Анемон

род растений
(перенаправлено с «Анемона»)

Анемо́н или Анемо́на,[комм. 1] Ве́треница, иногда Простре́л (лат. Anemone) — маленькое травянистое растение, красивый северный цветок из большого рода ветреница семейства лютиковых, включающего до двухсот видов. Некоторые виды анемона очень близки к роду прострел (лат. Pulsatílla) и под именем анемон (или анемона) часто может иметься в виду именно пульсати́лла. В частности, сон-трава (лат. Pulsatílla pátens или лат. Anemóne pátens) — это один из видов прострела, который часто называют анемоном.[комм. 2] Ветреницы очень распространены в умеренной и полярной климатической зоне Северного полушария, включая Арктику. Многие виды анемона — эффектные садовые растения.

Ветреница корончатая (или анемон)

Анемон в прозе

править
  •  

...они вошли и увидели сад, да какой ещё сад! И ворота его были со сводами, точно портик, и были покрыты лозами, а виноград там был разных цветов — красный, как яхонт, и чёрный, как эбен. И они вошли под навес и нашли там плоды, <...> И были тут абрикосы — от камфарных до миндальных и хорасанских, и сливы, подобные цвету лица прекрасных, и вишни, уничтожающие желтизну зубов, и винные ягоды двух цветов — белые отдельно от красных, — и померанцы, цветами подобные жемчугам и кораллам, и розы, что позорят своей алостью щеки красивых, и фиалка, похожая на серу, вспыхнувшая огнями в ночь, и мирты и левкои и лаванда с анемонами, и эти цветы были окаймлены слезами облаков, и уста ромашек смеялись, и нарциссы смотрели на розы глазами негров, и сладкие лимоны были как чаши, а кислые — только ядра из золота.

  — «Тысяча и одна ночь», «Сад Увеселения» халифа Харуна ар-Рашида
  •  

В руке у графини был букет из разноцветных анемонов, называемых будто бы по-русски ветреницами, а на лбу сверкала утренняя звезда из бриллиантов. Однако же ничто в ней, кроме девственных красок наряда, не напоминало невинного утра, патриархальной простоты рассвета.

  Николай Павлов, «Маскарад», 1838
  •  

Трудно было найти лучший уголок для отдохновения. Весна, долго задерживаемая холодами, вдруг началась во всей красе своей, и жизнь заиграла повсюду. Уже голубели пролески, и по свежему изумруду первой зелени желтел одуванчик, лилово-розовый анемон наклонял нежную головку. Рои мошек и кучи насекомых показались на болотах: за ними вдогон бегал уж водяной паук; а за ним и всякая птица в сухие тростники собралась отовсюду.

  Николай Гоголь, «Мёртвые души», 1842
  •  

В то время как Консуэло изливала своё возмущение, поражённый каноник озирался кругом, словно боясь, как бы проклятие небес, призываемое этой пылкой душой, не обрушилось на его драгоценные волкамерии и любимые анемоны. Высказав всё, Консуэло бросилась к воротам, которые по-прежнему были на запоре, перелезла через них и последовала за каретой Кориллы...

  Жорж Санд, «Консуэло», 1843
  •  

— Как чудесно здесь весною! — сказала девочка, и они очутились в свежем, зелёном буковом лесу; у их ног цвела душистая белая буквица, из травки выглядывали прелестные бледно-розовые анемоны. — О, если бы вечно царила весна в благоухающих датских лесах!

  Ганс Христиан Андерсен, «Бузинная матушка», 1844
  •  

Но в ту же минуту из глубины леса донёсся такой гармоничный, торжественный звон, что четверо-пятеро из них решили углубиться в лес. А лес был густой-прегустой, трудно было и пробираться сквозь чащу деревьев и кустов. Ноги путались в высоких стеблях дикого ясминника и анемонов, дорогу преграждали цепи цветущего вьюнка и ежевики, перекинутые с одного дерева на другое.

  Ганс Христиан Андерсен, «Колокол», 1845
  •  

Есть целая малорусская песня, основанная на веровании в тайное сочувствие природы физической душе человека: плакала старуха Грициха, а молодая сестра сон-траву рвала, старуху пытала: что сон трава ― казацкая сила или казацкая могила? «Сон-трава, голубушка, выростала в поле, брала ту траву недоля, давала моей дочке! Ох, дочка моя, дочка! Пришло нам горевать, нашего молодого Ивана в могиле искать». Эта могильная сон-трава, открывающая человеку во сне тайны, принадлежит к роду Анемона (Anemone patens, pulsatilla). Это растение в преданиях наших встречается с плакун-травой: как, по греческой мифологии, анемоны выросли от слёз Киприды, плакавшей над трупом Адониса,[комм. 3] так у нас от слёз вырастала плакун-трава, от чего получила и самое название.[1]

  Фёдор Буслаев, «Об эпических выражениях украинской поэзии», 1850
  •  

Сцена представляет восхитительное местоположение в окрестностях Древних Афин, украшенное всеми изумительными дарами древней благодатной греческой природы, то есть: анемонами, змеями, ползающими по цистернам; медяницами, сосущими померанцы...

  Козьма Прутков, «Спор древних греческих философов об изящном», 1854
  •  

Это было раннею весной; всюду цвели подснежники и крокусы.
— Недурны! — сказал мотылёк. — Миленькие подросточки! Только… зеленоваты больно!
Мотылёк, как и все юноши, искал девиц постарше.
Потом он оглядел других и нашёл, что анемоны горьковаты, фиалки немножко сентиментальны, тюльпаны — щеголихи, белые лилии простоваты...

  Ганс Христиан Андерсен, «Мотылёк», 1860
  •  

Затем, из дилижанса вышла барыня.
— Девица Май! — отрекомендовалась она. На ней было лёгкое летнее платье и калоши; платье шёлковое, буково-зелёное, в волосах анемоны; от неё так пахло диким ясминником, что часовой не выдержал, чихнул.[2]

  Ганс Христиан Андерсен, «Двенадцать пассажиров», 1861
  •  

Сделайте еще один опыт: сорвите один из этих анемонов, которые назывались в былое время цветами колдуна и, быть может, играли роль в этих ужасных, порожденных страхом обрядах. Положите цветок на этот камень, напоминающий по форме языческий жертвенник, станьте на колени и, подняв правьте руку, произнесите: «Отче наш, иже еси на небесех!.. Я, слуга Твой, и это чёрное привидение, которое сегодня, в день Троицы, я сделал своим слугою на этот час, мы поклоняемся Тебе перед этим алтарём, возвращённым истинной вере!» Смотрите!
Привидение тоже срывает цветок и кладет его на жертвенник; оно преклоняет колени и воздевает правую руку к Богу, Правда, оно хранит молчание, но и немые могут служить Богу достойным образом...

  Шарль Бодлер, «Опиоман», 1869
  •  

Антипа поспешно достал медаль императора — и сам, с трепетом на неё взирая, показывал её толпе со стороны лицевого изображения.
Но тут внезапно раскрылись створчатые двери золотой трибуны — и при ярком блеске свечей, окруженная рабами, гирляндами из анемон, появилась. Иродиада.
Ассирийская митра, прикреплённая подбородником, спускалась ей на лоб. Перекрученные кудри рассыпались вдоль пурпурного пеплума, прорезанного во всю длину рукавов.[3]

  Гюстав Флобер (пер. Ивана Тургенева), «Иродиада», 1877
  •  

Жара становилась всё сильнее. Пригретые солнцем кусты нарда начали испускать тяжёлое благоухание. Над группами анемонов порхали пёстрые мотыльки.

  Генрик Сенкевич, «Пойдём за ним!», 1893
  •  

Пришла весна. Она прелестна на нашем острове. Воздух тогда — пьяный от благоуханий. Пышные тюльпаны, золотистый анемон, белый нарцисс, дикий жасмин и разноцветные ползучие розы затягивают сплошным ковром каждую береговую полянку, каждую прогалинку в лесу.

  Александр Амфитеатров, «Морская сказка», 1899
  •  

Как человек со средствами он каждый год ездил за границу, но не для того, чтобы дышать живительным воздухом гор, купающих в облаках свои снеговые вершины и утопающих подошвами в виноградных садах, не к морю, смотреть, как росистым утром и таинственным вечером купается в нём золотое солнце, не в леса, где зреют бледные лимоны и рдеют жаркие пятна апельсинов, нет, он запирался в католические монастыри, и в старинных библиотеках, в архивной пыли проводил часы, дни и недели, изучая какой-нибудь завиток или буквы, погружаясь в разгадку какого-нибудь символического рисунка, где расцветала целая флора странных, широких анемонов, тюльпанов, гранатовых цветов, перевивших крест...[4]

  Надежда Лухманова, «Вне жизни» (Посвящается сыну моему Борису), 1901
  •  

Любовь — это пламенная адская музыка, заставляющая танцевать даже сердца стариков. Это маргаритки, широко распускающие свои лепестки с наступлением ночи, это анемона, которая закрывается от дуновения и от прикосновения умирает.
Такова любовь.

  Александр Куприн, «О Кнуте Гамсуне», 1907
  •  

Другие ветреницы, растущие в разных частях Дальнего Востока, в большинстве своём тоже являются ранневесенними растениями.
Химический состав ветрениц изучен недостаточно, а дальневосточных — тем более. Известно, что ветреница дубравная во всех частях содержит анемонол (протоанемонин, или анемоновая камфора), который обладает едким вкусом и острым запахом, и распадается на анемонин и анемоновую кислоту. Анемонол вызывает на коже ожоги. При высушивании это свойство пропадает. В ветренице вильчатой обнаружена транс-аконитовая кислота.
Ветреницы содержат те же ядовитые вещества, что и другие растения семейства лютиковых, поэтому картина отравления ими в общем близка к картине отравления прострелом, лютиками и другими растениями этого семейства. По-видимому, возможность отравления ветреницами сравнительно невелика, поскольку они реже других растений семейства лютиковых применяются в народной медицине. В научной же медицине ветреницы не используются. Токсичность ветрениц равна 45 мл на 1 кг веса.[5]

  — Пётр Зориков, «Ядовитые растения леса», 2005

Анемон в стихах

править
 
Поле ветреницы корончатой
(Израиль)
  •  

В лесах унылых и дремучих
Бывает краше анемон,
Когда украдкой выдет он
Один среди песков сыпучих...[6]

  Николай Карамзин, «Послание к Александру Алексеевичу Плещееву», 1794
  •  

Сорвана его лиле́я
Он летит на анемон;
Что его — то и милее,
Грусть забвеньем лечит он.

  Василий Жуковский, «Песня», 1809
  •  

С роскошным анемоном;
Едва приметным склоном
Твой сходит сад к реке;
Шумит невдалеке
Там мельница смиренна:
С колёс жемчужна пена
И брызгов дым седой;
Мелькает над рекой

  Василий Жуковский, «К Батюшкову», 1812
  •  

Возжженны не льстеца рукой,
Душистый анемон и крины
Лиют на брашны аромат,
И полные плодов корзины
Твой вкус и зренье усладят.

  Фёдор Тютчев, «Послание Горация к Меценату, в котором приглашает его к сельскому обеду», 1819
  •  

Там чист и ясен небосклон;
Там рдеет пышный анемон,
Чинар гордится красотою;
И путника во время зною
Душистый персик и лимон
Манят к забвенью и покою.

  Александр Шишков, «Н. Т. А<ксаков>у», 1821
  •  

Дымились тучи на скалах Ай-Петри.
В сыром овраге жёлтый анемон
Уж распустился, воздух напоен
Весной, и запах моря ― в тёплом ветре.[7]

  Дмитрий Мережковский, «Вера», 1890
  •  

Далече стелет чёлн лазурные тропы;
Белеет анемон, и дышит цвет миндальный,
И лёгкий пар таит волной фаты венчальной
Весны полуденной неслышные стопы.[8]

  Вячеслав Иванов, «Весна» (итальянские сонеты), 1902
  •  

Но в траве у склона,
Где убит был Адонис,
Лепестки цветов зажглись,
Дышит анемона.

  Константин Бальмонт, «Рудра, красный вепрь Небес…», 1905
  •  

Вечерний дым над городом возник,
Куда-то вдаль покорно шли вагоны,
Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны,
В одном из окон полудетский лик.[9]

  Марина Цветаева, «Встреча», 1910
  •  

Нарцисс Сарона, Соломон,
Любил Балькис, царицу Юга.
Она цвела, как анемон,
Под лаской царственного друга.
Но часто плакал от испуга,
Умом царицы ослеплён.
Великолепный Соломон...[10]

  Игорь Северянин, «Рондели», 1911
  •  

Надеждинская стала лужайкой
С загробными анемонами в руке,
А Вы, маленький, идете с Файкой,
Заплетая ногами, вдалеке, вдалеке.
Собака в сумеречном зале
Лает, чтобы Вас не ждали.

  Михаил Кузмин, «На улице моторный фонарь...», 1912
  •  

Ярки ситцы анемонов,
Жарок красочный их звон,
Словно он
В перекличке повторён
Ловких, смелых и умелых,
Во сноровках почернелых
И кующих
Сильных рук.[11]

  Михаил Цетлин (Амари), «Анемоны», 1912
  •  

Бел и ал, со дна растёт скалой
Там коралл, и тысячью цветов
Анемон гнездится меж камней,[комм. 4]
Окружён живым кольцом медуз.[12]

  Валерий Брюсов, «Как дельфин», 1914
  •  

Не теплынью ль веет, анемоны?
Не Весна ли, ветреницы, в поле
Улыбнулась воздуху и воле?
Гнёзда вьют на взморье гальционы,
И святят затишье корабли.

  Вячеслав Иванов, «Первенцы полей», 1914
  •  

Я никого не люблю, потому
Что я люблю анемону.
Я не отдам никому, никому
Ключ к своему Илиону.
Каждую ночь воспеваю я
Холодный взор анемоны.
Каждую ночь шелестит змея,
Но я удушаю стоны.
Пусть анемона моя далеко,
Пусть слышен голос Харона..
Я не хочу ничего, ничего,
Как ты, моя анемона.[13]

  Алексей Лозина-Лозинский, «Анемона», 1916
  •  

Он ― анемичен (если можно
Так выразиться), анемон.
Небесный, но сквозной и ложный
(Как всё, что здесь), немецкий сон.[14]

  Владимир Нарбут, «Цветок», 1916
  •  

Я ей сказал: взгляни на чёлн истомный:
Весь из нарциссов, анемон сплетений ―
Меня юнит он песней колыбельной...

  Александр Туфанов, «Я бросил в море ландышей фиалы...», 1917
  •  

Разбужен чудным перечнем
Тех прозвищ и времен
Обводит день теперешний
Глазами анемон.[15]

  Борис Пастернак, «Ты в ветре, веткой пробующем...», 1917
  •  

Белой анемоны
Праздничный убор
Разукрасил склоны
И холмов и гор.[16]

  Николай Холодковский, «Горная анемона»[комм. 5] (Anemone sylvestris L.), 1922
  •  

Прошлое так безвозвратно, так тихо, так непорочно
Как всё понятно, как всё убаюкано бременем…
Спит анемона, ей снится ― всё ждёт, всё непрочно,
Всё возвращается, отяжелевшее временем.[17]

  Борис Поплавский, «На восток от Кавказа», 1924
  •  

Рокот анемоны спит в электричестве
Золото заката возвратилось в чёрную реку
Стало больно от чёрного снега
В тот год умерли медные змеи
И верблюды отправились в пустыню за горной водой...[17]

  Борис Поплавский, «Рокот анемоны спит в электричестве...», 1934
  •  

Птицы-анемоны появлялись в фиолетово-зелёном небе.
Внизу, под облаками, было море, и под ним на страшной
‎глубине — ещё море, ещё и ещё море, и наконец
подо всем этим — земля, где дымили небоскрёбы
‎и на бульварах духовые оркестры тихо и отдалённо играли.

  Борис Поплавский, «Птицы-анемоны появлялись в фиолетово-зелёном небе…» (автоматические стихи), 1930-е
  •  

Чёрное дерево вечера росло посредине анемоны
Со сказочной быстротой
Опять что-то происходило за границами понимания
Изменялись окна стёкла касались времени
А за окном была новая жизнь...

  Борис Поплавский, «Мнемотехника» («Чёрное дерево вечера росло посредине анемоны…») (автоматические стихи), 1930-е
  •  

В канавы скрылся снег со склонов,
и петербургская весна
волнения, и анемонов,
и первых бабочек полна.[18]

  Владимир Набоков, Стихи из романа «Дар», 1937

Комментарии

править
  1. Название «анемо́на» в женском роде является калькой с латинского названия, данного ещё Карлом Линнеем (лат. Anemone — женский род). Так предпочитают называть анемо́н люди науки (ботаники) и вслед за ними — также садоводы. Однако в беллетристике и обыденном языке гораздо более укрепилось название «анемон», более короткое, изящное и естественное. Примерно такая же путаница происходит и с русским названием (включая и ботаническое). Часть видов анемона — это ветреница (в женском роде). Но другая часть — прострел (в мужском).
  2. Но и кроме сон-травы, которая одновременно и анемон, и прострел, очень часто может оказываться так, что и другие виды ветреницы (анемоны) с научной точки зрения относятся именно к роду прострел. Таковы, например, анемон поникающий, горный, чернеющий и некоторые другие. Подобная «путаница» достаточно часто встречается в современной систематике, когда обыденное сознание не успевает за новейшими научными работами ботаников, а те, с свою очередь, слишком часто меняют границы таксонов.
  3. Фёдор Буслаев приводит одну из легенд, согласно которой от слёз Киприды, плакавшей над трупом Адониса выросли анемоны. Однако, эта версия грешит некоторой непоследовательностью. — Согласно другой легенде, из слёз Киприды (Афродиты) и крови Адониса выросли ярко-красные цветы — адонисы, растения близко-родственные и очень похожие на анемоны.
  4. «Бел и ал, со дна растёт скалой» — анемон на морском дне? Нет, в стихотворении Брюсова нет никакой ошибки. Из-за внешнего сходства с этим цветком морские животные Актинии (лат. Actiniaria) иногда называют «морскими анемонами».
  5. «Горная анемона» (или Anemone sylvestris), о которой (видимо, ради красоты) пишет Холодковский в гербарии своей дочери, на самом деле очень редко растёт в горах. Это типичное лесное и полевое растение умеренного климата и называется оно: Ветреница лесная.

Источники

править
  1. Буслаев Ф.И. О литературе: Исследования. Статьи. Москва, «Художественная литература», 1990 г.
  2. Собрание сочинений Андерсена в четырёх томах. — 1-e изд.. — СПб.: 1894 г. — Том 2. — Стр.153
  3. Тургенев И. С., Собрание сочинений. В 12-ти томах. — М.: «Художественная литература», 1976—1979 гг. Том 11
  4. Лухманова Н. А., Тринадцать рассказов. — СПб.: Издание М. В. Попова, 1901. — стр. 79
  5. П.С.Зориков, «Ядовитые растения леса», — Владивосток, Российская Академия Наук, Дальневосточное отделение; изд. «Дальнаука», 2005 г., ISBN 5-8044-0524-1. — стр.28
  6. Н. М. Карамзин. Полное собрание стихотворений. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1966 г.
  7. Мережковский Д.С., Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Большая серия. — СПб.: Академический проект, 2000 г.
  8. В. Иванов. Собрание сочинений в 4 томах. — Брюссель: Foyer Oriental Chretien, 1971-1987 гг.
  9. Марина Цветаева. «Вечерний альбом». Стихи. Детство. — Любовь. — Только тени. — Москва, 1910 г.
  10. Игорь Северянин, «Громокипящий кубок. Ананасы в шампанском. Соловей. Классические розы.» — М.: «Наука», («Литературные памятники») 2004 г.
  11. М. Цетлин (Амари). «Цельное чувство». М.: Водолей, 2011 г.
  12. В. Брюсов. Собрание сочинений в 7-ми томах. — М.: ГИХЛ, 1973-1975 гг.
  13. А. Лозина-Лозинский. «Противоречия». — М.: Водолей, 2008 г.
  14. В. Нарбут. Стихотворения. М.: Современник, 1990 г.
  15. Б. Л. Пастернак. Стихотворения и поэмы в двух томах. Библиотека поэта. Большая серия. Л.: Советский писатель, 1990 г.
  16. Холодковский Н.А. «Гербарий моей дочери». — Московское издательство П.П. Сойкина и И.Ф. Афанасьева, 1922 г.
  17. 1 2 Б.Ю. Поплавский. Сочинения. — СПб.: Летний сад; Журнал «Нева», 1999 г.
  18. В. Набоков. Стихотворения. Новая библиотека поэта. Больша серия. — СПб.: Академический проект, 2002 г.

См. также

править