Альпийский пояс
Альпи́йский по́яс — географический, климатический и биоценозный горный пояс, расположенный выше субальпийского пояса и ниже пояса вечных снегов. Для альпийского пояса характерны значительная освещённость и интенсивность солнечной радиации. Среднегодовые температуры воздуха отрицательные. Кроме того, частые сильные ветры. Свыше 1000 мм атмосферных осадков в год с длительным, а часто и нетающим снежным покровом. Нижняя граница альпийского пояса закономерно повышается от приморских к континентальным частям материков.
Для альпийского пояса характерно почти полное отсутствие деревьев и кустарников. Травянистые растения представлены низкорослыми многолетними травами, в том числе вечнозелёными. Нередко встречаются почвопокровные растения в форме подушек и розеток.
Альпийский пояс в определениях и коротких цитатахПравить
Я прошел мимо пирамидальной вершины Шрекгорна, высочайшей Альпийской горы, которая, по измерению г. Пфиффера, вышиною будет в 2400 сажен; а теперь возвышается передо мною грозный Веттергорн...[1] | |
| — Николай Карамзин, Письма русского путешественника, 1793 |
| — Иоганн Густав Дройзен, «История эллинизма» (Том III), 1843 |
| — Константин Веселовский, «Отчёт по физико-математическому и историко-филологическому отделениям», 1862 |
| — Николай Пржевальский, «От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор», 1870 |
На этих альпийских высотах устроена ферма Императрицы, и воспитывается стадо дорогих швейцарских коров.[5] | |
| — Евгений Марков, «Очерки Крыма (Картины крымской жизни, природы и истории)» (Глава XVI), 1872 |
С недосягаемой высоты, из поднебесья, загороженного каменною стеною скал, с неистовым напором несутся над самою головою вашей массы вод, тёмно-бурые, вспененные, только что вытопленные солнцем из альпийских снегов Яйлы; всею тяжкою грудью своей они рухают с обрыва гигантской стены на один уступ, потом на другой и низвергаются, наконец, сплошным полотном в пропасть...[5] | |
| — Евгений Марков, «Очерки Крыма (Картины крымской жизни, природы и истории)» (Глава XVI), 1872 |
Хребет Нань-шаня делится на несколько поясов: альпийский, орошаемый горными ручьями и богатый альпийской растительностью, каменистый и снеговой.[6] | |
| — Мария Лялина, «Путешествия H. М. Пржевальского в восточной и центральной Азии», 1891 |
| — Пётр Козлов, «Экспедиция в Центральную Азию» (из писем), 1896 |
Цель этой поездки заключалась, главным образом, в ознакомлении с альпийским поясом гор и пополнением колекции как зоологических, так и ботанических.[7] | |
| — Пётр Козлов, «Экспедиция в Центральную Азию» (из писем), 1896 |
| — князь Пётр Кропоткин, «Записки революционера», 1902 |
| — Владимир Обручев, «Мои путешествия по Сибири», 1948 |
| — Анатолий Бетехтин, «Курс минералогии», 1951 |
| — Георгий Иванов, «На юге Франции прекрасны...», 1958 |
...в отдалённом альпийском тумане светилась пасхальная зелень равнины и в снежном дыхании невидимой горной цепи слышался неуловимый запах рождающейся весны...[12] | |
| — Валентин Катаев, «Алмазный мой венец», 1977 |
...отстань от него. Никто не знает, какой там климат, в этой Чехии? Тропики, субтропики или альпийская зона?[13] | |
| — Татьяна Устинова, «Подруга особого назначения», 2003 |
Альпийский пояс в научной и научно-популярной прозеПравить
В Азии цивилизованные страны отделены друг от друга малодоступною населённою хищными племенами, внутри пустынною средою; здесь же все порывается к служащему общею связью морю, к передвижению взад и вперед, к взаимным сношениям. Однако, северные берега этой среднеземноморской области представляются в более разнообразном и более расчлененном виде, нежели южные, африканские. Здесь, на юге, за выдающимися горами стелется обширная, знойная пустыня; она местами простирается до самого берега, а иногда между скал, по дну тесного ущелья одинокий поток пробивается до мелководного устья; там, на севере, в море выступают острова и полуострова, в материк вдаются глубокие заливы, и за всем этим вытянулся широкий альпийский пояс, пересекаемый местами потоками, наделенный удобопроходимыми высокими горными дорогами; а по другую сторону этого вала спускаются новые скаты, по которым множество рек стекают к другим недальним морям: вот уготовленное поприще будущего исторического развития.[2] | |
| — Иоганн Густав Дройзен, «История эллинизма» (Том III), 1843 |
Рупрехт, возвратясь с Кавказа в конце прошлого года, представил Академии общий отчет о главных результатах своего путешествия. На Кавказе можно различать, в ботаническом отношении, только три главные области: область степей, область лесов и альпийскую область. <...> Для ботанического познания Кавказа наиболее нового и любопытного доставила альпийская область гор, исследование которой и было главною задачею нашего путешественника. Важны для географии растений сообщенные им наблюдения о вертикальном распространении и точнейших пределах этой области, о крайних пределах растительности на значительных высотах и о влиянии физических условий на растительность. Г. Рупрехт занят в настоящее время обработкою богатого, собранного им запаса материалов, с тем чтобы, в связи с известными уже наблюдениями других естествоиспытателей в прочих частях Кавказа, приготовить к печати особое, более или менее полное сочинение об этом предмете.[3] | |
| — Константин Веселовский, «Отчет по физико-математическому и историко-филологическому отделениям», 1862 |
| — Николай Пржевальский, «От Кяхты на истоки Желтой реки», 1885 |
Давно уже обращалось внимание на то, что некоторые минералы обладают характерными особенностями, свойственными какому-либо данному типу месторождений. К таким признакам относятся цвет, формы кристаллов, типы двойников, примеси в составе минерала каких-либо химических элементов и т. д. Несомненно, что эти характерные черты связаны с особенностями состава растворов, из которых кристаллизовались эти минералы, температурой, давлением и другими условиями минералообразования. Например, в так называемых «жилах альпийского типа» широко распространены кристаллы прозрачного кварца, которые, в отличие от других типов месторождений, характеризуются отсутствием двойникового строения, некоторыми особенностями кристаллических форм и определенным парагенезисом минералов.[10] | |
| — Анатолий Бетехтин, «Курс минералогии», 1951 |
...в непосредственной близости от ледников, на высотах, превышающих зону экологического оптимума, встречаются различные древеснокустарниковые формации. Так, на Центральном Кавказе леса и субальпийские формации рододендрона проникают по долинам и склонам в глубь гор, выше концов ледников. Альпийские разнотравные лужайки, образованные многими видами цветковых растений и специфическим комплексом гетеротрофных организмов, во Внутреннем Тянь-Шане распространены выше границ альпийского пояса и даже в нивальном поясе. Лиственничная тайга в приледниковых районах Восточной Якутии по долинам рек поднимается выше лесного пояса. <...> Все эти факты инверсий в высотном размещении экосистем указывают, что в перигляциальных зонах могут существовать условия, способствующие проникновению вверх относительно более термофильных организмов и биотических сообществ, типичных для нижних высотных поясов.[15] | |
| — Леонид Серебрянный, Александр Орлов, «Ледники в горах», 1985 |
Альпийский пояс в публицистике и документальной прозеПравить
Хребет Нарат хотя и не достигает предела вечного снега, но тем не менее имеет самый дикий, вполне альпийский характер. Вершины отдельных гор и их крутые боковые скаты, в особенности близ гребня хребта, везде изборождены голыми, отвесными скалами, образующими узкие и мрачные ущелья. Немного пониже расстилаются альпийские луга, а ещё ниже, на северном склоне гор, разбросаны островами еловые леса; южный же склон Нарата безлесен. Мы перевалили через описываемый хребет в его восточной окраине.[4] | |
| — Николай Пржевальский, «От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор», 1870 |
Кто будет в Ливадии, тот, конечно, сам досыта набродится по ее паркам, увидит богатство ее тропических растений, фонтанов, статуй, цветников; но, может быть, не всякий узнает и не всякий соберется посетить ту часть Ливадии, которая, по-моему, интереснее всех других. Вправо от почтовой дороги, вверх к Яйле, поднимаются зеленые, лесные крутизны, принадлежащие также Ливадии и переходящие постепенно в густой сосновый бор, покрывающий Яйлу. На этих альпийских высотах устроена ферма Императрицы, и воспитывается стадо дорогих швейцарских коров. <...> Наконец последние ряды сосен расступились… вы очутились над обрывом. С недосягаемой высоты, из поднебесья, загороженного каменною стеною скал, с неистовым напором несутся над самою головою вашей массы вод, темно-бурые, вспененные, только что вытопленные солнцем из альпийских снегов Яйлы; всею тяжкою грудью своей они рухают с обрыва гигантской стены на один уступ, потом на другой и низвергаются, наконец, сплошным полотном в пропасть, над которою вы теперь стоите. Вы видите, с какою бешеною злостью они клокочут и пляшут там, зажатые камнями, ими же оторванными, грызут и треплют их и, вырвавшись, летят друг через друга, с воем, с плеском, вниз к морю, через лесные пропасти.[5] | |
| — Евгений Марков, «Очерки Крыма (Картины крымской жизни, природы и истории)» (Глава XVI), 1872 |
За исключением немногих местностей, эта страна не исследована и совсем не известна для науки. В общем, весь Тибет по различию своего топографического характера, равно как и органической природы, может быть разделен на три, резко между собой разнящиеся части: южную, к которой относятся высокие долины Инда, Сетледжа и Брамапутры; северную, представляющую сплошное столовидное плато, и восточную, заключающую в себе альпийскую страну, спускающуюся уступами во внутрь Китая. Тибетский климат подвержен очень резким переменам: летом ― здесь много влаги, в остальные времена года ― сушь. Зимние и весенние морозы при бесснежии, частые бури, скудная почва и, наконец, разреженный воздух делают скверный Тибет неудобным для оседлой жизни человека. <...> | |
| — Мария Лялина, «Путешествия H. М. Пржевальского в восточной и центральной Азии», 1891 |
То, что в течение целого ряда лет казалось хаотическим, противоречивым и загадочным, сразу принимает определенную, гармоническую форму. Из дикого смешения фактов, из-за тумана догадок, опровергаемых, едва лишь они успеют зародиться, возникает величественная картина подобно альпийской цепи, выступающей во всем своем великолепии из-за скрывавших ее облаков и сверкающей на солнце во всей простоте и многообразии, во всем величии и красоте. А когда обобщение подвергается проверке, применяя его ко множеству отдельных фактов, казавшихся до того безнадежно противоречивыми, каждый из них сразу занимает свое положение и только усиливает впечатление, производимое общей картиной.[8] | |
| — князь Пётр Кропоткин, «Записки революционера», 1902 |
С нашей стоянки хорошо были видны и горы, которые тянутся по правую сторону долины Загдана. Большая часть их склонов также покрыта лесами. Над ними располагается широкая полоса альпийских лугов, а ещё выше громоздятся высокие остроконечные зубчатые скалы, разрисованные полосами и пятнами снега. Эти горы отделяют долину Лабы от истоков Урупа и Кяфара. Поляна, на которой мы расположились, была покрыта, как уже я говорил, свежей зелёной травой и представляла пышный луг, по которому было рассыпано множество различных цветов, свойственных по-преимуществу нижнему поясу альпийских лугов. Прежде всего бросаются здесь в глаза крупные розовые Betonica grandiflora, малинового цвета клевер, гвоздики, Rhinanthus major, Linaria vulgaris, Geranium pratense, Galium, Gratiola officinalis, белоголовник (Leucanthemum vulgare) и так далее.[16]. | |
| — Николай Динник, «Верховья Большой Лабы и перевал Цагеркер», 1905 |
Не таков был характер его таланта, крепко вросшего в родную почву, чтобы он мог что-нибудь воссоздать от чуждой земли. Альпы ему остались так же чужды, как тем суворовским солдатам, что переходили через них. В той отвесной стене с картонными скалами, по которой Суриков пустил Суворовскую армию, нет духа альпийской природы, а только внешние признаки ее. Но и тут сказался такт истинного мастера композиции. Он не изобразил на картине той пропасти, в которую Суворов посылает солдат, он только заставил ее отразиться в жестах, лицах и взглядах солдат.[17] | |
| — Максимилиан Волошин, «Суриков», 1916 |
При этих движениях самые узкие клинья земной коры, поднятые выше остальных, подверглись усиленному размыву и в связи с своей высотой и небольшой шириной были быстро разрезаны глубокими ущельями, расчленены и получили альпийские формы. Так объясняется разница форм Тункинских альп и Хамар-дабана; первые представляли узкий клин, поднятый выше примерно на 1000 м в третичное время и поэтому превратившийся в альпийскую цепь, несмотря на то, что на некоторой части его лежал поток лавы, излившийся также в третичное время, но раньше поднятия. И эта лава является хорошим доказательством молодого поднятия и указателем времени его. Лава, конечно, не могла изливаться на узком гребне этого хребта, так как изливалась по трещине, а не из жерла вулкана, и по трещине она излилась, когда этого хребта еще не было.[9] | |
| — Владимир Обручев, «Мои путешествия по Сибири», 1948 |
По своей внутренней экстремальности растения альпийского пояса (и даже ниже пояса!) можно сравнить только с неубиваемыми суккулентами пустыни. Они где-то и похожи друг на друга, пустыни и горы, вместе со своими жителями, словно зыбкие отражения чёрного зеркала, слегка кривого. И те, и другие — спартанцы, вынужденные довольствоваться малым. Или очень малым. Существа, изгнанные из тучных земель куда-то наверх или вбок..., древние заключённые концлагеря под открытым небом. Всякий год, всякий месяц — по-над пропастью, на тонком лезвии предпоследнего выбора: между жизнью и смертью. Между замерзанием и засыханием. Между уйти и остаться. Единожды увидев хотя бы одно такое растение, наткнувшись взглядом, уже никогда не забыть жёсткого, почти жестокого образа. Чудом выжившие. Вопреки всему. И даже — человеку. | |
| — Юрий Ханон, «Книга без листьев», 2009 |
Альпийский пояс в мемуарах, письмах и дневниковой прозеПравить
В пять часов утра пошел я из Гриндельвальда, мимо верхнего ледника, который показался мне еще лучше нижнего, потому что цвет пирамид его гораздо чище и голубее. Более четырех часов взбирался я на гору Шейдек, и с такою же трудностию, как вчера на Венгенальп. Горные ласточки порхали надо мною и пели печальные свои песни, а вдали слышно было блеяние стад. Цветы и травы курились ароматами вокруг меня и освежали увядающие силы мои. Я прошел мимо пирамидальной вершины Шрекгорна, высочайшей Альпийской горы, которая, по измерению г. Пфиффера, вышиною будет в 2400 сажен; а теперь возвышается передо мною грозный Веттергорн, который часто привлекает к себе громоносные облака и препоясывается их молниями. За два часа перед сим скатились с венца его две лавины, или кучи снегу, размягченного солнцем. Сперва услышал я великий треск (который заставил меня вздрогнуть), ― а потом увидел две снежные массы, валящиеся с одного уступа горы на другой и наконец упавшие на землю с глухим шумом, подобным отдаленному грому, ― причем на несколько сажен вверх поднялась снежная пыль. На горе Шейдеке нашел я пастухов, которые также потчевали меня творогом, сыром и густыми, ароматическими сливками. После такого легкого и здорового обеда сижу теперь на бугре горы и смотрю на скопище вечных снегов. Здесь вижу источник рек, орошающих наши долины; здесь запасная храмина натуры, храмина, из которой она во время засухи черпает воду для освежения жаждущей земли. И если бы сии снега могли вдруг растопиться, то второй потоп поглотил бы все живущее в нашем мире.[1] | |
| — Николай Карамзин, Письма русского путешественника, 1793 |
Светлый месяц взошел над долиною. Я сижу на мягкой мураве и смотрю, как свет его разливается по горам, осребряет гранитные скалы, возвышает густую зелень сосен блистает на вершине Юнгферы, одной из высочайших Альпийских гор, вечным льдом покрытой. Два снежные холма, девическим грудям подобные, составляют ее корону. Ничто смертное к ним не прикасалося; самые бури не могут до них возноситься; одни солнечные и лунные лучи лобызают их нежную округлость; вечное безмолвие царствует вокруг их ― здесь конец земного творения!.. ― Я смотрю и не вижу выхода из сей узкой долины.[1] | |
| — Николай Карамзин, Письма русского путешественника, 1793 |
Чуть забрезжит заря, как уже к альпийском поясе пробуждаются голоса мелких пташек; высоко над нами в скалах прозвучит альпийская клушица (Pyrrhocorax alpinus), в среднем же поясе гор хрипло отзовётся сифальская куропатка; в то же самое время отзовётся звонкий свист желанного улара. Тем временем, проглотив чашку горячего чая, мы уже идём на охоту. <...> | |
| — Пётр Козлов, «Экспедиция в Центральную Азию» (из писем), 1896 |
Впрочем, в Северной Италии вечная весна тоже ещё не наступила, хотя вдоль шоссе по дороге из Милана в Равенну в отдалённом альпийском тумане светилась пасхальная зелень равнины и в снежном дыхании невидимой горной цепи слышался неуловимый запах рождающейся весны, несмотря на то, что ряды фруктовых деревьев, пробегавших мимо нас, ― цыплята-табака шпалерных яблонь и распятия старых виноградных лоз ― по-прежнему оставались черными, лишёнными малейших признаков зелени, и всё же мне казалось, что я уже вижу её незримое присутствие.[12] | |
| — Валентин Катаев, «Алмазный мой венец», 1977 |
Альпийский пояс в беллетристике и художественной прозеПравить
― Тань, отстань от него. Никто не знает, какой там климат, в этой Чехии? Тропики, субтропики или альпийская зона? | |
| — Татьяна Устинова, «Подруга особого назначения», 2003 |
Альпийский пояс в поэзииПравить
Кавказ подо мною. Один в вышине | |
| — Александр Пушкин, «Кавказ», 1829 |
И тем печальнее, тем горше нам, | |
| — Осип Мандельштам, «А небо будущим беременно...», 1923 |
| — Илья Голенищев-Кутузов, «К демону», 1932 |
На юге Франции прекрасны | |
| — Георгий Иванов, «На юге Франции прекрасны...», 1958 |
ИсточникиПравить
- ↑ 1 2 3 Карамзин. Н.М. Письма русского путешественника. — Москва: Советская Россия, 1982. — 608 с. — (Библиотека русской художественной публицистики). — 100 000 экз.
- ↑ 1 2 Дройзен, Иоганн Густав. История эллинизма. — В 3-х томах. — М.: Академический проект, 2011 г.
- ↑ 1 2 К. С. Веселовский. Отчет по физико-математическому и историко-филологическому отделениям Императорской Академии наук за 1862 год, читанный в публичном заседании 29 декабря того же года непременным секретарем академиком К. С. Веселовским
- ↑ 1 2 Н. М. Пржевальский. «От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор». — М.: ОГИЗ, Государственное издательство географической литературы, 1947 г.
- ↑ 1 2 3 Евгений Марков. Очерки Крыма. Картины крымской жизни, истории и природы. Евгения Маркова. Изд. 3-е. Товарищество М. О. Вольф. С.-Петербург и Москва, 1902 г.
- ↑ 1 2 «Путешествия H. М. Пржевальского в восточной и центральной Азии». Обработаны по подлинным его сочинениям М. А. Лялиной. — СПб. 1891 г.
- ↑ 1 2 3 Козлов П.К. Экспедиция в Центральную Азию. — СПб., 1896 г.
- ↑ 1 2 Кропоткин П. А. Век ожидания. Сборник статей. М.-Л., 1925 г.
- ↑ 1 2 Обручев В.А., «Мои путешествия по Сибири». — М., Л.: Изд-во АН СССР, 1948 г.
- ↑ 1 2 А.Г.Бетехтин, «Курс минералогии». — М.: Государственное издательство геологической литературы, 1951 год
- ↑ 1 2 Г. Иванов. Стихотворения. Новая библиотека поэта. — СПб.: Академический проект, 2005 г.
- ↑ 1 2 Катаев В. П. Трава забвенья. — Москва, «Вагриус», 1997 г.
- ↑ 1 2 Татьяна Устинова Подруга особого назначения. — Москва, Эксмо, 2003 г.
- ↑ Н.М. Пржевальский. «От Кяхты на истоки Желтой реки». Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-Нор по бассейну Тарима. — М., Государственное издательство географической литературы, 1948 г.
- ↑ Л. Р. Серебрянный, А. В. Орлов. Ледники в горах. — М.: Наука, 1985 г. — 157 с.
- ↑ Н. Я. Динник. Верховья Большой Лабы и перевал Цагеркер. — Тифлис, 1905 г. — 32 с.
- ↑ М. Волошин. «Суриков». — Ленинград, Художник РСФСР, 1985 г.
- ↑ Пушкин А.С. Полное собрание сочинений, 1837-1937: в шестнадцати томах, Том 2.
- ↑ О.Э. Мандельштам. Собрание сочинений в 4-х т. — М.: Терра, 1991 г.
- ↑ Голенищев-Кутузов И. Н. «Благодарю, за всё благодарю...» — Москва, «Водолей Publishers», 2004 г.
