Европа

Евро́па — часть света в северном полушарии Земли, омывается морями Северного Ледовитого и Атлантического океанов, имеет площадь около 10 млн км² и население около 740 млн (порядка 10 % населения Земли). Вместе с Азией образует материк Евразия; романо-германская цивилизация, основанная на ценностях разума, права и прогресса (синоним — Запад).

Европа из космоса

Европа в афоризмах и кратких высказыванияхПравить

	Все народы Европы, подвигаясь из века в век, шли рука об руку.
	— Пётр Чаадаев

	Недавно вся Европа носила название Христианского мира.
	— Пётр Чаадаев

	Иль нам с Европой спорить ново?
	— Александр Пушкин, «Клеветникам России», 1831

	Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно.
	— Александр Пушкин, «Медный всадник», 1833

	Европа — <...> всего лишь маленький мыс азиатского континента.
	L’Europe deviendra-t-elle ce qu’elle est en réalité, c’est-à-dire: un petit cap du continent asiatique?
	— Поль Валери, «Кризис духа» (1919)

	Мы Европу не теряли, мы ее потерять не можем. Европа без России — не Европа <...> Россия не раз спасала Европу от самой Европы^[1].
	— Сергей Лавров, в эфире программы «Вечер с Владимиром Соловьевым» на телеканале «Россия-1», 2014

Европа в публицистике и мемуарахПравить

	Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна^[2].
	— Александр Пушкин, «О ничтожестве литературы русской», 1834

...О Европе, история которой означена совершенно противоположною характерностью, где существование народов, напротив, долго и мощно; где всё, напротив, порядок и стройность: народы разом подвигаются такт в такт, как регулярные европейские войска; государства все почти в одно время растут и совершенствуются; при всех характерных отличиях наций, в них видно общее единство, и каждая из них так чудно запутана с другими, что становится совершенно понятною только в соединении со всей Европою, и вся Европа кажется одним государством. И в этой небольшой части света решилась долгая тяжба: человек стал выше природы, а природа обратилась в искусство; самая бедность и скупость ее вызвали наружу весь безграничный мир скрывавшийся в человеке, дали ему почувствовать, во сколько он выше земного, и превратили всю страну в вечную жизнь ума. В этой одной только части света могущественно развился высокий гений христианства, и необъятная мысль, осененная небесным знамением креста, витает над нею, как над отчизною.

— Николай Гоголь, «О преподавании всеобщей истории» (1835)

Европа поразит с первого разу, когда въедешь в ворота, в первый город. Живописные домики, которые то под ногами, то над головою, синие горы, развесистые липы, плющ, устилающие вместе с виноградом стены и ограды, всё это хорошо, и нравится, и ново, потому что всё пространство Руси нашей не имеет этого, но после, как увидишь далее то же да то же, привыкнешь и позабудешь, что это хорошо.

— Николай Гоголь, Письмо Н. Я. Прокоповичу 27 сентября 1836 г., Женева.

Сравнительно с Европой, разврата в Америке нисколько не больше, хотя в ней нет тех нравственных узд, которые накладывают на личность в Европе государство и общество, — но если в Европе разврат является уклонением от нравственного идеала, в Америке подорван, развращён самый идеал или вернее сказать: в ней отсутствие всякого нравственного идеала. Зато в ней есть такие явления, которые возможны только в Америке.^[3]

— Иван Аксаков, из статьи «Об отсутствии духовного содержания в американской народности», 1865

Воцарение Карла Великого (IX век), его венчание императорское, которое было делом папства, можно считать первой попыткой романо-германской Европы выделить резко свою образованность из общевизантийской, которая до тех пор подчиняла себе, хотя бы только духовно, и все западные страны

— Константин Леонтьев, «Византизм и славянство», 1875

Европа без филологии — даже не Америка; это — цивилизованная Сахара, мерзость запустения. По-прежнему будут стоять европейские кремли и акрополи, готические города, соборы, похожие на леса, и куполообразные сферические храмы, но люди будут смотреть на них, не понимая их, с бессмысленным испугом недоуменно спрашивая, какая сила их возвела и какая кровь течёт в жилах окружающей их мощной архитектуры.
Да что говорить! Америка лучше этой, пока что умопостигаемой, Европы.^[4]

— Осип Мандельштам, «О природе слова», 1922

Наоборот: «свободный» мир все больше и больше пропитан страхом, конформизмом, почти террором. Самое страшное то, что уже сейчас каждый, кто выступает против, автоматически воспринимается как идиот, фашист, ихтиозавр… Мне всегда казались скучными преувеличениями все вопли о «закате Запада». Увы, я и сам начинаю думать, что этот закат, это гниение действительно налицо и ускоряются в своих темпах. Когда защита неправды звучит как защита правды, как возвышенная проповедь, когда, иными словами, черное провозглашается белым и наоборот, ― совершается грех. И это значит ― в саму ткань жизни входит и воцаряется смерть.^[5]

— Протопресвитер Александр Шмеман, Дневники, 1983

	Вы думаете, что Европа — это Германия и Франция. Я так не думаю. Я думаю, это старая Европа. <...> Центр тяжести [Европы] сдвигается на восток. — Министр обороны США Доналд Рамсфелд на встрече с иностранными журналистами в Госдепартаменте 22 января 2003 г.
	Now, you're thinking of Europe as Germany and France. I don't. I think that's old Europe. <...> the center of gravity is shifting to the east.
	— Доналд Рамсфелд

	Это правда — Европа не христианский клуб. Но правда и то, что Европа — клуб стран, разделяющих основополагающие ценности. Здесь высоко ценятся права человека и гражданина. Фундаментом этих прав человека и гражданина служит у нас прежде всего христианский образ человека. — Речь в дрезденской церкви Фрауэнкирхе 27 ноября 2006 г.
	Es ist wahr: Europa ist kein Christenklub. Aber wahr ist auch: Europa ist ein Grundwerteklub. Hier bei uns gelten Menschen- und Bürgerrechte. Diese Menschen- und Bürgerrechte beruhen bei uns ganz wesentlich auf dem Menschenbild des Christentums.
	— Ангела Меркель

	Говоря об отсталости России, на Западе тешат своё самолюбие. Им так приятнее. Идёт от идеи собственной исключительности. По сути, идейный расизм.^[6] — Написал в своём Twitter
	— Алексей Константинович Пушков

Европа и запад в беллетристикеПравить

Одевшись потеплей и закутавшись в шерстяные одеяла, мы встали у окна и, покуривая трубки, в оживленной болтовне, терпеливо ожидали восхода солнца при свете двух огарков.
Вот постепенно начал распространяться легкий эфирный блеск, незаметно расползаясь по ушедшим в высь вершинам снеговой пустыни, но вдруг он как будто приостановился и я сказал: — С сегодняшним восходом солнца приключилась какая-то задержка. Оно что-то не хочет больше подниматься. Как вы думаете, что ему может препятствовать?
— Не знаю, только получается впечатление, как будто где-то пожар.
Такого солнечного восхода я никогда не видал.
— Так в чём же тут штука?
Вдруг Гаррис привскочил и закричал:
— Нашел! Нашел! Ведь мы же смотрим туда, где вчера солнце зашло!
— Совершенно верно. Как же вы это раньше не заметили? А теперь мы опять опоздали, и единственно благодаря вашей несообразительности.
— Да! Это вполне на вас похоже: курить трубку и ожидать восхода солнца с запада!

— Марк Твен, «Восхождение на Риги», 1880

Запад в стихахПравить

	Гнилому Западу в угоду, Его умом хотим мы жить И сдуру приняли методу Всё иностранное хвалить.
	— Пётр Шумахер, «Российский турист», 1861

	Как я любил этот кактус Европы На окоёме Азийских пустынь – Эту кипящую магму народов Под неустойчивой скорлупой,
	— Максимилиан Волошин, из стихотворения «Четверть века»