Береста
Береста́ или берёста́ — верхний слой (белая наружная часть) берёзовой коры. Внешняя сторона берёсты обычно белого цвета с сероватым оттенком, реже — розовато-коричневого. Гибкая, светлая и противостоящая гниению, береста со древнейших времён имела широкое применение в качестве особого материала.
На Руси издревле использовали берёсту в строительстве (как стойкий к сырости прокладочный материал), для изготовления домашней утвари (туеса, плетёные берестяные лукошки, короба, шаркунки), художественных поделок, как материал для письма (берестяные грамоты). Берестяные грамоты представляют первостепенный интерес как источники по истории общества и повседневной жизни средневековых людей, а также по истории восточнославянских языков.
Береста в коротких цитатах
правитьКровлю должно так делать: береста с корою белою стороною положи вниз, а жёлтою вверх; снизу наклади берест в три ряда на 1/4 аршина и наложи дерном, чтобы они не согнулись, и таким образом помалу крой до самого верху.[1] | |
| — Михаил Ломоносов, «Лифляндская экономия», 1760 |
| — Иван Лепёхин, «Дневные записки путешествія...», 1768 |
| — Иван Лепёхин, «Дневные записки путешествія...», 1768 |
| — Василий Зуев, из учебника «Начертание естественной истории», 1785 |
| — Василий Зуев, из учебника «Начертание естественной истории», 1785 |
| — Василий Зуев, из учебника «Начертание естественной истории», 1785 |
...там начинается бродячая жизнь оленного народа Карагазов. Возя с собой свои жалкие жилища из бересты, а зимою из звериных шкур, они находят здесь всё, что им нужно... | |
| — Пётр Кропоткин, «Поездка в Окинский караул», 1867 |
| — Павел Мельников-Печерский, «На горах» (Книга первая), 1881 |
| — Иван Бунин, «Песня о Гайавате» (XIV. Письмена), 1903 |
| — Николай Клюев, «На сивом плёсе гагарий зык...», 8 августа 1914 |
{{QПод березкою-невестой, За сухим посошником, Утирается берестой, Словно мягким рушником.[7]|Автор=Сергей Есенин, «Микола», 1915}}
| — Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917 |
Деревянные дома, рубленные в лапу, крытые берестой и лишь редкие ― тёсом...[9] | |
| — Алексей Чапыгин, «Гулящие люди», 1937 |
| — Всеволод Рождественский, «Карельская берёза», 1944 |
| — Леонид Леонов, «Русский лес», 1953 |
Впервые увиденная археологами, она оказалась плотным и грязным свитком бересты, на поверхности которого сквозь грязь просвечивали чёткие буквы. Если бы не эти буквы, берестяной свиток был бы без колебаний окрещен в полевых записях рыболовным поплавком.[12] | |
| — Валентин Янин, «Я послал тебе бересту...», 1975 |
| — Виктор Кривулин, «Фотография неизвестного подростка» (из цикла «Галерея»), 1978 |
Надирал связку бересты ― и вот уже завилось в дождевой мгле, запарило, зашипело, проклюнулось робкое пламя и заиграло...[14] | |
| — Владимир Личутин, «Любостай», 1987 |
Кстати, о бересте… Они учились во второй смене. Темнело рано. Электричество то и дело гасло. Тогда дежурные снимали с жестяного бачка из-под воды крышку, клали ее на учительский стол, и Нина Афанасьевна поджигала кусочки припасённой бересты.[15] | |
| — Булат Окуджава, «Упразднённый театр». Семейная хроника, до 1993 |
| — Александр Аникин, «Русский этимологический словарь», 2007 |
Береста в научно-популярной литературе и публицистике
править_(39077064411).jpg)
| — Михаил Ломоносов, «Лифляндская экономия», 1760 |
Кровлю должно так делать: береста с корою белою стороною положи вниз, а жёлтою вверх; снизу наклади берест в три ряда на 1/4 аршина и наложи дерном, чтобы они не согнулись, и таким образом помалу крой до самого верху. Береста клади одно на другое так, чтобы вода стекать могла. <...> А такую житницу можно покрыть 1000 добрыми берестами с корою. В последних числах июня и июля месяца можно их драть. Один работник днем 140 или 150 оных отодрать и принесть может, хотя бы они на милю далече были. <...> К житнице с обеих сторон можно приделать ещё по одой житнице из трех стен. В три дни 9 работников столько берест с корою надрать могут, сколько потребно к такой тройной житнице.[1] | |
| — Михаил Ломоносов, «Лифляндская экономия», 1760 |
Все дегтярниковъ искуство состоитъ въ слѣдующемъ. Сидка дегтя. Лѣтомъ они заготовляютъ довольное число бересты. Самое лучшее время къ содранію бересты почитается, когда рожь начинаетъ колоситься, или въ Петровской постъ. Тогда березникъ, какъ говорятъ, бываетъ въ соку, и береста удобно отдѣляется. Бересту дерутъ наиболѣе со старыхъ березъ, или съ колодъ, или съ черноватой березы: ибо искуство научило, что такая береста даетъ больше дегтя. Молодая или тонкая береста изпускаетъ весьма жидкой и невыходной деготь. Надравъ довольно бересты, складываютъ ее въ полѣнницу и разгибаютъ, чтобы представляла плоской листъ, а не корчилася. На такой конецъ кладутъ на берестинную полѣнницу гнѣтъ какъ то бревна и сему подобное. Полѣнница подъ гнѣтомъ должна лежать по крайней мѣрѣ недѣлю, чтобы береста могла спрямиться и улежаться.[2] | |
| — Иван Лепёхин, «Дневные записки путешествія...», 1768 |
На кругѣ въ дегтярной ямѣ ставятъ половину шара, на поверхности котораго прорѣзаны такъ же дорожки, соотвѣтствующія дорожкамъ круга, по которымъ деготь збѣгаетъ и доходитъ до жолобовъ выше сказанныхъ. Сей полушаръ называется у нихъ Масленикомъ, и служитъ особливо, чтобы, когда береста догораетъ, не попалъ пепелъ на дно ямы, и тѣмъ бы не сгустилъ дегтя, или доходящій до дна огонь не зажегъ онаго. Бока ямы устилаютъ лубьями, а по томъ наполняютъ яму берестою такимъ образомъ. Первой репей, вышиною человѣку въ груди, укладываютъ слоями бересты, и каждой слой убиваютъ токмачами, чтобы никакого отверстія не было и сравниваютъ бересту; и сіе съ такимъ отправляютъ раченіемъ, что въ убитой слой, какъ мнѣ самому видѣть случилося, почти нигдѣ ножа просунуть не можно.[2] | |
| — Иван Лепёхин, «Дневные записки путешествія...», 1768 |
Кора <берёзы> состоит из бересты и лежащаго под нею трухавого тёмнокрасного вещества; сие употребляется кожевниками на дубление кож и на крашение в темную краску, а береста ― на дело бураков и других легких посуд, на плетение лаптей и проч. Со многих берез сшитые берестины вместе употребляются на крыши домов и шалашей. Также вьют из нее веревки. Она имеет отменное свойство нетленности, так что, лежа в сырости, чрез несколько сот лет пребывает невредима. Из слупленной со старых берёз <бересты> и валежника сидят деготь. Листы, кои свежие, испускают некоторый не неприятный запах, служат, во-первых, кормом козам и овцам, потом употребляются на крашение в жёлтую краску.[3] | |
| — Василий Зуев, из учебника «Начертание естественной истории», 1785 |
Где кончается бурятское население, <...> там начинается бродячая жизнь оленного народа Карагазов. Возя с собой свои жалкие жилища из бересты, а зимою из звериных шкур, они находят здесь всё, что им нужно — обилие моха, как корма для оленей, и обилие сараны, которой они заготовляют себе большие запасы. | |
| — Пётр Кропоткин, «Поездка в Окинский караул», 1867 |
| — Владимир Гиляровский, «Москва и москвичи» (глава «На моих глазах»), 1926 |
Среди лесорасходных статей надо помянуть крестьянские ремёсла, которыми держалась низовая Россия; вот цифры прежнего расточительства. Дерево издавна и во всех видах было товаром русского экспорта: выжигали поташ, тонна которого обходилась в тысячу кубометров ивы, вяза, липы. Гнали смолу и деготь, выпуская ценнейшие отходы в воздух, причём бересту покупали по пятиалтынному с пуда. В тысяча восемьсот пятьдесят пятом на Нижегородской ярмарке продано восемьсот пятьдесят тысяч пудов мочального товара, кроме лаптей, ― исконной обувки дореволюционного крестьянства.[11] | |
| — Леонид Леонов, «Русский лес», 1953 |
Почему же не находили грамот до 26 июля 1951 года? Может быть, их не искали? Может быть, их выбрасывали, не замечая на них букв? Ведь и в Неревском раскопе один исписанный свиток приходится на несколько сот пустых обрывков бересты. Этот вопрос нужно четко разделить на два. Первый: искали ли раньше берестяные грамоты? Второй: могли ли их пропустить в прежних раскопках? Попытаемся ответить на оба вопроса. Для того чтобы целеустремленно искать что-либо, необходимо быть твердо уверенным в том, что предмет поисков действительно существует. Было ли известно до 1951 года, что в древности писали на бересте? Да, такие известия имеются. Вот главнейшее из них. Выдающийся писатель и публицист конца XV ― начала XVI столетия Иосиф Волоцкий, рассказывая о скромности монашеского жития основателя Троице-Сергиева монастыря Сергия Радонежского, жившего во второй половине XIV века, писал: «Толику же нищету и нестяжание имеяху, яко в обители блаженного Сергия и самые книги не на хартиях писаху, но на берестех». Монастырь при Сергии, по словам Иосифа Волоцкого, так не стремился к накоплению богатств и был так беден, что даже книги в нем писались не на пергамене, а на бересте. Кстати, в одном из старейших русских библиотечных каталогов ― в описании книг Троице-Сергиева монастыря, составленном в XVII веке, упоминаются «свертки на деревце чудотворца Сергия». В некоторых юридических актах XV века встречается выражение:«… да и на луб выписали и перед осподою положили, да и велись по лубу». Конечно, луб ― не береста. Но это сообщение важно потому, что оно лишний раз говорит об использовании в качестве писчего материала разной древесной коры.[12] | |
| — Валентин Янин, «Я послал тебе бересту...», 1975 |
В музеях и архивах сохранилось довольно много документов, написанных на бересте. Это позднейшие рукописи XVII ― XIX веков; в их числе и целые книги. Так, в 1715 году в Сибири в сохранившуюся до наших дней берестяную книгу записывали ясак, дань в пользу московского царя. Этнограф С. В. Максимов, видевший в середине XIX века берестяную книгу у старообрядцев на реке Мезени, даже восхищался этим необычным для нас писчим материалом. «Только один недостаток, ― писал он, ― береста разодралась, от частого употребления в мозолистых руках поморских чтецов, по тем местам, где́ находились в бересте прожилки». Известны были и отдельные древние грамоты на бересте. В Таллине до войны хранилась берестяная грамота 1570 года с немецким текстом. О берестяных грамотах в Швеции XV века сообщал автор, живший в XVII столетии; известно также о позднем их употреблении шведами в XVII и XVIII веках.[12] | |
| — Валентин Янин, «Я послал тебе бересту...», 1975 |
...праславянское *berstъ практически тождественно *berstа, береста, а значение ‘вяз’ (виды вяза) обусловлено сходством коры вяза и берёзы <...> Попытки отделить название вяза-береста от названия бересты и березы <...> неудачны. В отношении семантики ‘вяз’, ильм, берест можно указать на <...> — иран. происхождение и связь с осетинским baerz берёза... <...> | |
| — Александр Аникин, «Русский этимологический словарь», 2007 |
Береста в мемуарах, письмах и дневниковой прозе
править
| — Василий Татищев, из письма А. М. Черкасскому, 1723 |
Иногда умершее дерево продолжает еще долго стоять на корню, но стоит до него слегка дотронуться, как оно тотчас же обваливается и рассыпается в прах. При подъёме на крутые горы, в особенности с ношей за плечами, следует быть всегда осторожным. Надо внимательно осматривать деревья, за которые приходится хвататься. Уже не говоря о том, что при падении такого рухляка сразу теряешь равновесие, но, кроме того, обломки сухостоя могут еще разбить голову. У берез древесина разрушается всегда скорее, чем кора. Труха из них высыпается, и на земле остаются лежать одни берестяные футляры.[8] | |
| — Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917 |
| — Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917 |
| — Максимилиан Кравков, «Таежными тропами», 1923 |
Дама в пальто и траурной шляпе рассматривает в станционном киоске вещицы кустарного изделия: литые из чугуна фигурки, тарелочки, пепельницы, статуэтки, подсвечники. Рядом с ними ― коробочки из яшмы и малахита, печатки из горного хрусталя и дымчатого топаза, горки уральских камушков, Евангелие из куска соли, мужичок из мха и еловых шишек, сибирские туеса из бересты с блёстками фольги и еще много красивого и любопытного.[20] | |
| — Михаил Осоргин, «Свидетель истории», 1932 |
Начальники двух участков, на которые был поделен раскоп, без особого воодушевления спорили, кому из них срывать земляную бровку, разграничивающую их владения и мешающую маневрировать транспортёрам. Снимать бровку в знойный день ― не самое интересное занятие: пыль летит по всему раскопу, и почему-то в этих бровках никогда не бывает порядочных находок. И надо же тому случиться, что первая грамота на бересте была обнаружена как раз под злополучной бровкой! Нашла её ровно через две недели после начала раскопок ― 26 июля 1951 года ― молодая работница Нина Фёдоровна Акулова. Запомните это имя. Оно ― навсегда вошло в историю науки. | |
| — Валентин Янин, «Я послал тебе бересту...», 1975 |
Прекрасна тайга и вблизи, даже разорённая, измученная. Как-то в большом оцеплении я искал берёзу, чтобы приладить к ней ковшик для березового сока. Самый сладкий сок у берёз, растущих на возвышениях, на бугорках. Иду с топором и ковшиком из бересты и вижу вдруг ― зверёк, но не белка, перебегает мне путь.[21] | |
| — Анатолий Жигулин, «Чёрные камни», 1988 |
Свобода, упавшая с небес! Колеблющаяся в пламени бересты и пропахшая ее дымом… Кстати, о бересте… Они учились во второй смене. Темнело рано. Электричество то и дело гасло. Тогда дежурные снимали с жестяного бачка из-под воды крышку, клали ее на учительский стол, и Нина Афанасьевна поджигала кусочки припасённой бересты. Пылал маленький костерок, и широкоскулое лицо учительницы казалось медным, и она становилась раздражительной, и покрикивала, и ладошкой била по столу.[15] | |
| — Булат Окуджава, «Упразднённый театр». Семейная хроника, до 1993 |
А в это время Нина Афанасьевна как раз завершала африканскую тему, подбрасывая бересту в раскаленную крышку от бачка. Она успела сообщить, что капиталисты эксплуатируют негров, как вдруг смешалась, и даже в полутьме было видно, как ее щеки покрылись густым румянцем, и все по привычке повернули головы к окну: там, прижавшись к самому стеклу лицом, стоял Отто и подавал учительнице все те же таинственные сигналы. Ванванч, конечно, уже сидел рядом с Лёлей. Треск бересты заглушал срывающийся голос учительницы. Всё выглядело значительным в отсветах красно-белого пламени…[15] | |
| — Булат Окуджава, «Упразднённый театр». Семейная хроника, до 1993 |
Сначала нависла тишина. Потом, как обычно, свет погас, и раздалось мышиное шуршание, и началось привычное переселение. Вспыхнула дежурная порция бересты. «У, козлы!» ― закричала учительница. <...> Его расплющенное лицо, озаренное неверным пламенем бересты, было зловещим, и прищуренный глаз выискивал цель. «Ой, ой!..» ― крикнул Ванванч, предупреждая об опасности, и все дружно захохотали, а Нина Афанасьевна хлопнула классным журналом по столу, и пылающая береста подпрыгнула и разлетелась в разные стороны. Потом дежурные ее погасили под причитания учительницы. А он сидел, погруженный в скорбь. <...> | |
| — Булат Окуджава, «Упразднённый театр». Семейная хроника, до 1993 |
Береста в беллетристике и художественной прозе
правитьЛес истреблять ― божество оскорблять, его дом разорять, кару на себя накликать. Так думает мордвин, так думают и черемис и чувашанин. И потому еще, может быть, любят чужеродцы родные леса, что в старину, не имея ни городов, ни крепостей, долго в недоступных дебрях отстаивали они свою волюшку, сперва от татар, потом от русских людей… | |
| — Павел Мельников-Печерский, «На горах» (Книга первая), 1881 |
| — Владимир Богораз, «Колымские рассказы», 1899 |
Деревянные дома, рубленные в лапу, крытые берестой и лишь редкие ― тёсом, гнилые столбы на перекрестках, верх таких столбов домиком с кровлей, в нем за рваной слюдой икона. Небо тусклое, как из овчин серых овец, небо без единого просвета, а в нем стаи воронья с картавым граем и вороньё на заборах, а на перекрестках же недально от столбов с иконами огни, и у огней зяблые руки и лица нищих из божьего дома…[9] | |
| — Алексей Чапыгин, «Гулящие люди», 1937 |
Он привык к одиночеству в бродячей лесовой жизни. В этой мокряди, в насквозь протекшей моховой тайге он умудрялся скорехонько сообразить костерок: выискивал сушину наметанным глазом ещё с лодки, с реки, потому и приставал. Надирал связку бересты ― и вот уже завилось в дождевой мгле, запарило, зашипело, проклюнулось робкое пламя и заиграло, воткнут мытарь, закипает в котелке вода, ошкерена, распластана ещё живая рыба, поспевает та редкостная семужья уха, которую может сообразить лишь потомственный северный рыбак.[14] | |
| — Владимир Личутин, «Любостай», 1987 |
Береста в стихах
править
| — Николай Некрасов, «Кому на Руси жить хорошо», 1877 |
| — Иван Бунин, «Песня о Гайавате» (XIV. Письмена), 1903 |
| — Иван Бунин, «Песня о Гайавате» (XIV. Письмена), 1903 |
| — Николай Клюев, «На сивом плёсе гагарий зык...», 8 августа 1914 |
| — Сергей Есенин, «Микола», 1915 |
| — Николай Клюев, «Древний новгородский ветер...», 1921 |
| — Всеволод Рождественский, «Карельская берёза», 1944 |
Но вовсе я не говорю вам: «Бросьте!» | |
| — Леонид Мартынов, «Рисунок на бересте», 1973 |
| — Виктор Кривулин, «Фотография неизвестного подростка» (из цикла «Галерея»), 1978 |
Источники
править- ↑ 1 2 3 М. В. Ломоносов. Полное собрание сочинений: в 11 томах. Том 11. Письма. Переводы. Стихотворения. Указатели. — Л.: «Наука», 1984 г.
- ↑ 1 2 3 4 И. И. Лепёхин. Дневныя записки путешествія доктора и Академіи Наукъ адъюнкта Ивана Лепехина по разнымъ провинціямъ Россійскаго государства, 1768 и 1769 году, в книге: Исторические путешествия. Извлечения из мемуаров и записок иностранных и русских путешественников по Волге в XV-XVIII вв. — Сталинград. Краевое книгоиздательство. 1936 г.
- ↑ 1 2 3 4 В. Ф. Зуев. «Педагогические труды». — М.: Изд-во АПН, 1956 г.
- ↑ 1 2 П. И. Мельников-Печерский. Собрание сочинений. — М.: «Правда», 1976 г.
- ↑ 1 2 3 И. Бунин. Стихотворения. Библиотека поэта. — Л.: Советский писатель, 1956 г.
- ↑ 1 2 3 Н. А. Клюев. «Сердце единорога». — СПб.: РХГИ, 1999 г.
- ↑ 1 2 Есенин С. А. Полное собрание сочинений в 7 томах. — М.: Наука; Голос, 1996 г.
- ↑ 1 2 3 В. К. Арсеньев. «По Уссурийскому краю». «Дерсу Узала». — М.: Правда, 1983 г.
- ↑ 1 2 А.П.Чапыгин «Гулящие люди». — М.: Московский рабочий, 1984.
- ↑ 1 2 В. Рождественский. Стихотворения. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1985 г.
- ↑ 1 2 Леонов Л.М., «Русский лес». — М.: Советский писатель, 1970 г.
- ↑ 1 2 3 4 Янин В. Л. «Я послал тебе бересту...» — Москва, «МГУ», 1975 г.
- ↑ 1 2 В. Кривулин. Воскресные облака. — СПб.: Пальмира, 2017 г.
- ↑ 1 2 В. В. Личутин. «Любостай». — М.: «Современник», 1990 г.
- ↑ 1 2 3 4 Булат Окуджава. Упразднённый театр. Семейная хроника. Нижний Новгород: «Деком», 2000 г.
- ↑ 1 2 А. Е. Аникин. Русский этимологический словарь. Вып. 3. Российская акад. наук, Ин-т русского яз. им. В. В. Виноградова, Ин-т филологии Сибирского отд-ния РАН. — Москва: Рукоп. памятники Древней Руси, 2007 г.
- ↑ Гиляровский В. А. Москва и москвичи. — М.: Правда, 1979 г.
- ↑ В. Н. Татищев. Научное наследство. Том 14. Записки. Письма 1717-1750 гг. — М.: «Наука», 1990 г.
- ↑ М. А. Кравков, Ассирийская рукопись. — Новосибирск: Западно-сибирское книжное издательство, 1970 г.
- ↑ М. А. Осоргин. «Времена». Романы и автобиографическое повествование. — Екатеринбург, Средне-Уральское кн. изд-во, 1992 г.
- ↑ Анатолий Жигулин, «Чёрные камни». — М.: Молодая гвардия, 1989 г.
- ↑ Н. А. Некрасов. Полное собрание стихотворений в 3 томах: «Библиотека поэта». Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1967 год
- ↑ Л. Мартынов. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. — Л.: Советский писатель, 1986 г.
