Полоз
По́лоз, по́лозы,или настоя́щие по́лозы (лат. Coluber) — род неядовитых змей семейства ужеобразных. Состав этого рода неоднократно пересматривался, ранее в его состав включали многие виды, относимые теперь к другим родам. В частности, это относится к обитающим на постсоветском пространстве видам: поперечнополосатый полоз (Platyceps karelini), оливковый полоз (Platyceps najadum), свинцовый полоз (Hemorrhois nummifer), разноцветный полоз (Hemorrhois ravergieri), краснополосый полоз (Platyceps rhodorachis) и полосатый полоз (Hierophis spinalis). Все они, при отнесении к разным биологическим родам, тем не менее, сохранили старое общее название «полоз».
Название «полоз» происходит от слова ползать, ползти (пресмыкаться) и в русском языке является одним из базовых синонимов змеи вообще. Между тем, в названии этой неядовитой змеи отсутствует представление об опасности, в отличие, например, от «гада» и производной от него гадюки.
Просо в определениях и кратких цитатах
править— «Слово о полку Игореве», 1185 |
— Фёдор Буслаев, «Эпическая поэзия», 1850 |
Это оказался полоз Шренка (Coluber Schrenckustr). Он был длиной 1,9 метра при толщине 6 сантиметров.[3] | |
— Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917 |
...признаком неядовитости змеи является форма головы ― округлая, не резко отделяющаяся от туловища, но <...> у полоза гадюкового (Закавказье, Туркестан) на спине широкая чёрная продольная полоса.[4] | |
— Фёдор Доброхотов, «Наши змеи», 1929 |
— Александр Фадеев, «Землетрясение», 1934 |
— Владимир Арсеньев, «В горах Сихотэ-Алиня», 1937 |
— Павел Бажов, «Змеиный след», 1939 |
— Владимир Пропп, «Исторические корни волшебной сказки», 1946 |
— Ян Сатуновский, «Вчера я опять написал животрепещущий стих...», 1966 |
Слышится, как полозы | |
— Иван Елагин, «Беженская поэма», 1986 |
— Сергей Бакатов, «Тихая жизнь в террариуме» (Записки ветеринарного врача), 2008 |
Полоз в публицистике и научно-популярной прозе
правитьПервая молодая зелень, весенними почками едва показывающаяся на деревьях, и первая из земли выходящая трава представляются в нашем языке произведением растительной силы, которая проторгается или проникается сквозь кору древесную и земляную, и потому, в той же губернии, называются прочика ― словом, невольно напоминающим о том баснословном чутье, которое ухом слышит, как весной растет трава. В Южной Сибири лягушка, по впечатлению на осязание, получила имя холодянки, а змей ― потому что ползёт, назван полоз, словом, по воззрению, родственным с санскритским названием змеи: урага (собственно: идущая, двигающаяся грудью) и с латинским serpens. Таким образом, история языка и поэзии эпической, в древнейшую эпоху, раскрываясь из одного и того же зародыша, постоянно идут в неразрывной связи друг с другом. Удовлетворение праздного любопытства новостью и разнообразием есть потребность позднейшая, чуждая эпическому периоду.[2] | |
— Фёдор Буслаев, «Эпическая поэзия», 1850 |
Змеи эти неядовиты. Другим признаком неядовитости змеи является форма головы ― округлая, не резко отделяющаяся от туловища, но морда при этом может быть и тупая. Третий признак ― отсутствие продольной полосы зигзагообразной или волнистой вдоль спины или ряда продольных пятен. Но здесь есть и исключения. Так, у полоза гадюкового (Закавказье, Туркестан) на спине широкая черная продольная полоса. В главе «Распределение змей по местностям» указана, конечно, и распространённая у нас медянка, которую многие считают ядовитой. Подчеркнём лишний раз, что медянка совершенно безвредная змея.[4] | |
— Фёдор Доброхотов, «Наши змеи», 1929 |
Сказочный дворец в ином мире не только поразительно похож на «большой дом», он иногда просто совпадает с ним, так что между ними нельзя провести точной границы. Вход в царство идет через пасть животных. Эта пасть все время закрывается и открывается. «Царство его отворяетца на время; когда змей полоз раздвинетца, тогда отворяются и вороты». В этом случае совершенно ясно, что пасть ― это ворота. Отсюда, с одной стороны, идут захлопывающиеся двери, иногда отхватывающие герою пятку, а также двери с зубами и кусающиеся двери, с другой стороны, отсюда же идут и толкучие горы, грозящие раздавить пришельца.[8] | |
— Владимир Пропп, «Исторические корни волшебной сказки», 1946 |
В сказах <Бажова> присутствуют просто «змейки», а также Голубая Змейка, змей Дайко и Великий Полоз. Образы змей генетически связаны с образами ящерок. Да и в живой природе обычный человек вряд ли отличит уральскую безногую ящерицу веретеницу ломкую от медянки, ужа или гадюки. <...> | |
— Алексей Иванов, «Message: Чусовая», 2000 |
Полоз в мемуарах, письмах и дневниковой прозе
правитьНа опушке леса стояла старая развалившаяся фанза. Тут мы сели на камни и стали ждать коней. Вдруг длинная тёмная полоса мелькнула в стороне. Стрелки бросились туда. Это было какое-то большое пресмыкающееся. Оно быстро скользило по траве, направляясь к кустарникам. Стрелки бежали по сторонам, не решаясь подойти к нему близко. Их пугали размеры змеи. Через минуту она доползла до дерева, лежащего на земле, и скрылась в нем. Это был древесный обломок с гнилой сердцевиной около 4 метров длиной и 15 сантиметров в диаметре. Мерзляков схватил палку и стал тыкать ею в отверстие. В ответ на это в дупле послышалось жужжание, а затем оттуда стали вылезать шмели. Значит, внутри дерева было их гнездо. Но тогда куда же девалась змея? Неужели она залезла к шмелям? Почему в таком случае шмели не подняли тревоги, какую они подняли тогда, когда мы просунули в дупло палку? Это заинтересовало всех. Стрелки стали разрубать дерево. Оно было гнилое и легко развалилось на части. Как только дерево было расколото, мы увидели змею. Она медленно извивалась, стараясь скрыться в рухляке. Однако это её не спасло. Казак Белоножкин ударил змею топором и отсек ей голову. Вслед за тем змея была вытащена наружу. Это оказался полоз Шренка (Coluber Schrenckustr). Он был длиной 1,9 метра при толщине 6 сантиметров. Внутри дерева дупло вначале узкое, а затем к комлю несколько расширялось. Птичий пух, клочки шерсти, мелкая сухая трава и кожа, сброшенная ужом при линянии, свидетельствовали о том, что здесь находилось его гнездо, а ближе к выходу и несколько сбоку было гнездо шмелей. Когда змея вылезала из дерева или входила в него, она каждый раз проползала мимо шмелей. Очевидно, и шмели и уж уживались вместе и не тяготились друг другом. Стрелки рассматривали ужа с интересом. | |
— Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917 |
В этот день мы прошли только восемь километров и рано расположились биваком около протоки реки Сырэн Катайи. Со стороны леса все время неслись какие-то протяжные звуки, похожие, на крики коростеля, только более мелодичные. Я спросил гольдов, не знают ли они, кто их издает. Они ответили, что это кричит Мики, т. е. змея. Они говорили с такой уверенностью, что я решил пойти по направлению услышанных звуков. Шагов через сотню я вышел на какую-то небольшую полянку. Звуки неслись как раз отсюда. Однако живое существо, издававшее их, было очень строгим и обладало хорошим слухом. Оно замирало или понижало крики и, видимо, прислушивалось к моим шагам. Это заставляло меня часто останавливаться и двигаться с большой осторожностью. Наконец я подошёл к самым камышам и увидел, что внизу на земле толстым слоем лежала прошлогодняя трава. Как раз такие места любят большие полозы. И я и змея были настороже, оба прислушивались. Мики замерла совсем, но я вооружился терпением и долго стоял на одном месте, не делая никакого движения. Вдруг совсем близко, справа от себя, я услышал шорох и действительно увидел какое-то большое пресмыкающееся. Оно ползло под сухой травой, и только иногда части его тела показывались наружу. И тотчас немного впереди опять раздался тот же звонкий звук, похожий на певучее хрипение. Затем все стихло. Долго я стоял, но криков более не повторилось. Я вернулся назад. Уже смеркалось совсем. Ночь обещала быть ясной и тихой. По небу плыли редкие облачка, и казалось, будто луна им двигалась навстречу. Со стороны высохшего водоема по-прежнему неслись те же тоскливые мелодичные крики, а на другом берегу дружным хором им вторили лягушки.[6] | |
— Владимир Арсеньев, «В горах Сихотэ-Алиня», 1937 |
Нижняя часть распадка, где главные выходы источников и где главным образом встречаются рептилии, <закрыта> тенью от склона. Это, видимо, послужило причиной того, что полозов было отмечено мало… Одного полоза (чёрно-зелёный кончик хвоста) видел прямо у источника, в тени под гортензией. Примерно в 16.30 «черный хвост» малочешуйчатого, видимо, ювенильного, полоза удрал в траву, тут же видел ювенильного и двухлетнего сцинков. Этих двух застал на освещённом солнцем месте. Около 17 часов на штабеле сгнивших бревен поймал довольно крупного островного полоза: глаза мутные ― перед линькой.[13] | |
— Анатолий Басарукин, Дневник, сентябрь 1982 |
— Сергей Бакатов, «Тихая жизнь в террариуме» (Записки ветеринарного врача), 2008 |
Ужей от гадюк я легко отличал, остальные мне были почти неизвестны. Но все равно я охотился на них азартно, меня увлекала конечная цель поединка. Заметив среди травы и кустарников скользящую, извивающуюся ленту змеи, я настораживался и, не подходя близко, палкой подталкивал ее в хвост. Змея, мгновенно свернувшись в клубок, выставляла голову и угрожающе шипела, пугая раздвоенным языком. Я знал, что язык не ядовит, ― бояться надо укуса верхней челюсти, где имеются зубы с бороздками для вытекающего яда. Развилкой на конце палки я захватывал голову змеи и мгновенно прижимал к земле. Как бы она ни извивалась, опасности больше не представляла. Двумя пальцами я брал ее за голову сзади, чтобы она не могла достать меня ртом, резко поднимал на высоту вытянутой руки и встряхивал, после чего она переставала дергаться и повисала плетью. В таком виде я тащил ее домой: мне доставляло удовольствие пугать маму и сестренку с братишкой. Мама ругала за опасную забаву, боялась, что змея вдруг вывернется и укусит меня. Просила не убивать невинную жертву ― плохая примета. В приметы я не верил, но самому было жалко лишать жизни такую красоту. Я любовался переливами разных оттенков на гладкой чешуе, украшенной узорами и полосами, ― особенно красив был зелено-желтый амурский полоз. Уходя подальше от территории лагеря, я отпускал свои трофеи с напутствием больше не попадаться.[14] | |
— АхмедовРим Ахмедов, «Промельки», 2011 |
Полоз в художественной прозе
править― Полоз! ― сказал молодой, смеясь. ― Гадюка ― вредная, этот ― нет!.. | |
— Сергей Сергеев-Ценский, «Старый полоз», 1927 |
Они шли и все говорили о том, о сем. Вначале они говорили оттого, что вырвались из скучного сидения в Ольховке и им было весело. А потом стали говорить оттого, что страшно было молчать: такая немыслимая стояла кругом тишина. Ночью они долго сидели у костра, глядя в огонь. Утром Майгула пошел набрать в котелок воды для чая. Спустился к ключу, только хотел нагнуться ― и задрожал. Через ключ перекинулось, в плесени, дерево, а на дереве, свернувшись кольцами, выложив на них круглую плоскую головку, лежал громадный полоз и смотрел на Майгулу. Кольца у полоза были все в изумрудах. В глазах его, застывших на Майгуле, стояли две золотые точки. Все молчало вокруг, только ключ чуть слышно звенел. Майгула трясущейся рукой зачерпнул воды и пошел к стану, удерживаясь, чтобы не побежать. Подумал было взять винтовку, вернуться и убить полоза, но не смог заставить себя: уж очень страшно было возвращаться к ключу.[5] | |
— Александр Фадеев, «Землетрясение», 1934 |
― Фубу! Дорогу скажу! Слушай! И тут Филин рассказал по порядку: | |
— Павел Бажов, «Золотой волос», 1939 |
Те ребята, Левонтьевы-то, коим Полоз богатство показал, стали поправляться житьишком. Даром, что отец вскоре помер, они год от году лучше да лучше живут. Избу себе поставили. Не то, чтобы дом затейливой, а так ― избушечка справная. Коровенку купили, лошадь завели, овечек до трех годов в зиму пускать стали. Мать-то нарадоваться не может, что хоть в старости свет увидела. <...> | |
— Павел Бажов, «Змеиный след», 1939 |
― Он посмотрел на меня и вдруг сообщил: | |
— Юрий Домбровский, «Хранитель древностей» (часть II), 1964 |
Проходя совсем рядом с девочками, они увидели, что разглядывают они совсем не овец, а какую-то находку на земле. Артем вытянул шею: между двумя сухими плетьми каперсового куста торчком стояла змеиная кожа; цвета старческого ногтя, полупрозрачная, местами она была скручена, кое-где треснула, и маленькая девочка, боясь тронуть ее рукой, опасливо прикасалась к ней палочкой. Вторая же оказалась взрослой женщиной, это была Нора. Обе были светловолосые, обе в легких косынках, в длинных цветастых юбках и одинаковых кофточках с карманами. Артём тоже присел возле змеиной кожи: | |
— Людмила Улицкая, «Медея и её дети», 1996 |
Полоз в поэзии
править— Александр Твардовский, «С самим собой» (из цикла «Памяти Ленина»), 1949 |
— Ян Сатуновский, «Вчера я опять написал животрепещущий стих...», 1966 |
Постоял у корпуса. | |
— Иван Елагин, «Беженская поэма», 1986 |
Примечания
править- ↑ В. И. Даль. «Толковый словарь живого великорусского языка» (том 3, стр. 260)
- ↑ 1 2 Буслаев Ф.И. О литературе: Исследования. Статьи. — Москва, «Художественная литература», 1990 г.
- ↑ 1 2 В. К. Арсеньев. «По Уссурийскому краю». «Дерсу Узала». — М.: Правда, 1983 г.
- ↑ 1 2 Ф. Доброхотов. «Наши змеи». — М.: «В мастерской природы», 1929, № 7 г.
- ↑ 1 2 Фадеев А. А. Собрание сочинений в трёх томах, Том 1. — Москва, «Художественная литература», 1981 г.
- ↑ 1 2 В. К. Арсеньев. «В горах Сихотэ-Алиня». — М.: Государственное издательство географической литературы, 1955 г.
- ↑ 1 2 3 Бажов П. П. Сочинения в трёх томах. — Москва, «Правда», 1986 г.
- ↑ 1 2 В. Я. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. — Л.: изд-во Ленинградского университета, 1986 г.
- ↑ 1 2 Ян Сатуновский. Стихи и проза к стихам. — М.: Виртуальная галерея, 2012 г.
- ↑ 1 2 Елагин И.В. Собрание сочинений в двух томах. Москва, «Согласие», 1998 г.
- ↑ 1 2 Сергей Бакатов. «Тихая жизнь в террариуме» (Записки ветеринарного врача). — М.: «Наука и жизнь», №4, 2008 г.
- ↑ Иванов А. «Message: Чусовая». — СПб.: Азбука-классика, 2007 г.
- ↑ А. М. Басарукин. Из дневников герпетолога. — Южно-Сахалинск: Вестник сахалинского музея, № 9, 2002 г. — С. 420–445
- ↑ Р. Б. Ахмедов. «Промельки». — «Бельские Просторы», 2011 г.
- ↑ Сергеев-Ценский С. Н. Собрание сочинений. В 12 томах. Том 3. — М.: «Правда», 1967 г.
- ↑ Домбровский Ю. О. Собрание сочинений: В 6 томах. Том 2. — М.: Терра, 1992 г.
- ↑ Людмила Улицкая «Медея и ее дети». — М.: Вагриус, 2001 г.
- ↑ Только контекстный анализ соседних строф позволяет установить, что Твардовский в этом четверостишии имел в виду санный полоз и колодезного журавля.
- ↑ А. Твардовский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта (большая серия). — Л.: Советский писатель, 1986 г.