Экспедиция в преисподнюю

«Экспедиция в преисподнюю» — детская фантастическая повесть Аркадия Стругацкого. Опубликована под псевдонимом С. Ярославцев, части первая и вторая — в 1974 году, третья — в 1984. Процитирована в «канонической» редакции.

Цитаты

Часть первая. Погоня в космосе

Однажды они тайком сконструировали безобразный механизм, который среди бела дня прошёл по центральной улице, играя на чёрной дудочке, и все роботы-няни, роботы-дворники, роботы-садовники в посёлке бросили свои дела, устремились за ним в степь и вернулись только через неделю. — 1

— Это не шутка. Это тебе не китов щекотать. — 1

Она изо всех сил вцепилась пальчиками в его ладонь, и он ободряюще улыбнулся ей, стараясь показать как можно больше своих превосходных зубов. Увидеть такие зубы будет небесполезно и неведомому чудовищу, если оно сейчас тайком наблюдает за ними. Портос был великий стратег. — 2; аллюзия на сцену из «Виконта де Бражелона» А. Дюма от слов «…д’Артаньян хлопнул себя по карманам, улыбнувшись…» (часть вторая, гл. XVI, пер. под ред. Н. Таманцева)

— Мы имеем дело с преступлением. Воцарилось молчание. Потом Портос спросил: — С чем? — С преступлением, — повторил Арамис. — Ага… — глубокомысленно произнёс Портос. — Ну как тебе не стыдно! — нетерпеливо сказала Галя. — Ты же читал… Это когда сбрасывали бомбы на женщин и детей, сжигали города, травили людей газами… — Да, — сказал Портос. — Правда. Я вспомнил. Значит, мы имеем дело с преступлением. Очень хорошо. А то я думал, что это просто дурацкая шутка. — О шутках лучше пока забыть, — сказал ему Атос <…>. Он замолчал и поднял кверху указательный палец. Портос поглядел на потолок. — Неужели соседи? — испуганно спросил он. <…> — Нет, — сказал Арамис, — преступники — пришельцы из Глубокого космоса. — 3

Глухой свирепый голос произнёс: — Ка! — Здесь, Двуглавый! — отозвался другой голос, высокий и резкий. <…> — Ки! — Здесь, Двуглавый! — проревел басом третий голос. — Ку! — На месте, Двуглавый!.. — хриплым шёпотом произнёс четвёртый. — Ятуркенженсирхив! — У тебя в кармане, Двуглавый! — тихонько пропищал пятый. — 4; последнее имя — инверсия 2-й строки (без «ы») стихотворения Пушкина «Зимний вечер»

По сторонам фар, словно водяные «усы» у поливальной машины, возникли полосы странного сиреневого света. Они протягивались в обе стороны всё дальше и дальше, пока не достигли горизонта, и Портосу показалось, будто эта светящаяся сиреневая полоса разделила весь мир пополам <…>. Грузный горбатый силуэт одновременно двигался и… стоял на месте. Он неподвижно чернел на светлой полосе шоссе, но Зелёная долина медленно ползла под него, исчезая под фарами, под светящейся сиреневой полосой, протянувшейся от горизонта к горизонту. Машина преступников пожирала Зелёную долину. Первым исчез километровый столб — тонким белым призраком вплыл в сиреневый туман и исчез, будто его и не было. Один за другим гасли ночные звуки. Смолк звон близкого ручейка. Резко, как обрубленный, стих ленивый лай собаки. Оборвалась на полуслове далёкая песня… И только негромко, зловеще ровно гудел чудовищный механизм на дороге. — 4

Гале никогда не приходилось читать, чтобы в плен брали через экран телевизора, но, в конце концов, сейчас иные времена. — 6

В настоящий момент имею в трюме пятнадцать заполненных контейнеров. Взято около восьми тысяч квадратных километров с хорошим содержанием кислорода, воды, хлорофилла и крови. Число кондиционных голов определяю в тысячу. — 6

Гале приснилось, будто Двуглавый Юл заставил её играть в странную игру: ловить её собственную голову, которую он таскал на верёвочке по грязному вонючему ковру. В конце концов она изловчилась и поймала-таки голову за волосы, но Двуглавый заорал своим глухим свирепым голосом, и она проснулась. — 7

— Мой квартирмейстер. Особыми талантами не блещет, трусоват, шулер, да к тому же вынужден большей частью жить в холодильнике из страха протухнуть. Но в высшей степени услужлив. <…> Взболтай мне хорошую порцию ртутного коктейля… и дай девчонке чего-нибудь поесть и выпить. Земного дай, не спутай, скотина! <…> — Люблю колчедан! — продолжал Двуглавый, принимая кювету одной рукой. — Если серный колчедан хорошенько измельчить да пропустить через него пары йода… — Он отхлебнул из кюветы сначала левой, затем правой пастью и закатил все три глаза. — М-м-м… Неплохо. Чуть бы побольше хлорной извести… — 7

… сравнительно небольшое небесное тело, именуемое Планетой Негодяев. Вероятно, в своё время у этой планеты было более достойное название, но она с давних пор служила прибежищем для всех прохвостов, подлецов и подонков, уродившихся в нижнем правом углу Малого Магелланова Облака, и потому значилась Планетой Негодяев даже в космических лоциях. В кроваво-красном блеске Протуберы и мертвенно-синем сиянии Некриды привольно живут-поживают и добро наживают торговцы живым товаром, скупщики краденого, кровожадные пираты и содержатели отвратительных притонов. — 9; реминисценция на «Остров Негодяев» из романа А. Н. Толстого «Гиперболоид инженера Гарина» (94)

— Скребёшься? — завистливо произнёс Искусник Крэг. У него всегда чесалась головогрудь, но — увы! — твёрдый панцирь не давал ему возможности почесаться, и потому он всегда завидовал мягкотелым. Даже рабам. — 9

Когда Искусник Крэг начинал разговор словами «я здесь посчитал немного», это всегда означало, что предстоят огромные расходы, которые, однако же, сулят ещё более огромные прибыли. — Я здесь посчитал немного, — сказал Искусник Крэг, — и нашёл, что нашему производству угрожает некоторый застой. <…> Пределы компактности систем на мозгах обитателей известных нам миров практически достигнуты. Самый мощный мозг, с которым мы сейчас имеем дело, заключает в себе полтора миллиарда ячеек, или, выражаясь по-научному, нейронов. Система из ста пятидесяти миллиардов ячеек, как легко подсчитать, должна состоять из ста таких мозгов с соответствующим числом церебрариев и соответствующим объёмом блоков питания. <…> теоретически возможны разумные существа с мозгом из пяти, десяти и даже пятнадцати миллиардов ячеек, или нейронов. Системы на таких мозгах были бы в пять-десять раз компактнее наших лучших нынешних, а прибыли от их реализации увеличились бы в десять-двадцать раз. — Продолжай, продолжай! — воскликнул Великий Спрут. — Это ты очень интересно докладываешь… — Я нашёл также, что непременным условием возникновения, развития и функционирования разумных существ с подобным мощным мозгом является наличие кислорода, воды, хлорофилла и красной крови. Короче говоря, Великий, если мы не хотим останавливаться, а хотим двигаться дальше по пути научно-технического прогресса, нам совершенно необходимо найти несколько так называемых зелёных планет и приступить к их активной разработке. — Зелёные планеты… — проскрежетал Мээс. — Разве такие бывают? — Этого я не знаю, — сказал Искусник Крэг. — Я знаю, что <…> мозг носителя разума не может выработать ни одного представления, которое не имело бы соответствия в природе. Надо искать. — 9

Великий Лангуст коллекционировал миры. Он скупал, крал или захватывал приглянувшиеся планеты, запускал их вокруг подходящих звёзд и, когда позволяли дела, сутками напролёт жадно и любовно обозревал их. Само собой разумеется, что разумных обитателей этих планет он, во избежание осложнений, либо начисто истреблял, либо обращал в рабство. Он страшно гордился своей коллекцией и хвастался, что она у него полная. И вот он узнаёт, что существуют зелёные планеты, а в его коллекции ими и не пахнет… — черновик гл. 9

Квартирмейстер Ку, странная обезьяна, страшившаяся комнатных температур, но вполне равнодушная к холоду межзвёздных пространств, была озабочена лишь своей коллекцией золотых монет и драгоценных камней, которую держала у себя в защёчных мешках и частично в желудке. А крошечное тело Ятуркенженсирхива, профессионального шпиона, которого носят с собой, было до ушей набито инстинктом самосохранения. — 12

Часть вторая. Операция «Итай-итай»

— … один мой… гм… знакомый китовый пастух со слов своего знакомого дельфина сообщил мне, будто среди местных тюленей циркулируют слухи… — 1

— Кого это вы напустили на меня под водой? Какую-нибудь жалкую трусливую черепаху? Профессионального убийцу-нарвала?.. — 2

… Богомол Панда, один из самых дерзких головорезов Великого Спрута, <…> допросил их сам, ни в чём себя не стесняя. Правда, капитан-муравей во время допроса умер, но то, о чём он упорно молчал, торопливо выболтал санитар-мотылёк. — 2

Щедрость Великого Спрута, весьма делового носителя разума, неимоверно богатого мерзавца и в высшей степени влиятельной личности на Планете Негодяев, превзошла все его ожидания. <…> Великий Спрут задал Богомолу и его команде роскошный пир, на котором, между прочим, было подано желе из санитара-мотылька, зажаренного в купоросном масле под давлением в семьдесят атмосфер, наградил каждого своим портретом в пудовой рамке из чистого золота, а самому Богомолу Панде подарил, кроме того, небольшой астероид. И всё бы, наверное, кончилось для счастливцев хорошо, но у пиратов Глубокого космоса есть свои привычки. Сразу же после роскошного пира у Великого Спрута они рассыпались по портовым кабакам и притонам и принялись болтать. И в ту же ночь исчезли все до единого. Верный клеврет и исполнитель самых тонких поручений Великого Спрута, некий Мээс, усиленно распространял слухи, будто Богомол и его команда срочно отправлены с каким-то поручением в центр Большого Магелланова Облака, но несколько дней спустя кто-то нашёл оторванную клешню Богомола Панды в куче мусора на городской свалке, кто-то другой видел что-то ещё… — 2

Тюлени, расположившиеся на плоских камнях неподалёку, тихонько пели старинную песню, подхваченную их далёкими предками где-то за океаном: В далёкий путь, опасный путь Отправился Макней И думает, дурак такой, Что нет его умней… — 2

… корма «Чёрной Пирайи» коснулась обожжённого, покрытого трещинами бетона между помятым летающим самоваром и надтреснутым летающим блюдцем… — 3

… проявления благодарности у некоторых цивилизаций принимают иногда очень странные формы. — Не тяни, маленький негодяй! <…> — Да, я маленький, — с достоинством произнёс Ятуркенженсирхив. — Но я вот уже три года как годяй. А что касается сути дела, то доктора просто не уживаются на этой планете. Положим, купил он здесь практику, вылечил от раны одного, от язвы желудка другого, от внутреннего кровоизлияния третьего, а четвёртый, которого он вылечил от алкоголизма, из чувства благодарности взял и съел его. — 3

— … неплохо бы закусить. — Одну минутку, — сказал вдруг Арамис. Он стоял <…> лицом к одному из иллюминаторов. — Этот самый… как его… Мээс… — <…> Ну, Мээс. Мерзкий старикашка. Ну и что? — Он ростом примерно с меня? — Да. — Он мохнатый, с крыльями, как у летучей мыши? — Да! — И у него длинный белый хобот? — Да!! — И шкура сизого цвета? — Да!!! — И низкий лобик, и маленькие выпученные глазки? — Да, чёрт подери! Да! Дадут мне сегодня пожрать? — В таком случае несомненно, что это именно Мээс приближается сейчас к «Чёрной Пирайе»… — 3; пародийная реминисценция на диалог о леди Винтер из романа «Три мушкетёра» (часть вторая, гл. VIII) от слов «— У неё белокурые волосы? — спросил Атос» (пер. Д. Г. Лившиц); сходный диалог описывает гигантского спрута в романе Ж. Верна «Двадцать тысяч лье под водой» (часть вторая, гл. XVIII)

Туда ведёт только одна лестница, и выходит она прямо в кабинет коменданта седьмого яруса, жуткой старой девицы Конопатой Сколопендры. Головорезам внутренней охраны седьмого яруса под страхом смерти запрещено даже приближаться к двери этого кабинета, а при выходе в отставку им под нечаянным наркозом ампутируют память; впрочем, они об этом, конечно, не знают. — 4

Звёздный блеск и чёрный космос — Жизнь — эгей — недорога! Там — спина к спине — под дюзой Отражаем мы врага… — 4; по мотивам припева «Старой пиратской песни» Джорджа Стерлинга, ставшей эпиграфом к роману Джека Лондона «Сердца трёх»

Под седьмым ярусом располагались гигантские винные погреба Великого Спрута. В них хранились цистерны редчайших изотопов ртути, бочки нашатырного спирта двадцатитысячелетней выдержки, баки сногсшибательных смесей фтороводородной, азотной и серной кислот, а также бесчисленные бутылки сжиженного хлора, игристого метилового спирта и полугорького пропана. — 4

— Ну и, конечно, пленники-алкоголики. Вы не поверите, но за дверью с синим пиковым тузом вот уже десятый год живёт одно разумное дерево. Так оно умудрилось продраться корнями сквозь хромоникелевый пол и стальную крышку бочки с нашатырным спиртом… Правда, Искусник Крэг не разрешал ему ни капли воды… Но всё равно, можете мне поверить: алкоголизм — общественное бедствие. — 4

Когда Атос, прикрываясь от жара, снова выглянул в коридор, справа сквозь густой чёрный дым неслись стоны и вопли обожжённых охранников, а слева надвигалась похожая на термитник коническая башня из железных опилок, облепленная мохнатыми шевелящимися телами. В смотровое отверстие глядела, поводя сизыми бельмами, уродливая башка — страшные серповидные челюсти, покрытые комьями засохшего яда, жадно смыкались и размыкались, — видно, сама Конопатая Сколопендра вела своих тарантулов на бой с неведомыми пришельцами, дерзко вторгшимися в святая святых Великого Спрута. — 4

Профессор Ай Хохо оказался доброй пожилой лошадью с давно нечёсаной гривой и свалявшимся в войлок хвостом. Как он немедленно и очень словоохотливо объяснил флагману Макомберу, пираты выкрали его пятнадцать лет назад через вытяжной шкаф его собственной лаборатории чуть ли не на глазах его сотрудников. Он понятия не имеет, где находится и зачем понадобился пиратам, тем более что специальность у него самая мирная — физика, превращение материи в лучистую энергию. <…> Его даже снабжают бумагой и карандашами, хотя все записи и расчёты, которые он здесь производит от нечего делать, регулярно изымаются. Кормят здесь отвратительно, вода явно синтетическая. Он дважды пытался бежать, и оба раза его ловили, причём каждый раз пребольно кусали за круп… <…> Арамис поинтересовался, какие, собственно, расчёты производил профессор, томясь в заключении. — <…> мне пришёл в голову необычайно простой и эффективный способ сдувания с атомов электронных оболочек. Особенно привлекательным мне представляется результат такой процедуры на макроскопических массах вещества. Вы понимаете, вещество мгновенно как бы проваливается внутрь себя, превращается в сплошную ядерную массу без всяких химических признаков… — Экая учёная дубина, — пробормотал флагман Макомбер. — 5

… бочками синильной кислоты, настоянной на камнях из печени гигантских птиц с планеты Локи, забыл их название… — 5

Мээс <…> привык каждое утро получать в постель чашечку горячей целебной воды с южного полюса планеты Разбитых Сердец и свежеиспечённую булочку из муки злака, произрастающего исключительно на одном-единственном островке посередине Восточного океана планеты Подземных Хорьков… — 5

— Расстегните ворот, почтенный Юл, — приказал доктор Итай-итай. Двуглавый Юл испуганно взглянул на него и отрицательно затряс обеими головами. — Расстегните, говорю я вам! — сказал доктор, повысив голос. — Порядочные люди таких вещей не стесняются! Двуглавый Юл нехотя распустил на груди «молнию», и все увидели на его бледно-зелёной коже глубокие шрамы как бы от укусов лисицы. — Эти раны, — торжественно сказал доктор Итай-итай, — единственные, кроме сердечных, которые даже я не умею и не желаю лечить. Двуглавый Юл весь обглодан и изгрызен совестью. Можете застегнуться, почтенный Юл. — 5

— Слона не задевай спящего, льва не задевай голодного, а землянина не задевай никогда! — 5

Часть третья. Иван, сын Портоса

Отёрли с чела трудовой пот запыхавшиеся атмосферники, погасившие на середине истребительного пути коварный тайфун «Машенька». — 1

В городе-парке на Марсе молодая мама отшлёпала по попке своего пятилетнего шалуна, науськавшего домашнего кибера гоняться за кошками и таскать их за хвосты. — 1

… один из гидропланов, прочёсывавших зону небывалого полярного водоворота, обнаружил в мутных от ила волнах фарфоровый цилиндр с отвинчивающейся крышкой. Крышку отвинтили. Из цилиндра выпал листок плотной жёлтой бумаги, на котором красной тушью и отличным почерком было начертано: «Взяли у вас взаймы без отдачи парочку миллиардов тонн солёной водички с рыбой, медузами и прочим добром, всю выплеснули за ненадобностью на ваше Солнце. Не благодарим, прощенья не просим. Великий Спрут, Искусник Крэг, Конопатая Сколопендра». — 1

… плавучая ветеринарная лечебница «Моби Дик» <…> принял[а] сигнал SOS с острова Чёрная Скала. <…> на северном берегу этого острова вот уже несколько столетий располагается лежбище довольно многочисленного семейства ушастых тюленей, во главе которого ныне стоял Филька Третий, внук известного интеллектуала Фильки Первого. <…> Весь северный берег Чёрной Скалы, а также километровую полосу примыкающего к нему водного зеркала покрывал <…> тяжёлый мазут. Несчастные тюлени <…> слабо копошились в этой отвратительной жиже или вообще уже не подавали признаков жизни. Фильку Третьего нашли мёртвым в пещере у аварийного радиопередатчика. Престарелому тюленю залепило мазутом глаза и ноздри, мазут набился ему в зев, но перед смертью, движимый свирепым инстинктом охраны семейства, он нашёл в себе силы добраться до педали, включающей сигнал SOS… — 1

В случае, ежели сей наш Ультиматум будет вами отвергнут, тогда пеняйте на себя, земляне. Конечно, времена изменились, и мы не можем теперь взорвать вашу ненавистную планету, <…> как не можем уже, к сожалению, погасить ваше паршивое жёлтое солнце, однако же вспомните, что некогда комар заставил льва молить о пощаде. Ежели не будет вами исполнено всё в точности по сему Ультиматуму, мы с 14 часов 30 минут 20 июля начнём пакостить вам по-настоящему. Мы будем пакостить вам так, как вы и сами не пакостили себе никогда в своей истории. Мы будем пакостить вам, пока не добьёмся своего. Мы будем пакостить вам хоть сто ваших лет сряду (возможны, правда, небольшие перерывы) в любых точках вашей планеты и вашего околопланетного пространства, пакостить там и так, где и как сочтём для себя потешнее, а для вас — неприятнее. Так что лучше соглашайтесь сразу. — 1

— От имени Триумвирата — Великий Спрут.

… членов Комиссии <…> вместе с председателем было семеро: четверо мужчин (педагог, социолог, ассенизатор и звездолётчик) и три женщины (кибернетик, психолог, врач). Старшему было за восемьдесят, младшей не было тридцати. Генеральный дежурный вспомнил, как кто-то из Палаты Старейшин назвал их в шутку самыми нервными в мире человеками. Вероятно, имелась в виду их необычайная чуткость на социальную угрозу. Впрочем, все они были из тех немногих в новейшие времена, из тех всего нескольких десятков тысяч, кому хоть раз в жизни привелось пережить смертельную опасность. И вот они сидели за круглым столом в кабинете Генерального дежурного на шестнадцатом этаже Дворца Совета, а на столе перед ними были <…> пергамент из полярного водоворота и пованивающий мазутом тетрадный листок с острова Чёрная Скала. — Есть во всём этом некий нездоровый идиотизм, — задумчиво произнёс председатель. <…> — Заговор роботов, — меланхолически предположил социолог. — Достукались наши мастера. — Правильно! — оживилась кибернетичка. — И для маскировки заменили себе серийные номера зловещими кличками! Как это звучит — Конопатая Сколопендра! Я бы сама от такой клички не отказалась… — В твоём возрасте, Алиса, неприлично напрашиваться на комплименты, — сварливо заметила врачиха. — <…> Это просто шуточки наших шизофреников, вот что это такое! — У вас есть шизофреники, Магда? — с интересом осведомился председатель. — У НАС есть шизофреники, — с ударением сказала врачиха. — <…> Разумеется, они нетипичны, но изредка ещё встречаются… Как ваши отстающие ученики… — НАШИ отстающие ученики, — с ударением сказал председатель. <…> — Хамьё паршивое, — сказал вдруг социолог. — Пишут так, будто на планете каждому сопляку известно, кто они такие — эти Великие Спруты, Сколопендры, Мээсы… — 2

Создание Теневых Городов в экзосфере Солнца. — 3

… они обосновались у нас на Марсе. <…> бывший радист Ка, белый в синюю крапинку ящер, удалился в пустыне в экологическую нишу, заполненную тамошними ленивыми песчаными крокодилами, чтобы проповедовать им передовые идеи труда и добра. Бывший канонир Ки, огромная морская звезда с поразительной способностью к мимикрии, дважды без всякой видимой причины размножился простым делением, организовал коллективное хозяйство и скромно разводит декоративные кактусы для обмена на бройлеров. — 3

Вообще, надо сказать, нагрянывание было у Вани излюбленным способом появляться в заданном месте. Нагрянет, бывало, и поля на три километра в окружности оглашаются радостными голосами детишек, летит строгое педагогическое расписание, смеются и сердятся воспитатели. <…> Нагрянет — и восхищённо трубят слоны, беспокоятся близорукие носороги, тянут за кубиками рафинада длинные шеи газелеглазые жирафы, летит установленный порядок поведения посторонних в зверином царстве, и чернокожие атлеты-аспиранты сбегаются для весёлого разговора с хорошим человеком. <…> вообще Ваня был юноша воспитанный. Он отлично отдавал себе отчёт в том, куда и когда можно нагрянуть и куда войти с достоинством, испрося предварительно разрешения, а куда проникнуть украдкой и присесть в уголку, чтобы не выгнали. — 6

Двуглавый Юл, бывший лютый пират и многоразовый убийца… — 6

— Заявляю немедленно и официально. Моё обвинение директора заповедника в поощрении вверенного ему кошачьего контингента к распутному поведению является ошибочным. Признаю ошибку. Официально. Исключительно по причине усердия и рвения, а также недопущения. Готов понести заслуженный выговор. — 6

— … ну, марсианской бормотухи бутылочку, живого ледку с Тибета или иного прочего, в случае потребности… — 7

— Ненависть — это перегной страха. — 8

… межпространственный космоход «Георгий Гречко», стометровый утюг, ощетиненный гравитонными пробойниками, с округлым чехлом биопарализатора на корме. — 8

… гигантский богомол, совершенно заплесневелый от старости и шибко страдающий то ли от каких-то паразитов, то ли от какой-то кожной болезни. Плоскую хитиновую харю его между выпученными глазищами украшала зажившая трещина, ханжески сложенные перед тощей грудью зазубренные руки-клешни были испачканы комковатыми потёками — должно быть, остатками завтрака. Или обеда. — 9

— Врёшь. Подверните ему нижние конечности. <…> Было больно. Было зверски больно. Хрустели кости, жутко пахло палёным мясом. Останавливалось время. Доколе? Где «Гречко»? Где наши? Бешено колотилось сердце, бешено звенела печень, вразнос пульсировала селезёнка, гоня кровь, гормоны, антитела к ожогам, порезам, размозжённым мышцам. Сквозь багровую муть, застилавшую сознание, Ваня думал: надо выдержать, я выдержу, а как там флагман, он ведь пожилой, он может умереть, не умирай, флагман, и ты, Юл, старый пират, держись, не погибни, а уж я-то выдержу… — 9

… пыточную камеру, оборудованную по последнему слову техники. Там был <…> и центробежный насос для закачивания во внутренности разных жидкостей, и металлический обруч переменного диаметра, оборудованный микрометрическим винтом, и ультразвуковой вибратор для максимально болезненного отделения эпидермиса… — 10

Сколопендра сама допрашивала его, упирая на то, что признание ничем ему не грозит, была очень любезна и ограничилась тем, что вырвала у него два ногтя на левой руке. — 10

… из пустой правой глазницы выдвинулся вороненый ствол пулемёта. <…> Затем из дула брызнуло сине-багровое пламя, загремела длинная очередь, и из правого уха правой головы Двуглавого Юла посыпались, звонко ударяясь о каменный пол, горячие гильзы. — 12

— Самое раннее воспоминание моё — держит меня на тёплых щупальцах старая полипиха с планеты Жёлтых Трав… Я там побывал спустя несколько веков, разграбил и сжёг один тамошний город… Да, добрая она была старуха, кормила меня полупереваренной хлореллой, без неё я бы сдох, конечно. А обретались мы в трюме у знаменитого тогда работорговца, Кровососа Танаты. Потом в трюме разразилась чумка, Кровосос Таната приметил меня и взял к себе каютным слугою. Бил он меня зверски и укатал бы насмерть, да тут команда взбунтовалась, Танату бросили в реактор, и сделался я юнгой на пиратском корабле… — 12

Великий Спрут, весьма деловой носитель разума и неимоверно богатый мерзавец, кончил самоубийством — обкусил себе все щупальца и утопился в унитазе. Ваня смотрит на жирную студенистую тушу, плюёт и спускает воду. <…> Вояки-спайдеры намертво зажали в углу своего соотечественника, жирного спайдера в двенадцатилинзовых очках в золотой оправе. — Крэг-Душегуб, — коротко сообщает Рамкэг. Искусник Крэг поправляет очки и обращается к Ване. — Прошу оградить меня от произвола этих пошляков, — с достоинством произносит он. — Я могу, я очень могу, я бесценен, я учёный и изобретатель. Я могу пригодиться любой расе и любой власти. Мозг мой является хранилищем множества тайн о природе и духе, я пригоден для служения любой цивилизации! Рамкэг бесстрастно глядит на Ваню. — Что? — подавляя бешенство, говорит Ваня. — Что вы на меня смотрите, Рамкэг? Кончайте эту гадину, не валяйте дурака! Многому, ох многому научился Ваня за несколько минут экспедиции в преисподнюю. Три пары ядовитых когтей погружаются разом в лысую спину Искусника Крэга. Короткий визг… Всё. <…> Позорно издох предатель родной планеты, виновник мучительной гибели мириад соотечественников, подлый холуй подлого диктатора. — 12

Атмосферники весело раскрутили коварный тайфун «Катенька» в обратную сторону. — эпилог

В купольном городе на Венере молодая мама отшлёпала по попке свою десятилетнюю дочь, создавшую робота, который писал за неё сочинения по литературе. — эпилог

О повести

	В январе 1972 года мы начали писать сценарий мультфильма под названием «Погоня в Космосе». Сценарий этот сначала очень понравился Хитруку, через некоторое время — Котёночкину, но потом на него пала начальственная резолюция (в том смысле, что такие мультфильмы советскому народу не нужны), и он перестал нравиться кому бы то ни было. И вот тогда АН взял сценарий и превратил его в сказку.
	— Борис Стругацкий, «С. Ярославцев, или Краткая история одного псевдонима», 1999

Обидно когда вид литературы, призванной будить мысль, скатывается до уровня примитивного боевика. Пусть даже с благородной целью спасения Вселенной от ещё одной банды космических пиратов (не слишком ли у нас их много в последнее время развелось?). К примеру, на страницах «Экспедиции в преисподнюю» <…> разворачивается поистине космическое мордобитие между благородными землянами и неблагородными внеземными тварями различных сортов и видов <…>. Зло — все эти сколопендры, богомолы, тарантулы, спруты — слишком неправдоподобно и омерзительно, чтобы вызывать сознательное противодействие. Тарантулов давят бессознательно, когда те подползают к спящему ребёнку. Повесть, которая выглядит пародией на жанр «фантастики чудовищ», отсутствующий к счастью до сей поры у нас, сама заполняет место этого жанра, становится «страшной рассказкой». Юные читатели привыкают, что герои <…> стреляют направо и налево, используя при этом всю мощь Объединённого Земного Флота. <…> Мы говорим «Дети — послы мира». Но не будем забывать, что послов мира надо воспитать, руководствуясь новой нравственностью, которую ждёт человечество.

— Лариса Михайлова, «Много-много непокою»

Когда новая модель кинематографа из мечты превратится в реальность, все поймут, что без ярких, остросюжетных, масштабных фантастических кинолент — вроде американских «Звёздных войн» — нам никак не обойтись. <…> В «Экспедиции в преисподнюю» уже заложено всё, что требуется для будущей экранизации. <…> И есть <…> абсолютная несерьёзность всего повествования, юмористическая и пародийная стихия. Несерьёзность эта проявляется отнюдь не в слабости сюжетных мотивировок (тут всё честно, фабула нигде не «провисает», герои при деле), а в намеренном и откровенном нежелании автора изготовить дежурное научно-фантастическое блюдо, чопорное, приличное, «научно» безупречное, «идейно выдержанное» и тоскливое, как осенний дождик. Сказка — это отказ от многих условностей жанра НФ, к которым привыкли и издатели, и рецензенты и с которыми без сожаления расстаются читатели, уставшие от «массовой» продукции (прежде всего, продукции издательства «Молодая гвардия»). <…> Многие имена персонажей специально позаимствованы из разных, подчас несоизмеримых, источников и включены в шутовской хоровод. <…> повесть многослойна <…>. Впрочем, и лёгкость книги, и её юмор читатель оценит независимо от возраста. Лишь в редких случаях, когда юмор отступает, на освободившееся место вползает патетика…

— Роман Арбитман, «Поперед батьки в пекло»

Возникновение С. Ярославцева <…> имело целью не только, разумеется, подурачить цензуру <…>. По-своему это была ещё и попытка смены имиджа: к началу 70-х братья Стругацкие просто права не имели добровольно покинуть опасный пост «социальной фантастики» где стояли одни-одинёшеньки и были практически незаменимы. Читатель в ту пору не простил бы ухода и не принял бы в расчёт всякого рода житейские «обстоятельства» или естественное желание мастеров отдохнуть на чисто развлекательной вещи. <…> двойное дно у повести, конечно, тоже наличествовало: тинейджер воспринимал фантастико-авантюрную канву повествования как должное, для читателей постарше повесть приобретала оттенок весёлой и необидной пародии на жанр «космической оперы», все атрибуты которого <…> были собраны вместе, частично смикшированы в восхитительную и бестолковую откровенно кичевую круговерть. <…> если в книге «Понедельник начинается в субботу» <…> у Стругацких забавная окрошка из чертовщины и синхрофазотронов имела всё же довольно серьёзную полемическую подоплёку, <…> то в «Экспедиции…» эксцентрический цирк, где смешались в кучу кони, люди, был вполне самодостаточен. Возможность под прикрытием псевдонима сойти с пьедестала, «оттянуться» в своё удовольствие и на всю катушку, снять с плеч тяжкую груду небосвода и отложить ювеналов бич — именно таких литературных каникул восхитительной разрядки в то время не хватало и читателям и самим Стругацким. Популярные писатели-фантасты создали своим воображением как бы ещё одного, третьего «брата Стругацкого». Поскольку во всех сказках именно третий братец, будучи человеком, мягко говоря, несерьёзным, в ответственные моменты помогал первым двум. <…> На мой взгляд, есть и ещё две причины способствовавшие рождению фантаста С. Ярославцева. Одну из них косвенно приоткрывает повесть Стругацких «Хромая судьба», герои которой, писатели, озабочены поисками некоего «объективного критерия», коим можно было бы измерить ценность ими написанного. В такой степени на читателя влияет имя автора, его общественная позиция, его былые заслуги, его авторитет? <…> Наконец, последняя причина явления Ярославцева на свет может быть с определённой долей уверенности «вычислена» по прочтении двух остальных произведений сборника, значительно уступающих по объёму «Экспедиции…». <…> эти рассказ и повесть исполнены гораздо суше, конспективнее, нежели все прочие вещи Стругацких. Очень интересные фантастические идеи <…> остались как бы недоразвёрнуты полуэскизны. <…> Ярославцев должен был быть неким паллиативом, вынужденным посредником между рукописным наброском сюжета, никак не успевающим стать новой книгой Стругацких, и готовым произведением.

— Роман Арбитман, «Третий из братьев Стругацких. Наконец-то вышел однотомник С. Ярославцева»