Великий Полоз

Полоз, один из прообразов Великого Полоза

Вели́кий По́лоз — волшебное природное существо, один из персонажей «Уральских сказов» Павла Бажова. Представляет собой гигантского (выше деревьев) чародея, лесного или горного человека-змея, имеющего волшебную власть над подземным золотом и недобрыми людьми.

Великий Полоз — не только владеет золотом, но и отвечает за него («он тут всему золоту полный хозяин»). Сказочный образ гигантского подземного змея возник не на пустом месте. Он создавался Бажовым на основе древних поверий и сказаний хантов, манси и башкир, а также уральских поговорок, легенд и примет горщиков и рудознатцев. Можно понимать его как одну из разновидностей мифологического змея, змия или дракона. В сказах появляются также многочисленные дочери Полоза — Змейки, Змеёвки или Медяницы. Одна из них — в человеческом обличье под именем Золотой Волос — стала одним из персонажей одноимённого сказа.

В сказах Бажова

Ящерицы и змеи обычного типа у старателей считались только слугами, пособниками. Среди ящериц одна была главной. Она иногда превращалась в красивую девицу. Это и была Хозяйка горы. Над змеями начальствовал огромный змей — Полоз. В его распоряжении и находилось все золото. Полоз, по желанию, мог «отводить» и «приводить» золото. Иногда он действовал с помощью своих слуг-змей, иногда только своей силой. Иногда роль Полоза сводилась только к охране «земельного золота». Полоз всячески старался не допустить человека до разработки золотоносных мест: «пужал», показываясь «в своем полном виде», «беспокойство всякое старателю производил», утягивая в землю инструмент, или, наконец, «отводил» золото. Реже Полозу давались черты сознательного, полновластного распорядителя золотом: он, как и Хозяйка горы, одним облегчал доступ к золоту, указывал места и даже «подводил золото», других отгонял, пугал или даже убивал. <...> Происхождение образа Полоза — змея-хранителя золота — как-то совсем не интересовало: этот образ казался с детства привычным. Думаю, однако, что образ пришел не от древней символики и не от морализаторских разговоров, а от внешних окружающих впечатлений. Любопытно, что в кладоискательской рецептуре рекомендовалось «подглядывать» «след Полоза», его «кольца» в вечерние часы, после чего они уходят в землю. Купанье же Змеёвок и полосканье в реке золотых кос можно было увидеть чаще всего ранним утром. Не случайно, конечно, говорилось, что сквозь камень проходила не всякая змея, а лишь бронзово-золотистая медянка.

— Павел Бажов, «У старого рудника» (вместо предисловия), 1936

Разговаривает так-то с Семенычем, будто ребят тут и нет. Потом посмотрел на них и говорит: — Теперь, ребятушки, смотрите хорошенько. Замечайте, куда след пойдет. По этому следу сверху и копайте. Глубоко не лезьте, ни к чему это. И вот видят ребята — человека того уж нет. Которое место до пояса — все это голова стала, а от пояса шея. Голова точь-в-точь такая, как была, только большая, глаза ровно по гусиному яйцу стали, а шея змеиная. И вот из-под земли стало выкатываться тулово преогромного змея. Голова поднялась выше леса. Потом тулово выгнулось прямо на костёр, вытянулось по земле, и поползло это чудо к Рябиновке, а из земли всё кольца выходят да выходят. Ровно им и конца нет. И то диво, костер-то потух, а на полянке светло стало. Только свет не такой, как от солнышка, а какой-то другой, и холодом потянуло. Дошел змей до Рябиновки и полез в воду, а вода сразу и замерзла по ту и по другую сторону. Змей перешел на другой берег, дотянулся до старой берёзы, которая тут стояла, и кричит: — Заметили? Тут вот и копайте! Хватит вам по сиротскому делу. Чур, не жадничайте! Сказал так-то и ровно растаял. Вода в Рябиновке опять зашумела, и костерок оттаял и загорелся, только трава будто все еще озябла, как иней ее прихватил. Семеныч и объяснил ребятам: — Это есть Великий Полоз. Всё золото его власти. Где он пройдет — туда оно и подбежит. А ходить он может и по земле и под землей, как ему надо, и места может окружить, сколько хочет. Оттого вот и бывает — найдут, например, люди хорошую жилку, и случится у них какой обман, либо драка, а то и смертоубийство, и жилка потеряется. Это, значит, Полоз побывал тут и отвел золото. А то вот еще… Найдут старатели хорошее, россыпное золото, ну, и питаются. А контора вдруг объявит — уходите, мол, за казну это место берем, сами добывать будем. Навезут это — машин, народу нагонят, а золота-то и нету. И вглубь бьют и во все стороны лезут — нету, будто вовсе не бывало. Это Полоз окружил все то место да пролежал так-то ночку, золото и стянулось все по его-то кольцу. Попробуй, найди, где он лежал.

— Павел Бажов, «Про Великого Полоза», 1936

― Фубу! Дорогу скажу! Слушай! И тут Филин рассказал по порядку: ― Полозу в здешних местах большая сила дана. Он тут всему золоту полный хозяин: у кого хочешь отберет. И может Полоз все место, где золото родится, в свое кольцо взять. Три дня на коне скачи, и то из этого кольца не уйдешь. Только есть все ж таки в наших краях одно место, где полозова сила не берет. Ежели со сноровкой, так можно и с золотом от Полоза уйти. Ну, недешево это стоит, ― обратного ходу не будет. <...> Как солнышко село, Полоз все то озеро в три ряда огненными кольцами опоясал. По воде-то во все стороны золотые искры так и побежали. Дочь свою все-таки вытащить не мог. Филин Полозу вредил. Сел на озерный камень, да и заладил одно: ― Фубу! фубу! фубу! Прокричит этак три раза, огненные кольца и потускнеют маленько, ― вроде остывать станут. А как разгорятся снова да золотые искры шибко по воде побегут, Филин опять закричит. Не одну ночь Полоз тут старался. Ну, не мог. Сила не взяла. С той поры на заплесках озера золото и появилось. Где речек старых и следа нет, а золото ― есть. И все, слышь-ко, чешуйкой да ниточкой, а жужелкой либо крупным самородком вовсе нет. Откуда ему тут, золоту, быть? Вот и сказывают, что из золотой косы полозовой дочки натянуло, И много ведь золота. Потом, уж на моих памятях, сколько за эти заплески ссоры было у башкир с каслинскими заводчиками. А тот Айлып со своей женой Золотой Волос так под озером и остался.

— Павел Бажов, «Золотой волос», 1939

Те ребята, Левонтьевы-то, коим Полоз богатство показал, стали поправляться житьишком. Даром, что отец вскоре помер, они год от году лучше да лучше живут. Избу себе поставили. Не то, чтобы дом затейливой, а так ― избушечка справная. Коровенку купили, лошадь завели, овечек до трех годов в зиму пускать стали. Мать-то нарадоваться не может, что хоть в старости свет увидела. <...> Нашел все ж таки недоумка одного. Мужик большой, а умишко маленький ― до десятка счету не знал. Костьке такого и надо. Стал с этим недоумком стараться, видит ― отощал песок. Костька, конечно, заметался повыше, пониже, в тот бок, в другой ― все одно, нет золота. Так мельтешит чуть-чуть, стараться не стоит. Вот Костька и придумал на другой берег податься ― ударить под той березой, где Полоз останавливался. Получше пошло, а все не то, как при Пантелее было. Костька и тому рад, да еще думает, ― перехитрил я Полоза.

— Павел Бажов, «Змеиный след», 1939

В другой литературе

В сказах <Бажова> присутствуют просто «змейки», а также Голубая Змейка, змей Дайко и Великий Полоз. Образы змей генетически связаны с образами ящерок. Да и в живой природе обычный человек вряд ли отличит уральскую безногую ящерицу веретеницу ломкую от медянки, ужа или гадюки. <...> Змеи тоже связаны с золотом. А. Черноскутов и Ю. Шинкаренко довольно спорно замечают: «…Великий Полоз ― новобранец в вечно пополняющейся армии фольклорных героев. Ему всего-то лет 250–300. Он ― образный отголосок радужных мечтаний и сухих рациональных планов первых русских поселенцев на Урале, в том числе ― золотоискателей. Великий Полоз ― это сон промышленной цивилизации, людей, которые пришли покорять природу, а она, природа, сопротивляется, охраняет свои кладовые и рождает в головах покорителей хвостатые химеры…» Хотя, конечно, герои сказов Бажова и представители «промышленной цивилизации», но они не есть эта самая «цивилизация». Наоборот, они живут в согласии с природой, и именно природа всем раздаёт по справедливости, так что ни о каком «сне» говорить не приходится. Гигантский змей <дракон> ― не химера русских золотодобытчиков. Гигантские змеи присутствуют и в древнерусском фольклоре, и в фольклоре манси. А близлежащие челябинские озёра все сплошь «населены» гигантскими змеями, как Лох-Несс. Например, в озере Иткуль живёт «аджарха», а до Иткуля от места действия сказа ― километров 40–50. Этих змеев выдумали башкиры. Но, поверив легендам, искать этих змеев в 1870 году приезжал натуралист-зоолог Л. П. Сабанеев. Так что ничего своего русские тут не выдумали, и ничего химерического им здесь не снилось. В сказах змеи ― это эпически «усиленные» ящерки. В образе Великого Полоза они доведены до максимальной мощи, власти и совершенства. Малые «змейки» являются неким мифологическим «украшением» события; их функция, как и у ящерок, вспомогательная. Змей Дайко, хоть и «выдуман» болтуном Вавилой Звонцем, «восходит» к Великому Полозу.

— Алексей Иванов, «Message: Чусовая», 2000

Где-то здесь ходила под землёй гигантская Земляная Кошка из бажовского сказа «Кошачьи уши», выставляла наружу голову с ушами и распугивала волков. Где-то здесь, на речке Большой Рябиновке, притоке Чусовой, «левонтьевские ребятишки» из сказов «Про Великого Полоза» и «Змеиный след» встречали Великого Полоза ― огромного золотого змея, хозяина всего уральского золота. <...> Змеи в зверином стиле ― ещё и символ реки (воды, дождя), которая связывает небо и подземелье. Таким образом, змеи стоят на одном уровне с человеком и, следовательно, могут превращаться в человека ― «обмениваться обличьем», как «обмениваются» друг на друга пауки и ящер, утиные и лосиные головы. Поэтому Голубая Змейка и Великий Полоз иногда принимают человеческий облик. Кроме того, уральский самоцвет, поделочный камень серпентинит в народе называют змеевиком. То есть змея ― ещё и житель каменных недр. К тому же и медь, окисляясь, становится зелёной, и малахит ― зелёный, и изумруды ― зелёные. В мифологическом сознании змея с её «каменной» окраской, любовью к горячим камням, умением прятаться в расщелины или замирать неподвижно, как каменная, больше ассоциировалась с минералогическим царством, чем с царством растений и животных. Змеи и ящерки даже в природе связаны с золотом, так как, греясь на камнях, выбирают такие, где высока примесь кварца, а кварц легче раскаляется под солнцем. Кварц же часто сопутствует месторождениям золота. В христианской мифологии змей ― символ зла, сатаны. <...> Бажовские корни искать следует не в рабочем уральском фольклоре, а в пространстве более обширном и отдалённом ― в древних мифах… Ныне на Чусовой подобных сказок не рассказывают. Когда в 1959 году экспедиция Уральского госуниверситета собирала на Чусовой фольклор, ни одна старушка не припомнила ничего, подобного Хозяйке Медной горы, Земляной Кошке, Великому Полозу или оленю Серебряное Копытце. Рассказывали о леших, водяных, чертях, банниках, обдерихах, а «вогульский» мифотворческий пласт окончательно погрузился в забвение. И немудрено.

— Алексей Иванов, «Message: Чусовая», 2000

Примером может послужить изображение в сказах «тайной силы» как явления само собой разумеющегося, не-экстраординарного. Великий Полоз при появлении выглядит странновато, но не более того; медяница – более «обыденная», чаще встречающаяся людям представительница «тайной силы» – в человеческом облике вообще ничем особенным не выделяется: «Тоже рыженька, собой тончава, а подходященька». <...> Так, мир Золотого Полоза, “мужская” зона тайной силы – стихия “порядка”, поэтому власть золота связана с “властью земной”, со структурным делением социума, иерархией. “Женская” же зона тайной силы – стихия хаоса, разрушения (при столкновении с человеческим миром, сам Полоз, в худшем случае, “отводит”, отбирает золото; губят же нарушителей – в случае необходимости – дочери-змеёвки) или спонтанного, неконтролируемого созидания (для созидания контролируемого, соответствующего желанию, Хозяйке нужны “горные мастера” – “Каменный цветок”; камни с повторяющимся узором создает Данило – “Горный мастер”; малахитовая глыба “по мыслям”, видимо, возникает благодаря его творческой инициативе, его интенции). Мир тайной силы знаком людям как по преимуществу женский: можно не только сравнить количество сказов, связанных с образами Полоза и с женскими демоническими персонажами, но и вспомнить, что появление на сцене той же Хозяйки – или какое либо проявление ее власти – есть нечто, как упомянуто, естественное, ожидаемое и не требующее отдельных комментариев для обитателей мира сказов; при этом появление Полоза во всех трёх случаях – “Про Великого Полоза”, “Золотой Волос”, “Золотые Дайки” – такими комментариями, пояснениями, “сказами в сказе” с персонажами в роли промежуточного рассказчика сопровождается.

— Денис Жердев, «Поэтика сказов Бажова», 2009

См. также

• Огненный змей
• Медный змей
• Дракон
• Полоз
• Древо жизни
• Сон-трава
• Мать-трава
• Плакун-трава
• Прострел-трава
• Трын-трава
• Разрыв-трава
• Иван Купала