Вьюга
Вью́га (буран, метель, снежная буря) — плохая зимняя погода, сильный приземный ветер, переносящий массы падающего и (или) выпавшего ранее снега. В отличие от метели, вьюга не является официальным метеорологическим термином, но скорее — литературным или эмоциональным понятием, выражающим отношение к плохой погоде. Более точно можно было бы определить вьюгу как сильную низовую метель с отдельными завихрениями и круговыми движениями ветра, иногда — не сопровождающуюся выпадением снега.
Кроме собственно метели, в обыденной речи и художественной литературе можно встретить следующие понятия, близкие к вьюге: снежная буря, метелица, заметель, буран (сильная общая метель в степи при низкой температуре), веялица, ворогуша (метель с ураганом), заверть, заволока (сильная метель), кича, крутень, куга, курга (поземок, метель), кутерга, лепень (мокрый снег с дождём), пурга, сипуга (порывистый ветер с колючим снегом), хвилюга, чистяк (низовая метель), чичер (резкий ветер с мокрым снегом). Позёмку иногда называют: волокуша, заметь, позёмица, поземь, понизовка, поносуха, сипуга, сипуха, тащиха, тягуша...
Вьюга в афоризмах и кратких цитатах
правитьА на дворе вьюга, метель, такая погода, про которую говорят: «хоть три дня не еcть, да c печки не лезть».[1] | |
| — Александр Энгельгардт, «Письма из деревни» (Письмо первое), 1872 |
| — Иван Бунин, «Метель», 1895 |
| — Андрей Белый, «Кубок метелей» (Третья метельная ектения), 1907 |
Ах, как безнадежно туманит вьюга | |
| — Мария Моравская, «Уехать», 1914 |
На горе между домами последними в городе просвечивает Скифия, страшная, бескрайняя… Выезжал, закурилось, и все исчезло милое, дорогое, нежное среди вьюги…[5] | |
| — Михаил Пришвин, «Дневники», 1919 |
Запахивались вьюги одеялом | |
| — Борис Пастернак, «Памяти Рейснер», 1926 |
| — Сергей Дурылин, «Колокола», 1929 |
| — Михаил Бубеннов, «Белая берёза» (часть первая), 1952 |
| — Мария Вега, «Первый следователь, усатый...» (из цикла «Кирилл Радищев»), 1969 |
Русская нация сильна вне государственности. Тайга, вьюга, Север ― это не страшно. Страшна государственность. И чужда.[10] | |
| — Георгий Бурков, «Хроника сердца», 1990 |
| — Алексей Иванов, «Сердце Пармы», 2000 |
| — Николай Байтов, «И я такой же, еще хуже...» (из цикла «Нескончаемые сетования»), 2000 |
Вьюга в публицистике и документальной прозе
правитьА на дворе вьюга, метель, такая погода, про которую говорят: «хоть три дня не еcть, да c печки не лезть». Ветер воет, cлышен наводящий тоску отрывистый лай Лыски: «гау», «гау», через полминуты опять «гау», «гау», и так до бесконечности. Волки, значит, близко бродят.[1] | |
| — Александр Энгельгардт, «Письма из деревни» (Письмо первое), 1872 |
Очевидно одно, что кто-то борется с той злой силой, которая умерщвляет жизнь природы, напускает леденящие лютые морозы. Ведьмы-вьюги заслепляют глаза, злые метели засыпают все пути и тропы — ни входу, ни выходу, ни света в очах. При это невидимо происходит и борьба света со тьмой, добра со злом, с преобладанием последних над первыми. Царствовал, хозяйничая над землей в это время этот самый Корочун —подземный бог, повелевающий морозами.[13] | |
| — Сергей Максимов, «Крылатые слова», 1899 |
...в какой-то из вьюжных дней ― вернее ночей, ибо полярная ночь уже наступила ― Стрелок, ставший начальником вертолётной площадки в Бугрино, выпивает лишнего, и тут вдруг рация оживает, во тьме слышится хрип, хруст, пеленги, и ему на голову сваливается борт, везущий какое-то начальство. И он выходит с лампою во тьму, чтоб служить маяком пилоту; но то ли ветер слишком суров, то ли выпитый спирт слишком крепок ― его носит по дощатому настилу от края к краю; он пытается удержаться на ногах, усердно сигналит лампой, но ― гром и молния! ― бушующий грохот винта опрокидывает его, он падает…[14] | |
| — Василий Голованов, «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий», 2002 |
Фамилия Кутергин происходит от редчайшего дохристианского имени Кутерга, образованного от слова кутерга, которым в некоторых севернорусских говорах называли непогоду, метель. Такое имя могли дать ребенку, родившемуся в суровую погоду. Согласно древним поверьям, ребёнок, родившийся в метель и вьюгу, был сродни этим стихиям, они ему покровительствовали, и он не должен был от них погибнуть.[15] | |
| — Александра Суперанская, «Из истории фамилий», 2007 |
Вьюга в мемуарах, письмах и дневниковой прозе
править| — Максим Горький, «Детство», 1914 |
Пустое! дурь наша, а ты говоришь: судьба, поезжай сто человек спасать, и твое дело с ними связано, это будет судьба, а ежели я в такую метель кинусь ― это моя дурь, и пропадать буду, услышат, никто не поможет, скажет: зачем его в такую метель понесло! На горе между домами последними в городе просвечивает Скифия, страшная, бескрайняя… Выезжал, закурилось, и все исчезло милое, дорогое, нежное среди вьюги… О, зачем я выехал в эту Скифию![5] | |
| — Михаил Пришвин, «Дневники», 1919 |
| — Корней Чуковский, Дневник, 1943 |
…таким образом, оставив далеко и глубоко внизу февральскую вьюгу, которая лепила мокрым снегом в переднее стекло автомобиля, где с трудом двигались туда и сюда стрелки стеклоочистителя, сгребая мокрый снег, а встречные и попутные машины скользили юзом по окружному шоссе, мы снова отправились в погоню за вечной весной… В конце концов, зачем мне эта вечная весна? | |
| — Валентин Катаев, «Алмазный мой венец», 1977 |
Под черными ярами правого берега было тихо, на левом, луговом, ― вьюжило; по льду замерзшей широкой реки дуло, словно в трубе, несло старый крупитчатый снег. По стеклам машины скребло, шуршало. На воле лицо сразу начинало гореть, и глазам было больно от снежного чичера. И, конечно, людей на льду не было. Лишь возле Калача сидели несколько рыбаков, прячась в жесткие брезентовые плащи с куколем да целлофановые мешки.[18] | |
| — Борис Екимов, «Возле стылой воды», 1996 |
Вьюга в беллетристике и художественной прозе
правитьДень был самый дурной, какому только можно быть в конце декабря. Ветер дул с разных сторон, снежная пыль клубилась, поднималась, спускалась, — словом, была страшная вьюга или метель. Г-жа Простакова уверяла, что только бабушка ее, бывшая семнадцати лет во время похода Петра Великого, видела подобную и что если бог нашлет третию такую же метель на землю русскую, то чуть ли не быть падению мира.[19] | |
| — Василий Нарежный, «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова», 1814 |
Вздрогнул лес, вздрогнули берега и, громогласно ответив на зов, погрузились в сон. Что-то страшное вошло в ночь и затеснило грудь. Замелькали огоньки пристани. Снегом заносит. Рвётся в белые окна метель и стучится. А вчера ещё жил василёк, жали рожь. В одну ночь! Стынет седая река, плещутся судорожно волны. Слушаешь вьюгу, молчишь, жмёшься от холода. Нет уж дороги. Снег. Погребают, поют над тобою. Кличут метели, поют: ― Выходи-выходи! Будем петь, полетим на свободе! У вас нет тепла! У вас света нет! Здесь огонь! Жизнь горит! И пылая, белоснежные, мы вьемся без сна. Выходи-выходи! Будем петь и сгорим на белом огне. Все, кто летает, все собирайтесь, мы умчимся далеко, далеко-далеко. Никто не увидит. Никто не узнает. Снегом засыплем, ветром завеем, поцелуем задушим. Песню тебе пропоем! | |
| — Алексей Ремизов, «В плену. Северные цветы», 1903 |
— Гу… гу… — загремела в перелеске вьюга, потом свистнула сбоку, сыпнула… Меня начало качать, качало, качало… пока я не оказался в Сандуновских банях в Москве. <...> Тут же я извлек из щели шубы часы, увидел — пять. Ехали мы, стало быть, не час, а два с половиной. <...> | |
| — Михаил Булгаков, «Вьюга», 1926 |
С площади бегучие, хлесткие волны влетывают в узкие устья улиц и переулков ― и весь Темьян белеет в мятущейся зыби, разведенной суровым декабрьским прибоем клокочущей вьюги. Темьян не справляется с вьюгой, но он давно уж забил во вьюжное море крепкие сваи домов, строений и заборов и смотрит в ночь и вьюгу маячками фонарей и освещенных окон или, когда надоест смотреть в белую вольницу, заграждается от нее плотными ставнями и припертыми воротами. Вьюга это знает, ― и настоящая воля ей там, за Темьяном: в полях, пáдающих за окоём, на слепых дорогах, в широких вымоинах, в паутине оврагов, в равнинных полотнищах, раскинутых белиться белью снегов на тысячи верст. Там кончаются устья, проливы и заливы вьюжного моря, изрезывающие город Темьян, там одно сплошное, неделимое белое море, плещущее переливами вьюг, одержимое прибоями метелей. И когда оттуда начинал доноситься первый призыв прибоя, надо было звонарям бить в Плакун, и колокольня делалась маяком звона для бушующего вьюжного моря, шумевшего вокруг Темьяна. Какой-бы ни был с вечера звон: постный или праздничный ― ночной звон был всегда одинаков: он, как луч маячного фонаря, быстробежно сверлил тьму и остро вонзался в глушащую вьюгу: его звуковые лучи указывали путникам путь в город.[7] | |
| — Сергей Дурылин, «Колокола», 1929 |
На дворе ходила мокрая вьюга, от ветра чуть дрожали темные окна, в печных вьюшках проносился свист. От непогоды за окнами особенно недвижным казался круг желтоватого света под лампой, угол шкафа, громадный, уходящий во тьму, поблескивающая изразцовая печь, ножки комода. Все вещи жилья, огромные, добрые, несдвигаемые, точно были замершими кусками вечности.[21] | |
| — Иван Лукаш, «Вьюга», 1936 |
Среди ночи неожиданно начался снегопад. Больше часа густой снег бил тяжело и косо, как ливень, а потом поднялась и зашумела вьюга. К рассвету она преобразила все подмосковные земли: плотно застелила снегом поля, замела овраги, завалила леса, все деревья с наветренной стороны ― от комля до вершин ― облепила снегом, как пластырем. Быстро и прочно установилась необычайно ранняя зима.[8] | |
| — Михаил Бубеннов, «Белая берёза» (часть первая), 1952 |
Прямо перед ними темнели зубцы стены Кремля, проступали сквозь летящий наискось снег силуэты башен, еще с двуглавыми орлами наверху. Над Кремлем трепетало по ветру полотнище красного флага, ярко подсвеченного снизу. Напротив Кремля фонари у длинного здания Торговых рядов бросали на площадь пучки света. Иногда проходили автомашины, вырывая фарами из белесой полумглы полосы проносящихся, кружащихся снежинок. В этой вьюге, в этом призрачном свете московской зимней ночи просторная площадь, покатая с обоих концов, вдоль стены Кремля казалась выпуклой, сфероидальной, как бы сегментом огромного шара.[22] | |
| — Александр Бек, «Талант (Жизнь Бережкова)», до 1956 |
По брови заросли снегом леса. У окоёма, как дым, беззвучно растворялись в искристом мерцании дальние лазоревые шиханы. Вокруг была только красота ― пусть дикая, вечная, безразличная к человеку, но не таившая угрозы. И даже если валом накатывал буран или, как вспугнутая лебединая стая, сквозь войско проносилась вьюга, это всё равно не пугало, потому что рядом оставались люди, кони, олени… Однако ночами ― хоть ярко-лунными, когда под косматыми вогульскими созвездиями на берегу пылали костры, хоть метельными, когда раздувало шатёр и в опустившейся тьме по небу, по деревьям, по реке неслись снежные колёса, ― вдруг мороком обволакивало князя, словно сзади кто-то стоял и ждал; давно стоял, близко. И во тьме князь ясно видел, что забрёл он не в зачарованные земли, а прямо в горло Пети-Ура, ледяного вогульского ада. И здесь, крутясь смерчем, шагал по лесам бог ветра Шуа, метлою смахивая всё со своего пути.[11] | |
| — Алексей Иванов, «Сердце Пармы», 2000 |
Вьюга в стихах
править
| — Василий Жуковский, «Светлана», 1812 |
| — Арсений Голенищев-Кутузов, «Плакальщица», 1877 |
Мы были юны, мы любили, | |
| — Алексей Плещеев, «Слова для музыки» (романс Чайковского «Нам звезды кроткие сияли...», 1886), 1884 |
| — Иван Бунин, «Метель», 1895 |
| — Сергей Городецкий, «Ты устала? Я ласкаю...» (из цикла «Теремок»), 1904 |
Ты пришел — неотцветный цвет, ты облекся кружевом снежных риз: глаза твои — метель, просквозившая небом. | |
| — Андрей Белый, «Кубок метелей» (Третья метельная ектения), 1907 |
| — Николай Бурлюк, «Чрез мост обмезнувший и гулкий...», 1914 |
| — Николай Бурлюк, «Прижавшись к вырезке уклона...», 1914 |
Меня не обманет ни одна книга, | |
| — Мария Моравская, «Уехать», 1914 |
| — Валентин Катаев, «Гость из Калуги», 1916 |
| — Борис Пастернак, «Кремль в буран конца 1918 года» (из цикла «Болезнь»), 1919 |
Равнодушен я стал к лачугам, | |
| — Сергей Есенин, «Неуютная жидкая лунность...», 1925 |
| — Борис Пастернак, «Памяти Рейснер», 1926 |
| — Николай Клюев, Письмо художнику Анатолию Яру, 1932 |
Ты вошла, и все обернулись, | |
| — Владимир Державин, «Снеговая корчага», 1934 |
И стены в зеркалах, глазам большая нега! | |
| — Николай Языков, «Переезд через приморские Альпы», 1839 |
| — Мария Вега, «Первый следователь, усатый...» (из цикла «Кирилл Радищев»), 1969 |
Чёт или нечет? | |
| — Давид Самойлов, «Чёт или нечет...» (из цикла «Пярнуские элегии»), 1976 |
А потом… | |
| — Александр Межиров, «Окопный нефрит», 1981 |
| — Александр Сопровский, «С мороза в кухню. — Как Москва?..» (из цикла «Два стихотворения»), 1984 |
| — Олег Чухонцев, «А в сумерках вдруг налетели...», 1985 |
| — Николай Байтов, «И я такой же, еще хуже...» (из цикла «Нескончаемые сетования»), 2000 |
Источники
править- ↑ 1 2 А.Н.Энгельгардт. Из деревни. 12 писем. 1872-1887 гг. — М.: Гос. изд-во сельскохозяйственной литературы, 1956 г.
- ↑ 1 2 Бунин И.А. Стихотворения: В 2 т. — СПб.: Изд-во Пушкинского дома, «Вита Нова», 2014. том 2. стр. 105
- ↑ 1 2 Андрей Белый. Старый Арбат: Повести. — Москва, Московский рабочий, 1989 г.
- ↑ 1 2 Мария Моравская. На пристани. — Санкт-Петербург, 1914 г.
- ↑ 1 2 Пришвин М.М. «Дневники. 1918-1919.» — Москва, «Московский рабочий», 1994 г.
- ↑ 1 2 3 Б. Пастернак, Стихотворения и поэмы в двух томах. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1990 г.
- ↑ 1 2 Публикация Мемориального Дома-музея С.Н. Дурылина в Болшеве. — М.: Издательство «Русский путь», 2014 г.
- ↑ 1 2 Бубеннов М.С. Собрание сочинений в четырёх томах. — Том 2. — М.: Современник, 1981 г.
- ↑ 1 2 М. Вега. Ночной корабль. — М.: Водолей, 2009 г.
- ↑ Георгий Бурков. Хроника сердца. — М.: Вагриус, 1997 г.
- ↑ 1 2 Иванов А. «Сердце Пармы». — М.: Пальмира, 2003 г.
- ↑ 1 2 Н. В. Байтов, Что касается: Стихи. — М.: Новое издательство, 2007 г.
- ↑ С. В. Максимов. Крылатые слова. — СПб, 1899 г.
- ↑ Василий Голованов, «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий». — М.: Вагриус, 2002 г.
- ↑ Суперанская А. В. «Из истории фамилий». — М.: «Наука и жизнь» № 10, 2007 г.
- ↑ Максим Горький. Детство. В людях. Мои университеты. ― М.: Художественная литература, 1975 г.
- ↑ К.И. Чуковский. Собрание сочинений. Том 13: Дневник 1936-1969. Предисл. В. Каверина, Коммент. Е. Чуковской.-2-е изд. — М., «Терра»-Книжный клуб, 2004 г.
- ↑ Борис Екимов. «Пиночет». — Москва, «Вагриус», 2001 г.
- ↑ В. Т. Нарежный, Собрание сочинений в 2 томах. Том 2. — М.: «Художественная литература», 1983 г.
- ↑ Булгаков М. А. Собрание сочинений в пяти томах. Том первый. — Москва, Художественная литература, 1989 г.
- ↑ И. С. Лукаш. Сочинения в двух книгах; кн. 2 «Бедная любовь Мусоргского». — Москва; НПК «Интелвак»; 2000 г.
- ↑ А. Бек, Собрание сочинений в четырёх томах. Волоколамское шоссе. Военные рассказы и очерки. — М.: Художественная литература, 19874 г.
- ↑ Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем. М.: Языки славянской культуры, 2000 г.
- ↑ А. Голенищев-Кутузов в сборнике: Поэты 1880-1890-х годов. Библиотека поэта. Второе издание. Ленинград, «Советский писатель», 1972 г.
- ↑ А. Н. Плещеев. Полное собрание стихотворений. Библиотека поэта. Большая серия. — Ленинград: Советский писатель, 1964 г.
- ↑ С. Городецкий. Стихотворения. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1974 г.
- ↑ 1 2 Д. Бурлюк, Н. Бурлюк. Стихотворения. Библиотека поэта (малая серия). — СПб.: Академический проект, 2002 г.
- ↑ Катаев В.П. Избранные стихотворения. Москва, «Астрель», 2009 г.
- ↑ Н. Клюев. «Сердце единорога». СПб.: РХГИ, 1999 г.
- ↑ Языков Н.М. Полное собрание стихотворений. — Москва-Ленинград, 1964 г.
- ↑ Давид Самойлов. Стихотворения. Новая библиотека поэта. Большая серия. — Санкт-Петербург, «Академический проект», 2006 г.
- ↑ А.П. Межиров, «Артиллерия бьёт по своим» (избранное). — Москва, «Зебра», 2006 г.
- ↑ А. А. Сопровский. Начало прощания. — М.: 1991 г.
