Комар

Кома́р — небольшое крылатое кровососущее насекомое, гнус. Распространены по всему земному шару и почти во всех климатических зонах. Жизненный цикл комара включает четыре стадии развития: яйцо → личинка → куколка → имаго (или взрослая особь). Кровь сосут только самки, самцы безвредны и не имеют колющего ротового аппарата.

Комар

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Новости в Викиновостях

Комар в публицистике и научно-популярной прозе

	Видѣ человѣкы нечистыя от племене Афетова, ихъже нечистоту видѣвъ: ядяху скверну всяку, комары, мухы, коткы, змѣя.
	— Повесть временных лет

	Собаки узнают друг друга и дают друг другу знаки по запаху. Ещё тоньше чутье у насекомых. Пчела прямо летит на тот цветок, какой ей нужен. Червяк ползёт к своему листу. Клоп, блоха, комар чуют человека на сотни тысяч клопиных шагов. Если малы частицы те, которые отделяются от вещества и попадают в наш нос, то как же малы должны быть частицы те, которые попадают в чутьё насекомых!
	— Лев Толстой, «Чутьё» (рассуждение), 1870-е

Конечно, Фома смешон, мелок и глуп со своими приставаниями; но, чтобы быть жестоким тираном, вовсе не требуется величавой и трагической физиономии. Вообще мучителям делают слишком много чести, представляя их себе непременно какими-то гигантами. Напротив, при кровопийственном комарином жале они обладают большей частью и комариным ростом. Пример — Фома Опискин, жалкое, дрянное ничтожество, которое, однако, может отравить жизнь слишком деликатным или слабым людям своим мелочным, но назойливым и наглым жужжанием.

— Николай Михайло́вский, «Жестокий талант», 1882

К одним из любопытных обитателей аквариума принадлежит также и наш комар или, лучше сказать, его личинка. Чтобы наблюдать развитие этой личинки, а также не менее интересную кладку яичек самого комара, лучше всего поступать следующим образом. Наловив по возможности больше комаров, пустить их на аквариум, прикрыв его предварительно только колпаком из тонкой частой кисеи или даже марли. Тогда комары, найдя воду, сырость — всё нужное, не заставят себя долго ждать и не пройдёт, быть может, дня, как начнут класть яички. Кладка эта крайне оригинальна. Они не просто мечут яички в воду, но, усевшись на выдающейся из воды травинке и скрестив задние ноги, спускают их осторожно вдоль последних. Спуская яички, комар старается держать их по возможности в вертикальном положении (яички эти имеют форму бутылочек) и прикладывает одно к другому, так что вскоре они образуют массу достаточно плотную, чтобы плавать по воде,— словом, нечто вроде небольшого плота или плавающего сота. День-два спустя из яичек выходят маленькие серенькие червячки-личинки, которые не живут, как родители их, на воздухе, а в воде и покидают её не раньше, как после полного превращения своего в комара.

— Николай Золотницкий, «Аквариум любителя», 1885

Малярийный комар, являющийся носителем страшной человеческой болезни — малярии, встречается у нас, к счастью, не так часто, как сейчас описанный обыкновенный, и притом лишь в известное время лета. Комар этот очень походит на обыкновенного, но имеет на крылышках чёрные пятнышки. Однако наиболее характерным отличием является поза самочек: самки нашего комара сидят, опустив брюшко книзу, а самка малярийного — подняв его кверху. Признак этот тем более важен, что опасность представляют только самки, так как самцы малярийного комара, как и нашего, не кусаются, а малярия передается укусом. Самки эти начинают летать только с наступлением сумерек, а днём укрываются обыкновенно в гуще листвы и вылетают оттуда, только если будут чем-нибудь потревожены. Самки анофелес, так называют научно малярийного комара, откладывают около 100 яиц, причем образованный ими плотик имеет совсем иную форму, нежели плотик, образованный из яичек обыкновенного комара.

— Николай Золотницкий, «Аквариум любителя», 1885

Очевидно, что такой плодородный край должен обладать и соответственной фауной. В горячем и влажном воздухе, прежде всего, царит и процветает мир насекомых. Я описывал уже обед в Багамойо, во время которого бабочки и жуки всяких форм и величин бились о наши лица, а мухи и комары дюжинами падали в наши рюмки. Что касается москитов, то хотя они и сильно надоедают в Занзибаре и на поморье, но не являются таким бичом как, например, в некоторых краях Южной Америки. Мы провели несколько недель под кровом палатки; часто нам приходилось ночевать на берегу рек, по соседству с болотами и лужами; терпели мы порядочно, но не доходили до отчаяния, не страдали «комариною горячкою», которая нападает на всякого в Панаме, на берегах Ориноко и других американских рек. Плывя по рекам Африки, скорее нужно остерегаться ос, которые развешивают свои гнёзда над водою, наподобие больших роз. Кто не хочет в одно мгновение быть страшно искусанным, тот должен старательно обходить такую розу, у которой шипов больше, чем у натуральной.

— Генрик Сенкевич, «Письма из Африки», 1894

Во многих местах с днём Семёна-летопроводца связывается «потешный» обычай хоронить мух, тараканов, блох и прочую нечисть, одолевающую крестьянина в избе. Похороны устраивают девушки, для чего вырезывают из репы, брюквы или моркови маленькие гробики. В эти гробики сажают горсть пойманных мух, закрывают их и с шутливой торжественностью (а иногда с плачем и причитаниями) выносят из избы, чтобы предать земле. При этом, во время выноса, кто-нибудь должен гнать мух из избы «рукотёрником» (полотенцем) и приговаривать: «Муха по мухе, летите мух хоронить», или: «Мухи вы мухи, Комаровы подруги, пора умирать. Муха муху ешь, а последняя сама себя съешь».

— Сергей Максимов, «Нечистая, неведомая и крестная сила», 1903

«Гнус», то есть комариная сила, действительно, бич здешнего лета. Миллиарды личинок сплавляет тайга в июньском половодье мощных рек своих, и начинается погибель человеков и беснование скота!.. Я знал людей, которых комариная язвительность подвигала на акты противодействия, совершенно фантастические, — в роде того, что раскладывался, например, костёр на террасе, а сомнительное благоразумие этой отчаянной меры обличалось уже тогда, когда дом пылал, как свеча. Другая известная мне заимка сгорела от того, что конюх, не зная, как спасти от «гнуса» совершенно замученную старую лошадь, разложил маленький костёр у неё под брюхом. Комары лошадь кусать перестали, но сперва от конюшни, потом от всей заимки остались одни воспоминания. Кто незнаком с злобным сыном тайги, енисейским гнусом, тот, пожалуй, не поверит этим анекдотам; кто знаком, не только поверит, но ещё и надбавит на них лишку.

— Александр Амфитеатров, «Сибирские этюды» (Лесное умертвие), 1904

	Прелести водного и сухопутного туризма мне уже вдохновенно живописал Бен: «Понимаете, вымокнете с головы до ног, жрать нечего, комары полморды отъели, костёр не разводится ― хорошо! Мы вас непременно приучим к турпоходам, благодарить будете…»
	— Юлий Даниэль, «Письма из заключения», 1966-1970

Комар в мемуарах и художественной прозе

Воины готовы были сесть на корабли, князь подошёл к своему, но Бог выслал на него рой комаров, один только маленький комариный рой. Насекомые жужжали вокруг князя и жалили его в лицо и руки. Он злобно выхватил меч, но рубил им лишь воздух, в комаров же попасть не удавалось. Тогда он велел принести драгоценные ковры и окутать себя ими с ног до головы, чтобы ни один комар не мог достать до него своим жалом. Приказ его был исполнен, но один комар ухитрился пробраться под самый нижний ковёр, заполз в ухо князя и ужалил его. Словно огонь разлился по крови князя, яд проник в его мозг, и он сорвал с себя все ковры, разодрал на себе одежды и принялся метаться и прыгать перед толпой своих грубых солдат, а те только насмехались над безумным князем, который хотел победить Бога, и был сам побеждён комариком!

— Ганс Христиан Андерсен, «Злой князь» (Предание) 1840

Он сидел под окном, не шевелился и словно прислушивался к теченью тихой жизни, которая его окружала, к редким звукам деревенской глуши. Вот где-то за крапивой кто-то напевает тонким-тонким голоском; комар словно вторит ему. Вот он перестал, а комар всё пищит: сквозь дружное, назойливо жалобное жужжанье мух раздается гуденье толстого шмеля, который то и дело стучится головой о потолок; петух на улице закричал, хрипло вытягивая последнюю ноту, простучала телега, на деревне скрыпят ворота. «Чего?» — задребезжал вдруг бабий голос.

— Иван Тургенев, «Дворянское гнездо» 1858

Оленин убил пять штук фазанов из двенадцати выстрелов и, лазяя за ними по тёрнам, измучился так, что пот лил с него градом. Он отозвал собаку, спустил курки, положил пули на дробь и, отмахиваясь от комаров рукавами черкески, тихонько пошел ко вчерашнему месту. Однако нельзя было удержать собаку, на самой дороге набегавшую на следы, и он убил ещё пару фазанов, так что, задержавшись за ними, он только к полдню стал узнавать вчерашнее место. День был совершенно ясный, тихий, жаркий. Утренняя свежесть даже в лесу пересохла, и мириады комаров буквально облепляли лицо, спину и руки. Собака сделалась сивою из чёрной: спина её вся была покрыта комарами. Черкеска, через которую они пропускали свои жалы, стала такою же. Оленин готов был бежать от комаров: ему уж казалось, что летом и жить нельзя в станице. Он уже шёл домой; но, вспомнив, что живут же люди, решился вытерпеть и стал отдавать себя на съедение. И, странное дело, к полдню это ощущение стало ему даже приятно. Ему показалось даже, что ежели бы не было этой окружающей его со всех сторон комариной атмосферы, этого комариного теста, которое под рукой размазывалось по потному лицу, и этого беспокойного зуда по всему телу, то здешний лес потерял бы для него свой характер и свою прелесть. Эти мириады насекомых так шли к этой дикой, до безобразия богатой растительности, к этой бездне зверей и птиц, наполняющих лес, к этой тёмной зелени, к этому пахучему, жаркому воздуху, к этим канавкам мутной воды, везде просачивающейся из Терека и булькающей где-нибудь под нависшими листьями, что ему стало приятно именно то, что прежде казалось ужасным и нестерпимым.

— Лев Толстой, «Казаки», 1863

Комар прилетел ко льву и говорит: «Ты думаешь, в тебе силы больше моего? Как бы не так! Какая в тебе сила? Что царапаешь когтями и грызёшь зубами, это и бабы так-то с мужиками дерутся. Я сильнее тебя; хочешь, выходи на войну!» И комар затрубил и стал кусать льва в голые щеки и в нос. Лев стал бить себя по лицу лапами и драть когтями; изодрал себе в кровь всё лицо и из сил выбился. Комар затрубил с радости и улетел. Потом запутался в паутину к пауку, и стал паук его сосать. Комар и говорит: «Сильного зверя, льва, одолел, а вот от дрянного паука погибаю».

— Лев Толстой, «Комар и лев» (басня), 1870-е

Вот сторонка, скажу я вам! Особенно одолевали комары ― житья от них нет, от проклятых. Если бы кто посмотрел на нас на работе ― смех, точно маскарад какой… Ей-богу! У рабочих котелки с куревом за поясом, на рожах просмоленные сетки, а мы щеголяли в такой штуке, что и сказать смешно: сделаешь из картона круглую коробку, проковыряешь в ней две дырочки, на голову наденешь, да так чучелом гороховым и бродишь по прииску. Ха-ха… Чисто как в театре! Только уж и тварь же этот комар, ей-богу, в тысячу раз хуже волка или медведя… Ну, работа у нас хорошо пошла, только шахту пришлось глубокую пробивать, а пробили ― вода одолела. Откачивать руками воду ― сила не берет, а за паровой машиной надо к чертям на кулички ехать да еще тащить ее по болотам да по топям чуть не на своей спине. Побился-побился и бросил. Признаться сказать, дорогонько мне обошлось это удовольствие ― комаров-то кормить, ну, да вот, слава богу, эта самая Причинка подвернулась ― все наверстаем.

— Дмитрий Мамин-Сибиряк, «Золотая ночь», 1884

	Комары! Это казнь египетская, инквизиция! Дзз!.. Дзюзюкает этак жалобно, печально, точно прощения просит, но так тебя, подлец, укусит, что потом целый час чешешься. Ты и куришь, и бьёшь их, и с головой укрываешься — нет спасения! В конце концов плюнешь и отдашь себя на растерзание: жрите, проклятые!
	— Антон Чехов «Трагик поневоле», 1889

— Ой, батюшки!.. Пришёл в наше болото медведь и завалился спать. Как лёг в траву, так сейчас же задавил пятьсот комаров; как дохнул,—проглотил целую сотню. Ой, беда, братцы! Мы едва унесли от него ноги, а то всех бы передавил… Комар Комарович-длинный-нос сразу рассердился; рассердился и на медведя, и на глупых комаров, которые пищали без толку. — Эй вы, перестаньте пищать!— крикнул он. — Вот я сейчас пойду и прогоню медведя… Очень просто! А вы орёте только напрасно… Еще сильнее рассердился Комар Комарович и полетелъ. Действительно, в болоте лежал медведь. Забрался в самую густую траву, где комары жили с испокон века, развалился и носом сопит, только свист точно кто на трубе играет. Вот бессовестная тварь!.. — Забрался в чужое место, погубил напрасно столько комариных душ, да ещё спит так сладко!

— Дмитрий Мамин-Сибиряк, «Сказка про Комара Комаровича — длинный нос и про мохнатого Мишу — короткий хвост», 1890-е

Алёша — большой шалун и, наверное, уж придумал какую-нибудь штуку. Женя старается не слушать, но никак не может утерпеть; как на зло ещё комары так и жужжат. Вот, один уже впился в руку; Женя даёт ему напиться, чтобы потом прихлопнуть: бац! Комар улетает, но зато в тетрадке оказывается большая клякса как раз в том месте, где говорится, что не надо делать кляксы. Женя конфузится и старается собрать чернила с бумаги: на то у него и промокашка. Чернила исчезают, но в тетрадке остаётся пятно величиной в полстраницы.

— Пётр Оленин, «Будущие люди : Из невозвратного. Рассказ», 1904

	Тем временем в Риме выдвинулся своими пирами проконсул Лукулл. Он угощал своих приятелей муравьиными языками, комариными носами, слоновьими ногтями и прочею мелкою и неудобоваримою снедью и быстро впал в ничтожество.
	— Тэффи, «Всеобщая история, обработанная Сатириконом», 1909

— Жил-был слон. Вот однажды пошёл он в пустыню и лёг спать... И снится ему, что он пришёл пить воду к громадному-прегромадному озеру, около которого стоят сто бочек сахару. Больших бочек. Понимаешь? А сбоку стоит громадная гора. И снится ему, что он сломал толстый-претолстый дуб и стал разламывать этим дубом громадные бочки с сахаром. В это время подлетел к нему комар. Большой такой комар — величиной с лошадь... — Да что это, в самом деле, у тебя, — нетерпеливо перебил я. — Всё такое громадное: озеро громадное, дуб громадный, комар громадный, бочек сто штук...

— Аркадий Аверченко, «О детях», 1916

...прекрасной работы девица из слоновой кости, с распущенными волосами и крылатая; страшная обезьяна с пуповиной, уходящей в землю; идол с головой ястреба; идол, стоящий на одной ноге, с хвостиком в виде пиявки; драконы и змеи; косматый получеловек в чешуе, безглазый, но с огромным глазом на груди; два голых красавца заморской работы, оприличенные шерстяными передниками; человечки с комариным жалом во рту.

— Владимир Жаботинский, «Самсон Назорей», 1916

Через много лет, в неожиданный год просветления, очарования, он с обморочным восторгом вспомнил эти часы чтения на веранде, плывущей под шум сада. Воспоминание пропитано было солнцем и сладко-чернильным вкусом тех лакричных палочек, которые она дробила ударами перочинного ножа и убеждала держать под языком. И сборные гво́здики, которые он однажды положил на плетёное сидение кресла, предназначенного принять с рассыпчатым потрескиванием её грузный круп, были в его воспоминании равноценны и солнцу, и шуму сада, и комару, который, присосавшись к его ободранному колену, поднимал в блаженстве рубиновое брюшко. Хорошо, подробно знает десятилетний мальчик свои коленки, ― расчёсанный до крови волдырь, белые следы ногтей на загорелой коже и все те царапины, которыми расписываются песчинки, камушки, острые прутики. Комар улетал, избежав хлопка, француженка просила не егозить; с остервенением, скаля неровные зубы, ― которые столичный дантист обхватил платиновой проволокой, ― нагнув голову с завитком на макушке, он чесал, скрёб всей пятерней укушенное место...

— Владимир Набоков, «Защита Лужина», 1930

	Комариный укус чешется меньше, когда вы смогли раздавить комара.
	Una puntura di zanzara, prude meno, quando sei riuscito a schiacciare la zanzara.
	— Уго Оджетти

	Судьба подчас чересчур уж сильно замахивается, когда хочет легонько стукнуть нас. Казалось, она вот-вот нас раздавит, а на самом-то деле она всего лишь комара у нас на лбу прихлопнула.
	— Готхольд Лессинг

	Я, в силу отпущенного мне дарования, пропищала как комар.
	— Фаина Раневская

Днём я заходил в прибрежную шарагу, продирался по Опарихе — разведать, как там хариус, поднялся ли? В одном месте, под выстелившимся ивняком, заметил лужицу. Мне показалось, она покрыта плесневелой водой. Я наступил, провалился и упал — комар плотной завесой стоял, именно стоял в заветерье, не тот долгодумный российский комар, что сперва напоётся, накружится, затем лениво примется тебя кушать. Нет, этот, северный, сухобрюхий, глазу почти не заметный зверина набрасывается сразу, впивается без музыки во что придётся, валит сохатого, доводит до отчаяния человека. В этих краях существовала когда-то самая страшная казнь — привязывать преступника, чаще богоотступника, в тайге — на съедение гнусу.

— Виктор Астафьев, «Царь-рыба», 1975

А мы с Колей всё пели и пели. И хорошо нам было, ох как хорошо! Кончилось всё это тем, что я проснулся по одну сторону бревна, Коля неподвижно лежал, натянув на ухо курточку, по другую. Комары, вялые от утреннего холодка, кружились над нами, и я почувствовал, что всё лицо моё горит, уши распухли, глаза превратились в набухшие щёлки. Повеселился ночью комар, попировал над пирующим народом. В тумане маячила отчуждённая фигура рыбака, то и дело махающего удилищем. Костёр почти потух, и вокруг него был полный разгром.

— Виктор Астафьев, «Затеси», 1999

	Иногда я сомневаюсь, способен ли комар испытывать любовь: бывает, когда на меня садится комар, я его не прогоняю, а из чувства сострадания даю напиться крови, и потом он улетает, никак не выказав свою благодарность.
	— Далай-лама XIV

	Для меня любовь — двигатель всего. Любовь в самом широком смысле. Не только к женщине. К другу, к незнакомцу, к дереву, к тем, кто страдает из-за бесчеловечного неравенства, к закату и шторму… В общем, к жизни. Но во всех этих вещах, в конце концов, я вижу Женщину… даже в шторме. Вот кого я не люблю — комаров. К ним я испытываю чувство, похожее на ненависть. Они меня кусают, а у меня аллергия.
	— Адриано Челентано, 2013

Комар в поэзии

	Блаты, лес, луга, моря, Комаров летящих зря, Как гудят повсюду гулом, Иль как стрел с гремящим тулом Марс несется на войну, — Так с комарьей похвалою На Пегасе вскачь трубою Я колеблю тишину.
	— Гавриил Державин , «Похвала Комару», 1807

	Сухое к Комару явил презренье Лев; Зло взяло Комара: обиды не стерпев, Собрался, поднялся Комар на Льва войною. Сам ратник, сам трубач пищит во всю гортань И вызывает Льва на смертоносну брань.
	— Иван Крылов, «Лев и Комар», 1808

	Но сжаляся над ним, Комар, что было сил, Сонливца укусил. Проснувшися, Пастух змею убил; Но прежде Комара спросонья так хватил, Что бедного его как не бывало.
	— Иван Крылов, «Комар и Пастух», 1814

	Тут он в точку уменьши́лся, Комаром оборотился, Полетел и запищал...
	— Александр Пушкин, «Сказка о царе Салтане», 1831

	И комар, студент хромой, В кучерской причёске, И сверчок, крикун ночной, Друг Крылова Моськи;
	— Денис Давыдов, «Современная песня», 1836

	Комар твой не комар, а разве клоп вонючий; Комар — остряк, шалун, и бойкий и летучий, Воздушная юла, крылатый бес, пострел; Нет дома, нет палат, куда б он не влетел.
	— Пётр Вяземский, «Комар и клоп», 1842

	Мерзавцы комары забра́лися под полог И искусали мне все руки и лицо. Прохлады нет нигде, в пруду вода как щёлок, Томлёный выхожу на заднее крыльцо...
	— Пётр Шумахер, «Российская идиллия» (Подражание А. Майкову), 1877

	Над малахитовою лужею Жужжит комар, заворожён. Мой жаркий взгляд щемящей стужею Твоих очей расхоложён.
	— Игорь Северянин, «Летом», 1908

	Я ― первоцвет из Костромы, Румяный Лель ― исчадье тьмы? Уйди, старуха!.. Злой комар В моём мозгу раздул пожар...
	— Николай Клюев, «Ночной комар — далёкий звон...» (О чём шумят седые кедры), 1932

Комар в пословицах

Комар никогда не бывает настолько мал, чтобы не стать неприятностью для коня. — норвежская пословица

Комар пищит Коровай тащи́т Комариха верещит, Гнездо веников тащит. — русская поговорка