Платон

древнегреческий философ

Плато́н (др.-греч. Πλάτων — «широкий», настоящее имя Аристокл (Αριστοκλής), 428 или 427 — 348 или 347 до н. э.) — древнегреческий философ, ученик Сократа, учитель Аристотеля, основатель «Академии».
Платон — первый философ, чьи сочинения дошли до нас не в кратких отрывках, цитируемых другими, а полностью.

Платон
Статья в Википедии
Произведения в Викитеке
Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

править

Диалоги

править
См. Категория:Диалоги Платона
  •  

Когда люди вынуждены выбирать из двух зол, никто, очевидно, не выберет большего, если есть возможность выбрать меньшее. — «Протагор», 358d

  •  

Поступать несправедливо хуже, чем терпеть несправедливость. — «Горгий», 473a

  •  

Самая тесная дружба, как о том судят древние мудрецы, бывает у сходных меж собою людей. — «Горгий», 510b

  •  

Греки расселись по берегам Средиземного моря, как лягушки вокруг болота. — «Федон», 109b (как слова Сократа). Точная цитата: «Мы теснимся вокруг нашего моря, словно <...> лягушки вокруг болота».

  •  
 
Смерть Сократа. Жак Луи Давид, 1787 г.
Сократ сперва ходил, потом сказал, что ноги тяжелеют, и лёг на спину: так велел тот человек. Когда Сократ лёг, он ощупал ему ступни и голени и немного погодя — ещё раз. Потом сильно стиснул ему ступню спросил, чувствует ли он. Сократ отвечал, что нет. После этого он снова ощупал ему голени и, понемногу ведя руку вверх, показывал нам, как тело стынет и коченеет. Наконец прикоснулся в последний раз и сказал, что когда холод подступит к сердцу, он отойдёт.

Холод добрался уже до живота, и тут Сократ раскрылся — он лежал, закутавшись, — и сказал (это были его последние слова):
— Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте.
— Непременно, — отозвался Критон. — Не хочешь ли ещё что-нибудь сказать?
Но на этот вопрос ответа уже не было. Немного спустя он вздрогнул, и служитель открыл ему лицо: взгляд Сократа остановился. Увидев это, Критон закрыл ему рот и глаза.
Таков, Эхекрат, был конец нашего друга, человека — мы вправе это сказать — самого лучшего из всех, кого нам довелось узнать на нашем веку, да и вообще самого разумного и самого справедливого.[1]Смерть Сократа. «Федон», 117e-118

  •  

Любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом. — «Пир», 180b

  •  

— ...Из богов никто не занимается философией и не желает стать мудрым, поскольку боги и так уже мудры; да и вообще тот, кто мудр, к мудрости не стремится. Но не занимаются философией и не желают стать мудрыми опять-таки и невежды. <...>
— Так кто же, Диотима, — спросил я, — стремится к мудрости, коль скоро ни мудрецы, ни невежды философией не занимаются?
— Ясно и ребенку, — отвечала она, — что занимаются ею те, кто находится посредине между мудрецами и невеждами, а Эрот к ним и принадлежит. Ведь мудрость — это одно из самых прекрасных на свете благ, а Эрот — это любовь к прекрасному, поэтому Эрот не может не быть философом, то есть любителем мудрости, а философ занимает промежуточное положение между мудрецом и невеждой. — «Пир», 204ab

  •  

Вот каким путем нужно идти в любви — самому или под чьим-либо руководством: начав с отдельных проявлений прекрасного, надо все время, словно бы по ступенькам, подниматься ради самого́ прекрасного вверх — от одного прекрасного тела к двум, от двух — ко всем, а затем от прекрасных тел к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов к прекрасным учениям, пока не поднимешься от этих учений к тому, которое и есть учение о самом прекрасном, и не познаешь наконец, что же это — прекрасное. И в созерцании прекрасного самого по себе <...> только и может жить человек, его увидевший. — Платоновская иерархия красоты («Пир», 211cd)

  •  

...В каждом из нас есть два каких-то начала, управляющие нами и нас ведущие; мы следуем за ними, куда бы они ни повели; одно из них врожденное, это — влечение к удовольствиям, другое — приобретенное нами мнение относительно нравственного блага и стремления к нему. Эти начала в нас иногда согласуются, но бывает, что они находятся в разладе и верх берет то одно, то другое. Когда мнение о благе разумно сказывается в поведении и своею силою берет верх, это называют рассудительностью. Влечение же, неразумно направленное на удовольствия и возобладавшее в нас своею властью, называется необузданностью. — «Федр», 237d-238a

 
Колесница зари (Эос)
  •  

Уподобим душу соединенной силе крылатой парной упряжки и возничего. У богов и кони и возничие все благородны и происходят от благородных, а у остальных они смешанного происхождения. Во-первых, этот возничий правит упряжкой, а затем и кони-то у него — один прекрасен, благороден и рожден от таких же коней, а другой конь — его противоположность и предки его — иные. Неизбежно, что править нами — дело тяжкое и докучное. — Платоновская "колесница души" («Федр», 246b)

  •  

...Изумление <...> есть начало философии. — «Теэтет», 155d

  •  

...Число составляет всю суть каждой вещи. — «Теэтет», 204e

  •  

...Во всей трагедии и комедии жизни <...> страдание и удовольствие смешаны друг с другом. — «Филеб», 50b

  •  

[Война] — главный источник частных и общественных бед, когда она ведется. — «Государство», II, 373e

  •  

Каким же будет воспитание? Впрочем, трудно найти лучше того, которое найдено с самых давнишних времен. Для тела — это гимнастическое воспитание, а для души — мусическое. — «Государство», II, 376e

  •  

Во всяком деле самое главное — это начало. — «Государство», II, 377a

  •  

[В государствах] заключены два враждебных между собой государства: одно — бедняков, другое — богачей; и в каждом из них опять-таки множество государств. — «Государство», IV, 422e—423a

  •  

Добродетель — это <...> некое здоровье, красота, благоденствие души, а порочность — болезнь, безобразие [позор] и слабость. — «Государство», IV, 444de

  •  

Пока в государствах не будут царствовать философы, либо <...> нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино — государственная власть и философия, <...> до тех пор <...> государствам не избавиться от зол. — «Государство», V, 473c-d

  •  

Астрономия... заставляет душу взирать ввысь и ведет ее туда, прочь ото всего здешнего. — «Государство», VII

  •  

В образцово устроенном государстве жены должны быть общими, дети — тоже, да и все их воспитание будет общим. — «Государство», VIII, 543a

  •  
 
Карта Атлантиды. Афанасий Кирхер, 1669 г.
[Египетский жрец — Солону]: ...По свидетельству наших записей, государство ваше[2] положило предел дерзости несметных воинских сил, отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии, а путь державших от Атлантического моря. Через море это в те времена возможно было переправиться, ибо еще существовал остров, лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами[3]. Этот остров превышал своими размерами Ливию[4] и Азию, вместо взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов – на весь противолежащий материк, который охватывал то море, что и впрямь заслуживает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива является всего лишь заливом с узким проходом в него, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне справедливо может быть названа материком). На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возникло удивительное по величине и могуществу царство, чья власть простиралась на весь остров, на многие другие острова и на часть материка, а сверх того, по эту сторону пролива они овладели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении[5]. И вот вся эта сплоченная мощь была брошена на то, чтобы одним ударом ввергнуть в рабство и ваши и наши земли и все вообще страны по эту сторону пролива. Именно тогда, Солон, государство ваше явило всему миру блистательное доказательство своей доблести и силы: всех превосходя твердостью духа и опытностью в военном деле, оно сначала встало во главе эллинов, но из-за измены союзников оказалось предоставленным самому себе, в одиночество встретилось с крайними опасностями и все же одолело завоевателей и воздвигло победные трофеи. Тех, кто еще не был порабощен, оно спасло от угрозы рабства; всех же остальных, сколько ни обитало нас по эту сторону Геракловых столпов, оно великодушно сделало свободными. Но позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину. — Миф об АтлантидеТимей», 24e—25d)
 
Частица «огня»
 
Частица «воздуха»
 
Частица «воды»
 
Частица «земли»
  •  

Итак, согласно моему приговору, краткий вывод таков: есть бытие, есть пространство и есть возникновение, и эти три [рода] возникли порознь еще до рождения неба. <...> четыре рода [т. е. первоначальные стихии: вода, огонь, земля, воздух] обособились в пространстве еще до того, как пришло время рождаться устрояемой из них Вселенной. Ранее в них не было ни разума, ни меры: хотя огонь и вода, земля и воздух являли кое-какие приметы присущей им своеобычности, однако они пребывали всецело в таком состоянии, в котором свойственно находиться всему, чего еще не коснулся бог. Поэтому последний, приступая к построению космоса, начал с того, что упорядочил эти четыре рода с помощью образов и чисел. То, что они были приведены богом к наивысшей возможной для них красоте и к наивысшему совершенству из совсем иного состояния, пусть останется для нас преимущественным и незыблемым, утверждением; но теперь мне следует попытаться пояснить вам устройство и рождение каждого из четырех родов. <...>
Земле мы, конечно, припишем вид куба, ведь из всех четырех родов наиболее неподвижна и пригодна к образованию тел именно земля, а потому ей необходимо иметь самые устойчивые основания. <...> Пусть же объемный образ пирамиды и будет, в согласии со справедливым рассуждением и с правдоподобием, первоначалом и семенем огня; второе по рождению тело мы назовем воздухом, третье же — водой. Но при этом мы должны представить себе, что все эти [тела] до такой степени малы, что единичное [тело] каждого из перечисленных родов по причине своей малости для нас невидимо, и лишь складывающиеся из их множеств массы бросаются нам в глаза. Что же касается их количественных соотношений, их движений и вообще их сил, то бог привел все это в правильную соразмерность, упорядочивая все тщательно и пропорционально, насколько это допускала позволившая себя переубедить природа необходимости. — Космология Платона («Тимей», 52d-56c)

  •  

За каждое злодеяние надо расплачиваться последующим возмездием, ради вразумления. Возмездие будет легче, если злодеяние совершено по неразумию, когда преступник молод и поддался чьему-либо внушению, а также в других подобных случаях. Тяжелее оно будет, если преступление совершено по собственному неразумию, из-за невоздержанности в удовольствиях и страданиях, из страха и робости, из-за страстей, зависти и неисцелимого гнева.

  «Законы», книга XI (934)
  •  

...Из всех остальных так называемых искусств... не осталось бы ни единого, но все они совершенно исчезли бы, если бы было исключено искусство арифметики. — «Послезаконие», 977d-e

  •  

...Мы должны признать, что эллины совершенствуют всё то, что они получают от варваров. — «Послезаконие», 987d

Письма

править
  •  

Всё тяготеет к царю всего, и все совершается ради него; он — причина всего прекрасного. Ко второму тяготеет второе, к третьему — третье. — Намек на основную платоновскую триаду — «единое (или благо)», «ум» и «душа».

  — II
  •  

Для каждого из существующих предметов есть три ступени, с помощью которых необходимо образуется его познание; четвертая ступень — это само знание, пятой же должно считать то, что познается само по себе и есть подлинное бытие: итак, первое — это имя, второе — определение, третье — изображение, четвертое — знание.

  — VII
  •  

ум человека, поглощённый ничтожными вещами, неизбежно не замечает того, что поистине достойно удивления. — книга II, 27

  •  

Когда Платон слышал, что Академия — нездоровое место, и врачи уговаривали его перебраться в Ликей, философ отклонял эти советы, говоря: «Ради того, чтобы продлить свою жизнь, я не согласился бы поселиться даже на Афоне». — книга IX, 10; гора Афон славилась своим климатом, и, по мнению древних, её жители отличались удивительным долголетием[6]

  •  

Надежды — сны бодрствующих. — книга XIII, 29

  •  

Музам Киприда грозила: «О девушки! Чтите Киприду,
Или Эрота на вас, вооружив, я пошлю!»
Музы Киприде в ответ: «Аресу рассказывай сказки!
К нам этот твой мальчуган не прилетит никогда». — Стихи Платона

 

Ἁ Κύπρις Μούσαισι· « Κοράσια, τὰν Ἀφροδίταν
τιμᾶτ' ἢ τὸν Ἔρωτ' ὔμμιν ἐφοπλίσομαι. »
Αἱ Μοῦσαι ποτὶ Κύπριν· « Ἄρει τὰ στωμύλα ταῦτα·
ἡμῖν οὐ πέτεται τοῦτο τὸ παιδάριον. »

  •  

Не всё то к лучшему, что на пользу лишь тирану, если тиран не отличается добродетелью.

  •  

Слаще всего — слышать истину (вариант: «говорить истину»).

Другое

править
  •  

Бог всегда остается геометром.[8]Парафраз Платона. Приведено у Плутарха («Застольные беседы», кн. VIII, вопр. II)

  •  

Благодарю судьбу за то, что я родился человеком, а не бессловесным животным; эллином, а не варваром; а также за то, что жить мне пришлось во времена Сократа. — Слова умирающего Платона, согласно Плутарху («Гай Марий», 46)

Цитаты о Платоне

править
См. Категория:Платонистика
  •  

Знанием меры и праведным нравом отличный меж смертных,
Оный божественный муж здесь погребен Аристокл.
Если кому из людей достижима великая мудрость,
Этому — более всех: зависть — ничто перед ним. — Диоген Лаэртский[7]

 

Σωφροσύνῃ προφέρων θνητῶν ἤθει τε δικαίῳ
ἐνθάδε δὴ κεῖται θεῖος Ἀριστοκλέης
εἰ δέ τις ἐκ πάντων σοφίης μέγαν ἔσχεν ἔπαινον
τοῦτον ἔχει πλεῖστον καὶ φθόνος οὐχ ἕπεται.

  — Эпитафия на гробнице Платона
  •  

Платон мне друг, но истина дороже. — Средневековый латинский парафраз из «Никомаховой этики» (1096a15): «Ведь хотя и то и другое [т. е. Платон и истина] дорого, долг благочестия — истину чтить выше» (ἀμφοῖν γὰρ ὄντοιν φίλοιν ὅσιον προτιμᾶν τὴν ἀλήθειαν), слова Аристотеля сами является отсылкой к фразе Платона из сочинения «Федон» (91b-c). Окончательную версию цитаты популяризовал Мигель де СервантесДон Кихот», ч. II, гл. LI)[9].

 

Amicus Plato, sed magis amica veritas

  Аристотель
  •  

Платон называл Аристотеля Полом[10]. <…> Известно, что жеребёнок, досыта насосавшийся молока, лягает свою матку. Так вот Платон намекал на неблагодарность Аристотеля. Ведь, получив у Платона важнейшие основы знаний, он, обладая этими сокровищами, сбросил с себя узду, открыл напротив платоновой свою школу, расхаживал там с учениками и друзьями и стал завзятым противником своего учителя.[6]

  — Клавдий Элиан, «Пёстрая история» (книга IV, 9)
  •  

Однажды, когда Платон был ещё в младенческом возрасте, Аристон приносил на Гиметте жертву Музам или нимфам, и все были поглощены торжественным обрядом, Периктиона положила ребёнка в раскинувшиеся поблизости миртовые заросли. Пока он спал, пчелиный рой с жужжанием опустился на его уста, предрекая этим свойственную Платону впоследствии сладость речи.[6]

  — Клавдий Элиан, «Пёстрая история» (книга X, 20)
  •  

Он соединил учения Гераклита, Пифагора и Сократа: о чувственно воспринимаемом он рассуждал по Гераклиту, об умопостигаемом — по Пифагору, а об общественном — по Сократу.[7]

  Диоген Лаэртский
  •  

Из учеников Сократа вполне заслуженно наибольшую славу приобрел Платон, совершенно затмивший остальных...
Учение мудрости может иметь своим предметом или деятельность, или созерцание: почему одна часть его может быть названа деятельной, а другая — созерцательной, из которых деятельная имеет целью упорядочение жизни, т. е. просвещение нравов, а созерцательная — исследование причин природы и чистейшей истины. В деятельной превзошедшим других считается Сократ; Пифагор же всеми силами своего мышления предавался философии умозрительной. А Платону ставят в заслугу соединение того и другого, и через это — усовершенствование философии...
Возможно, что те, которые приобрели известность своим наиболее тонким и правильным пониманием Платона, которого вполне заслуженно ставят гораздо выше всех философов разных народов, и последовавшие ему, именно благодаря этому высказываются о Боге так, что в Нем находится и причина бытия, и начало разумения, и порядок жизни...
Итак, если Платон называет мудрым человека, подражающего этому Богу, не знающего и любящего Его и через общение с Ним делающегося блаженным, то зачем нам подвергать разбору других? Никто не приблизился к нам более, чем философы его школы. — Кн. VII, гл. IV-V

  Аврелий Августин, «О граде Божьем»
  •  

Согласно учению о переселении душ, возможно, что Платон опять сидит за партой и терпит побои за то, что не понимает Платона.[11]

  Фридрих Геббель
  •  

Местом рождения Платона Диоген Лаерций почитает остров Эгину и подтверждает свое показание тем, что в третьем году 87 ол. Афиняне, изгнав Эгинян, населили остров новыми жителями, между которыми мог быть и Аристон, отец Платона.[12]

  Василий Карпов, «Жизнь Платона», 1893
  •  

Для философски неподготовленного и непроясненного сознания идеального (вневременного) бытия совсем нет; существуют лишь единичные явления реальности, протекающие во времени... Первым мыслителем, открывшим и описавшим идеальное бытие был Платон. Как бы многообразно-мифологического элемента не было примешано к учению Платона, существо этого учения навсегда сохраняет силу: платонизм в течение веков и доселе был и есть основа всей творческой философской мысли. Основная мысль Платона неопровержима: так как наши общие понятия, поскольку они истинны, имеют объективное содержание, то, следовательно, кроме единичных вещей, есть и бытие общее (идеальное или бытие идей)... Вопреки распространенному мнению, Аристотель не оспаривает учение об идеях по существу, он не согласен лишь с формой, которую ему придал Платон... Мы увидим ниже (при анализе идеи законов природы), что вся современная наука (по большей части бессознательно) опирается на платонизм...[13]

  Семён Людвигович Франк, «Введение в философию», 1922
  •  

Наиболее правдоподобная общая характеристика европейской философской традиции состоит в том, что она представляет собой серию примечаний к Платону.[14]Process and Reality: An Essay in Cosmology, Pt. II, ch. 1, sec. 1

 

The safest general characterization of the European philosophical tradition is that it consists of a series of footnotes to Plato.

  Альфред Норт Уайтхед, «Процесс и реальность: очерк космологии», 1929
  •  

Надо с корнем вырвать вековые предрассудки относительно Платона, укрепившиеся благодаря западноевропейской метафизике, рационализму, сентиментализму, морализму и гуманизму. Нельзя одно восхвалять в Платоне, другого же стыдиться. Надо уловить самый стиль, античный стиль платонизма и не навязывать Платону западноевропейских воззрений. <…> Апологет монахов и философ полиции, защитник рабства и мистического коммунизма, профессор догматического богословия, гонитель искусств и наук, заклятый враг семьи и брака, душитель любви и женский эмансипатор, мистик-экстатик и блестящий художник, проповедник казармы, абортов, детоубийства, музыкального воспитания души, педераст, моралист, строжайший аскет и диалектик – вот что такое Платон[15]; и это все – диалектически-органическая целость, единый и цельный лик философа, единый и цельный стиль платонизма. Как всё это далеко от сентиментальностей или бранчливых нелепостей вроде «обвинений» в «метафизике», дуализме и пр., которые еще до сих пор проповедуются относительно Платона с университетских кафедр, не говоря уже об улице и толпе! — VI. Социальная природа платонизма: Заключение

  А. Ф. Лосев, «Очерки античного символизма и мифологии», 1930
  •  

У Сократа был только один достойный последователь — его старый друг Антисфен, последний представитель Великого поколения. Платон, самый одаренный из его учеников, оказался и самым неверным из них. Он предал Сократа точно так же, как предали его и дяди Платона. Эти не только предали его, но еще и пытались сделать соучастником своей политики террора. Однако не преуспели в этом, поскольку он оказал им сопротивление. Платон попытался вовлечь Сократа в свою грандиозную попытку построения теории задержанного общества. И ему это удалось без труда, поскольку Сократ был уже мертв.
Я, конечно, знаю, что это суждение покажется чересчур резким даже тем, кто критически относится к Платону. Однако трудно вынести другой приговор, если посмотреть на «Апологию Сократа» и «Критона» как на последнюю волю Сократа и если сравнить это его завещание с завещанием Платона — «Законами». Сократ был осужден, но его смерть не планировалась инициаторами обвинения. Платоновские «Законы» восполняют это отсутствие преднамеренности. Свободная мысль, критика политических институтов, обучение юношей новым идеям, попытки ввести новый религиозный культ или даже только мнения — все это Платон объявил серьезными преступлениями Сократа. В платоновском государстве Сократу никогда не была бы предоставлена возможность защищать себя публично. Он просто был бы доставлен в секретный Ночной совет с целью «лечения» его больной души и в конце концов ее сурового наказания.
<...>
То, что нам следует извлечь из Платона, в точности противоположно тому, что он пытался преподать нам. И этот урок не следует забывать. Бесспорно, платоновский социологический диагноз превосходен, но предложенная им теория еще хуже, чем то зло, с которым он пытался бороться. Остановка политических изменений не дает средства лечения болезни. Она не может принести счастья. Мы никогда не сможем вернуться к мнимой невинности и красоте закрытого общества. <...> перед нами только один путь — путь в открытое общество.[16]

  Карл Поппер «Чары Платона»
  •  

Если мы хотим сравнить результаты современной физики частиц с идеями любого из старых философов, то философия Платона представляется наиболее адекватной: частицы современной физики являются представителями групп симметрии, и в этом отношении они напоминают симметричные фигуры платоновской философии.[17]

  Вернер Гейзенберг «Природа элементарных частиц»
  •  

Философия Платона в самом своем существе органически связана с математикой. Не так уж много можно назвать философов, чье мышление столь же сильно определялось математикой, как платоновское. К ним относятся разве что Декарт, Лейбниц и Кант. <...>
Что касается Платона, то его скорее можно сравнить с Кантом, чем с Лейбницем и Декартом: Платон больше размышлял над философским обоснованием математики, занимался решением собственно математических задач. Но в отличие от Канта он был непосредственно связан с крупнейшими математиками своего времени: Теэтетом, Евдоксом и особенно Архитом, его близким другом и учеником, а потому их взаимное влияние друг на друга было прямым и весьма ощутимым для обеих сторон. Достаточно вспомнить, что при входе в Академию Платона была надпись: «Негеометр — да не войдет». Те, кто не были сколько-нибудь сведущи в музыке (кстати, тоже математической науке), геометрии и арифметике, действительно не принимались в Академию. Диоген Лаэртский сообщает, что возглавлявший Академию Ксенократ сказал человеку, не знакомому ни с одной из названных наук: «Иди, у тебя нечем ухватиться за философию»[18].
Это обстоятельство важно иметь в виду как при изучении философии Платона, так и при анализе античной математики: первая помогает понять вторую и наоборот. Платон, как и позднее Кант, дал философское обоснование математики.[19]

  П. П. Гайденко «Обоснование научного знания в философии Платона»
  •  

И все же мы, люди XX века, не можем не поражаться интуиции ученого-естествоиспытателя, которую обнаруживает Платон в своих «правдоподобных рассуждениях». Мы имели возможность убедиться, что в этих рассуждениях, изложенных на небольшом числе страниц всего лишь одного сочинения — «Тимея», неожиданно появляются идеи, нашедшие развитие в ряде областей науки, о которых античность не имела ни малейшего представления: в атомной физике, молекулярной химии, теории элементарных частиц, теории фазовых превращений...[20]

  И. Д. Рожанский «Платон и современная физика»
  •  

Имя Платона является не просто известным, значительным или великим. Тонкими и крепкими нитями философия Платона пронизывает не только мировую философию, но и мировую культуру. В европейской истории после Платона еще не было ни одного столетия, когда не спорили бы о Платоне <...>
Таким образом, секрет тысячелетней значимости Платона заключается не в буквальном содержании его философии и проповедуемой им морали и не в буквальной направленности его научных, религиозных, эстетических или социологических теорий. Передовые мыслители всегда производили здесь самый беспощадный анализ платонизма. Но и при самом беспощадном анализе платонизма, после исключения из него всей архаики и музейности в нем все же оставалось немало ценного. Конструктивно-логические принципы, проповедь самоотверженного служения идее, пафос мировой гармонии, принципиальный антисистематизм и антидогматизм, беспокойный драматический диалог и язык — вот в чем разгадка тайны тысячелетней значимости Платона.[21]

  А. Ф. Лосев «Жизненный и творческий путь Платона»
  •  

Например, когда Платон выделяет рациональную структуру вещи (то есть ее идею или форму), то это означает, что я могу через это говорить общезначимо и об эмпирических вещах. Должен подходить к ним со стороны идеальных вещей. Или со стороны мира по истине, поскольку у него же нигде не сказано, что идеи существуют как существуют стулья, кровати, деревья. Термин «существование идеи» имеет смысл только в контексте воспроизведенных мною сейчас шагов рассуждения, из которых, я надеюсь, вам ясно ― зачем, для чего, и о чем это. Это только пример, но он постоянно воспроизводится в истории мысли, в истории драматических взаимоотношений между философским языком и языком обыденным, наглядным. Чтобы понимать язык философии, мы должны отучаться от наглядных привычек понимания, которые несет с собой обыденный язык.[22]

  Мераб Мамардашвили, «Введение в философию», 1986

Примечания

править
  1. Платон, диалог «Федон» в переводе С.П.Маркиша
  2. Афины.
  3. Гибралтар.
  4. Так древние называли Африку.
  5. Область в Средней Италии, у побережья Тирренского моря.
  6. 1 2 3 4 Элиан. Пёстрые рассказы / перевод С. В. Поляковой. — М.-Л.: Издательство АН СССР. 1963. — Серия «Литературные памятники».
  7. 1 2 3 Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Кн. III. Платон
  8. Плутарх. Застольные беседы. Л.: Наука, 1990. С. 138.
  9. Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений / составитель В. В. Серов — М.: «Локид-Пресс», 2005.
  10. πῶλος — жеребёнок.
  11. Мысли, афоризмы и шутки знаменитых мужчин (изд. 4-е, дополненное) / составитель К. В. Душенко — М.: Эксмо, 2004.
  12. В.Н.Карпов. «Жизнь и сочинения Платона» в сборнике «Сочинения Платона». — С.П-б.: типография духовн. журнала «Странник», 1863 г.
  13. Франк С. Л. Введение в философию в сжатом изложении. СПб., 1993. С. 72-73.
  14. Уайтхед А. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990. С. 32.
  15. Ср. современный комментарий: «Многие великие умы были заняты изучением Платона, «мирового истолкователя», но усилия их разбивались о тысячелетние камни Тайны; и принципиальная ошибка ученых заключалась в том, что они смотрели на «пирамиду» снизу вверх. Отсюда — поверхностное прочтение, непонимание, а зачастую и нелепейшее толкование и несоизмеримо искаженная оценка, вроде той, которую мы находим у глубоко уважаемого нами А. Ф. Лосева, в определенной степени законодателя советского антиковедения, завершающего свой девятисотстраничный том «Очерков античного символизма и мифологии» следующим откровением: «Апологет монахов и философ полиции <...>» (Ильчук М. В., Сурков Н. В. "Государство" Платона — десять ступеней к Совершенству. М., 2014. С. 17-18.)
  16. Поппер К. Р. Открытое общество и его враги. Ч. I: Чары Платона. М., 1992. С. 241, 247-248.
  17. В. Гейзенберг. Природа элементарных частиц // УФН. — 1977. — В. 4. — Т. 121. — С. 665.
  18. Diog. Laert. De clarorum philosophonim vitis, dogmatibus et apophtegmatibus libri. Paris, 1878, IV, 10.
  19. Платон и его эпоха. К 2400-летию со дня рождения. М.: «Наука», 1979. С. 98-99.
  20. Платон и его эпоха. К 2400-летию со дня рождения. М.: «Наука», 1979. С. 170.
  21. Платон. Сочинения в четырех томах. Т. 1. СПб., 2006. С. 5, 74.
  22. Мераб Мамардашвили, «Введение в философию. Необходимость себя». — М.: 1996 г.

Ссылки

править