Отягощённые злом, или Сорок лет спустя

«Отягощённые злом, или Сорок лет спустя» — роман Аркадия и Бориса Стругацких, написанный в середине 1980-х годов и впервые опубликованный в 1988.

Цитаты

• ... А что же касается жизненного существа его, воображаемого отдельно от тела...
  — Увольте! Увольте меня от ваших гешефтов! Скажите лучше, что он просит. Цена!
  — Я в этом плохо разбираюсь, Ильмаринен. Гарантирую, впрочем, что просьба его вас позабавит. Другое дело — сумеете ли вы ее выполнить!
  — Даже так?
  — Именно так.
  — И вы полагаете, что это лежит за пределами моих возможностей?
  — А вы по прежнему полагаете, будто можете все на свете?

• Дико и нелепо устроен человек. Ну, казалось бы, чем мне тут гордиться? А я горжусь. Удалось мне озадачить Агасфера Лукича. Забегал он у меня, засуетился, заметался. Признался, что такое ему не по плечу, но обещал в ближайшее же время навести справки.

• Человек разумный — это не всегда разумный человек… хомо сапиенс — это возможность думать, но не всегда способность думать…

• «Не мир принёс я вам, но меч». Не говорилось этого. «Не мир принёс я вам, но меч…ту о мире»,- это больше похоже на истину, так сказано быть могло.

•  — Кто вы такой? 
  — У меня много имён. Меня зовут Гончар, Кузнец, Ткач, Плотник, Гефест, Гу, Ильмаринен, Хнум, Вишвакарман, Птах, Яхве, Милунгу, Моримо, Мукуру… Достаточно, я полагаю? 
  — Я не спрашиваю ваше имя. Я спрашиваю, кто вы такой. 
  — Я гончар, кузнец, плотник, ткач… Неужели мало? Я Демиург, наконец. 
  — Но вы, я полагаю, человек? 
  — Конечно! В том числе и человек. 
  — А ещё кто? 
  — Вы что — не знаете, кто такой демиург? Так посмотрите в словаре. 
  — Хорошо. Посмотрю. И давно вы здесь? 
  — Больше полугода… Хотя… Это же зависит от того, как считать. Послушайте, а вам не всё равно? 
  — Мне не всё равно. Но если вам трудно ответить, оставим пока этот вопрос. Откуда вы прибыли? <…> 
  — Да ниоткуда я не прибыл. Я был здесь всегда. 
  — Вот в этой самой комнате? 
  — Эта комната была здесь не всегда, майор. А я — всегда. В известном смысле. Причём и здесь, и не только здесь.

•  — Прикажете мне сделать вывод, что вы всё-таки не человек? 
  — Человек такой способностью не обладает. Верно. Зато я обладаю способностью быть человеком. И не только человеком.

• Пересадить свою доброту в душу ребёнка — это операция столь же редкая, как сто лет назад пересадка сердца.

• Каждый человек — человек, пока он поступками своими не показал обратного.

• Закон никогда не наказывает ПРЕСТУПНИКА. Наказанию подвергается всего лишь тварь дрожащая — жалкая, перепуганная, раскаивающаяся, нисколько не похожая на того наглого, жестокого, безжалостного мерзавца, который творил насилие много дней назад.

• Человек — душонка, обременённая трупом.

• Я ищу Человека с большой буквы.

•  — Все они хирурги или костоправы. Нет из них ни одного терапевта.

• Если он даже ошибается, каждая его ошибка в сто раз значительнее и важнее, чем все ваши правильные решения.

• Бог у бога портянки украл.

•  — Лицо заурядное, живопись заурядная… Фамилия у него незаурядная. 
  — А какая у него фамилия? Да ведь тут только инициалы, мой Птах. «А» и «Эс» латинское… 
  — Адольф Шикльгрубер. Впрочем, вряд ли это имя вам что-нибудь говорит…

• Незаурядный человек хочет оставить по себе мир иным, нежели тот, в который он явился, — лучшим, обогащённым его собственным творчеством. Для этого он готов пожертвовать большей частью радостей или даже всеми радостями, которыми наслаждается человек заурядный.

• Десять задумавшихся — это совсем не так мало. Дай бог каждому из вас на протяжении всей жизни заставить задуматься десять человек.

• У тебя свои ученики, у меня — свои.

• Заколов Агасфера, ты нарушил волю Учителя, — вроде бы сказано было ему. Приняв имя Агасфера, ты сам определил себе наказание, — вроде бы сказано было ему. Отныне и до Страшного суда ты будешь ходить по миру, — сказано было ему. И будешь ты делать нечто, нечто и нечто, — сказано было ему. А вот что такое это «нечто», Иоанн так и не понял в ту ночь.

• …стальная цепь логики моей содержит одно звено не металлическое, а так, бублик с маком. (Стыдно признаться, а ведь я за это звено так до сих пор и не решился потянуть как следует. Не могу заставить себя. Трусоват.)

• Господи! Куда подевались все лекции по риторике и по культуре дискуссий? Ираклий Самсонович свидетель: шестеро мартышек, швыряющих друг в друга пометом и банановыми шкурками.

• Битых полчаса они с Г. А. рассказывали друг другу разные случаи о падениях с лестниц. А также — с трапов, с пандусов и прочих наклонных путепроводов. Потом Г. А. перешел к делу.

• А не кажется ли вам иногда, Князь, что мы сейчас живем на переломе истории? Никогда не появляется у вас это ощущение? На переломе истории ужасно неуютно: сквозит, пахнет, тревожно, страшно, ненадежно, но с другой стороны — счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые... А, Князь?

• Он сказал, что эта рукопись может оказаться полезной для моей работы, во всяком случае, она способна вывести меня из плоскости обыденных размышлений. Этих слов его я тогда не понял, не понимаю я их и сейчас. Видимо, не так-то просто вывести меня из плоскости обыденных размышлений.

• Телефоны. Их всегда три. Один стоит на моём столике — роскошный, с кнопочным управлением, с запоминающим устройством на двести пятьдесят шесть номеров, с маленьким встроенным экраном и с дисководом для гибких дисков. Он не работает. Второй присобачен к стене позади моего рабочего стола. Это обыкновенный таксофон, можно бросить монетку и позвонить родным и близким, у кого они есть. Можно не звонить.<...>

• Остров Патмос на поверку оказался довольно оживленным местечком.