Фига
Фи́га, фиг (кукиш, дуля, шиш) — традиционная форма выражения отказа в форме грубого жеста, обозначающего насмешку, презрение, а иногда и желание унизить оппонента. Фига имеет форму кулака с большим пальцем, просунутым между указательным и средним (в особых случаях место может меняться или принимать вид двойной фиги). Слово «фига» в русском языке могут использоваться и отдельно, для обозначения некоей ситуации прямого отказа, например: «вот тебе фига!», «фиг тебе с маслом!», констатации отсутствия некоего предмета: «фигу получил вместо зарплаты», напротив, громадного изобилия: «там до фига всего есть» или даже выражения восторга: «ни фига себе!» Все эти выражения широко применяются в разговорной речи, зачастую не сопровождаясь соответствующим жестом.
Фига — коитальный жест, изначально символизирующий совокупление и имеющий, таким образом, обсценную семантику. В связи с этим дуля употреблялся в древности на Руси как защитный жест для отпугивания нечистой силы, которая при этом якобы отступала как существо бесполое. Древние римляне использовали фигу как фаллический символ, в том числе, и в виде амулета.
Фига в прозеПравить
В Мариуполе местный обыватель Эскин подал на Волгина жалобу городскому судье, обвиняя Волгина в том, что тот оскорбил его действием. На суде выяснилось, что оскорбление действием выразилось в том, что Волгин в публичном месте, в «Европейской» гостинице, поднес жалобщику при многочисленной публике фигу. Это чрезвычайно развеселило публику, которая подняла получившего фигу на «ура». Судье пришлось принципиально решить вопрос, есть ли фига «оскорблением действием». Примирения между сторонами не состоялось, вследствие чего судья, признав, что фига есть «символическое оскорбление действием», приговорил ответчика к 5-рублевому штрафу с заменой арестом на 1 день. | |
| — газета «Раннее утро» от 26 апреля 1913 года |
| — Анатолий Мариенгоф, «Циники», 1928 |
| — Аркадий Гайдар, «Школа», 1929 |
― Кто за мороженым? ― крикнул он и побежал. За ним сорвался Степка. Через минуту они вернулись. Васька шел впереди, с наслаждением облизывая края вафли, а за ним плелся Степка и скулил: | |
| — Григорий Белых, «Дом веселых нищих», 1930 |
Звонить оттуда лейтенанту Гордеев из вредности не стал, а, поймав в городке машину, залез в кузов и теперь, замерзая, согревал себя мыслями о маркировщице, женщине вдвое старше его. | |
| — Владимир Корнилов, «Демобилизация», 1971 |
Но все это было еще полбеды, и не так уж, в конце концов, трудно было объяснить японцу, что «банан» на жаргоне школьников означает «двойку как отметку, в скобках, оценку», а «забойный» означает всего-навсего «сногсшибательный» в смысле «великолепный». А вот как быть с выражением «фиг тебе»? Во-первых, фигу, она же дуля, она же кукиш, надлежало самым решительным образом отмежевать от плодов фигового дерева, дабы не подумал Таками, что слова «фиг тебе» означают «подношу тебе в подарок спелую, сладкую фигу». А во-вторых, фига, она же дуля, она же кукиш, означает для японца нечто иное, нежели для европейца или, по крайней мере, для русского. Этой несложной фигурой из трех пальцев в Японии когда-то пользовались уличные дамы, выражая готовность обслужить клиента… | |
| — Аркадий и Борис Стругацкие, «Хромая судьба», 1982 |
― Нет-с, Прохор Петрович, с огнем шутить опасно. И ― позвольте вам доложить: третьего дня утром, с риском для жизни, я обошел семь бараков; Прохор Петрович, я говорил рабочим: «Ребята, становитесь на работы, а я даю вам слово уговорить хозяина, он постепенно исполнит все ваши требования…» | |
| — Вячеслав Шишков, «Угрюм-река», 1933 |
― Подъем! | |
| — Василий Аксёнов, «Коллеги», 1962 г. |
...анархист Серенький [В. Труфелев] провозглашает полную свободу чтения; Ян [Капициньш], вздыхая, потихоньку подсовывает мне конфету: наших бурных скороговорок он не постигает, но как я есть человек, наиболее близкий к нему по возрасту, не без основания полагает, что прав я, а не эти киндеры и чилдрены. Один лишь Алик, добрая душа, верный избранному пути, встает и полным голосом провозглашает: «Мой подзащитный…» После этого я убегаю из курилки, плюхаюсь на кровать и вцепляюсь в чтиво. Фигушки. Или, как элегантно и в рифму говорил Энн Тарто, ― «фигос под нос».[7] | |
| — Юлий Даниэль, «Письма из заключения», 1966—1970 |
― А был ли мальчик? Кто видел? Ведь ты уже решился. Ну! Испытай же! Уверяю: рукописи не горят. Бурнашов никогда не был трусом. Он сказал «а», он скажет и «б». Бурнашова не запугать, он себе хозяин, об него ноги не вытрешь, не-е. Нашептывай, луканька, нашептывай, бестия, ― бубнил Алексей Федорович. | |
| — Владимир Личутин, «Любостай», 1987 |
«Я, скажем, свободолюбивый человек... Но я не еврей... — Он: как это, вы не еврей? — Я говорю: Так, не еврей». И его знаменитый Недопёсок, это не еврей, бежащий из Советского Союза. | |
| — Владимир Бондаренко, «Недопёсок», 10 марта 2000 г. |
Шиш Брянский ― оживший персонаж «Болотных чертенят» Блока. Помнишь: Шиш наш ― безусловный «дурачок», вернее, он косит под «дурачка», но делает это азартно и талантливо. Ключевая фраза в блоковском стихотворении: «Мы ― забытые следы/ Чьей-то глубины». «Шиш Брянский» ― одна из ипостасей «Русского Бога», грязного, косматого ерника и озорника из лесной чащобы. Он ― отец знаменитого советского «тамбовского волка». По Далю, «шиш» ― и «островерхая дуля», и «кукиш», «фиг», «дуля», «ничто», «шатун», «бродяга», «шеромыга», «вор», «нечистый», «сатана», «бес», «злой кикимора», «праздный шалопай». Кажется, тебе понятно теперь, Петя, с каким «концептом» мы имеем дело? Ну и, как ты понимаешь, «Шиш вам! Брянский!»[10] | |
| — Кирилл Кобрин, «Письма в Кейптаун о русской поэзии», 2001 |
Так возникают глаголы с несуществующими корнями (наподобие стибрить, слямзить), которые наполняются семантикой за счет осознания семантики приставки (ср. схватить, стащить) и многочисленных полнозначных слов, образованных по той же модели. Соответственно и охренеть, офигеть понимаются потому, что эти и им подобные слова (вы легко продолжите это перечисление) попадают в ряд с обалдеть, офонареть. Итак, объяснять смысл «слов, которых нет» приходится через [модель + слова, которые есть].[11] | |
| — Ревекка Фрумкина, «Психолингвистика», 2001 |
Фига в стихахПравить
| — Даниил Хармс, «Кика и Кока», 1925 |
Читай, ты, узурпатор губ глагола: | |
| — Виктор Соснора, «Дидактическая поэма», 1979 |
| — Александр Миронов, «Смерть жизнью обозначив...» (из сборника «Без огня»), 2001 |
И пчелиный гул понедельника | |
| — Михаил Айзенберг, «На златом крыльце сидели...», 1986 |
| — Сергей Гандлевский, «Здесь когда-то ты жила, старшеклассницей была...», 1998 |
ИсточникиПравить
- ↑ Анатолий Мариенгоф. «Проза поэта». — М.: Вагриус, 2000 г.
- ↑ А. Гайдар. Собрание сочинений в трёх томах. Том 2. — М.: изд. «Правда», 1986 г.
- ↑ Пантелеев Л., Белых Г. Шкидские рассказы. ― М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 1999 г.
- ↑ В.А.Корнилов. «Демобилизация». — Франкфурт-на-Майне: «Посев», 1976 г.
- ↑ Шишков В. Я.: «Угрюм-река». В 2 т. — М.: «Художественная литература», 1987 г.
- ↑ Василий Аксёнов. «Апельсины из Марокко». — М.: Эксмо, 2006 г.
- ↑ Юлий Даниэль. «Я всё сбиваюсь на литературу…», Письма из заключения. Стихи. Общество «Мемориал». Издательство «Звенья». Москва, 2000 г.
- ↑ В.В.Личутин. «Любостай». — М.: «Современник», 1990 г.
- ↑ Владимир Бондаренко. «Недопёсок» (эссе о Юрии Ковале). — М.: «Независимая газета» от 10.03.2000 г.
- ↑ Кирилл Кобрин «Письма в Кейптаун о русской поэзии». — М.: «Октябрь», №12, 2001 г.
- ↑ Р. М. Фрумкина. «Психолингвистика». — М.: Академия, 2001 г.
- ↑ Д. Хармс. Собрание сочинений: В трёх томах. СПб.: Азбука, 2011 г.
- ↑ В. Соснора. Триптих. — Л.: Лениздат, 1965 г. — 154 с. Худ. М. А. Кулаков. — 10 000 экз. г.
- ↑ М. Айзенберг. «Переход на летнее время». — М.: Новое литературное обозрение, 2008 г.
- ↑ Гандлевский С.М. Стихотворения. — М.: АСТ; Corpus, 2012 г.
См. такжеПравить
 Поделитесь цитатами в социальных сетях: |
.svg){kind=logo}
