T

Цитаты из романа «t» (2009, автор Виктор Пелевин)

Цитаты

Ум — это безумная обезьяна, несущаяся к пропасти. Причем мысль о том, что ум — это безумная обезьяна, несущаяся к пропасти, есть не что иное, как кокетливая попытка безумной обезьяны поправить причёску на пути к обрыву.

«Небо редко бывает таким высоким, подумал он, щурясь. — В ясные дни у него вообще нет высоты — только синева. Нужны облака, чтобы оно стало высоким или низким. Вот так и человеческая душа — она не бывает высокой или низкой сама по себе, все зависит исключительно от намерений и мыслей, которые ее заполняют в настоящий момент... Память, личность — это все тоже как облака... Вот, например, я...»

— Принято говорить, что человек переменчив. — Покойный князь хохотал, когда слышал эти слова. Человек переменчив... Сам по себе человек не более переменчив, чем пустой гостиничный номер. Просто в разное время его населяют разные постояльцы.

— Но кто вы по своей природе? Вы Бог? — Лучше считайте меня ангелом, — сказала кукла. — Мне будет приятно. — Вы падший ангел? Князь мира сего? Кукла зашлась деревянным смехом. — Вам не кажется, граф, что слово «падший» применительно к князю мира отдает просто небывалым лицемерием? Люди наперебой соревнуются, чтобы получить у него какую-нибудь работенку, и отчего-то называют его при этом «падший»... Т. улыбнулся. — Так учит церковь, — сказал он. — Да-да, церковь, — повторила кукла. — Считается, церковь противостоит князю мира. Ну не чушь ли? Вот подумайте сами, если бы у обычного околоточного надзирателя в самом что ни на есть жидоедском околотке какой-нибудь бедный еврей открыл корчму, где на вывеске было бы написано «противостою околоточному надзирателю», долго бы он так противостоял? — Думаю, нет. — И я тоже так думаю. А если бы такое заведение исправно работало из года в год и приносило хорошую прибыль, это, видимо, означало бы, что тут с околоточным очень даже совместный проект. — Извините, — сказал Т., — но ведь есть разница между околоточным и князем мира сего. — Я тоже так думаю, — согласилась кукла. — Князь мира не в пример могущественнее и умнее. И если он позволяет в своем околотке заведения, которые официально и торжественно противостоят околоточному, то это, надо думать, не без особого резону...

- Скажите, вы когда-нибудь слышали про машину Тьюринга? - Нет, что это? - Это из математики. Условное вычислительное устройство, к работе которого можно свести все человеческие исчисления. Если коротко, каретка перемещается по бумажной ленте, считывает с нее значки и, подчиняясь некоему правилу, наносит другие знаки. - Я слаб в точных науках. - Ну представьте, что железнодорожный обходчик идет вдоль рельсов. На шпалах мелом нарисованы особые значки. Обходчик заглядывает в специальную таблицу соответствий, которую ему выдало железнодорожное начальство, и пишет на рельсах требуемые буквы или слова. <...> Писателя можно считать машиной Тьюринга - или, то же самое, таким путевым обходчиком. Как вы понимаете, все дело здесь в таблице соответствий, которую он держит в руках. Ибо знаки на шпалах практически не меняются. Впечатления от жизни одинаковы во все времена - небо синее, трава зеленая, люди дрянь, но бывают приятные исключения. А вот выходная последовательность букв в каждом веке разная. Почему? Именно потому, что в машине Тьюринга меняется таблица соответствий.

— Что такое, по-вашему, идол? — Статуя, которую первобытные люди натирают жиром, чтобы им везло на войне и охоте... — Верно, но почему обязательно статуя? Идолы могут быть самыми разными. Можно сказать людям: ваш бог — вот этот раскрашенный пень. Изготовить такой идол нетрудно, но и уничтожить его тоже легко — такой бог быстро потеряется во времени. Но если выбрать в качестве идола отвлеченное построение ума, например, концепцию бестелесного Бога как личности, то уничтожить такой идол не будет никакой возможности, даже послав целую армию. Вернее, останется лишь один способ избавиться от него — перестать о нем думать. Но для большинства людей это за пределами осуществимого.

«Я ищу свободы и покоя! Я б хотел забыться и заснуть!» Слова Лермонтова, всегда звучавшие для Т. странным диссонансом, вдруг обрели смысл, распавшись на пары. «Конечно. Покой — это с о н. А свобода... Свобода в забвении! Забыть все-все, и даже саму мысль о забвении. Вот это и есть она...»

Главный у силовых теперь стал генерал Шмыга. Жуткий человек, его реально все боятся. Монстр. Каждое воскресенье летает на Эльбрус — охотится с вертолета на снежного леопарда. Охрана ставит на склон «макбук эйр» с мак ос десять-шесть, а он его из снайперской винтовки коцает. И ни одна зеленая шавка гавкнуть не может.

Называется проект «Петербург Достоевского» или «Окно в Европу», еше окончательно не решили. «Окно в Европу», по-моему, хуже. Все будут думать, что про Украину и разборки с газом.

ПРАВИЛА СМЕРТИ ФЕДОРА ДОСТОЕВСКОГО Дав взгляду понежиться на черных зубцах жирных букв, он поглядел на свою фотографию, воспроизведенную в уменьшенном виде (из-за этого она выглядела не так угнетающе, как на обложке), и, предвкушая скромное и слегка стыдное удовольствие, стал перечитывать коллекцию собственных афоризмов: — В жизни вам встретится много предметов, из которых выходит отличное дешевое оружие. Возьмите ящик, бочку, кирпич и киньте их во врага. — Отняв у врага водку и колбасу, не тратьте патрон на контрольный выстрел — все равно он скоро умрет от радиации. — Always aim for the head. You will do more damage. — Сбитых с ног легко прикончить на земле одним ударом. — Кинжалы наносят меньший урон, зато удары ими очень быстры. Кроме того, вы можете научиться наносить врагу удар в спину, незаметно подкравшись сзади. — Не забывайте осматривать трупы, на них могут оказаться водка и колбаса. — Никогда не делайте больше одного глотка водки, чтобы нейтрализовать радиацию — иначе рискуете оказаться пьяным в гуще врагов. — Не старайтесь перебить всех врагов до последнего перед тем, как начнете высасывать души — вовремя проглоченная душа придаст бодрости и поможет довести схватку до конца. — Замерших врагов лучше всего разбить на куски, не дожидаясь, пока они оттают.

«Вооруженный глаз, — подумал Достоевский и вздохнул. — Звучит-то как... Наука мчится вперед. А вот общественная мысль — разве может она похвастаться чем-нибудь равномасштабным техническому прогрессу?»

«Нет ничего постоянного в мире, — подумал Достоевский, выдыхая перед тем, как нажать на спуск. — Шли двенадцать мертвяков — и где они теперь?»

«Отчего так дешева стала жизнь? — подумал Достоевский. — Да оттого, что дешева смерть. Раньше в битве умирало двадцать тысяч человек — и про нее помнили веками, потому что каждого из этих двадцати тысяч кому-то надо было лично зарезать. Выпустить кишки недрогнувшей рукой. Одной битвой насыщалась огромная армия бесов, живущих в человеческом уме. А теперь, чтобы погубить двадцать тысяч, достаточно нажать кнопку. Для демонического пиршества мало...»

Открыв трофейного Конфуция, Достоевский стал листать его наугад. Чем дольше он читал, тем бессмысленнее казался текст — вернее, в нем все ярче просвечивал тот тонкий мерцающий смысл, которого много в любой телефонной книге. Видимо, иероглифы, использованные Конфуцием, указывали на давно ушедшие из мира сущности, и перевести его речь на современный язык было невозможно. Достоевский уже собирался кинуть книгу вслед за пустой фляжкой, когда среди словесного пепла вдруг сверкнул настоящий алмаз: Конфуций сказал: — Бывают три полезных друга и три друга, приносящих вред. Полезны справедливый друг, чистосердечный друг и друг, который много знает. А вредны льстивый друг, двуличный друг и друг красноречивый.

Вот, говорят, у Достоевского характеры, глубина образов. Какие к черту характеры? Разве может быть психологическая глубина в персонаже, который даже не догадывается, что он герой полицейского романа? Если он такой простой веши про себя не понимает, кому тогда нужны его мысли о морали, нравственности, суде божьем и человеческой истории?

Джамбон снисходительно улыбнулся.  — Если вы не в курсе, граф, учение о перерождении лам связано исключительно с наследованием феодальной монастырской собственности.  — Вы говорите это как лама? — удивился Т.  — Я говорю это как лама, который никогда не обманывает серьезных клиентов. Потому я и беру так дорого.

— Здравствуйте, Федор Михайлович! Достоевский выпучил глаза.  — А откуда вы знаете, милостивый государь, что я Федор Михайлович?  — Помилуйте. Такой элегантный господин с двуручным топором. Кто ж это может быть, как не знаменитый Достоевский?

Достоевский нахмурился, вспоминая. — В общем, чистая ересь. Новый укороченный патентованный путь на небо — как всегда у подобных господ. Его учение заключалось в том, что человек, занимаясь мистическим деланьем, должен как бы делить себя на книгу и ее читателя. Книга — это все содрогания нашего духа, все порывы и метания, все наши мысли, страхи, надежды. Их Соловьев уподобил бессмысленному и страшному роману, который пишет безумец в маске, наш злой гений — и мы не можем оторваться от этих черных страниц. Но, вместо того, чтобы перелистывать их день за днем, следует найти читателя. Слиться с ним и есть высшая духовная цель.

На сырой стене каждые несколько метров повторялось одно и то же странное граффити — три строчки, написанные друг под другом разной краской и почерком, словно через трехцветный трафарет: Бог умер. Ницше. Ницше умер. Бог. Оба вы педарасы. Vassya Pupkin.

— Он настоящий демиург? — Это вопрос интерпретации, — ответил Соловьев. — С моей точки зрения, нет. Он, скорее, нечто вроде надсмотрщика над гребцами на галере. Раб обстоятельств, поставленный над другими рабами обстоятельств в качестве дополнительного порабощающего фактора…

... он предсказал тибетскому буддизму самое широкое распространение, потому что эта система взглядов уже через два сеанса дает возможность любому конторскому служащему называть всех остальных людей клоунами.

Идолы могут быть самыми разными. Можно сказать людям: ваш бог — вот этот раскрашенный пень. Изготовить такой идол нетрудно, но и уничтожить его тоже легко — такой бог быстро потеряется во времени. Но если выбрать в качестве идола отвлеченное построение ума, например, концепцию бестелесного Бога как личности, то уничтожить такой идол не будет никакой возможности, даже послав целую армию.

Хургада - это просто место отдыха небогатых демиургов. Как для нас с вами Баден-Баден.

Может, для того каждый и несёт в жизни свой крест – чтобы не было неуверенности в маршруте? Ибо когда несешь крест, надо ведь знать, куда... Обыкновенно, впрочем, на кладбище.

— Бросьте, граф. Очень способный парень, хоть я его и не люблю. Как никто другой умеет передать ледяное дыхание кризиса. Вот я запомнил из его последней колонки: «башни московского Сити, задранные ввысь так же дерзко и безнадежно, как цены на пиздятину второй свежести в кафе «Vogue»… Закрутил, шельмец, а? Или вот так: «гламурные телепроститутки, содержанки мегаворов и гиперубийц, которые даже из благотворительности ухитрились сделать золотое украшение на своем бритом лобке — что они, как не проекция Великой Блудницы на скудный северный край, багровый луч адского заката на разъеденных хлоридом калия снегах Замоскворечья?»

Существование, сударь, это не выстрел из пушки. С чего вы взяли, что у него есть цель?

Европа, Европа, а что в ней хорошего, в этой Европе? Сортиры чистые на вокзалах, и всё. Срать туда ездить, а больше и делать нечего.

Любая неординарная личность, видящая свою цель в чём-то кроме воровства, традиционно воспринимается нашей властью как источник опасности. И чем неординарней такая личность, тем сильнее власть её боится.

— А куда плывут эти корабли? — Они слишком быстро тонут, чтобы куда-нибудь плыть.

Соловьёв беседовал с императором и тот спросил, в чём космическое назначение российской цивилизации. А Соловьёв возьми и скажи — это, ваше величество, переработка солнечной энергии в народное горе.

Русь есть плывущая в рай льдина, на которой жиды разжигают костры и топают ногами, чтобы льдина та треснула и весь народ потонул — а жидов ждут вокруг льдины в лодках.

— Ну вот, только начали проект, и тут всё с размаху и шандарахнулось. Начался кризис. — Какой кризис? — В том-то и дело, что непонятно. В этот раз даже объяснять ничего не стали. Раньше в таких случаях хотя бы мировую войну устраивали из уважения к публике. А теперь вообще никакой подтанцовки. Пришельцы не вторгались, астероид не падал. Просто женщина-теледиктор в синем жакете объявила тихим голосом, что с завтрашнего дня всё будет плохо. И ни один канал не посмел возразить.

Примечания

Цитаты из произведений Виктора Пелевина
Романы	Омон Ра (1991) · Жизнь насекомых (1993) · Чапаев и Пустота (1996) · Generation «П» (1999) · Числа (2003) · Священная книга оборотня (2004) · Шлем ужаса (2005)  · Empire V (2006) · t (2009) · S.N.U.F.F. (2011) · Бэтман Аполло (2013) · Любовь к трём цукербринам (2014) · Смотритель (2015) · Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами (2016) · iPhuck 10 (2017)
Сборники	«Синий фонарь» (1991) · «ДПП (NN)» (2003) · «Relics. Раннее и неизданное» (2005) · «П5: прощальные песни политических пигмеев Пиндостана» (2008) · «Ананасная вода для прекрасной дамы » (2010)
Повести	Затворник и Шестипалый (1990) · День бульдозериста (1991) · Принц Госплана (1991) · Жёлтая стрела (1993) · «Македонская критика французской мысли» (2003) · Зал поющих кариатид (2008) · Зенитные кодексы Аль-Эфесби (2010) · Операция «Burning Bush» (2010)
Эссе	«Зомбификация. Опыт сравнительной антропологии» · 1993: «ГКЧП как тетраграмматон» · «Джон Фаулз и трагедия русского либерализма» · «Икстлан — Петушки» · 1998: «Имена олигархов на карте Родины» · «Последняя шутка воина» · 1999: «Виктор Пелевин спрашивает PRов» · 2001: «Код Мира» · «Мост, который я хотел перейти» · «Подземное небо» · 2002: «Мой мескалитовый трип»
Рассказы	1989: «Колдун Игнат и люди» · 1990: «Водонапорная башня» · «Оружие возмездия» · «Реконструктор» · 1991: «Вести из Непала» · «Встроенный напоминатель» · «Девятый сон Веры Павловны» · «Жизнь и приключения сарая Номер XII» · «Мардонги» · «Миттельшпиль» · «Музыка со столба» · «Онтология детства» · «Откровение Крегера» · «Проблема верволка в средней полосе» · «СССР Тайшоу Чжуань» · «Синий фонарь» · «Спи» · «Ухряб» · «Хрустальный мир» · 1992: «Ника» · 1993: «Бубен Нижнего мира» · «Бубен Верхнего мира» · «Зигмунд в кафе» · «Происхождение видов» · 1994: «Иван Кублаханов» · «Тарзанка» · 1995: «Папахи на башнях» · 1996: «Святочный киберпанк, или Рождественская ночь-117.DIR» · 1997: «Греческий вариант» · «Краткая история пэйнтбола в Москве» · 1999: «Нижняя тундра» · 2001: «Тайм-аут, или Вечерняя Москва» · 2003: «Акико» · «Гость на празднике Бон» · «Запись о поиске ветра» · «Один вог» · «Фокус-группа» · 2004: «Свет горизонта» · 2005: «Who by fire» · 2008: «Ассасин» · «Кормление крокодила Хуфу» · «Некромент» · «Пространство Фридмана» · 2010: «Отель хороших воплощений » · «Созерцатель тени» · «Тхаги»