Принесите мне голову Прекрасного принца

«Принесите мне голову Прекрасного принца» (англ. Bring Me the Head of Prince Charming) — юмористический фэнтези-роман Роджера Желязны и Роберта Шекли 1991 года, открывший трилогию «Тысячелетнее соперничество» (The Millennial Contest) или «История рыжего демона». Название пародийно отсылает к фильму «Принесите мне голову Альфредо Гарсиа». Продолжения — «Коль в роли Фауста тебе не преуспеть» и «Фарс, с которым надо считаться».

Цитаты

	Триумф сладок, даже если твой дворец быстро испаряется, а [суженая] оказалась довольно занудливой. — Вечерня (Vespers), глава 2
	Even if bits of your enchanted palace are breaking away, even if Princess Scarlet has a bit more of a whine than you might have wished, his moment of triumph was sweet.

Утреня

Matins

	Аззи <…> принёс с собой несколько свитков для развлечения и мешок протухших кошачьих голов, чтобы было чем перекусить. — глава 3
	Azzie <…> had brought along several scrolls to read and a sack of rotted cats' heads for snacks.

— Рад снова видеть тебя, Гермес. Меня не было на Земле, когда христианство одолело язычников, <…> но я выражаю своё искреннее соболезнование. — Спасибо, — сказал Гермес, — хотя, в сущности, мы ничего не потеряли. Мы, боги, постоянно заняты, все до единого. Мы развиваемся, совершенствуемся и иногда занимаем почётные места в обоих лагерях — и у святых, и у демонов. Перед нами открываются чудесные перспективы. Можно долго говорить о нашем своеобразном промежуточном статусе. — Рад слышать, — сказал Аззи. — Почему-то при мысли о безработном боге становится грустно. — глава 4

"It's good to see you again, Hermes. I wasn't on Earth when Christianity defeated paganism <…> but I do want to offer my condolences." "Thank you," Hermes said, "but actually we lost nothing. We're all at work, all the gods. We move with the times, and we sometimes hold honored positions in both camps—saint or demon. Does wonders for one's perspective. There's much to be said for a kind of intermediate status." "I'm glad to hear it," Azzie said. "There's something sad about the thought of an out-of-work god." "Never worry about us. I had my servant Aissa call you, Azzie, because she said you looked lost. I thought I could help." "That is good of you," Azzie said. "Perhaps you could just fill me in on what's been going on since Caligula."

	… феликсит приносит удачу не только людям — даже сама земля ощущает его благословение и поэтому время от времени, так сказать, в экстазе, производит минерал. К сожалению, всегда в очень небольшом количестве. — глава 5
	… felixite is so lucky that even the earth feels blessed by it and tends to produce more of the stuff from time to time, ecstatically, as it were, but always in small amounts.

	Демоны имеют очень острое обоняние, чтобы служба в преисподней казалась им ещё более тягостной. — глава 5
	Demons have great powers of smell in order to render their time of service in the Pit all the more onerous

Когда Аззи подошёл к ним, шла уже большая игра. Ставкой была кучка золотых монет, несколько серебряных денариев и человечье туловище, которое оценивалось очень высоко, потому что с обрубков рук и ног ещё капала кровь. — глава 6

As Azzie came to the circle a big hand was in progress. In the pot were a scattering of gold coins, some silver denarii, and a human torso, worth plenty since blood was still dripping from the stumps of its arms and legs. The final bet was made, and a small, potbellied demon with skinny arms and legs and a great long nose (a Laplander, to judge from his reindeer sweater) won it and raked it all in.

	Среди выигранных сокровищ <…> оказались также две человечьи ноги — в очень хорошем состоянии, почти не тронутые гнилью. А также множество мелочей: голени, лодыжки, набор коленных чашечек; всё это Аззи обратил в золото. — глава 6
	The pot <…> was also a pair of human legs, in very good condition, scarcely gnawed at all. And a fair amount of lesser stuff, knucklebones, septums, a set of kneecaps, which he turned in for gold.

Глава 1

Аззи только-только выбрал наконец уютное местечко, в самый раз удалённое и от огнедышащей дыры в центре преисподней, и от окружавших её убеленных инеем железных стен. Температура стен была не намного выше абсолютного нуля — ведь их охлаждал личный кондиционер самого дьявола. В центре же преисподней было так горячо, что атомы теряли свои электроны, а происходившие время от времени вспышки могли расплавить даже протон. Нельзя сказать, что преисподняя позарез нуждалась в таком холоде и такой жаре. Тот, кто её создавал, явно перестраховался, точнее, перестарался. Человек, даже мёртвый и брошенный в преисподнюю, выдерживает — лишь очень узкий (в космическом масштабе) температурный диапазон. За пределами этой комфортной зоны он быстро теряет способность отличать плохое от очень плохого. Да и то, какая необходимость поджаривать беднягу при чудовищной температуре, если он чувствует себя одинаково и при пятистах, и при миллионе градусов? Такие крайности только добавляли забот и мучений демонам и другим сверхъестественным созданиям, обслуживавшим грешников. У сверхъестественных созданий диапазон ощущений намного шире, чем у человека; большей частью это причиняет им одни неудобства, хотя иногда они испытывают истинное блаженство. Впрочем, в преисподней не принято говорить о блаженстве.

Azzie had just gotten comfortable. He had found a place just the right distance between the fiery hole in the middle of the Pit and the hoarfrost-covered iron walls which encircled it. The walls were kept close to absolute zero by the devil's own air-conditioning system. The central Pit was hot enough to strip atoms of their electrons, and there were occasional gusts that could melt a proton. Not that that much heat or cold was needed. It was overkill; overharass, actually. Humans, even when dead and cast into the Pit, have very narrow ranges (speaking on a cosmic scale) of tolerance. Once past the comfort zone in either direction, humans soon lost the ability to discriminate bad from worse. What good was it subjecting a poor wretch to a million degrees Celsius if it felt the same as a mere five hundred degrees? The extremes only tormented the demons and other supernatural creatures who tended the damned. Supernatural creatures have a far wider range of sensation than humans; mostly to their discomfort, but sometimes to their exceeding pleasure. But it is not seemly to talk about pleasure in the Pit.

Отдел преисподней, который возглавлял Аззи, назывался «Северный дискомфорт 405». Это был один из самых старых отделов, запущенный в работу ещё во времена расцвета Вавилона, когда люди действительно умели грешить. На его стенах сохранились барельефы крылатых львов, поэтому он даже был занесён в Адский реестр исторических памятников. <…> Как и все другие отделы преисподней, «Северный дискомфорт 405» представлял собой огромную помойную яму, со всех сторон окружённую железной стеной. В центре ямы находилась дыра, из которой непрерывно била огненная струя, вылетали раскалённые угли и вытекала горящая лава. На ослепительный огонь невозможно было смотреть, однако лишь вполне оперившимся демонам вроде Аззи дозволялось носить тёмные очки. Мучения грешников сопровождались и усиливались своеобразной музыкой. В массе плотных, белесых, плесневеющих и гниющих отбросов услужливые чертенята расчистили полукруглую площадку. На этой площадке были расставлены оранжевые гробы, на которых и располагался оркестр. Оркестранты подбирались из числа начисто лишённых слуха и скончавшихся во время концерта. В аду их заставляли играть произведения самых бездарных композиторов всех времен. На Земле имена этих бездарей давно забыли, но в аду они были знаменитостями — их произведения непрерывно исполняли и даже транслировали по всеадской сети. Чертенята увлечённо работали, покомпактнее укладывая грешников на сковородках и переворачивая их. Как и вурдалаки, чертенята предпочитали основательно протухших мертвецов, которых подавали хорошо подсоленными с гарниром из уксуса, чеснока, анчоусов и червивых сосисок. Аззи пришлось прервать свой отдых, потому что в том секторе, который располагался прямо перед его глазами, чертенята укладывали грешников штабелями высотой всего лишь в восемь-десять рядов. Аззи поднялся с весьма удобной лежанки и, с трудом продираясь через сгнившую яичную скорлупу, скользкие внутренности и куриные головы, сполз на низший уровень, где ходить уже было гораздо легче — по трупам. — Когда я объяснял, что мертвецов надо укладывать в высокие штабеля, — сказал он чертенятам, — я имел в виду нечто гораздо более высокое, чем эту кучу. — Но штабель рассыпается, как только мы пытаемся уложить наверх ещё несколько рядов, — возразил главный чертенок. — Так возьми доски или ещё что-нибудь и закрепи! Мне нужны штабеля высотой не меньше двадцати рядов!

The Pit Azzie served in was called North Discomfort 405. It was one of the oldest, having been put into service in Babylonian times, when people really knew how to sin. It still bore rusty bas-reliefs of winged lions on the walls and was listed in the Hell Register of Places of Historical Distinction. <…> Like all Pits, North Discomfort 405 consisted of a circle of iron walls enclosing an enormous garbage pit, in the center of which was a hole from which poured exceeding hot fire. Hot coals and burning lava spat from the hole. The glare was unremitting. Only full-fledged demons like Azzie were permitted to wear sunglasses. And the torments of the damned were accompanied and amplified by music of a sort. Menial imps had scraped clear a semicircle in the midst of the dense, matted, moldy, and rotten debris. The orchestra was seated in this semicircle on orange crates. It was composed of inept musicians who had died in the act of performing. Here in Hell they were forced to play the works of the worst composers ever known. Their names are not remembered on Earth, but in Hell, where their compositions are played without stop, and even broadcast on the Kazum circuit, they are famous. The imps worked away, turning and adjusting the damned on their griddles. The imps, like the ghouls, liked their people well rotted, and served up marinated in an admixture of vinegar, garlic, anchovy, and maggoty sausage. What had pulled Azzie from his repose was that in the sector directly ahead of him, the dead were stacked only about eight or ten high. Azzie gave up his comfortable (relatively) berth and scrambled down through rotting eggshells and squashy entrails and chicken heads to the level ground where he could trample comfortably over the bodies. "When I said stack 'em high," he told the imps, "I meant a whole lot higher than that." "But they topple over when we try to stack them any higher!" said the head imp. "Then get some bracing material to hold them in! I want those piles at least twenty bodies high!"

Перемены всегда застают нас врасплох. Мы вечно ходим протоптанными тропами, низко опустив голову, не отрывая пристыженного взгляда от земли; мы устали от этих надоевших троп и уверены, что так будет продолжаться всегда. Да и откуда взяться переменам, если ни письмо, ни доставка Federal Express, ни даже телефонный звонок не предупредили нас о великом событии? Мы приходим в отчаяние, теряем всякую надежду — и не догадываемся, что гонец уже несёт весть и что мечты изредка сбываются даже в аду. Правда, иногда говорят, что мечты чаще всего сбываются именно в аду, потому что они сами по себе — одно из дьявольских мучений. Впрочем, возможно, это всего лишь очередное преувеличение церковников, которые очень любят болтать на такие темы.

But it was to change dramatically, unexpectedly, in another moment. So it is with change! We go about our accustomed ways with lowered head and hangdog eye, tired of our accustomed round, sure it will go on forever. Why should it change when there is no change in sight, no letter, no Federal Express, not even a telephone call presaging a great event? So you despair, never realizing that your messenger has already been dispatched, and that hopes are sometimes realized, even in Hell. Indeed, some would say, hopes are especially realized in Hell, since hope itself is counted by some as one of the diabolic torments. But this may be an exaggeration of the churchmen who scribble about such things.

Лежавшие огромной горой грешники сектора 1002WW прекратили оживлённую беседу, а те, чьи головы были повернуты в нужном направлении, уставились на Аззи. Вместо того чтобы покаяться в своих грехах, они, очевидно, считали назначенное время пребывания в преисподней своего рода дружеской вечеринкой, на которой можно познакомиться с соседями, обменяться мнениями и сплетнями, в конце концов, просто похохмить. Видно, люди и после смерти продолжают обманывать себя, как они это делали всю жизнь.

The mound of sinners at location 1002WW turned away from their discussion and looked at him, those whose heads were faced in the right direction. Instead of repenting their sins, they considered Pit time a social occasion, a chance to get to know neighbors, exchange opinions, have a few laughs. Thus do the dead continue to deceive themselves, just as in life.

— Скривнер — это я! <…> Вы наконец-то поняли, что ошиблись, да? Когда меня сюда приволокли, я им говорил, что я совсем не покойник, но этот ваш Неумолимый Жнец не очень-то умеет слушать, верно? Только всё время ухмыляется по-идиотски и скалит зубы. У меня прямо руки чешутся накатать жалобу кому-нибудь из вашего начальства. — Послушай, — сказал Аззи. — Тебе повезло, что ошибку вообще обнаружили. Если ты затеешь тяжбу, тебя посадят в котел предварительного заключения и будешь там сидеть, пока не начнется слушание твоего дела. На это может уйти лет сто, а то и двести. Знаешь, на что похожи наши котлы предварительного заключения? Скривнер широко раскрыл глаза и отрицательно покачал головой. — Это очень плохое место, — объяснил Аззи. — Настолько плохое, что там нарушаются даже законы ада. <…> — Спасибо за совет. Ты, случайно, не адвокат? — По образованию — нет, — ответил Аззи. — Но здесь, внизу, всем нам приходится в какой-то мере быть адвокатами. Пойдём, вернём тебя домой. — У меня такое ощущение, что дома я столкнусь с некоторыми проблемами, — нерешительно заметил Скривнер. — Такова жизнь, — успокоил его Аззи.— Проблемы? Будь доволен, что они у тебя есть. Тому, кто оказывается у нас, уже не о чем беспокоиться. Все, что здесь с тобой происходит, совершается само по себе.

"I'm Scrivener! <…> You found out it was a mistake, eh? I told them I wasn't dead when they first brought me here. That Grim Reaper of yours doesn't do much listening, does he? Just keeps grinning that great big idiotic grin. Plucked me away just like that. I've a good mind to complain to someone in authority." "Listen to me," Azzie said. "You're lucky the mistake was found at all. If you begin litigation, they'll put you in a holding tank until your case can be heard. That could take a century or two. Do you know what our holding tanks are like?" Scrivener shook his head, wide-eyed. "They're so bad," Azzie said, "that they even contravene infernal law." <…> "Thanks for the tip. Are you a lawyer?" "Not by training," Azzie said. "But all of us down here have a little lawyer in us. Come on, let's get you back home." "I've a feeling I have a few problems at home," Scrivener said hesitantly. "That's what life is," Azzie continued. "Problems. Be glad you have problems to worry about. When you come down here to stay, you'll have nothing to worry about. Whatever's happening to you just goes on and on."

Глава 2

	… почти все его одноклассники кончили очень плохо, когда с юга внезапно нахлынула эпидемия добра. Этот странный каприз метафизической погоды погубил всех учеников, кроме Аззи и ещё двоих, которые, похоже, обладали врождённым иммунитетом к эманациям добра.
	… all of his class except three had wiped out when a sudden infestation of good blew in from the south, freak metaphysical weather that killed all but Azzie and two others, who seemed to have a natural immunity against good halations.

— Ты можешь поклясться честью демона? — Конечно, — без колебаний соврал Аззи. Он окончил специальные курсы по клятвопреступлению и достиг в этом совершенства. — Ты ведь не стал бы мне врать, правда? — Можешь на меня положиться, — ответил Аззи, не преминув, впрочем, воспользоваться генеральной мантрой, которая превращает в послушных ягнят даже самых недоверчивых и воинственно настроенных собеседников.

"Do you swear that on your honor as a demon?" "Certainly," Azzie said, lying with ease. He had taken a special course in forswearing and had proven adept at it. "You wouldn't lie to me, would you?" "Hey, trust me," Azzie said, using the master mantra that makes docile even the most suspicious and bellicose.

	Демон-медик расстегнул рубашку Скривнера и кивнул Аззи: на груди человека красными чернилами были вытатуированы его имя и адрес. — Это дьявольская регистрационная отметка.
	The medical demon opened Scrivener's shirt and showed Azzie the name and address tattooed on his chest in purple ink. "It's the devil's identification mark."

Хваления

Lauds («Перед заутреней»)

	В те далёкие времена демоны могли пролететь сотни миль лишь для того, чтобы найти подходящее местечко, где без помех можно произнести монолог, а на пустынном итальянском нагорье, где дул пронизывающий ветер и слышался лай шакалов, это было особенно приятным занятием. — глава 1
	Demons at this time thought nothing of traveling hundreds of miles to find a really good object to soliloquize over. It was an especially pleasant exercise on a desolate Italian upland "with a thrusting wind and the distant bark of jackals.

— Удар хорош, и трусливый принц разрублен надвое. Его туловище скатывается в пыль. Но трусливые ноги ещё бегут, теперь они убегают от смерти. Им легко бежать, поскольку они освободились от груза туловища, но верно и то, что теперь они лишены источника энергии. Кто знает, сколько энергии нужно ногам, которые уже не связаны со своим хозяином? Демоны охотятся за такими бегущими ногами, потому что они уже пересекли границу обычного, уже бежали в бескрайней стране сверхъестественных возможностей. И вот наконец они, ковыляют, делают несколько последних неверных шагов, покачиваются и безжизненно падают на землю. — Короче говоря, у нас здесь ноги труса, — заключил Аззи. — Конечно, труса. Но не простого труса, а удивительного, который даже в смерти бежал от смерти, настолько боялся он, как бы не произошло то, что уже случилось. — глава 1

"The blow is well struck-the poltroon prince is cloven in twain. His upper half rolls in the dust. But his cowardly legs are still running, they are running now from death. Relieved of the weight of his upper body, they find it easy to run, though it is true they are running out of energy. But how much energy does it take for a pair of legs to drive themselves, when no one else is attached? Demons are pursuing these running legs, because they have already passed the boundaries of the normal, already they run in the limitless land of possibilities that is the preternatural. And now, at last, they totter a last few steps, turn, sway, and then crash lifeless to the ground." "In short, we have here the legs of a coward," Azzie said. "A coward, to be sure. But a sort of divine coward who would run from death even in death, so afraid was he that what had in fact happened would happen."

Теоретически демоны представляли собой вполне автономные создания, подчинявшиеся только своему внутреннему импульсу — творить Зло. Но, вероятно, в структуру всех разумных созданий, естественных или сверхъестественных, изначально закладывается какое-то извращение, которое заставляет их идти против своей сути, во вред самим себе, против всего, во что они должны верить. Вот и демонам непременно понадобилось своё правительство, этакое бюро конформизма, и они были счастливы, когда наконец получили его, так как их самые мудрые теоретики утверждали, что введение стандартов зла является большим злом, чем сами злые деяния. Поручиться за правильность такой концепции было трудно, но она казалась разумной. — глава 2

In theory, demons were autonomous creatures who followed their impulses, i.e., to do evil. But there seemed to be a built-in perversity in the makeup of intelligent creatures, whether natural or supernatural, that made them go against the grain, against what was best for them, against all the things they should believe. Thus the demons needed the first necessity of government, a bureau of Conformity, and this cheered them no end because their top theorists believed that the enforcing of the standards of evil was worse, evilwise, than the doing of evil itself. It was difficult to be sure of this, but it seemed reasonable.

	[Аззи] вытащил из холщового мешка две человечьи ноги, выигранные им в покер. Демоны-лорды подались вперёд, стараясь получше рассмотреть их. Давление взглядов демонов-лордов было настолько сильное, что над ногами появилось облако памяти тела, и каждый демон смог сам увидеть историю их бывшего владельца и понять, при каких обстоятельствах тот лишился конечностей. — глава 3
	He removed from his canvas bag the pair of legs he had won at the demons' poker game. The Lord Demons leaned forward to regard them. By the combined weight of their gaze a cloud of body memory issued forth, and each demon could see for himself the history of this pair of legs, and how their owner had come to lose them.

	Лорды выдали Аззи чёрную кредитную карточку, <…> пользоваться которой не составляло труда — достаточно было сунуть её в любое тёмное и достаточно зловещее место. — глава 3
	The lords issued him a black credit card, <…> insert-able anyplace dark and sinister.

	Как и все поэты, он привык лишь разглагольствовать о крови и смерти, а не пачкать свои руки в крови. — глава 4 (вероятно, неоригинально)
	Like all poets he was more used to talking about blood and gore than actually getting his hands into it.

Он крепко заснул, и во сне к нему явились три девы во всём белом, кои несли в руках святые реликвии. Девы поклонились Аззи со словами: «Пойдём, Аззи, порезвимся вместе». Аззи смотрел на дев, и ему страшно хотелось присоединиться к ним, ибо они улыбались и соблазнительно подмигивали. Но было в них и что-то такое, что не понравилось Аззи; его опытному взгляду показалось, будто бы девы на самом деле не питают любви к Злу, а лишь притворяются, чтобы совратить Аззи и завлечь его в свои сети. Тем не менее к девам тянуло, тянуло почти против его собственной воли, несмотря на то что он повторял про себя строки из Кредо Зла: «Добро может принимать привлекательную форму, поэтому демон должен остерегаться соблазна того, что только кажется злом». Кредо не помогало. Девы уже тянули к нему руки… — глава 5

He fell into a deep sleep, and in that sleep a dream came to him. In his dream three maidens clad all in white came to him carrying holy articles in their hands. They beckoned to him, saying, "Come, Azzie, join us in our frolic." And Azzie, looking at them, was greatly desirous of joining them, for they smiled and winked at him most enticingly. But there was something about them he didn't like, something which said to his trained eye that they really didn't care for evil, were merely feigning it in order to lure him into their clutches. Nevertheless, he was drawn toward them, almost against his will, even though he repeated to himself lines from the Credo of Evil: that the good is capable of assuming a pleasing form and that a demon must take care not to be seduced by that which only seems evil. The Credo didn't help. They reached out to him. … He never learned the outcome because he was awakened by a tapping at the door. He sat up and pulled himself together. How ridiculous it was to be afraid of being tainted by good! It was a standard fear among demons, and it gave him a turn, dreaming of it.

Первый час

Prime («Заутреня»)

	Портфель был сшит из хорошо дубленной человечьей кожи, а замками служили пожелтевшие зубы. — глава 3
	Briefcase was made of well-tanned human skin, and its clasps were yellowed teeth.

	— Нехорошо получилось, — пробормотал Аззи. — Хозяин, получилось просто потрясающе! — не согласился Фрике. — Удивительно, как тебе вообще что-то удалось. Мой предыдущий господин, демон Тродеус, по субботам совсем никого не мог вызвать. — Как ты думаешь, почему? — спросил Аззи. — Прежде он был правоверным раввином, — объяснил Фрике. — глава 4
	"That was embarrassing," Azzie remarked. "I think it amazing," Frike said, "that you can conjure anything. My last master, the demon Throdeus, was quite unable to conjure at all on Saturdays." "Why, do you suppose?" Azzie said. "He had been an Orthodox rabbi before becoming a demon," Frike said.

	— Я всегда любил тебя. <…> Могу объяснить, почему я тебя не вызывал. <…> На то были две причины, — начал Аззи; он ещё не знал, что это за причины, но решил, что лучше сразу сказать про две — на тот случай, если одной причины окажется недостаточно. — глава 5
	"I have always loved you. <…> I can explain why I never called. <…> There were two reasons," Azzie said, not knowing at the moment what they were but saying there were two in case one wasn't enough.

Драконы живут долго, а умные драконы не только долго живут, но и время от времени меняют имя, чтобы люди не узнали, сколько же именно длится жизнь дракона, и не преисполнились завистью. <…> Давно прошли те дни, когда драконы гуляли где им заблагорассудится, охраняли сокровища и нападали на каждого, кто осмеливался пройти мимо. В этой игре драконы тоже проявили чудеса храбрости, хотя в сказках говорится исключительно о победах героев. На самом деле драконы побеждали гораздо чаще. Беда в том, что драконов было немного, а поток героев не иссякал. Герои всё прибывали и прибывали, пока драконы наконец не поняли, чем грозит им эта игра. Тогда состоялась большая конференция драконов, на которой высказывались различные точки зрения. В то время самым многочисленным было племя китайских драконов, но китайцы так оберегали свою мудрость и настолько не хотели делиться ею ни с кем другим, что на все просьбы высказаться или посоветовать что-нибудь отделывались заумными фразами вроде: «Увидеть светило — значит просветиться», «Большую воду и преодолевать долго», «Превосходящий дракона человек подобен песку». А китайские философы, которым особенно нравятся всякие бессмыслицы, собирали эти изречения в книги и потом продавали их в западные страны как источник мудрости. В конце концов конференция решила, что драконам следует примириться с неизбежным, отказаться от наиболее агрессивной тактики, которая снискала им дурную репутацию, и вообще вести себя тише воды, ниже травы. Драконы единогласно проголосовали за отказ от старых способов защиты и охраны сокровищ и за переход к новым формам действий — скрытности, хитрости и увиливанию. «Не стой как столб возле охраняемого тобой клада, — говорили они друг другу. — Слейся с ландшафтом, живи на дне реки». Многие драконы — их называли жаберными — действительно научились жить под водой, питаясь акулами, касатками и дельфинами. Сухопутные драконы выработали свою стратегию — скрываться, прикидываясь небольшой горой, курганом или даже рощицей деревьев. Драконы отказались от прежних кровожадных привычек и довольствовались охотниками, случайно забредшими на их территорию. <…> Драконы никак не могли взять в толк, как это рыцари — крепкие мужики в металлических костюмах — могут побеждать их; ведь совершенно очевидно, что люди не блещут интеллектом и думают только о дворцовых церемониях. Причина была проста: люди побеждали драконов лишь потому, что у них была одна цель — убивать, тогда как у драконов вообще не было никакой цели. — глава 6

Dragons live a long time, and smart dragons not only live a very long time, but also change their names from time to time so that people don't get wise to just how long they're living and get jealous. There's nothing a hero likes to kill more than a really old dragon. The years on a dragon are like the rack on a buck. Gone were the old days, when they hung around and guarded treasure and took on anyone who came along. The dragons were doing very well at that game, too, although all you hear about are hero victories. There were plenty of dragon victories, but there were only a few dragons and an endless supply of heroes. The heroes kept coming, until the dragons got wise to the whole game. There was a big conference held, at which many views were heard. The Chinese dragons were the most numerous at that time, but they were so jealous of their wisdom and so determined that no other dragon would get it, that all they said, when their advice was asked, were things such as, "It furthers one to see the great man." "You will cross the water." "The superior man is like sand." And the Chinese philosophers, who had a taste for obscurity, collected these into books, which they sold to Westerners in search of wisdom. The final decision at the conference was to bow to necessity, give up some of the more aggressive tactics, which had given dragons bad repute, and maintain a low profile. Dragons voted universally to give up their time-old pursuits of Hoarding and Guarding in favor of the new disciplines of Ducking and Dodging. Don't just stand around guarding treasure, they announced to each other. Fade into the landscape, live at the bottoms of rivers—for many dragons were able to live underwater—gilled dragons, they were called, that fed on sharks and killer whales and mahimahi. The land dragons had to adopt a different strategy. Land-based dragons learned to conceal themselves as small mountains, hills, even as clumps of trees. They gave up their old habits of ferocity, contenting themselves with an occasional hunter who strayed into their territory. <…> It amazed dragons to think that knights-beefy guys in metal suits-could kill them, since the humans were so obviously unintelligent and had only their court rituals going for them. But the humans were winning because they were single-minded about killing, while the dragons were single-minded about nothing at all.

	— Лишь могущественный демон в силах дать вам, например, большое состояние. Я же — заурядный бедный демон, работаю за правительственные гранты. — глава 10
	"Only a very high demon, for example, could grant you great wealth. I, however, am a poor demon working on a government grant."

Третий час

Terce («Полдень»)

	… лапландцы почувствовали пролёт [ведьмы над ними], <…> но притворились, что ничего не видят, ибо, если сталкиваешься с непонятным явлением, всегда лучше всего сделать вид, что ты ничего не заметил. — глава 1
	… the Lapps sensed her passing, <…> but pretended not to see her since the best thing to do with ambiguous phenomena was to ignore them.

На одной стороне деревни Илит заметила мастерские, где гномы — слуги Рождественского Деда — готовили подарки для всяких смертных. Об этих мастерских знают все. Гораздо менее известен тот факт, что за мастерскими есть особая комната, в которой из тайных хранилищ Земли добывают квинтэссенции Добра и Зла. В каждый подарок гномы вкладывают немножко счастья или немножко несчастья. Кому достанется подарок со счастьем, кому — с несчастьем, заранее угадать нельзя. Но <…> это статистически более или менее равновероятно. — глава 1

Over to one side Ylith could see the workshop, where Father Christmas' gnomes made gifts of all sorts for mortals. These workshops are well known. What is less well known is the fact that there is a special room at the back where essences of good and evil are received from the secret storage places of Earth. In each gift, a bit of good luck or a bit of bad luck was inserted. Exactly who got what kind of luck was a matter no one could tell. But <…> the process was more or less random. There was a hopper in the center of the big worktable, and into it fell glistening bits of good or bad luck, each of them like a little bouquet of herbs. A dwarf would reach in and insert the luck into the Christmas gift without even looking to see what it was.

	— Приносящий дар сам становится частью этого дара. — глава 1
	"The giver is part of the given."

	… на пол свалилось новейшее обогревающее заклинание, аккуратно упакованное в полупрозрачную яичную скорлупу. — глава 2
	… a brand-new warming spell fell into the room, neatly encased in its opaque eggshell.

	[Аззи] вложил в заклинание максимум энергии и почувствовал, как оно помчалось через эфир, волчком вонзилось в трещину между мирами, повсюду выслеживая цель, как хорошо выдрессированная охотничья собака, взявшая след. — глава 5
	He projected power into it and felt it racing through the aether, spinning through the crack between the worlds, nosing around like a questing bird dog.

	— Сюда не затолкнёшь и дохлую мышь, не то что этот огромный сундук. — глава 6
	"You couldn't push a mouse's corpse into that corner, much less a big suitcase like that."

	Аззи постоянно подкармливал его всевозможными <…> снадобьями, в том числе истолчённым в порошок рогом единорога, сушёными экскрементами банши и перегнанным трупным потом. — глава 7
	Azzie had been feeding him a variety of <…> ingredients such as powdered unicorn horn, dried banshee shit, and distilled corpse sweat.

Полдень

Sext («Девятый час»)

	Каждый сделанный им шаг вперёд уже нёс в себе готовность отступить. — глава 1
	Every footstep he took forward had a look of retreat to it. Sudden gusts of wind caused him to close his eyes.

	— Известно, что Зло никогда не дремлет, — сказал Аззи. — Разве что после сытного обеда. — глава 1
	"Evil is known for its eternal vigilance," Azzie said. "Except when it gets fed up."

	Есть ли какое-то спасение для Спящих красавиц, которым так не повезло, что они прозевали своего Прекрасного принца?.. — глава 8
	Was there any salvation for Napping Beauties who have the bad luck not to be found by their Prince Charmings?

— Это — рабочее колесо, — объяснил Рогнир. — Ты переставляешь ноги, оно вертится и через зубчатые передачи вращает другое колесо, которое приводит в действие рычаги на наших машинах в одном из верхних гротов. — Интересно, — произнёс Аззи. — Ну и что из этого следует? — Ты должен ходить в колесе и, стало быть, его вращать. Так ты будешь помогать нам в работе и выплачивать свой долг. Только для этого тебе придётся крутить колесо несколько веков подряд. — И не мечтай! — Как хочешь, — не стал возражать Рогнир. — Ребята, всё в порядке, открывайте шлюз. Наверху послышался скрип, и на Аззи что-то посыпалось. По запаху Аззи тотчас же понял, что это дождь экскрементов, но не обычных экскрементов человека или демона. С простым дерьмом Аззи провозился не один год и хорошо знал все его свойства. Теперь же на демона сыпалось что-то настолько невыносимо вонючее, что его органы обоняния попытались полностью отключиться. — Что это за дрянь? — закричал он. — Хорошо вылежавшееся драконье дерьмо, — назидательно сообщил Рогнир. — Тут недалеко его берлога, так мы просверлили снизу дырку. Когда дырка открывается, у тебя возникает стимул добросовестно работать. Ноги Аззи сами собой пришли в движение. Колесо завертелось, и тут же поток сверху прекратился. — Система работает так, — объяснил Рогнир. — Стоит тебе на секунду перестать крутить колесо, как на тебя начинает сыпаться драконье дерьмо. Это будет продолжаться до тех пор, пока ты снова не примешься за работу. — А как же насчёт перерывов? — спросил Аззи. — Мы скажем, когда тебе можно будет отдохнуть, — успокоил его Элгар, и все гномы захохотали. — глава 11

"This," Rognir said, "is a work wheel. You walk inside it and it turns, and through a series of gears, it moves a wheel that turns rods and finally operates machinery in one of the upper chambers." "Interesting," Azzie said. "But so what?" "You are expected to walk on the wheel, thus turning it. "You are expected to walk on the wheel, thus turning it. You will thus help us work and you will pay off your debt that way. It should only take a few hundred years." "Forget it," Azzie said. "Suit yourself," Rognir said. "All right, boys, open the sluice gate." There was a grinding sound from overhead. Then something started falling from above him. It was a rain of excrement, as Azzie's nose quickly told him. But it was not ordinary human or demonic excrement. Azzie had spent plenty of time handling that. This was excrement of an orduosiry so extreme that his nasal receptors tried to commit hara-kiri. "What is that stuff?" he cried. "Aged fermented dragon shit," Rognir told him. "We're close to a dragon's lair, and we've tapped it from the bottom as an incentive for you to go to work." Azzie's feet started moving of their own accord. The wheel turned. After a moment, the rain of dragon shit stopped. "The way it works," Rognir said, "the dragon shit starts when you stop treading, and continues until you start up again." "But what about rest periods?" Azzie asked. "We'll tell you when you can rest," Elgar said, and the other dwarves laughed.

Девятый час

Nones («Перед вечерней»)

	… если бы человек всегда прислушивался к голосу разума, с ним никогда не происходило бы ничего интересного. — глава 4 (вариант распространённой мысли)
	… if one always listened to the voice of reason, one would never do anything interesting.

	Если не верить прорицаниям маленького лохматого пони, то чему тогда вообще верить? — глава 5
	If you won't believe an oracular shaggy pony, what will you believe?

	Смысл этой песни не понимал никто. Она была очень старой, её сложили ещё в те давние времена, когда всё непонятное казалось человеку прекрасным. — глава 6
	No one had ever explained the meaning of this verse. It was very old, from a time when men found obscurity a comforting way of life.

Глава 1

Недалеко от палатки в землю было воткнуто знамя, а на нём висел горн. Прекрасный принц взял его и громко протрубил. Не успело стихнуть эхо, как внутри палатки кто-то зашевелился, и вскоре оттуда вылез огромный черноволосый мужчина, хмурый вид которого не предвещал ничего хорошего. За собой он волочил прекрасную деву — похоже, в глубоком обмороке. — Кто осмелился трубить в мой горн? <…> Да будет вам известно, молодой человек, что меня зовут Парсифаль и я направляюсь на поиски Святого Грааля. — Неужто Святого Грааля? — переспросил принц. — А что, он тоже где-то в этих местах? — Конечно. Это заколдованный лес. В нём существует всё. Стало быть, и Святой Грааль тоже должен быть здесь. — А женщина тут при чём? — спросил принц. — Какая женщина? — Та которую вы держите за волосы. Парсифаль посмотрел вниз. — Ах эта!.. Она ни при чём. Она просто так. — Но что вы с ней делаете? — Я должен вам разъяснить? — Нет, конечно! Я только хотел сказать… — Знаю, что вы хотели сказать, — перебил принца Парсифаль. — Она мне нужна, чтобы не было так скучно ждать появления Святого Грааля.

Charming saw that there was a slughorn hanging from a standard outside the tent. He raised the horn and blew a loud blast. Before the echo had faded, there was a stirring within the pavilion. Then a man emerged. He was large, black-haired, and scowling. He dragged beside him a fair maiden in a swooning mode. "Now who is this blows my slughorn? <…> For know, young man, that I am Parsifal, and I quest after no less a thing than the Holy Grail." "The Grail, huh?" said Charming. "Is it really in these parts?" "Of course it is. This is the enchanted forest. In it subsist all things, and the Holy Grail is sure to be found here." "What about the woman?" Charming asked. "Beg pardon?" "That woman you're holding by the hair." Parsifal looked down. "Oh, her. She signifies nothing." "But what are you doing with her?" "Must I spell it out?" "Of course not! What I mean is—" "I know what you mean," Parsifal said. "She is here for me to toy with until the Grail is in sight."

— Умоляю, спасите меня! Вспомните клятву рыцаря, помогите мне! Прекрасный принц не мог припомнить никакой подходящей рыцарской клятвы и всё же любезно поинтересовался: — Какая помощь вам нужна? — Я — валькирия, — объяснила дева, — а этот грубиян взял меня на поле брани хитростью, притворившись мёртвым. <…> — Не хотите забрать с собой и мёртвого рыцаря? — спросил принц. — Я слышал, вы их коллекционируете. — Мне не нужен рыцарь, который обманывает даже в мифах.

"I beg thee succor me, by thy knightly oath." Not recalling any oaths of a knightly sort, Charming nevertheless replied, "What sort of succor did you have in mind?" "I am a Valkyrie," she explained, "and this man overpowered me on a battlefield by feigning death to lure me near." <…> "Don't you want the dead knight?" Charming asked. "I thought you ladies collected them." "I've no use for a knight who can't keep his myths straight."

… он услышал негромкое бормотание чуть ниже правого уха и сообразил, что Экскалибур разговаривает сам с собой. — В чём дело? — спросил принц. — Так, ерунда. Пятнышко ржавчины. — Ржавчина! — Принц поднял меч и тщательно осмотрел его. — Не вижу никакой ржавчины. — Я чувствую, что она приближается, — пояснил меч. — Меня нужно смазать. — У меня нет масла. — Сойдёт кровь или ихор. — Но у меня нет ни того ни другого. — Тогда, парень, забудь о моей просьбе, дай мне вздремнуть и хоть во сне вспомнить прежнюю весёлую жизнь. Речи Экскалибура показались принцу очень странными, но он решил, что пока не время думать об этом, и продолжал свой путь. Скоро меч, казалось, действительно заснул, потому что вместо бормотания теперь принц слышал лишь негромкое монотонное похрапывание. Раньше Прекрасному принцу и в голову не могло прийти, что говорящие мечи способны ещё и храпеть. Он заставил себя не обращать внимания на странное поведение Экскалибура. Это ему, однако, удавалось лишь до тех пор, пока они не повстречали человека в монашеской рясе. Монах пожелал принцу счастливого пути, и они разъехались каждый своей дорогой, но Экскалибур возмутился: — Разве ты не заметил, как этот монах бросил на тебя исподтишка злобный взгляд? — Нет, признаться, не заметил. — Он хотел тебя убить, — гнул меч свое. — Какая беспечность! И какое коварство! — Мне кажется, ничего подобного не было, — возразил принц. — Ты хочешь сказать, что я лгу? — возмутился меч. — Что ты, ни в коем случае! — осторожно ответил принц, потому что с говорящим мечом, да ещё испещрённым руническими письменами, лучше всего вести себя осмотрительнее. — Надеюсь, скоро мы снова встретимся с этим монахом, — сказал Экскалибур, после чего раскатисто и зловеще расхохотался. В тот же день, только чуть позднее, принц и меч повстречали торговцев. Они вели себя очень вежливо, но стоило им скрыться из виду, как меч стал говорить, что это были вовсе и не торговцы, а самые настоящие грабители и будто бы они замышляли прикончить его, то есть принца, и украсть его, то есть Экскалибура. Принц сказал, что он так не думает, но меч и слушать его не хотел. В конце концов Экскалибур вытащил сам себя из-за пояса принца и, буркнув «Я скоро вернусь», умчался в лес. Возвратился он примерно через час, дрожа от возбуждения, весь в крови. Потом меч грязно выругался, запел пьяным голосом, а когда ему петь надоело, стал обвинять принца, что тот замышляет против него недоброе, например хочет отдать на переплавку в первой попавшейся кузнице. Явно у меча были свои проблемы. Вечером Прекрасный принц и меч прилегли отдохнуть. Когда меч заснул, принц вскочил и со всех ног побежал прочь от Экскалибура.

… he heard a low murmur beneath his right ear and realized that it was Excalibur, muttering to itself. "What is the matter?" Charming asked. "Nothing much. A touch of rust." "Rust!" Charming drew Excalibur and examined the shining blade. "I do not see it." "I can feel it coming on me," said the sword. "I need anointing." "I have no oil." "A bit of blood or ichor will do very well." "I have none." "Then forget about it, laddie, and let me nap and dream of the old days." That seemed to Charming a very strange thing to say. But he let it pass. He continued on. Presently, the sword seemed to sleep, because a low even snoring sound came from it. Charming had no idea that talking swords could also snore. He tried to ignore it, and rode along until he passed a man in a friar's cowl. The friar greeted Charming, and they went their respective ways. But Excalibur said, "Did ye see the sly-naughty look of him?" "I didn't notice anything of the sort." "He was planning your destruction," the sword said. "Such insolence! And such malevolence!" "I didn't think it was like that at all," Charming said. "Are you calling me a liar?" the sword asked. "Certainly not!" Charming said, since it is natural to use caution when talking to a talking sword, especially one with runes. "I hope we meet that friar again," Excalibur said, and rattled up and down with low, sinister laughter. Later that day they passed a group of merchants. They were civil enough, but no sooner were they out of sight than the sword told Charming that the merchants were actually thieves who were planning to knock him, Charming, over the head, and steal him, Excalibur. Charming said he didn't think so, but the sword would not listen. He finally pulled himself out of Charming's belt, said, "I'll be right back," and flashed off into the forest. He came back an hour later, bloodstained and wobbling. After that, the sword swore and sang like a drunken person, and finally began to accuse Charming of planning some evil against him, such as melting him down when he came to the next foundry. It was obvious that the sword had a problem. That evening, when he lay down for a little rest and the sword had gone to sleep, Charming got up and ran away from Excalibur as fast as he could.

Глава 7

Он вышел к Посёлку Стеклянной горы, который был последним базовым лагерем, источником продовольствия, снаряжения и сувениров для тех, кто мог бы отважиться на штурм сверкающей в солнечных лучах огромной горы, на вершине которой, говорили, стоял волшебный замок, а в нём спала принцесса Скарлет. Основным занятием жителей посёлка было обслуживание кандидатов в покорители стеклянной горы. Здесь собрались искатели приключений, специалисты по восхождению на стеклянные горы и скалолазанию со всего света. Соблазн покорения горы был велик. <…> Надо сказать, что стекло — очень неудобный материал для лазания, а послушав разговоры жителей посёлка, можно было подумать, что оно к тому же меняет свои свойства всякий раз, когда на солнце набегает очередное облачко. Говорили, что на этой стеклянной горе можно наткнуться на любой сорт стекла: быстрое и хитрое, обманное и болотное, а также высокогорное смертельное и равнинное могильное. Каждый сорт стекла (говорили, будто стеклянная гора сложена из всех известных и даже неизвестных сортов) имел свои неприятные стороны, поэтому в лавках предлагали множество брошюрок с рекомендациями по преодолению участков горы из определённого сорта стекла. Кое-кто полагал, что эта стеклянная гора является единственной в своём роде, что во всём мире нет и никогда не было ничего подобного. Однако находились и такие умники, которые утверждали, будто бы история человечества свидетельствует о том, что человек несчетное число раз пытался покорить стеклянные горы, причём его стремление к восхождению на такие вершины в далеком прошлом было типично для людей всех рас и континентов. Эти теоретики договорились до того, что стали всерьёз доказывать, будто бы стеклянные горы были прототипом, так сказать, обобщённым образом человеческого опыта, и такие горы как физическое проявление названного опыта были, есть и будут, пока работает мысль — и на заре человечества, и в далеком необозримом будущем.

He came to Glass Mountain Village, final base camp and source of provender, sustenance, and souvenirs for those who would climb to the sun-dazzled summit of the great mountain, where, it was said, stood the enchanted castle within which lay the sleeping Princess Scarlet. The principal industry of the town was to serve those who sought to climb the Glass Mountain. Here came explorers and glass-mountain climbers from all over. The lure of the thing was irresistible. <…> Glass is a tough substance to scale. To hear the townspeople talk you'd think the glass changed qualities every time a cloud came over the sun. The mountain boasted every kind of glass to be found: Swift Glass and Devious Glass, Tricky Glass and Swamp Glass. There was High Mountain Deadly Glass and Low Plain Bed Glass. Each kind of glass (and Glass Mountain was said to be composed of all of these kinds and more) had its own difficulties, and booklets were available at the shops dealing with the remedies for every variety. Although some believed that this Glass Mountain was the only place of its kind in the world, unique and unduplicatable, there were intellectuals who insisted that the perennial human custom of climbing glass mountains could only be accounted for by deep historical memories, practically universal to the race of man, of doing so countless times and places in the past. These theorists would have it that Glass Mountain was an archetype of human experience whose physical corroboration was always taking place on innumerable levels, from the first moment of the beginning of the past to the last instant of the furthest unrolling of the future.

Перевод

А. К. Андреев, 1993 (с некоторыми уточнениями)

О романе

	Желязны и Шекли никогда не упускают шанса пошутить, пошутить умно или высмеять клише. Книга — из тех вещей, которые рекламируются как уморительная комедия. Увы, большинство смешков <…> едва вызывали у меня улыбку. Мне было далеко не так весело читать эту книгу, как авторам её писать.
	Zelazny and Sheckley never miss a chance to make a joke, crack wise, or send up a cliché. It's the sort of thing that gets billed as uproarious comedy. Alas, most of the yucks were <…> barely made me smile. I didn't have nearly as much fun reading this one as the authors had writing it.
	— Томас Истон

	Эта слегка забавная история, <…> вероятно, несправедливо оценена по «Благим знамениям» Пратчетта и Геймана. <…> Желязны и Шекли достаточно профессиональны, чтобы гарантировать, что не тратят времени читателя впустую <…>. Однако, если учесть, что эта пара сделала по отдельности, «Прекрасный принц» ниже их стандартов. Есть свидетельства воображения Желязны и сардонического юмора Шекли, но книга, похоже, была написана на заказ <…>. Лучшая шутка — о том, что у Принца ноги труса — была написана больше в стиле «Пакуна» Спайка Миллигана. «Прекрасный принц», подозреваю, перестраховывался ради рынка юмористического фэнтези.
	This mildly amusing tale <…> is probably unfairly judged against Pratchett and Gaiman's Good Omens. <…> Zelazny and Sheckley are professional enough to ensure that they are not wasting the reader's time <…>. However, when you consider what this pair have done separately, Prince Charming is substandard. There is evidence of Zelazany's imagination and Sheckley's sardonic humour, but this seems to have been as written-to-order as any sharecrop for all the originality it has. The best joke — about Charming having a coward's legs — was done with more style by Spike Milligan in Puckoon. Prince Charming is playing safe for the funny-fantasy market, I suspect.
	— Энди Сойер

	Произведения вроде «Принеси мне голову прекрасного принца» <…> оказываются даже не постмодернистской шалостью, а просто китчевой шуточкой в весе пера.
	— Роман Арбитман, «Двуглавые, но не орлы», 2003-2006