в начале осени ― всем раздают свои цвета, всех окрашивают в теплую утреннюю радость, наделяют остатками летнего тепла. Незвонкую медь дарят полям и лесам. Раскаленное серебро ― облакам. Синь-хрусталь ― рекам. Алость ― стае лебедей. Лебеди летят медленно. Может, им нравится, когда их перья окрашены в алый цвет восходящего солнца? А может, прощаются с Россией до весны? Лебеди-лебеди, какая будет завтра погода? Я смотрю на крылья алых птиц. Если сразу махнут пять раз ― быть завтра ясному теплому дню, если помедлят ― начнутся дожди. Такое в народе поверье. Быстрее машите крыльями, алые птицы! Путь мой еще не окончен. И завтра мне нужна хорошая погода, сухая тропа и светлое небо. Но лебеди машут медленно. И в их трубных кликах мне слышится: завтра ― дождь, хмурые дали, мокрые тропы… Все дальше стая. Алый цвет на крыльях бледнеет. И рассвет вдогонку окрашивает лебедей в голубой цвет. Вскоре птицы сливаются с таким же голубым горизонтом. А над моей головой долго еще кружат и не могут упасть на землю несколько лебединых перьев. Они кружат и окрашиваются то в розовый, то в сизый, то в желтый цвет. Чем ближе к земле, тем ярче становятся перья. Осень. Рассвет. Лебеди… Щедры осенние рассветы ― всем раздают свои цвета.[11]

  — Вадим Бурлак, «Хранители древних тайн», 2001 г.
  •  

Прежде всего, клюква это ягода. Когда псковские старухи идут в лес, от них можно услышать: «Пошла по малину», «Пошла за брусникой», «Иду за черницей». И только за «клюквой» никто не ходит, ходят за «ягодой». Это безличное наименование показывает, насколько клюква важнее и уважаемее всех прочих лесных ягод. Хотя, конечно, собственные «имена» у неё есть. Клюква, клюкова, журавли́ка. Особенно ― журавлика, когда в сентябре ранним утром за полчаса до рассвета идёшь на мох, то клики журавлей слышны за много километров, словно хрусталь кипит в серебряной кастрюльке.[16]

  Святослав Логинов, «Марш-бросок по ягодным палестинам», 2007

Рассвет в беллетристике и художественной литературе править

  •  

Это было на рассвете. Я стоял на назначенном месте с моими тремя секундантами. С неизъяснимым нетерпением ожидал я моего противника. Весеннее солнце взошло, и жар уже наспевал. Я увидел его издали. Он шёл пешком, с мундиром на сабле, сопровождаемый одним секундантом. Мы пошли к нему навстречу. Он приближился, держа фуражку, наполненную черешнями.

  Александр Пушкин, «Выстрел» (Повести Белкина), 1830
  •  

Красота вообще ― вещь слишком условная, а красота типичная ― величина определенная. Северные сумерки и рассветы с их шёлковым небом, молочной мглой и трепетным полуосвещением, северные белые ночи, кровавые зори, когда в июне утро с вечером сходится, ― все это было наше родное, от чего ноет и горит огнем русская душа; бархатные синие южные ночи с золотыми звездами, безбрежная даль южной степи, захватывающий простор синего южного моря ― тоже наше и тоже с оттенком какого-то глубоко неудовлетворенного чувства.[17]

  Дмитрий Мамин-Сибиряк, «Черты из жизни Пепко», 1890
  •  

На рассвете один из медведей ушел из пещеры. Весь день охотник ждал его возвращения, глядя на высокую вершину Юнгфрау. А поздно вечером раздался грохот, по склону горы промчалась лавина, и на площадку у входа в пещеру скатился безжизненный медведь. У него в лапе был пышный, белый, бархатистый эдельвейс.
Медведи зарыли своего товарища в белом снегу. Он получил счастье — вечный покой.[18]

  Владимир Жаботинский, «Эдельвейс», 1898
  •  

Ждать и ждать. Вот всего осталось каких-нибудь полчаса; вот уже зеленоватое просветление рассвета; комната синеет, сереет; умаляется пламя свечи; и ― всего пятнадцать минут; тут тушится свечка; вечности протекают медлительно, не минуты, а именно ― вечности; после чиркает спичка: протекло пять минут… Успокоить себя, что все это будет не скоро, через десять медлительных оборотов времен, и потрясающе обмануться, потому что ― ― не повторяемый, никогда еще не услышанный, притягательный звук, все-таки… ― грянет!!.. Тогда: ― наскоро вставив голые ноги в кальсоны (нет, какие кальсоны: лучше так себе, без кальсон!) ― или даже в исподней сорочке, с перекошенным, совершенно белым лицом ― да, да, да! ― выпрыгнуть из разогретой постели и протопать босыми ногами в полное тайны пространство: в чернеющий коридор...[19]

  Андрей Белый, «Петербург», 1914
  •  

Комиссар Василий Запус занят весь день. Дни же здесь в городе ― с того рассвета, когда ворвалась в дощатые улицы ― трескучие, напитанные льдом, ветром. Шуга была ― ледоход. Под желтым яром трещали льдины. Берега пенились ― словно потели от напряжения. От розоватой пены, от льдов исходили сладковатые запахи.

  Всеволод Иванов «Голубые пески», 1923
  •  

12 августа ― Ты, Федя, взорвешь мост на Гжати. Вы, Вреде, войдете во Ржев с востока, по московской дороге. Я войду от Сычевки, с юга. Мы взяли Ржев. Мы взяли его на рассвете, когда всходило румяное солнце и в пригородной церкви Николы на Кузнецах звонили к ранней обедне. Зачем же мы брали Ржев? Вреде докладывает, что красные наступают. Из Москвы идут три дивизии… Три дивизии… Хорошо. Мы уйдем. Хорошо. Мы уйдем без Груши. Я зову Федю:
― Федя, сколько на площади фонарей?
― Не считал, господин полковник. ― Сосчитай. И на каждый фонарь повесь. Понял?
― Понял. Так точно.[3]

  Борис Савинков, «Конь чёрный», 1924
  •  

Ещё ночь, но скоро рассвет.
Воздух тёплый и влажный, напоённый сладким запахом магнолий, тубероз, резеды. Ни один лист не шелохнётся. Тишина. Ихтиандр идёт по песчаной дорожке сада. На поясе мерно покачиваются кинжал, очки, ручные и ножные перчатки — «лягушечьи лапы».[20]

  Александр Беляев, «Человек-амфибия», 1928
  •  

Прав был дворник или неправ, но в квартире, действительно, никто не мог удержаться. Мешали потусторонние силы. Но все же этому безобразному явлению был положен конец.
Появился новый кандидат на квартиру — некто Борджиев. На него дворник даже смотреть не хотел.
— Этот и до рассвета не продержится. И не таких привидение обламывало.[21]:34

  Ильф и Петров, «Победитель», 1932
  •  

— Я спрятался среди георгин. Не волнуйтесь. Это была неприятная ночь, могу вам сказать. Я мёрз и любовался этим противным растением. Хоть бы какая-нибудь собака приблизилась к вашему конверту! Особенно холодно стало на рассвете, и цветы вовсе не настраивали меня на поэтический лад. Наступило утро. Начали приходить рабочие. Скорчившись, сидел я за парниковыми рамами, уставясь всё в одну и ту же точку. Рабочие поливали растения и подметали дорожки. Научные сотрудники тоже занимались какими-то своими делами. Наконец сад снова открылся для посетителей. Я смог вылезти из-за своего прикрытия и подошёл к агаве. Конверта не было.[22]

  Лев Овалов, «Рассказы майора Пронина», 1939
  •  

Разведка донесла, что стадо ночует километрах в пяти от них среди скирд, развороченных чабанами и солдатами на корм скоту. Шел крупный холодный дождь со снегом, снег таял, под ногами образовалась грязная мокрая кашица. Ребята, приволочившие на ногах со степи пуды грязи, жались в кучи, согреваясь теплом друг от друга, шутили: ― Ничего себе, попали на курорт! Рассвет забрезжил такой тёмный, мутный, сонный и так долго не приходил в себя, будто раздумывал: «Стоит ли вставать в такую отвратительную погоду, уж не вернуться ли обратно да и залечь себе спать?..»[6]

  Александр Фадеев, «Молодая гвардия», 1951
  •  

Под карнизом флигеля, где жил священник, укрылся от дождя бездомный осёл и всю ночь бил копытами в стену спальни. Ночь была беспокойная. Только на рассвете падре Анхелю удалось наконец заснуть по-настоящему, а когда он проснулся, у него было такое чувство, будто он весь покрыт пылью. Уснувшие под дождём туберозы, вонь отхожего места, а потом, когда отзвучали пять ударов колокола, также и мрачные своды церкви казались измышленными специально для того, чтобы сделать это утро тяжёлым и трудным.[23]

  Габриэль Гарсиа Маркес, «Недобрый час» (первые строки романа), 1966
  •  

Но не в этом наш исток, гул крови не в этом, а вот поедем-ка на Канин Нос и проснемся однажды среди бледной природы, под бледной ночью, на берегу реки, недалеко от моря, в старой избе среди всхрапывающих рыбаков. Натянем мы сапоги и брезентовые штаны, напялим шапки-ушанки. Мы выйдем на рассвете и увидим, что по реке ползет туман, а вода коричнево проглядывает сквозь молочные завитки. Тундра с приплюснутыми островками вереска уныло пахнет нам в душу. На берегу будет тянуть дымком от вчерашнего, еще тлеющего костра, сладким торфом и далеким сероводородом с моря, от гниющих там водорослей. Несколько раз хлопнет, стукнет дверь избушки, рыбаки соберутся на берегу, все сразу зазевают, зачешутся. Потом закурят один за другим, закашляются.[24]

  Юрий Казаков, «Отход», 1967
  •  

Смеркалось, близилась ночь, и вдруг в тёмном углу, где до сих пор виднелся только силуэт причудливо переплетённых, колючих ветвей, появилось маленькое пятнышко. Увеличиваясь в размерах, оно излучало нежный, прозрачно-зеленоватый, таинственный свет. Все цветы повернулись в его сторону. Перед ними медленно раскрывался цветок неописуемой красоты. Это была симфония света и красок. В немом восхищении застыли они, когда розетка цветка развернулась полностью и стала величиной с большую тарелку. До самого рассвета, молча, словно зачарованные, созерцали цветы эту чудо-красоту.
Но вот забрезжил рассвет, и там, где только что был прекрасный цветок, луч солнца осветил худощавое тело безмолвно и скромно приютившегося в углу кактуса. Гул пробежал по рядам цветов. Откуда могло явиться виденное ими чудо? Кактус? Нет, конечно, не он был тому причиной.
— И всё-таки — это он! — воскликнула очарованная роза. Сконфуженный стоял кактус перед изумлёнными взорами цветов.[8]:6-7

  — С.Турдиев и др., «Начнём со сказки», 1970 г.
  •  

И всегда останутся со мной, до самой той минуты, когда начнет никнуть, мигать и гаснуть еще светящий мне сегодня костёр моей последней стоянки на долгом-долгом пути и последний уголек пыхнет голубым огоньком, затлеет и утонет в теплой ночной успокоенной тьме, и я без капли страха думаю о том последнем закате, который увидят мои выцветшие, усталые глаза. Я столько видела закатов, и каждый мог оказаться последним, и всякий раз все-таки думала: идёт закат, это началось приготовление к началу рассвета, и, увижу я его или нет, люди опять будут радоваться солнцу. Катя так мирно спит и дышит, как наплакавшийся ребёнок. Идет, медленно проходит ночь[25]

  Фёдор Кнорре, «Каменный венок», 1973
  •  

Барсучья ночь тянулась долго, и высоко поднялся Орион, медленно наклонился набок, догоняя скрывающегося за горизонт Тельца. Под утро ушел Орион за край земли, только кровавая звезда с его плеча долго еще светила над ёлками, тусклая звезда с таким певучим и таким неловким, неповоротливым в наших лесах названием ― Бетельгейзе. Перед рассветом протопали барсуки по оврагу в последний раз. Сопя и кряхтя, залезли спать в свои норы. И как только самый старый барсук улегся, над далекими лесами протянулась брусничная полоса рассвета. Из оврага тем временем послышалось короткое тявканье, шорох увядших трав, припорошенных снегом.[26]

  Юрий Иосифович Коваль, из повести «Недопёсок», 1975
  •  

Я подошёл к окну, уже рассветало, отца вели по улице, и все это видели, никто не спал, все знали, что за ним пришли, все видели, как его уводят.[9]

  Анатолий Рыбаков, «Тяжёлый песок», 1977
  •  

Из-за поворота, повизгивая, выехал ремонтный трамвай, это было Монахову по дороге, и, не ожидая от себя такой дерзости и прыти, Монахов улыбнулся милиционеру, подмигнул и вскочил на подножку трамвая. Милиционер погрозил кулаком ― и все. Монахов ехал домой, и ему легчало. Его мотало на рассветном, выплывающем из пара мосту, и он радостно глядел на мир. И то, что могло показаться ему неудачным приключением, вдруг вполне устроило и даже обрадовало его и чуть ли не исполнило удовлетворения. «Какое счастье, ― думал он, ― что ничего не произошло».[27]

  Андрей Битов, «Образ», 1980
  •  

Да, не из его племени придёт человек, который одолеет врагов равенства ― хищных врагов народа, растерянного теперь и уставшего выбирать свой путь наспех ― принимая сумерки за рассвет, рассвет за сумерки… Рождения этого человека, способного постичь, где друг, а где враг, откуда идёт свет, а откуда тьма, ждут во всех обнищавших родах.[12]

  Вера Галактионова, «Спящие от печали», 2010
  •  

Глаза невидяще смотрели на Арсения, и в них Арсений без труда прочитал, что ожидает человека сего. Не обращая внимания на Жилу, Арсений склонился над умирающим. Тот уже не двигался. Жила подумал и опустил дубину на голову Арсения. В лесу стоял полумрак. И трудно было определить, закат это или рассвет. Только когда чуть посветлело, стало понятно, что рассвет. Собравшись с силами, Арсений смог оторвать голову от того твердого, на чем она лежала. Это было тело его спутника.[13]

  Евгений Водолазкин, «Лавр», 2012

Рассвет в стихах править

 
Рассвет в сосновом бору
  •  

Тут прислуга подскочила
И царевича спросила,
Кто он родом и отколь,
Не саратовская ль голь,
И не с вражьего ль навета
Прикатил к ним до рассвета?[28]

  Николай Некрасов, «Сказка о царевне Ясносвете», 1840
  •  

Трудна добыча на реке,
Болота страшны в зной,
Но хуже, хуже в руднике,
Глубоко под землей!..
Там гробовая тишина,
Там безрассветный мрак…
Зачем, проклятая страна,
Нашел тебя Ермак?..[28]

  Николай Некрасов, «Княгиня Трубецкая» (из цикла «Русские женщины»), 1871
  •  

Рассветало. Румяной зарёю
Загорался всё ярче восток,
И, сверкая алмазной струёю,
Бушевал и крутился поток.
Предрассветная дымка тумана
Тихо гасла в пурпурном огне;
Нёсся запах душистый тимьяна,
Как привет наступившей весне.[29]

  Ольга Чюмина, «Рассветало. Румяной зарёю...», 1886
  •  

Но чуть рассвет затеплится над бором,
Прокрякает чирок в надводном тростнике, ―
Болото мертвое немеренным простором
Тебе напомнит вновь о смерти и тоске.[30]

  Николай Клюев, «Холодное, как смерть, равниной бездыханной...», 1907
  •  

Рассвет и робко и несмело
Сквозь шторы крался к ним в окно;
Но, вспыхнув, лампа догорела,
И стало вдруг почти темно.
Благоухали туберозы,
И притаилась тишина,
Сама как будто сладкой грёзы
И неги вкрадчивой полна.[31]

  Татьяна Щепкина-Куперник, «Марьянна Волховская», 1907
  •  

Мне так и надо жить, безумно и вульгарно,
Дни коротать в труде и ночи в кабаке,
Встречать немой рассвет тоскливо и угарно,
И сочинять стихи о смерти, о тоске.

  Фёдор Сологуб, «Пьяный поэт», 7 июля 1914 года
  •  

Мы шли на перевал. С рассвета
менялись года времена:
в долинах утром было лето,
в горах ― прозрачная весна.
Альпийской нежностью дышали
зеленоватые луга,
а в полдень мы на перевале
настигли зимние снега...[5]

  Ольга Берггольц, «Мы шли на перевал. С рассвета...» (из цикла «Дорога в горы»), 1939
  •  

Он вспомнил руки матери. Её
Все в мелких ссадинках худые пальцы.
Они с рассветом брались за бельё
И с темнотой — за спицы или пяльцы.[32]

  Константин Симонов, «Первая любовь», 1941
  •  

Разве я такой уж грешник,
Что вчера со мной
Говорить не стал орешник
На тропе лесной.
Разве грех такой великий,
Что в рассветный час
Не поднимет земляника
Воспалённых глаз.

  Варлам Шаламов, «Однажды осенью», 1937-1956
  •  

Покачиваюсь в полусне,
молчат мои соседи.
И снится будущее мне ―
как город на рассвете.
Еще развозят теплый хлеб
и хлебный запах следом.
И светофор еще нелеп
своим пристрастным светом.
Еще такая высота
в незамутненных лужах.
Еще такая чистота
на улицах и в душах.[7]

  Глеб Семёнов, «Город на рассвете», 1961
  •  

Бегут лучи, мои родные дети.
Они моя давнишняя семья.
Со всеми красками дружу я на рассвете,
И на закате с ними буду я.[33]

  Михаил Светлов, «Ко дню рождения», 1961

Рассвет в песнях и массовой культуре править

  •  

А чукча в чуме ждёт рассвета,
А рассвет наступит летом,
А зимой рассвета в тундре
За полярным кругом нет.[34]

  — группа «Голубые гитары», «Песенка о терпении», 1987

Примечания править

  1. 1 2 А.И. Герцен, «Былое и думы» (часть шестая). Вольная русская типография и журнал «Колокол» (1866)
  2. 1 2 В.К. Арсеньев. «По Уссурийскому краю». «Дерсу Узала». — М.: Правда, 1983 г.
  3. 1 2 Б. В. Савинков. Избранное. — Л.: Художественная литература, Ленинградское отд., 1990 г.
  4. 1 2 Н. Устрялов. Россия (У окна вагона). — Харбин: Типография Китайской Восточной железной дороги, 1927 г.
  5. 1 2 О. Ф. Берггольц. Избранные произведения. Библиотека поэта. Л.: Советский писатель, 1983 г.
  6. 1 2 Фадеев А.А. «Молодая гвардия». — Минск: «Беларусь», 1967 г.
  7. 1 2 Г. Семёнов. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта (малая серия). — СПб.: Академический проект, 2004 г.
  8. 1 2 С.Турдиев, Р.Седых, В.Эрихман, «Кактусы», — Алма-Ата, издательство «Кайнар», 1974 год, 272 стр, издание второе, переработанное и дополненное, тираж 150 000.
  9. 1 2 Рыбаков А. «Тяжелый песок». — М.: Сов. писатель, 1982 г.
  10. 1 2 Виктор Козько «И никого, кто бы видел мой страх…» — М.: журнал «Дружба народов» №5 от 05.15 1999 г.
  11. 1 2 Вадим Бурлак, «Хранители древних тайн». — Москва: Вагриус, 2001 г.
  12. 1 2 Вера Галактионова. Спящие от печали (сборник). — М.: АСТ, 2011 г.
  13. 1 2 Евгений Водолазкин. Лавр. — М.: Астрель, 2012 г.
  14. Г. М. Марков. Строговы: Роман. ― М.: Художественная литература, 1965 г.
  15. Гершензон-Чегодаева Н.М. Воспоминания дочери (1952-1971). Москва, Захаров, 2000 г.
  16. Логинов С.В. «Марш-бросок по ягодным палестинам». Журнал «Наука и жизнь» № 6-7, 2007 г.
  17. Мамин-Сибиряк Д.Н. Собрание сочинений в 10 томах. Том 8. — М.: Правда, 1958 г.
  18. Жаботинский В. (Зеэв). Сочинения в девяти томах. — Минск, 2008 г. — Том II, стр.66
  19. Андрей Белый. Петербург: Роман. Санкт-Петербург, «Кристалл», 1999 г.
  20. Беляев А.Р. «Человек-амфибия». Москва, «Детская литература», 2001 г.
  21. Ильф и Петров, Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска / сост., комментарии и дополнения (с. 430-475) М. Долинского. — М.: Книжная палата, 1989 г. — С. 86
  22. Л.С. Овалов. Собрание сочинений в трех томах. Том 2. М.: «Молодая гвардия», 1988 г.
  23. Габриэль Гарсиа Маркес. «Недобрый час» («La mala hora», 1966, роман, перевод Р.Рыбкина). — М.: Молодая гвардия, 1975 г.
  24. Казаков Ю.П. Избранное: Рассказы. Северный дневник. Москва, «Художественная литература», 1985 г.
  25. Кнорре Ф.Ф., Избранные произведения. В двух томах. Том 1. — М.: Художественная литература, 1984 г.
  26. Юрий Коваль. «Недопёсок» — М.: Оникс 21 век, 2000 г.
  27. Битов А.Г. Жизнь в ветренную погоду. ― М.: Вагриус, 1999 г.
  28. 1 2 Н. А. Некрасов. Полное собрание стихотворений в 3 томах: «Библиотека поэта». Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1967 год
  29. О. Н. Чюмина. Стихотворения 1884—1888. — С.-Петербург: Типография А. С. Суворина, 1889 г.
  30. Н. Клюев. «Сердце единорога». — СПб.: РХГИ, 1999 г.
  31. Щепкина-Куперник Т.Л. Избранные стихотворения и поэмы. Москва, «ОГИ», 2008 г.
  32. Симонов К.М. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание. — Ленинград, «Советский писатель», 1982 г.
  33. М. Светлов. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. 2-е изд. — Л.: Советский писатель, 1966 г.
  34. Песенка о терпении

См. также править