Сократ в художественной литературе

Сокра́т в художественной литературе (Сократ, др.-греч. Σωκράτης, ок. 469 — 399 г. до н. э.) — древнегреческий философ, жизнь и смерть которого очень скоро превратилась в легенду, притчу или сборник анекдотов, зачастую имевших к самому́ Сократу достаточно слабое отношение. Каждая эпоха и каждый стиль в искусстве создавали свою версию Сократа-философа и человека, выделяя из его образа именно то, что казалось самым важным и насущным. А нередко поэты и писатели наделяли Сократа такими чертами и свойствами, которых он не только не имел, но и не мог иметь.

Жозе Мария де Медейрос.
«Смерть Сократа» (1878)

Сократ в прозе

	Но кто учён, друзья мои? И когда сам Сократ сказал, что он ничего не знает, то не лучше ли спокойно пользоваться нам наследственным правом на это признание, нежели доставать его с такими хлопотами, каких стоило оно покойнику афинскому мудрецу...
	— Иван Крылов, «Мысли философа по моде (или способ казаться разумным, не имея ни капли разума)», 1792

Довольно знать и того, что самые богомольные старики, видя боярскую дочь у обедни, забывали класть земные поклоны, и самые пристрастные матери отдавали ей преимущество перед своими дочерями. Сократ говорил, что красота телесная бывает всегда изображением душевной. Нам до́лжно поверить Сократу, ибо он был, во-первых, искусным ваятелем (следственно, знал принадлежности красоты телесной), а во-вторых, мудрецом или любителем мудрости (следственно, знал хорошо красоту душевную). По крайней мере наша прелестная Наталья имела прелестную душу, была нежна, как горлица, невинна, как агнец, мила, как май месяц: одним словом, имела все свойства благовоспитанной девушки...

— Николай Карамзин, «Наталья, боярская дочь», 1792

	С язвительной усмешкой посмотрел старик на нищего, на его горб и безобразные ноги... но бедняк нимало не смутился и остался хладнокровен, как Сократ, когда жена вылила кувшин воды на его голову, но это не было хладнокровие мудреца — нищий был скорее похож на дуэлиста, который уверен в меткости руки своей.
	— Михаил Лермонтов, «Вадим», 1834

	Говорите мне о Канове! Его Аполлон просто копия, в этом не может быть никакого сомнения. Какой я слепой! я не могу знать, в чем состоит столь превозносимое вдохновение этого произведения. Я не могу — пожалейте обо мне — не предпочитать Антиноя… Кажется, Сократ сказал, что скульптор находит в куске мрамора уже готовую свою статую.
	— Эдгар По, «Свидание», 1834

	Сократ справедливо называет бегущего воина трусом.
	— Козьма Прутков, «Мысли и афоризмы» (8)

Перед нами переполненный зрителями амфитеатр; «Облака» Аристофана отравляют толпу ядом остроумного издевательства. Со сцены осмеивают — и с нравственной, и с физической стороны — замечательнейшего мужа Афин, спасшего народ от тридцати тиранов, спасшего в пылу битвы Алкивиада и Ксенофонта, осмеивают Сократа, воспарившего духом выше богов древности. Сам он тоже в числе зрителей. И вот, он встаёт с своего места и выпрямляется во весь рост, — пусть видят хохочущие Афиняне, похожа ли на него карикатура. Твёрдо, несокрушимо стои́т он, возвышаясь надо всеми. Сочная, зёленая, ядовитая цикута! Тебе служить эмблемою Афин, а не оливковой ветви!

— Ганс Христиан Андерсен, «Тернистый путь славы», 1855

Атмосфера Луны имеет около трёх льё высотою. Путешественники хотели-было вступить в неё, как вдруг они увидели издали три души, которые вели чрезвычайно серьёзную беседу. Заключая по уважению, оказываемому им их спутниками, наши туристы тотчас-же догадались, что души это не простые. Действительно, после надлежащих справок оказалось, что это были Сократ, Платон и Аристотель, назначавшие себе свидание в виду общей цели — восстановления статуй своих, уничтоженных во время войн Турок с Венецианцами. Эти три личности умерли не так, как умирают обыкновенные люди. Заметив, что участь его окончательно решена, Сократ приказал своему демону вселиться в его, Сократа, тело и мужаться до конца, а сам, между тем, отправился странствовать среди миров небесных.

— Камиль Фламмарион, «Жители небесных миров», 1862

Там же, где умозрительное знание точно, именно в истинной философии, не в той, которую Шопенгауэр называл профессорской философией, служащей только к тому, чтобы распределить все существующие явления по новым философским графам и назвать их новыми именами,— там, где философ не упускает из вида существенный вопрос, ответ всегда один и тот же,— ответ, данный Сократом, Шопенгауэром, Соломоном, Буддой. «Мы приблизимся к истине только настолько, насколько мы удалимся от жизни,— говорит Сократ, готовясь к смерти. — К чему мы, любящие истину, стремимся в жизни? К тому, чтоб освободиться от тела и от всего зла, вытекающего из жизни тела. Если так, то как же нам не радоваться, когда смерть приходит к нам?» «Мудрец всю жизнь ищет смерть, и потому смерть не страшна ему».

— Лев Толстой, «Исповедь», 1882

Сократ был высокомерный глупец, и афиняне поступили вполне правильно, осудив его на смерть. Только я нахожу его наказание слишком лёгким. Умереть! Да ведь это удел каждого человека на земле, даже совсем неповинного ни в чём хорошем! Я нахожу несправедливым человека, посвятившего себя общему благу, приговаривать к наказанию, которому, в конце концов, подлежит последнее ничтожество, которое когда либо было порождено нацией. Нет, афиняне были чересчур торопливы — совсем как евреи.

— Эдуард Доувес Деккер (пер.Чеботаревской), «Сократ», 1880-е

— Но ведь и та постель, на которой я умер, тоже находилась в моём временном владении. Её дал мне на время добрый Протис, тюремный сторож. — А! если б я знал, к чему ты склоняешь речь, я не стал бы отвечать на твои коварные вопросы. Ну, слыхано ли, о Геракл, подобное нечестие: он равняет себя со мною! Но ведь я мог бы уничтожить тебя, если на то пошло, двумя словами… — Произноси их, Елпидий, произноси без страха. Едва ли можно уничтожить меня словами больше, чем это сделала цикута… — Ну вот! Это-то я и хотел сказать. Несчастный, ты умер по приговору суда, от цикуты! — Друг! Я это знал с самого дня смерти и даже значительно ранее. А ты, о счастливый Елпидий, скажи мне, отчего ты умер? — О, я совсем другое дело! У меня, видишь ли, сделалась водянка в животе. Был позван дорогой врач из Коринфа, который взялся вылечить меня за две мины и половину получил в задаток… Боюсь, что, по неопытности в этих делах, Ларисса, пожалуй, отдаст ему и другую половину… — Судя по тому, что я вижу, врач из Коринфа не сдержал своего обещания? — Это правда. — И ты умер именно от водянки? — Ах, Сократ, поверишь ли: она принималась душить меня три раза, пока не залила, наконец, огонь моей жизни!.. — Скажи же мне: смерть от водянки доставила тебе большое наслаждение? — О, злой Сократ, не смейся надо мной! Говорю же тебе: она принималась душить меня три раза… Я кричал, как бык под ножом мясника, и молил Парку поскорее перерезать нить, связывающую меня с жизнью… — Это меня не удивляет. Но тогда, добрый Елпидий, откуда ты заключаешь, что водянка сделала своё дело лучше, чем цикута, которая покончила со мной в один раз?

— Владимир Короленко, «Тени» (фантазия), 1890

А со мной? Ведь я был Сократ! Лев Толстой в своё время! И вдруг, представьте, только и рассказывают направо и налево, как Ксантиппа меня раз помоями облила. Ведь она со зла. Она не знала. Если бы ей сказали, что об этом через 2,300 лет будут детям рассказывать, конечно бы, она вылила помои в другое место. Но какому же мудрецу пришла бы в голову этакая глупость! И вот не угодно ли! Спросите у любого молодого человека: «Что такое был Сократ?» — вам ответят: «А ему жена помои на голову вылила!» И только.

— Влас Дорошевич, «На том свете» (Эллинская сказка), 1905

	Сограждане приговорили Сократа к смерти. Ученики советовали маститому философу отправиться лучше путешествовать. Но тот отказался за старостью лет и стал пить цикуту, пока не умер. Многие уверяют, что Сократа нельзя ни в чём винить, потому-де, что он весь целиком был выдуман своим учеником Платоном. Другие замешивают в эту историю и жену его Ксантиппу (398 г. до Р. Х.)
	— Тэффи, ««Всеобщая история, обработанная Сатириконом: Греция»» 1909

— Быть в Афинах и не поговорить с Сократом! На что же тогда человеку дан язык? Прохожий афинянин указал ему под портиком Академии задумчиво гулявшего небольшого человека с невзрачным лицом: — Это Сократ. «Такой великий муж мог бы быть повыше ростом и повиднее. Впрочем, мудрецы об этом не заботятся!» — подумал беотиец. Он пошёл навстречу Сократу и глубоко ему поклонился. Сократ учтиво ответил на поклон и прошёл мимо. Беотиец опять забежал вперёд и поклонился. Сократ улыбнулся, поклонился и продолжал прогулку. Тогда беотиец снова забежал вперёд и сказал: — Привет тебе, мудрейший из смертных! Сократ остановился, засмеялся глазами и сказал: — Видел ли ты всех людей на свете? — Н-нет! — Раз ты их не видел, ты не мог и говорить со всеми людьми на свете. Не так ли? — Совершенно верно. — Почему же, в таком случае, ты знаешь, что я умнее всех людей на свете? Не осторожней ли было бы, с твоей стороны, сказать: «Мне кажется, что ты мудрейший из людей?»

— Влас Дорошевич, «Мудрец» (Эллинская сказка), 1910

Возвращаясь опять к воспоминаниям о школьной скамье, хочу сослаться на один из сократовских диалогов. За точность опять не ручаюсь: сам я этого диалога и в школе не читал, нам его рассказал учитель, и ответственность на нём. К Сократу пришёл будто бы однажды юноша и заявил: — Я готовлю себя к государственной деятельности. — Похвальная цель, — сказал Сократ. — А знаешь ли ты, сколько у нас вдоль границы сторожевых постов? — Мм… — ответил юноша, — …много. — Верно. А сколько может сразу причалить кораблей к пристани Пирея? — Мм… — ответил юноша. — Правильно. А почём теперь мера маслин на рынке? — Но я же не в ключницы готовлюсь. — Правильно, — сказал Сократ, — а потому и не годишься пока в градоправители. Ступай, поучись у ключницы; ибо, да будет тебе известно, управление домом и управление страною суть только низшая и высшая ступени одной и той же лестницы. Если действительно Сократ так выразился, то сказал он только половину правды. Но это, по-моему, главная половина.

— Владимир Жаботинский, «Бабий ум» (Речь на дамском банкете), 1910-е

Иисус — Сократ — Будда. Сократ считал, что каждый человек знает истину в полном её объёме. Заблуждения возникают, когда человек не слышит себя. То, что греки считали волей Богов, о чём вопрошали оракула, Сократ озвучивал не голосом пифии, а никому не слышимым «тихим внутренним голосом». Много веков спустя эту мысль завершит Иисус. Он скажет, что в «многоглаголании нет спасения», призовёт молиться молча, не досаждая Богу нуждами, о которых он и так знает. «И Отец Твой, видящий тайное воздаст тебе явно». В другом месте Иисус призывает апостолов не заботиться о том, что им говорить, ибо устами их будет говорить Дух Божий. Всё это чрезвычайно близко к тому, о чем думал Сократ. Если Иисус учил, что «Царство Божие внутри вас есть», то Сократ впервые сказал о внутреннем голосе, вещающем истину из глубины человека. Однако, кроме внутреннего голоса есть ещё и внутренний слух. Сократ не спорит и не переубеждает. Он задает вопросы, на которые человек должен ответить сам. Эти ответы тотчас же подвергаются сомнению или ироническому высмеиванию. Принимается только то высказывание, которые подвергнуто сомнению и осмеянию. В таком огне и в такой воде закаляется истина. Но ирония была бы несостоятельна, если бы Сократ не высмеивал сам себя. Самоирония — вот открытие Сократа. «Христос не смеялся» — утверждал апостол. Сократ смеялся всегда. Христос не смеялся, но иронизировал. Горькая ирония слышна во многих его высказываниях. Сократ не был склонен к гомерическому веселью, но лёгкая ирония и самоирония пронизывает все его высказывания и поступки. Сократ первый заявил, что целью человеческой жизни или, во всяком случае, жизни философа, является познание истины. Вопрос Пилата, обращённый к Иисусу, звучит вполне по-сократовски: «Что есть Истина?» Это даже не вопрос, а диалогическое высказывание, на которое Иисус отвечает молчанием, зная что истина Пилата не интересует. Для Сократа Истина — это самопознание. «Познайте истину — истина сделает вас свободными», говорится в Евангелии. Под этими словами мог бы подписаться и Сократ. В предсмертной беседе Сократ ничего не говорит о душе или загробной жизни. Он просто убеждает учеников, что всё временное и преходящее создано бессмертным и вечным. Если Сократ временный и смертный, то он исчезнет, но о таком Сократе нечего жалеть. Если же Сократ бессмертен и вечен, то незачем скорбеть о его кончине.

— Константин Кедров, «Инсадаут», 1990-е

У самого подножия каменной ограды, разделявшей наши участки, подлая ведьма насадила целую плантацию петрушки. О, как прекрасна, развесиста и кучерява была петрушка у мерзейшей старухи! Кажется, никогда прежде за всю свою жизнь — я не видывал такой славной петрушки (разве что сельдерей). И вот, словно вечный сеятель плевел (подобно великому Сократу), десятками щедрых горстей я закидывал её вылизанные грядки семенами цикуты — смертельно ядовитого сорняка, внешний вид которого почти невозможно отличить от петрушки, но зато вкус... Ох, что за дивный это был вкус, мой бедный друг Сократ! — и я заранее преклоняю голову, если этот вкус оказался — дороже истины!

— Альфонс Алле, Юрий Ханон, «Чёрные Аллеи», 1900-2013

Сократ в поэзии

Сократ, рисунок Николя Ланю
(~ 1640-е)

	Вместо яростию взята, Зверски Клита кто убил, Вобразим себе Сократа, Если б он на троне был: В нём царя негорделива Зрели б мы и справедлива, И достойна алтарей; А Евфрата победитель В месте был его бы зритель Только подлости своей.
	— Жан Батист Руссо (пер. Сумарокова), «Ода», 1760

	Сократ земным прославлен кругом; За что Сократа славит свет? За то, что правды был он другом И мудрый всем давал совет.
	— Михаил Херасков, «Разум», 1769

	Скажите, отчего мудрец Сократ милее Всех прочих мудрецов? учение его Приятнее других, приятнее, сильнее Нас к мудрости влечет? Я знаю ― оттого, Что граций он любил, с Аспазией был дружен. Философу совет ваш нужен, Чтоб ум людей пленить, подобно как сердца Умеете пленять. Любезность мудреца Должна быть истине приправой...
	— Николай Карамзин, «Послание к женщинам», 1796

	Все ведают о том, Что был Сократ с умом, Сократ построил дом, Сократово строение поносят, Гостиной длинной просят, А галерея-то не очень глубока; Наружность, внутренность всё кажется мелка; И говорят, не все у нас Сократы, Как он, для знатна мудреца Почтенного лица Потребен храм, органные палаты. А им Сократ в ответ: наружность лишь обман; Для истинных друзей доволен и чулан.
	— Дмитрий Хвостов, «Сократов дом», 1802

	Люблю я доброго Сократа! Он в мире жил, он был умён; С своею важностью притворной Любил пиры, театры, жён; Он, между прочим, был влюблён И у Аспазии в уборной (Тому свидетель сам Платон), Невольник робкий и покорный, Вздыхал частёхонько в хитон И ей с улыбкою придворной Шептал: «Всё призрак, ложь и сон: И мудрость, и народ, и слава; Что ж истинно? одна забава, Поверь: одна любовь не сон!»
	— Александр Пушкин, «Послание Лиде», 1816

	«Знай: честный пыл моих учений, Моя вражда, любовь моя Достигнут дальних поколений. Глупец! и это ль я отдам За лишних две иль три минуты?..» Сказал ― и страшный яд цикуты Поднёс к бестрепетным устам.
	— Пётр Якубович, «Сократ», 1886

	Дурак и мудрецу порою кровный брат: Дурак вовек не поумнеет, Но если с ним заспорит хоть Сократ, — С двух первых слов Сократ глупеет!
	— Саша Чёрный, «Вешалка дураков», 1910

	Так, соблюдая день субботний, Плетётся он — когда Глядит из каждой подворотни Весёлая нужда; А дома — руганью крылатой, От ярости бледна, — Встречает пьяного Сократа Суровая жена!
	— Осип Мандельштам, «Старик», 1913

	Сократ сокрыт. Сократа нет. Сократ болван! Сократ поэт! Сократ лежит (а ведь стоял!) Сократа нет, Сократ упал. Сократ испил, Сократ сказал, Сократ познал и не познал! Сократ сопел, Сократ мычал, Какой кошмар! Какой скандал!
	— Михаил Савояров, «Философии конец» (пятый), 1917

	Пусть миф Христос, как мифом был Сократ, И может быть из вымысла всё взято — Так что ж теперь со злобою подряд Плевать на всё, что в человеке свято?
	— Сергей Есенин, «Послание «евангелисту» Демьяну», 1925

	платон — это сократ в законе сократ — это христос в афинах...
	— Константин Кедров, «Расстояние между звёздами заполняют люди», 1980-е

См. также

• Сократ
• Сократ, симфоническая драма Эрика Сати