Кукиш

Ку́киш (фига, дуля, шиш) — традиционная форма выражения отказа в грубой форме, грубый жест, обозначающий насмешку, презрение и желание унизить оппонента. кукиш имеет форму кулака с большим пальцем, просунутым между указательным и средним (в особых случаях место может меняться или принимать вид двойного кукиша). Слово «кукиш» в русском языке могут использоваться отдельно для обозначения некоей ситуации прямого отказа, например: «кукиш (фиг) тебе!», «кукиш (фиг) тебе с маслом!» или констатации отсутствия некоего предмета: «кукин (шиш) тебе там дали!» Все эти выражения широко применяются в разговорной речи, часто не сопровождаясь соответствующим жестом.

Кукиш натуральный

Кукиш — это архаическая фигура, изначально символизирующая совокупление и имеющий таким образом обсценную семантику. В связи с этим жест употреблялся в древности на Руси как защитный жест для отпугивания нечистой силы, которая при этом якобы отступала как существо бесполое. Древние римляне использовали кукиш как фаллический символ, в том числе и в виде амулета.

Кукиш в прозе

«Очень хорошо поступаете вы, Иван Никифорович! прекрасно! Я это припомню вам.» «Ступайте, Иван Иванович, ступайте! да глядите, не попадайтесь мне: а не то я вам, Иван Иванович, всю морду побью!» «Вот вам за это, Иван Никифорович!» отвечал Иван Иванович, выставив ему кукиш и хлопнув за собою дверью, которая с визгом захрипела и отворилась снова. Иван Никифорович показался в дверях и что-то хотел присовокупить, но Иван Иванович уже не оглядывался и летел со двора.

— Николай Гоголь, «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», 1842

Тогда, бог весть откуда, раздался голос, который во всеуслышание произнес: «Лихо бы теперь соснуть было!» Минерва милостиво улыбнулась; даже глуповцы не выдержали и засмеялись тем нутряным смехом, которым должен смеяться Иванушко-дурачок, когда ему кукиш показывают. С тех пор и не тревожили глуповцев вопросами. Глуповцы и доселе с умилением передают эти предания как в назидание юному поколению, так и в удовлетворение любознательности исследователей-энтузиастов, которые и до сего часа не перестали веровать в возможность истории Глупова. <...> Или опять Свербилло-Замбржецкий Болеслав ― что это за необыкновенный малый был! И уклончив, и как будто самостоятелен, и в душу лезет, и как будто кукиш в кармане кажет! Или Бернард Форбрихер, или Петька Козелков! Да, наконец, и сам я… какой я был тогда милый человек!

— Михаил Салтыков-Щедрин, «Наши глуповские дела» (из сборника «Сатиры в прозе»), 1861

Неизвестно, осуществилась ли эта новая «идея» Кукишева, но известно, что целый год длился этот пьяный угар и в продолжение этого времени ни городская управа, ни земская таковая ж не обнаружили ни малейшего беспокойства относительно господ Кукишева и Люлькина. Люлькин, впрочем, ездил, для вида, в Москву и, воротившись, сказывал, что продал на сруб лес, а когда ему напомнили, что он уже четыре года тому назад, когда жил с цыганкой Домашкой, продал лес, то он возражал, что тогда он сбыл урочище Дрыгаловское, а теперь — пустошь Дашкину Стыдобушку. Причем для придания своему рассказу большего вероятия присовокупил, что проданная пустошь была так названа потому, что при крепостном праве в этом лесу «застали» девку Дашку и тут же на месте наказывали за это розгами. Что касается Кукишева, то он, для отвода глаз, распускал под рукой слух, что беспошлинно провез из-за границы в карандашах партию кружев и этою операцией нажил хороший барыш. Тем не менее в сентябре следующего года полицмейстер попросил у Кукишева заимообразно тысячу рублей, и Кукишев имел неблагоразумие отказать. Тогда полицмейстер начал о чем-то перешептываться с товарищем прокурора («Оба у меня шампанское каждый вечер лакали!» — показывал впоследствии на суде Кукишев). И вот, 17-го сентября, в годовщину кукишевских «любвей», когда он вместе с прочими вновь праздновал именины Любиньки, прибежал гласный из городской управы и объявил Кукишеву, что в управе собралось присутствие и составляется протокол. — Стало быть, «дюбет» нашли? — довольно развязно воскликнул Кукишев и без дальних разговоров последовал за посланным в управу, а оттуда в острог.

— Михаил Салтыков-Щедрин, «Господа Головлёвы», 1880

— У нас в России не умеют ценить таких людей, как Григорий Кузьмич! — прокричал за ужином Казусов. — Очень жаль! жаль Россию! И все эти кричавшие, подносившие, лобызавшие шептались и показывали мне кукиш, когда я отворачивался… Я видел улыбки, кукиши, слышал вздохи… — Украл, подлец! — шептали они, злорадно ухмыляясь. Ни кукиши, ни вздохи не помешали им, однако, есть, пить и наслаждаться… Волки и страдающие диабетом не едят так, как они ели… Жена, сверкавшая бриллиантами и золотом, подошла ко мне и шепнула: — Там говорят, что ты… украл. Если это правда, то… берегись! Я не могу жить с вором! Я уйду!

— Антон Чехов, «Исповедь», 1883

	От ячменя на глазу. Покажи больному кукиш. Если же субъект, украшенный ячменем, старше тебя чином, то покажи ему кукиш в кармане.
	— Антон Чехов, «Домашние средства», 1885

Селедка, кипятившийся из-за таких пустяков, как исчезнувшее расписание, вызывал к себе юмористическое отношение. Был вставлен новый лист, — но на другой день рамка была опять пуста. Это становилось уже глупым, и потому, когда Селедка в безмолвном гневе растопырил длинные руки перед стенкой, к нему обратились с серьезным предположением, что расписание стащили, вероятно, первоклассники. На третий день в раме вместо расписания был вставлен лист, на котором выделялся тщательно оттушеванный кукиш. На предложение сознаться, класс, не менее начальства удивленный появлением рисунка, ответил недоумевающим молчанием. Было произведено следствие, но оно не привело ни к чему: хотя в классе художников было мало, но кукиш умели рисовать все. Последним созерцал рисунок сторож Семен, вынимавший его из рамки; и тому показалось что-то оскорбительное в кукише, относившемся как будто прямо к нему, к Семену. Будучи по природе толст, добр и глуп, Семен впервые стал на сторону начальства и посоветовал классу сознаться, но был послан к чёрту. Наступил четвертый день — и еще более изящный, крупный и насмешливый кукиш снова пятнал стену.

— Леонид Андреев, «Молодёжь», 1899

	— Мерзавец!! Признавайся: ты Пе-Де шестьдесят восемь? — Нет, заблуждаетесь, — ответил доктор, — я доктор… Как температурка? Тэк-с… покажите язык. Вместо языка белый человек показал доктору страшный волосатый кукиш и, ударив вприсядку, запел: — Ужасно шумно в доме Шнеерсона…
	— Михаил Булгаков, «Вода жизни», 1925

Седок, пожилой мужчина с висячим, как банан, носом, сжимал ногами чемодан и время от времени показывал своему собеседнику кукиш. В пылу спора его инженерская фуражка, околыш которой сверкал зеленым диванным плюшем, покосилась набок. Обе тяжущиеся стороны часто и особенно громко произносили слово «оклад». Вскоре стали слышны и прочие слова. — Вы за это ответите, товарищ Талмудовский! — крикнул длиннополый, отводя от своего лица инженерский кукиш. — А я вам говорю, что на такие условия к вам не поедет ни один приличный специалист, — ответил Талмудовский, стараясь вернуть кукиш на прежнюю позицию. — Вы опять про оклад жалованья? Придется поставить вопрос о рвачестве. — Плевал я на оклад! Я даром буду работать! — кричал инженер, взволнованно описывая кукишем всевозможные кривые. — Захочу-и вообще уйду на пенсию. Вы это крепостное право бросьте. Сами всюду пишут: «Свобода, равенство и братство», а меня хотят заставить работать в этой крысиной норе. Тут инженер Талмудовский быстро разжал кукиш и принялся считать по пальцам: — Квартира-свинюшник, театра нет, оклад… Извозчик! Пошел на вокзал!

— Илья Ильф, Евгений Петров, «Золотой телёнок» (Глава III. Бензин ваш ― идеи наши), 1931

— А кому это самодержавие наше всего больше против шерсти? Ну, кому? — он глядел на Груню. Груня ждала со страхом. — Жи-дам! — и Болотов выпрямился на стуле и плотной пятерней хлопнул по краю стола. — Свабоду! Кричат. Кому свабоду, дьяволы? Им? Свободней чтоб на шею сесть? Они и без правов все в кулак зажали, во как. Достань-ка ты рубль-целковый без жида. Попробуй!.. Царя им долой! Царем и держимся. Пока царь русский, так и держава русская, а не ихняя. И не выдадим царя. Дудки! Выкуси-ка! — и Болотов сложил рыжий кукиш, стал молодцом и победно сверлил им над столом. — Во! Накося! Груня раскрытыми глазами глядела на кукиш, как на светлое диво. Виктор осклабился и снисходительно и поощрительно.

— Борис Житков, «Виктор Вавич» (книга вторая), 1934

Очевидно, Поляница решил положить конец никчемному, с его точки зрения, разговору. Он уже не улыбался. Пальцы его правой руки, безвольно лежавшей на столе, слегка пошевелились и медленно сложились в кукиш. Указывая на него глазами, Поляница бодро проговорил почему-то на своем родном языке: — Бачишь, що це такэ? Це — дуля. Ось тоби моя видповидь! А по̀кы — до побачення, мени треба працюваты. Бувай здоров! Давыдов усмехнулся: — Чудаковатый ты спорщик, как посмотрю я на тебя… Неужели слов тебе не хватает, что ты, как базарная баба, мне кукиш показываешь? Это, братишечка, не доказательство! Что же, из-за этого несчастного сена прокурору на тебя жаловаться прикажешь? — Жалуйся кому хочешь, пожалуйста! Хочешь — прокурору, хочешь — в райком, а сено я не верну и землю не отдам, так и имей в виду, — снова переходя на русский язык, ответил Поляница.

— Михаил Шолохов, «Поднятая целина» (книга вторая), 1960

Но все это было еще полбеды, и не так уж, в конце концов, трудно было объяснить японцу, что «банан» на жаргоне школьников означает «двойку как отметку, в скобках, оценку», а «забойный» означает всего-навсего «сногсшибательный» в смысле «великолепный». А вот как быть с выражением «фиг тебе»? Во-первых, фигу, она же дуля, она же кукиш, надлежало самым решительным образом отмежевать от плодов фигового дерева, дабы не подумал Таками, что слова «фиг тебе» означают «подношу тебе в подарок спелую, сладкую фигу». А во-вторых, фига, она же дуля, она же кукиш, означает для японца нечто иное, нежели для европейца или, по крайней мере, для русского. Этой несложной фигурой из трех пальцев в Японии когда-то пользовались уличные дамы, выражая готовность обслужить клиента…

— Аркадий и Борис Стругацкие. «Хромая судьба», 1982

Кукиш в поэзии

	Но ― пред школами явился Всем знакомый чародей, ― Он по-старому сложился И сейчас же разложился Без особенных затей. Кто ж он ― этот вездесущий, Гений злой и без стыда? Это ― кукиш всемогущий, Это ― кукиш, господа!
	— Владимир Щиглев, «Современный чародей», 1868

	Бабка заплакала. Вся побледнела. И зашаталась, Бросилась в ноги, Серьгою звеня! «Барин, а барин! Спасите меня!» Ломит, ломает белые руки! Кукиш, матушка-барыня, кукиш! «Арапником будет Спаситель, Ты ему матка, Кабыздох был родитель». Вот и вся взятка! Кукиш. Щеночек сыночком остался. Хлопнулась о пол, забилась в падучей.
	— Велимир Хлебников, «Старуха снова пришла, но другая...», 1921

	В небе черном серый кукиш, Небо тучам кажет шиш. Эй ты, палуба лихая, Что задумалась, молчишь?
	— Велимир Хлебников, «Море», 1921

	В нем что угодно купишь В два счёта! Он такой: По виду ― словно кукиш. Но очень деловой!
	— Николай Агнивцев, «Кооп-ларек», 1926

	Греки сбондили Елену По волнам, Ну, а мне ― соленой пеной По губам. По губам меня помажет Пустота, Строгий кукиш мне покажет Нищета.
	— Осип Мандельштам, «Я скажу тебе с последней...», 2 марта 1931

	С храбрым кукишем в кармане ты писал для нас подробно про солдат в Афганистане ― ограниченных, но добрых!
	— Александр Ерёменко, «Будь, поэт, предельно честен...», 1986

Пословицы и поговорки

	Спереди мажут (льстят), а сзади кукиш кажут.
	— Русская пословица

	У приказного за рубль купишь — да кукиш.
	— Русская пословица

См. также

• Рука
• Палец
• Кулак
• Пьянство
• Смех
• Хохот
• Улыбка
• Взгляд