Американцы США

Американцы — собирательное определение, подразумевающее население Америки. В узком, но распространённом в мире смысле — жители и уроженцы США.

Цитаты

XIX век

• см. Фрэнсис Троллоп, «Домашние нравы американцев», 1832

	Уже сейчас подозревают, что по своему духу свободный гражданин Америки робок, склонен к подражанию и покорности. Стяжательство, проникающее и общественную и частную жизнь, делает самый воздух, каким мы дышим, нездоровым и ожиревшим.
	The spirit of the American freeman is already suspected to be timid, imitative, tame. Public and private avarice make the air we breathe thick and fat.
	— Ралф Эмерсон, «Американский учёный», 1837

	Американец выродился в Чудака — существо, которое можно опознать по органу стадности и явному недостатку интеллекта и уверенности в себе; которое, являясь на свет, прежде всего и более всего озабочено состоянием богаделен; и, ещё не достигнув совершеннолетия, копит в фонд возможной вдовы и сирот; словом, отваживается жить только благодаря страховой компании, обещавшей ему приличные похороны.
	The American has dwindled into an Odd Fellow, —one who may be known by the development of his organ of gregariousness, and a manifest lack of intellect and cheerful self-reliance; whose first and chief concern, on coming into the world, is to see that the alms-houses are in good repair; and, before yet he has lawfully donned the virile garb, to collect a fund for the support of the widows and orphans that may be; who, in short, ventures to live only by the aid of the mutual insurance company, which has promised to bury him decently.
	— Генри Торо, «Сопротивление гражданскому правительству», 1849

	У нас нет подлинной культуры, как у Европы, нет зрелости, мы глубоко провинциальны, настоящие Джонатаны. А провинциальны мы потому, что ищем образцы для подражания не дома, чтим не истину, но отражение её, мы развращены и ограничены исключительным пристрастием к торговле и коммерции, промышленности и сельскому хозяйству и тому подобным вещам, а ведь они лишь средства, но не цель.
	With respect to a true culture and manhood, we are essentially provincial still, not metropolitan, —mere Jonathans. We are provincial, because we do not find at home our standards, —because we do not worship truth, but the reflection of truth, —because we are warped and narrowed by an exclusive devotion to trade and commerce and manufactures and agriculture and the like, which are but means, and not the end.
	— Генри Торо, «Жизнь без принципа», 1854

	Американцы всех эпох и всех народов Земли, наверное, обладали наиболее поэтичной натурой. По сути своей Соединённые Штаты — величайшая из поэм. <…> гений Соединённых Штатов <…> более всего выражался в простом народе. Свойственная простым американцам манера говорить, одеваться, завязывать дружбу — <…> их вековечная преданность свободе — их отвращение ко всему бестактному, как и поверхностному, как и низкому — <…> их интерес ко всему новому и желание способствовать ему — их чувство собственного достоинства и поразительное сочувствие другим — ранимость, когда их третируют, — самый их вид людей, которые отродясь не знали, что это значит вытягиваться по струнке перед высшей властью, — <…> смертельная важность выборов в их стране — и то, что не они снимают шляпу перед президентом, а президент перед ними, — ведь всё это поэзия, хотя и без рифм. И она ждёт великого, щедрого творца, который придаст ей достойную форму.
	The Americans of all nations at any time upon the earth, have probably the fullest poetical nature. The United States themselves are essentially the greatest poem. <…> the genius of the United States <…> always most in the common people. Their manners, speech, dress, friendship—<…>their deathless attachment to freedom—their aversion to anything indecorous or soft or mean—<…> their curiosity and welcome of novelty—their self-esteem and wonderful sympathy—their susceptibility to a slight—the air they have of persons who never knew how it felt to stand in the presence of superiors—<…> the terrible significance of their elections—the President’s taking off his hat to them, not they to him—these too are unrhymed poetry. It awaits the gigantic and generous treatment worthy of it.
	— Уолт Уитмен, предисловие к «Листьям травы», 1855

	… если уж беззаботные американцы становятся осторожными, то лишь безумец не следует их примеру.
	… avec les habitudes d’insouciance des Américains, on peut dire que, quand ils se mettent à être prudents, il y aurait folie à ne pas l’être.
	— Жюль Верн, «Вокруг света в восемьдесят дней», 1872

	Мы, американцы, ужасно серьёзны, когда дело касается преуспеяния, личного или общего; вместе с тем мне кажется, что наше господствующее настроение перед лицом любых проблем — это непреходящая надежда на лучшее, которую вполне можно счесть смешной.
	We Americans are terribly in earnest about making ourselves, individually and collectively; but I fancy that our prevailing mood in the face of all problems is that of an abiding faith which can afford to be funny.
	— Уильям Хоуэллс, «Генри Джеймс-младший», 1882

	Нация, в которой понимание искусства совершенно вымерло, <…> которая придерживается индифферентизма ко всем религиям; которая испорчена из конца в конец, от самых вершин общественной жизни до самых низших слоёв общества; которая одновременно очень чувствительна к критике и сама всё критикует с какой-то кровожадностью; которая боготворит доллар и материальные блага свыше всего иного; которая презирает всякие условные формы, а сама пребывает в рабстве, в худшем смысле этого слова; которая слишком тороплива, чтобы создать какую-нибудь свою собственную идею, а потому живёт обломками чужой философии, старой и новой, занесённой из Европы…
	A nation in which the artistic sense is almost dead, <…> which is impatient of all sanctions and indifferent to all religions, which is corrupt from the highest pinnacle of its public life down to the lowest depth of its primalism, which is at once thin-skin’d under criticism and aggressive to criticise, which worships material forces in every shape and form, which despises conventional conditions, yet is slavish to ignoble fashions, which, too hasty to think for itself, takes recklessly at second-hand any old- or new-clothes philosophy that may be imported from Europe…
	— Роберт У. Бьюкенен, «Свободная мысль в Америке» (Free Thought In America), апрель 1885

	Нет лакея столь невообразимо раболепного и низменного, как средний американец, попавший в лондонский свет. Увы, американки ещё превосходят в этом своих мужей.
	— Брет Гарт, письмо жене 15 августа 1885

• см. Кнут Гамсун, «Духовная жизнь Америки», 1889 — 1-ю главу («Условия духовной жизни»)

	Американцы считают, что они уже от рождения в полной мере наделены необходимым изяществом.
	Les jeunes Américaines se croient pourvues en naissant de toutes les grâces nécessaires.
	— Жюль Верн, «Плавучий остров», 1895

	… миллиард — число, между прочим, чаще всего употребляемое в разговорах граждан США.
	… milliard, — mot qui est d’ailleurs de conversation courante aux États-Unis.
	— Жюль Верн, «Завещание чудака», 1899

Марк Твен

Не существует ни одной человеческой черты, которую можно было бы безоговорочно назвать американской.

	Невежливость — наша национальная черта, причём не прирождённая, а благоприобретённая. Интересно было бы выяснить, от кого и каким путем она нам досталась.
	Our national impoliteness is not natural but acquired. It would be a curious study, how and from whom we acquired it.
	— записная книжка, 1878

	— Кто такой англичанин? — Человек, который делает что-либо потому, что так делали раньше. — Кто такой американец? — Человек, который делает что-либо потому, что так раньше не делали.
	'What is an Englishman?" "A person who does things because they have been done before." What is an American?" "A person who does things because they haven't been done before."
	— записная книжка, 1883

Для этой старой исчезнувшей Америки были характерны некоторые явления, факты и чёрточки, которые <…> проявлялись по всей стране. Например, все гордо размахивали американским флагом, все хвастались, все пыжились. Если верить словам этих наших горластых предков, наша страна была единственной свободной страной из всех стран, над которыми когда-либо восходило солнце, наша цивилизация — самой высокой из всех цивилизаций, у нас были самые большие просторы, самые большие реки, самое большое все на свете, мы были самым знаменитым народом под луной, глаза всего человечества и всего ангельского сонма были устремлены на нас, наше настоящее было самым блистательным, будущее — самым огромным, — и, в сознании такого величия, мы изо дня в день расхаживали, хорохорясь, рисуясь и важничая, <…> ища, с кем бы ввязаться в драку, — численное превосходство врага роли не играло. <…> Во всей стране без исключения только две вещи пользовались уважением и могли рассчитывать на поддержку, а именно: религия и рабовладение. <…> Каждый, кто хотел быть на хорошем счету у своих сограждан, выставлял напоказ свою религиозность и всегда имел наготове набор елейных фраз. <…> В наше время можно быть таким же верующим, как тогда, с тем преимуществом, что теперь человеку не надо до хрипоты разглагольствовать на религиозные темы. При такой набожности, во многих случаях вполне искренней, можно было бы ожидать, что услышишь не один человеческий голос в защиту несчастных рабов; но нет, если и звучал такой одинокий голос, то десять тысяч голосов отвечали осторожным молчанием и начинали бормотать имеющиеся у них наготове тексты из священного писания, оправдывающие рабовладение. <…> В те незапамятные дни мы считались народом, состоящим из долготерпеливых, угнетённых, обиженных, глотающих любое оскорбление, добродушных, всё терпящих моральных трусов, которые готовы были выносить что угодно, лишь бы обошлось без скандала, лишь бы не стать смешными.

— «Жизнь на Миссисипи», 1883 [1944]

	Мы нелюбезная нация. В этом мы намного переросли все народы, как цивилизованные, так и дикие (или не доросли до них). <…> Лишь в этом <…> мы не имеем соперников — пока черти сидят в аду.
	The American characteristic is Uncourteousness. We are the Impolite Nation. In this detail we stand miles and miles above, or below, or beyond, any other nation savage or civilized. <…> It is only <…> we stand alone —until hell shall be heard from.
	— записная книжка, 1895

	— Представим себе, что в Англии умирает некий человек и наш кузнец становится графом с доходом в полмиллиона долларов в год. Как бы он в таком случае поступил? — Ну я… я полагаю, что он отказался бы от… — Да что вы, он ухватился бы за эту возможность обеими руками! <…> Да и кто угодно поступил бы так на его месте. Любой живой человек. Мертвец и тот, наверно, вылез бы ради этого из могилы. <…> да во всех Соединённых Штатах не сыщется такого человека, который упустил бы подобный случай!
	“Suppose it should turn out that by the death of somebody in England [blacksmith] is suddenly an earl—income, half a million dollars a year. What would he do?” “Well, I—I suppose he would have to decline to—” “Man, he would grab it in a second!” <…> Anybody would. Anybody that’s alive. And I’ve seen dead people that would get up and go for it. <…> there isn’t a human being in the United States that wouldn’t jump at the chance!”
	— «Американский претендент», 1892

	Я слишком стар, чтоб быть сентиментальным, но до сего дня был, очевидно, молод, чтоб понимать страну чудес и преступлений, мучеников и палачей, как мы её знаем. Она удивляла меня и вас терпением своего народа — мы не однажды, как помню, усмехались, слушая подвиги терпения, — американец упрям, но он плохо знаком с терпением, как я — с игрой в покер на Марсе.
	— речь, 1906

XX век

	Американцы очень любят разного рода юбилеи <…>. Да, я обвиняю вас в излишнем пристрастии к театральным эффектам. Всегда, каждую минуту что-нибудь происходит, но вам непременно хочется, чтобы та или эта минута была особенно важной, а все другие — второстепенными.
	Americans have a peculiar weakness for anniversaries <…>. Yes—I accuse you of a lust for dramatic effect. Everything is happening always, but you want to say this or this is the real instant in time and subordinate all the others to it.
	— Герберт Уэллс, «Освобождённый мир», 1913

	Американцы — первый народ в истории, который отправляется в богадельни в собственных автомобилях.
	— Уилл Роджерс

	Американки ожидают от своих мужей таких исключительных достоинств, какие англичанки рассчитывают найти только в своих лакеях.
	— Сомерсет Моэм

	Воспитание среднего американского ребёнка, принадлежащего к верхушке среднего класса, направлено на то, чтобы заботливо оберегать его от сознания смерти и обречённости. Он воспитывается в атмосфере мифа о Санта-Клаусе, и когда узнает, что Санта-Клаус — это миф, то горько плачет. В самом деле, он никогда полностью не может примириться с устранением этого божества из своего пантеона и проводит большую часть своей последующей жизни в поисках какой-нибудь эмоциональной замены ему. — возможно, неоригинальный фрейдизм
	The education of the average American child of the upper middle class is such as to guard him solicitously against the awareness of death and doom. He is brought up in an atmosphere of Santa Claus; and when he learns that Santa Claus is a myth, he cries bitterly. Indeed, he never fully accepts the removal of this deity from his Pantheon, and spends much of his later life in the search for some emotional substitute.
	— Норберт Винер, «Человеческое использование человеческих существ», 1950

	Бизнес — их национальный вид спорта, а следовательно — вещь почти священная.
	Business is their national sport, and, like most national sports, semi-sacred.
	— Джон Уиндем, «Кракен пробуждается», 1953

В дни нашей молодости мы глубоко осознавали наши национальные цели, <…> теперь мы утратили это чувство. <…> У нас нет своего Маркса, нет учителя, которого мы почитали бы как глашатая истины. Нам не хватает широкого всенародного уважения к образованию, к произведениям искусства и к их творцам <…>. Больше того, ни один народ в истории ещё не был окружён такой вульгарностью, безвкусицей и пошлостью, как наш.

— Клинтон Росситер

	Американцы: народ, который ищет пилюлю от всех болезней — и избирает её в конгресс.
	— Леонард Луис Левинсон

	«Война за прекращение всех войн» положила конец старому укладу жизни в Европе. Мы же, американцы, продолжали отчаянно цепляться за вечные истины, стремясь выискать их где угодно и устраивая дикие скандалы, когда они ускользали от нас. Если Дарвин, Фрейд и Эйнштейн делали наше «На Бога уповаем» чем-то весьма неопределённым, то Эдисон, Форд и Маркони возвращали нам нечто положительное и солидное. Мы предпочитали спекулировать на бирже, — но не в литературе.
	The War to End All War had ended a way of life in Europe; here, we were still clinging desperately to certainties where we could find them, flinging out wildly when we lost hold. If Darwin, Freud, and Einstein had made Our Trust in God less than certain, Edison, Ford, and Marconi had given us back something solid. We did our speculating on the stock market—not in our fiction.
	— Джудит Меррил, «Что вы подразумеваете под наукой? Фантастикой?» (What Do You Mean: Science? Fiction?), 1966

	Американцы переплывут океан, чтобы сражаться за демократию, но не перейдут через улицу, чтобы проголосовать.
	— Билл Вон

	Один американец — индивидуалист; двое американцев — фирма; трое американцев — монополия.
	— Джером Лоуренс

1900-е

… Соединённые Штаты [в XX веке] <…> проявляли исключительную щедрость, великодушие, бескорыстие. И как же отнёсся мир? <…> Американское имя везде поносится. <…> Было время, дали команду советской прессе — вас поносят как империалистов, готовящих завтра атомную войну. Дадут сейчас команду: разрядка, мы дружим. <…> Но существует, независимо от этой правительственной политики, устойчивая симпатия со стороны русского народа к американскому, которая родилась вопреки всей газетной лжи <…>. Вот эта щедрость ваша, это ваше великодушие, оно очень хорошо донято русским народом, вероятно потому, что в этом пункте мы сходимся <…>. Мне пришлось <…> встречаться в жизни со многими, кто <…> встречался с американцами на Эльбе. Поразительное единодушие: все, кто там были, говорят с восторгом об американцах: «да это — как наши, да это совсем как наши!»

— Александр Солженицын, интервью CBS 17 июня 1974

В сущности, политические взгляды большинства американцев эмоциональны — хотя уже не таковы сами политические проблемы. Ничем иным нельзя объяснить, почему в последние 10—15 лет люди оставались верны кто республиканцам, кто демократам, хотя это не сулило ничего, кроме должностей, а ведь на них могли рассчитывать всего несколько сот или тысяч из миллиона избирателей. Верность своей партии восхваляется как некая добродетель, а неверность ей почитается за отсутствие гражданственности, близкое к измене родине. <…> У нас ведь не принято быть мягким с тем, кто сомневается в правильности всего существующего или в том, что всё можно улучшить, особенно в делах общественных. Такого человека мы склонны всячески поносить и карать за убеждения, которых у него никогда не было. <…> У нас можно изображать общественные вопросы карикатурно или искажённо, но нельзя безнаказанно говорить о них, как велит сердце и совесть, разве что сам в них прямо участвуешь. <…> в нашей стране, где прежде, как считалось, не было классов, классификация более строга, чем где бы то ни было. Деловому человеку отводятся дела, законнику — законы, врачу — медицина, а писателю — литература <…>. Каждый из нас знает свой шесток, словно нет интересов человеческих и гражданских, имеющих на наши чувства и мысли более высокие права, чем наш шесток. Эта тенденция укоренилась и в отдельных людях и в нации за долгий период нашего процветания; когда общественные дела обстояли хуже, частные шли так хорошо, что общественные были нам безразличны; я считаю, что мы, американцы, — истые южане в нашей непредусмотрительности. Мы всецело принадлежим сегодняшнему дню и ведём себя так, словно завтрашний касается нас не более, чем вчерашний. Мы так долго приучали себя думать, будто всё в конце концов обязательно образуется, что и действовать стали соответственно; в своём оптимизме мы фаталисты.

— Уильям Хоуэллс, «Политические взгляды американских писателей», 1902

	… американцы, даже когда они лысы, седы и жуют вставными зубами, даже когда они профессора, сенаторы и миллионеры, — имеют не более 13–15 лет от роду. — по мотивам его травли по поводу приезда туда с М. Ф. Андреевой
	— Максим Горький, «В Америке», 1906

	… странный флаг — звёзды на полосатом поле, — олицетворяющий одновременно и нечто самое благородное и нечто ничего общего с благородством не имеющее: то есть свободу, с одной стороны, а с другой — подлую, глухую ненависть своекорыстных душ к общенациональной цели.
	… strange flag, the stars and stripes, that meant at once the noblest thing in life, and the least noble, that is to say, Liberty on the one hand, and on the other the base jealousy the individual self-seeker feels towards the common purpose of the State.
	— Герберт Уэллс, «Война в воздухе», 1908

1920-е

	Американцу более, чем европейцу, свойственно жить ради своих целей, ради будущего. Жизнь для него — не бытие, а вечное становление. <…> Он не такой индивидуалист, как европеец.
	— Альберт Эйнштейн, интервью, 1921

Владычество доллара съело в них все стремления к каким-либо сложным вопросам. Американец всецело погружается в «Business» и остального знать не желает. <…> Сила железобетона, громада зданий стеснили мозг американца и сузили его зрение. Нравы американцев напоминают незабвенной гоголевской памяти нравы Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича. Как у последних не было города лучше Полтавы, так и у первых нет лучше и культурней страны, чем Америка. — Слушайте, — говорил мне один американец, — я знаю Европу. Не спорьте со мною. Я изъездил Италию и Грецию. Я видел Парфенон. Но всё это для меня не ново. Знаете ли вы, что в штате Теннесси у нас есть Парфенон гораздо новей и лучше?

— Сергей Есенин, «Железный Миргород», 1923

	О! Эти американцы… Они — неуничтожимая моль. Сегодня он в оборванцах, А завтра золотой король. Так было и здесь… Самый простой прощелыга, Из индианских мест, Жил, по-козлиному прыгал И вдруг в богачи пролез.
	— Сергей Есенин, «Страна негодяев», 1923

Этот звук «эу» (с ударением на э) он произносит, когда ему нечего сказать. Когда есть что, он тоже его произносит, но тогда оно не так заметно. Голое «эу» заметнее. Он худощавый, седовато-рыжий, бритый. Нос и щёки покрыты сеткой красных жилок — издали будто румяный. Рот оттянут вниз, чтобы удобнее было говорить «эу». <…> Водится он в hall-e каждого отеля, отельчика и пансиона. <…> Он царапает ногтем пьедестал Венеры Милосской, роняет Бедекер в могилу Наполеона и самоотверженно пьёт дезодорированную и озонированную воду из городских клоак. А гид объясняет: — Венера Милосская, знаменитая своими красотами. Весит без рук около пятисот кило. С руками была бы ещё тяжелее. Джоконда, или портрет Моны Лизы. Автор писал его десять лет. Знаменит тем, что его раз украли. Изображает собою женщину с руками. <…> Сидя в hall-e в плетёном кресле, он вспоминает всё, что видел, сосёт сигару и думает: «Надо помнить… эу… пароход, на котором я приехал. Венера, Мона Лиза… Кто из них две тысячи тонн водоизмещения? Наполеона писали десять лет… нет, бойню писали десять лет с руками… Эу?» Уезжает американец всегда совершенно неожиданно, очень рано утром, когда все ещё спят. Позвонит и велит эу — выносить вещи. Заспанная кассирша еле успевает приписать к его счёту восемь франков за пожар магазина Printemps, бывший два года тому назад.

— Тэффи, «Эу», 1924

	— Москва. Это в Польше? — спросили меня в американском консульстве Мексики. — Нет, — отвечал я, — это в СССР. Никакого впечатления. Визу дали. Позднее я узнал, что если американец заостривает только кончики, так он знает это дело лучше всех на свете, но он может никогда ничего не слыхать про игольи ушки. Игольи ушки — не его специальность, и он не обязан их знать.
	— Владимир Маяковский, «Моё открытие Америки», 1926

1930-е

	Настоящий американец готов отнестись юмористически ко всему на свете, но только не к деньгам. — см. также обширные цитаты в главах 5, 14, 21, 25, 30, 46
	— Ильф и Петров, «Одноэтажная Америка», 1936

	… подобно многим основательным американцам, он женился в юном возрасте и продолжал снова и снова жениться, перескакивая с одной блондинки на другую, подобно тому как альпийская серна грациозно перескакивает со скалы на скалу.
	… like so many substantial Americans, he had married young and kept on marrying, springing from blonde to blonde like the chamois of the Alps leaping from crag to crag.
	— Пелам Вудхаус, «Летняя блажь», 1937

	Если вы решили прилепиться к стаду — вы защищены. Чтобы вас приняли и оценили, вам надо обнулить самого себя, стать неотличимым от стада. Можно мечтать, коль ваши мечты такие же, как у всех. Но ежели вы мечтаете по-другому, вы не в Америке, не американский американец, а готтентот в Африке, или калмык, или шимпанзе.
	If you elect to join the herd you are immune. To be accepted and appreciated you must nullify yourself, make yourself indistinguishable from the herd. You may dream, if you are dreaming simultaneously. But if you dream something different you are not in America, of America American, but a Hottentot in Africa, or a Kalmuck, or a chimpanzee.
	— Генри Миллер, «Тропик Козерога», 1938

1940-е

	Жизнь американца не имеет второго действия.
	— Фрэнсис Фицджеральд, «Последний магнат», 1940

	О свободе американцы говорят и пишут так же много, как и о равенстве, но часто это лишь слова, привычка, послеобеденная болтовня-«трёп». Строго говоря, у них вовсе нет искреннего желания обладать свободой. — перевод: М. Тугушева
	— Джон Бойнтон Пристли, «Америка и равенство», 1946

	Успех нередко врывается вот так внезапно в жизнь американцев. Недаром сказка про Золушку — наш любимый национальный миф, краеугольный камень, <…> быть может, и самой Демократии. <…> Если у человека такие чудесные зубы и волосы, как у киногероя, он, безусловно, найдёт способ неплохо устроиться в жизни, и можете прозакладывать свой последний доллар, <…> что его силой не затащишь ни на одно собрание, где обсуждаются вопросы, тревожащие гражданскую совесть.
	Success has often come that abruptly into the lives of Americans. The Cinderella story is our favorite national myth, the cornerstone <…> if not of the Democracy itself. <…> Anyone with such beautiful teeth and hair as the screen protagonist of such a story was bound to have a good time one way or another, and you could bet your bottom dollar <…> that one would be caught dead or alive at any meeting involving a social conscience.
	— Теннесси Уильямс, «Трамвай „Успех“», 1947

Курт Воннегут

Америка — богатейшая страна мира, но народ Америки по большей части беден, и бедных американцев учат ненавидеть себя за это. <…> Фактически для американца быть бедным — преступление, хотя вся Америка, в сущности, нация нищих. У всех других народов есть народные предания о людях очень бедных, но необычайно мудрых и благородных, а потому и больше заслуживающих уважения, чем власть имущие и богачи. Никаких таких легенд нищие американцы не знают. Они издеваются над собой и превозносят тех, кто больше преуспел в жизни. <…> Американцы, как и все люди во всех странах, <…> верят во множество явно ложных идей. Самая большая ложь, в которую они верят, — это то, что каждому американцу очень легко разбогатеть.

— «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей», 1969

	Их воображение, словно маховое колесо, крутилось по инерции на расшатанном механизме жестокой истины.
	— «Завтрак для чемпионов», 1973

Самая печальная тайна этой страны в том, что очень многие её граждане относят себя к гораздо более высокой цивилизации. Другая цивилизация вовсе не значит — другая страна. Напротив, это может быть прошлое, те Соединённые Штаты, которые существовали, пока их не испортили потоки иммигрантов, а также предоставление гражданских прав чёрным. Такое умонастроение позволяет очень многим в нашей стране лгать, обманывать, красть у нас же самих, подсовывать нам всякую дрянь, наркотики и развращающие увеселения. Кто же тогда мы, остальные, — недоразвитые аборигены, что ли? Такое умонастроение объясняет и многие американские похоронные обычаи. Если вдуматься, вот идея большинства похоронных обрядов: умерший награбил на этом чуждом ему континенте, а теперь с золотом Эльдорадо возвращается к своим родным берегам.

— «Синяя борода», 1987

XXI век

	… все американцы, включая даже президентов, наивны, [и] <…> уверены, что все неамериканцы хотели бы стать американцами и стали бы, если бы у них образовалась такая возможность.
	— Владимир Войнович, «Перемещённое лицо», 2007

	«Американцы»… Америка, великая Америка, когда-то спасшая мир от Гитлера, Бин Ладена, графа Даку, Мегатрона и профессора Мориарти!
	— Виктор Пелевин, «S.N.U.F.F.», 2011

	Русские, сильно отличаясь от нас, всё же во многом похожи на американцев, как хорошим, так и плохим. Как будто мы братья-близнецы, разлучённые при рождении, — просто одному из нас повезло, а другому нет. И никто из нас не сделал ничего, чтобы заслужить такую судьбу.
	Russians, while being very much different from us, feel a lot like Americans, both in good ways and bad. It's as if we were twin brothers, separated at birth, one of whom got all the good luck and the other all the bad. Neither of whom had done anything to deserve it.
	— Майкл Суэнвик, запись в блоге на Goodreads, 3 сентября 2014

	Человек, идущий навстречу, заметив иностранца с рюкзаком, принял меня за соотечественника и что-то сказал по-английски. Поздоровался с американцем и разочаровал его, сообщив, что мы не земляки, а в конце короткой беседы спросил: «Почему вы, янки, нас русских не любите?» — «Это не мы, а наше правительство…» — ответил дядя Сэм…
	— Виктор Пинчук, 3 мая 2015 года, г. Давид («Двести дней в Латинской Америке», 2017 г.)

	Америка — скучная страна. Есть очень мало людей, которым вообще что-то интересно. Мечтателей, как в России… он не приветствуется, такой тип. Если вас назовут в Америке интеллектуалом, это, скорее всего, уничижительная такая… типа того, что у нас «умник».
	— Андрей Безруков, разведчик-нелегал

Михаил Задорнов

Мне порой кажется, что мышление людей сродни расположению улиц в тех городах, где они живут. Видишь, внизу Манхэттен? Стрит, стрит, стрит… Всё параллельно. Авеню, авеню, авеню… Всё перпендикулярно. Так и мышление у американцев — прямоугольное. <…> Американцы искренне любят свои праздники. Любят свою страну. Что-то показалось мне в этой любви даже примитивным. <…> У американцев жизнь протекает бесконфликтно, как в советской драматургии, где хорошее борется с ещё более хорошим; они сами с «чувством глубокого удовлетворения» вывешивают перед своими домами флаги. Сами, а не из-под палки, ходят на демонстрации. И сами на кухне втихаря от жены вечером с друзьями выпивают за Родину.

— «Возвращение (Путевые заметки якобы об Америке)», 1990

Для меня загадка: зачем путешествуют американцы? Взбираясь на Акрополь, они жалуются, что там нет закусочной, пиццерии около Парфенона. Американская молодёжь во всех уголках мира в наушниках <…>. Философы считают, что у американцев никогда не будет революции, потому что у них на это недостаточно времени между едой. <…> В отличие от французов, которые гордятся собой скрыто, американцы, наоборот, гордятся открыто, напоказ. Я считаю, что они могут стать всеобщей планетарной бедой, потому что даже слово «Я» пишут с большой буквы: мол, они главные на земле! И все должны их слушаться. Иначе они пожалуются своему президенту, и тот прикажет разбомбить любую страну, обидевшую их туристов! Самое страшное — это слушать в путешествиях, что спрашивают американцы у гидов. Например, там в пустыне американец спросил у сопровождающего: «Фараон Хуфу, когда строил пирамиду, считал, сколько в долларах ему это вышло?»

— «Пирамидальное путешествие», 2003

Американцы всё время едят, они едят везде и всегда <…>. Они едят так же беспрерывно, как русские воруют. Запихивают в себя метровые булки, как дрова в топку, заполняют пустоты организма. «Макдоналдс», «Кентукки чикен» — это заправочные станции-кормёжки. Подъезжает туловище, заправляется. Скоро придумают подавать корм шлангом, прямо в горло. Это не еда — это корм, в нём добавки, сбалансированные, витамины, всё по процентам, как для крупного рогатого скота. От этого население Америки растёт вширь.

— интервью, 2004

	Причина агрессии всегда в страхе или стрессе. Почему американцы агрессивны? Потому что живут в постоянном страхе, что их блага когда-нибудь закончатся.
	— интервью Рите Трошкиной, 2005

	Музыка сочится из всех дверей, окон, щелей. Музыка, как и еда — неотъемлемая часть жизни среднестатистического американского большинства. Она заставляет толпу вибрировать в резонанс, одинаково чувствовать, одинаково думать не задумываясь. Она главный зазывала.
	— «Писатель, который разводил кошек» (сб. «Дневник американского солдата», 2005)

	… американский народ — главный разносчик демократии в мире.
	— «Дневник американского солдата» (там же)

	Я последний раз 12 лет назад был в Америке, они обсуждали, можно ли делать аборты кошкам. Сейчас приехал — американцев до сих пор волнует эта тема. Ну и конечно, выборы. Переживают так, будто вся их жизнь зависит только от этого.
	— «НеФормат» № 25 (16 ноября 2012)

Примеры фантастичестких цитат

	… одичавших американцев, которые, за недостатком других спекуляций, продают свои города с публичного торгу, потом приходят к нам <в Китай> грабить…
	— Владимир Одоевский, «4338-й год: Петербургские письма», 1839