Цитаты об «Улитке на склоне»
Здесь представлены цитаты о сатирико-фантастическом романе братьев Стругацких «Улитка на склоне» 1965 года.
Стругацкие
правитьЕсли тоталитарное правительство может обходиться без народа (имея могучую технологию), оно перестаёт [использовать] пропаганду, демагогию и агитацию, перестаёт обращать внимание…[1] | |
— рабочий дневник, 1965 |
Действие происходит на окраине и в дебрях некоего полусказочного леса, вместилища неприятных тайн и грозных загадок. <…> | |
— Предисловие |
Это был для нас с братом своеобразный эксперимент, мы решили писать её, подчиняясь лишь свободному ходу мысли, <…> многие наши друзья и критики, чьему мнению мы, безусловно, доверяем, не могли дать этой книге однозначного толкования.[3] | |
— Аркадий, интервью «Румата делает выбор», осень 1974 |
Кандид и Перец — образы в какой-то степени автобиографические. Вообще автобиографические образы — это у нас довольно частое явление. Как бы хорошо мы ни знали своих близких, <…> уж себя-то мы видали в самых разных ситуациях.[3] | |
— Аркадий, интервью «В подвале у Романа», 17 марта 1982 |
Борис Стругацкий
править- см. «Как создавалась «Улитка на склоне», история и комментарии», 13 апреля 1987[3]
«Улитка…» идеологическими органами была воспринята как пасквиль на нашу действительность, хотя это повесть чист философского плана. Мы писали о том, что больше всего ненавистно нам и что больше всего пугает нас в реальном мире: о фашизме в широком смысле слова и о бюрократизме. <…> |
Мы долго ломали голову и наконец придумали повесть, которая тоже в значительной степени была повестью нового типа. Причём не только формально — я имею в виду вкладывание одной части в другую — но и по сути, через стыковку двух совершенно разных миров. <…> Различны даже методики их воплощения. Если мир Леса мог быть написан ранними Стругацкими, то мир Управления уже ранними Стругацкими написан быть не мог, потому что это мир полубредовый… Нас тогда всё время обвиняли в том, что мы подражаем Кафке. Наверное, это имело место, но главным источником здесь был, конечно, бюрократический мир, описанный Салтыковым-Щедриным. <…> Когда Салтыков-Щедрин пишет о бюрократии, у него появляется такая сумасшедшинка…[3] | |
— интервью «Между прошлым и будущим», август 1988 |
Уже летом 65-го мы поняли, что написали не то, что следовало нам писать, и осенью всё переделали, заменив Атоса Кандидом, Горбовского — Перецом, а научно-исследовательскую базу землян-коммунаров — Управлением по делам леса. Только Лес мы оставили в первозданном виде, хотя и он потерял изначальную свою атрибутику вместилища мрачных тайн и сделался символом Будущего, настолько чужого, настолько неадекватного нашей сегодняшней ментальности, что мы, по определению, не в силах даже понять — дурное оно, это Будущее, или хорошее… «Линия Горбовского» в романе исчезла полностью. Сформулированные там идеи потеряли (для нас) всякую актуальность.[5] | |
— 1995 |
- см. Off-line интервью: 15 и 21 июня 1998, 21 января 1999, 16 марта и 10 августа 2000, 13 июня 2001, 8 ноября 2002[3]
1960-е
правитьКогда речь заходит о новаторских исканиях в советской фантастике, критики в первую очередь называют Аркадия и Бориса Стругацких. И пусть не каждая новая их вещь лучше предыдущей — она всегда необычна, своеобразна, является плодом серьёзных раздумий и смелого творческого поиска. Такова и «Улитка на склоне», представляющая собой законченный фрагмент из новой повести Стругацких. | |
— Евгений Брандис и Владимир Дмитревский, предисловие к сборнику «Эллинский секрет», 1966 |
— Искра Михайлова |
Не ищите в этой повести восторженного описания грядущих чудес науки и техники. Не ищите также пророчеств и предвидений в области социологии и морали. Тот, кто любит фантастику именно такого рода, пускай обратится, например, к <…> повести тех же авторов «Возвращение» <…>. | |
— Ариадна Громова, предисловие |
…Особенно неудачными в идейном и художественном отношении оказались первые два номера журнала «Байкал» за 1968 год. | |
— В. Александров, «Против чуждых нам взглядов» |
Сквозь всю эту кривляющуюся несуразицу, сквозь всю эту пошехонщину и чертовщину проходят два современных человека — два главных героя повести, — они недоумевают, и ужасаются, и стараются как-то разобраться в закономерностях этого незакономерного мира <…>. Этот мир соткан из самых разноречивых тенденций общественного бытия. Это невероятный мир. Это мир разного рода общественных потенций, порой весьма мрачных. Перед нами как бы эмбрионы тех или иных вероятностных феноменов будущего — того будущего, которое возможно, если дать этим эмбрионам развиться. В повести эти эмбрионы рассмотрены под микроскопом, возможность даётся в перспективе, претензия материализуется, мизерное оказывается чудовищным, мы видим воочию то, чего не должно быть, фантастика вырастает из окружающей действительности. | |
— Александр Лебедев, «Реалистическая фантастика и фантастическая реальность» |
Авторы могут возразить: какое, мол, это имеет отношение к нашему обществу, к нашей борьбе? Это всего лишь наши догадки, наши субъективные оценки технического прогресса! | |
— Валентин Свининников, «Блеск и нищета „ философской“ фантастики» |
Иной раз требование идеологической адресности фантастики некоторые критики подменяют требованием буквальной географической, этнографической и т. п. адресности. Некоторые выступления нашей критики дают пример осмысления любой литературы в понятиях и нормах буквального правдоподобия, а не в системе понятий идеологии. Прототипы фантастики ищут не в широких социальных явлениях, процессах, не в обобщающих социальных идеях, а в данной, конкретной стране, в каких-то конкретных деталях, частностях. В целом же художественное творчество сводится к простому назиданию, к элементарной дидактике, вместо того чтобы выяснить специфику идеологического воздействия художественной литературы. <…> | |
— Захар Файнбург, «Иллюзия простоты» |
К сожалению, новое произведение Стругацких принципиально ничем не отличалось от повести «Хищные вещи века». Здесь лишь сужены географические пределы повествования: Страна Дураков подменена тёмным и дремучим Лесом, в котором обитают тупые и невежественные существа, отъединённые от места и времени. По некоторым признакам, люди, насильственно загнанные в Лес, пугающий всех застойными болотами и липкой зловонной грязью, отбывают здесь наказание, находясь под неусыпным надзором жестоких, морально опустившихся чиновников. | |
— А. Белоусов, «Забывая о социальной обусловленности…» |
В отчаянии Антона-Руматы был луч надежды. «Улитка» — безнадёжный крик в ночи. <…> | |
— Анатолий Бритиков, «Русский советский научно-фантастический роман», 1969 |
1970-е
править… биологическая цивилизации в романе <…> символизирует фашизм, вошедший в плоть и кровь его носителей. | |
— Юлий Кагарлицкий, «Что такое фантастика?», 1973 |
Знак формального мастерства, соединённого, возможно, с некоторым социологическим замешательством, может быть увиден в изменении главного героя Стругацких. К этой стадии он превратился в выразителя основной точки зрения. Как правило он, подобно вольтеровскому Кандиду, обладает наивным взглядом на всё более отчуждённый и дисгармоничный мир, но он отягощён дополнительной проблемой XX века — как понять смысл событий, происходящих в массовом обществе, в котором установлена монополия на распространение информации. Это вызывает беспокойство, как в «Улитке на склоне»… | |
A sign of formal mastery, joined perhaps to a certain sociological bewilderment, can be seen in the changing Strugatskii protagonist. By this phase he has turned into the privileged point of view. As a rule he is, like Voltaire's Candide, a naive glance at the increasingly estranged and disharmonious world, but burdened by the additional twentieth-century problem of how to make sense of the events in a mass society with monopolized information channels. This makes for anxiety, as in The Snail on the Slope… | |
— Дарко Сувин, «Творчество братьев Стругацких», 1974 |
Из той фантастики, которую нынче исповедуют Стругацкие, совершенно выпал коллективизм, на который они ориентировались, когда следовали научным принципам социальной фантастики. Фантастика, превращаемая в простой приём, привела к удивительной апологии духовного одиночества, подчёркиваемого в рефлексиях Кандида даже стилистически <…>. Отказ от научного критерия развиваемых в «Улитке» философско-психологических проблем завёл писателей в искусственно сконструированную беспросветно пессимистическую ситуацию, когда и самый нравственный выбор не оставляет никакой надежды. Здесь уже впору говорить не о кризисе миропонимания. Видимо, это — нераздельные вещи.[8] | |
— Анатолий Бритиков, «Что скрывалось за «кризисом» современной фантастики», 1975 |
- см. предисловие Дарко Сувина, 1978, 1980[8]
1980-е
правитьПример полного использования структуры волшебно-сказочного Леса <…> даёт первая часть <…>. Буквально все <…> сопоставления и противопоставления, образующие структуру волшебно-сказочного Леса, реализуются в «Улитки на склоне». <…> Устойчивая функция образа Леса у Стругацких — служить границей между «своим» земным и «чужим» инопланетным мирами. <…> Вместе с тем у Стругацких постоянно используется символика Леса-Прошлого, противопоставленная Саду-Будущему.[16][8] | |
— Евгений Неёлов, «Образ леса в народной сказке и сказочной фантастике» |
Эта вещь о том, что творилось, да и сейчас творится в нашей науке, и о чём говорят мало даже сегодня. Если бы это произведение было бы издано тогда в том виде, в каком задумано, массовыми тиражами — уверен, это вовремя принесло бы конкретную пользу науке. Таких произведений, в общем, немало в нашем жанре.[17][8] | |
— Виктор Колупаев |
- см. Александр Мирер, «За поворотом, в глубине», август 1988[8]
Кандид <…> возвращается к людям, несовершенным, слабым, но живым, таким же, как он сам. Возвращается, чтобы, <…> не обращая внимания на утопические прожекты, в меру своих сил, возможно, помочь медленно ползущей «улитке» человеческого прогресса. В сущности, этот герой совершает то, что по канонам морали, исповедуемой «новыми людьми» Стругацких, считалось <…> едва ли не самым тяжким грехом: он не пожелал примкнуть к «стажёрам», не приемля их безоговорочное и фанатичное «служение» будущему. Однако отступничество одиночки Кандида на общем положении дел в межгалактических просторах Утопии никак не сказалось.[8] | |
— Вячеслав Сербиненко, «Три века скитаний в мире утопии», 1989 |
В «Понедельнике…» коллектив НИИ жил по законам творчества: работать было интереснее, чем развлекаться. А уже в «Управлении по делам леса» <…> — своеобразном антиподе НИИЧАВО — царит совершенно иная атмосфера: взаимного недоверия, подозрительности, фискальства, бессмысленной секретности. | |
— «До и после „Сказки…“», 1987 |
… в «Улитке на склоне» ощущался некий опасный прорыв в область «недозволенного», и есть в повести определённые черты политического памфлета <…> на казарменный социализм <…>. На сталинский «социализм без любви к человеку», <…> который не исчез полностью с развенчанием культа на XX съезде. На стремительно нарождающийся социализм брежневского типа, взявший на вооружение административно-командные методы, социальную демагогию, уравниловку и породивший лень, апатию, равнодушие, всеобщее «наплевательство» (и «внизу», и «наверху»), словом, то, что позднее было названо «застой». <…> | |
— «Как догнать „Улитку…“», сентябрь 1988 |
… обыденное сознание стало привычно отделять мир Книги от мира Реальности — вне зависимости, что это были за книги <…>. Традиционное уважение к любителям Книги подёрнулось ощутимой насмешливостью, слово «книгочей» неожиданно стало приобретать чуть ли не иронический оттенок… | |
— «„Вернуть людям духовное содержание…“ Человек и книга в фантастике А. и Б. Стругацких», 1989 |
… Перец мучается, ужасается, негодует, однако бессилен что-либо предпринять, хотя и желал бы. В произведениях реалистических такой персонаж, который никогда не научится бездумно подчиняться, никогда и не имеет власти. И вот Стругацкие предлагают нам невероятное допущение: почему бы и нет? <…> Но… Одарив властью отнюдь не злопамятного хитреца, одержимого маниакальной подозрительностью, и не простака, привыкшего опираться не на интеллект, а на житейскую сметку, и не тщеславного сибарита, <…> — а доверив управление (и Управление) обычному неплохому человеку, Стругацкие показали, как вне зависимости от желания или нежелания руководителей мучительно труден и подчас проблематичен переход от привычной несвободы к демократии. | |
— Роман Арбитман, «Участь Кассандры», ноябрь 1991 |
1990-е
правитьОсвобождённый от условностей детективной и приключенческой литературы (крепкий напряжённый сюжет) и от эмпирического «научного» характера, <…> наиболее экспериментальный роман Стругацких содействует дуальными декорациями наиболее мощному (шизофреническому) погружению в роман. Далее, почти все культурные, философские мотивы, которые <…> зашифрованы в поздних произведениях, уже представлены в «Улитке на склоне».[8] | |
— Ивонн Хауэлл, «Апокалиптический реализм: Научная фантастика Аркадия и Бориса Стругацких» |
По-русски <…> утопия — там где утопленники. Нет? Была треугольная деревня произошло Одержание — возникло треугольное болото. В общем, все умерли. <…> Умерли все (утопия), кто принадлежит прошлому. Для и вместо тех, кому принадлежит будущее. Прогресс![21] | |
— Андрей Измайлов, «Нрав трав, или Владимир Ильич Ленин очень не любил герань» |
… абсурд[ное] <…> всемогущество секса [в Управлении] полностью симметрично с абсурдом полного отказа от него — в «лесной» части.[22] | |
— Александр Мирер, послесловие |
Попытка шутить с системой кончается трагически — Перец становится её узником, и средством убежать для него остаётся лишь спрятанный в сейфе парабеллум с единственным патроном в стволе. | |
— Войцех Кайтох, «Братья Стругацкие», 1992 |
Перец — первая в творчестве Стругацких модель интеллектуального героя, действующего не в гипотетических обстоятельствах будущего (или прошлого, подобно Антону-Румате), но переживающего ситуацию настоящего как экзистенциальную. Он являет собой наглядный пример расколотого, «несчастного» сознания, как сказал бы Гегель. И авторы нагружают его бременем вопросов, проблем, разочарований, которыми мучились сами в ту пору, которые нарушали простоту и ясность раннешестидесятнического мировоззрения. <…> Их повесть — явная манифестация экзистенциалистского духа.[8] | |
— Марк Амусин, «Братья Стругацкие: Очерк творчества», 1996 |
На трёх полюсах текста — в деревне, в Городе, в Управлении — ведётся лихорадочная и вроде бы целенаправленная деятельность. Все стороны вроде бы пытаются достигнуть результата (пусть и осмысленного только для них). И при этом от начала и до конца в повести ничего не происходит. Нельзя даже сказать, что события двигаются по кругу, ибо «бег по кругу» это всё-таки упорядоченное перемещение. | |
— Сергей Переслегин, «Следствие по делу о гибели мира», 1997 |
Вот если бы <…> Кандид и Перец объединили усилия, то, может быть, от Управления полетели бы клочья. Но, как выяснилось гораздо позднее, хорошие люди в нашей стране, объединяться не умеют, зато замечательно умеют проигрывать в одиночку. И тогда подумаешь — а такие ли уж они хорошие?[8] | |
— Всеволод Ревич, «Перекрёсток утопий», 1997 |
2000-е
правитьЗачем <…> переплетены две разные сюжетные линии? <…> традиционный ответ — чтобы показать лес с разных изобразительных точек, снаружи и изнутри. Но наряду с этим мена «точек зрения» подчёркивает сложносочиненный характер истории, её условность и вымышленность — какими бы точными деталями и описаниями эта история ни инкрустировалась. Две линии создают повествовательное напряжение надсмыслового уровня, они заставляют читателя ощутить фактуру текстовости, неявным образом демонстрируют работу приемов и механизмов повествования.[25] | |
— Марк Амусин, «Стругацкие и фантастика текста» |
«Улитка на склоне» ставит по существу те же проблемы, что и «Полдень. XXII век». Но «Улитка…» — произведение гораздо более сложное, изощрённое. Понятно, как и куда не надо двигаться. А вот как надо? Как из полночи XX столетия родиться полудню XXII века? Возникает ощущение тупика. Как будто происходит движение по карте, на которой довольно чётко обозначена цель, но вместо дороги к ней — полное бездорожье. | |
— Дмитрий Володихин, «Аркадий Натанвич Стругацкий, Борис Натанович Стругацкий», 2000 |
- см. соотв. главу в «От звёзд — к терновому венку» Леонида Филиппова, 2001[8]
— Дмитрий Быков |
Зажатые между несовместимыми и по-разному абсурдными мирами Леса и Управления, интеллигенты-«прогрессоры» оказываются в принципе бессильны. Их язык разума и культуры непереводим ни на язык народного, докультурного хаоса, ни на язык административного абсурда. Именно поэтому они обречены либо на превращение в юродивых «мутантов», либо на капитуляцию.[19][8] | |
— Наум Лейдерман, Марк Липовецкий, «Современная русская литература» (том 2) |
- см. Борис Дубин, «Улитка на склоне… лет», 2006
Лес представляет собой Иное, но неудалённое, располагающееся “за поворотом в глубине”. Лес — мутант нашего мира, его экстраполяция в сферу странного, неведомого, но возможного. Управление по делам Леса связывает эту “иносущность” с вполне посюсторонней реальностью. <…> | |
— Марк Амусин, «Драмы идей, трагедия людей», 2009 |
2010-е
правитьВ мире Управления нет зла как такового, ибо эта конструкция бессмысленна до самой своей глубины. В ней присутствует лишь абсурд, одинаково чуждый добру, злу и вообще чему-либо человеческому. Братья Стругацкие стремились создать вневременной текст, ценный в любые времена, ставили перед собой не журналистские, сиюминутные, а литературные задачи. Для придания абсурду именно качества вечного и постоянно торжествующего явления радикально изменялось содержание книги… Можно предположить, что решение создать аллегорический, абсурдистский текст у соавторов оказалось подспудно связано с модой на Кафку и на „кафкианские“ подходы к сюжету произведения.[27][28] | |
— Глеб Елисеев, «Улитка на замковой стене», 2011 |
- см. Дмитрий Володихин, Геннадий Прашкевич, «Братья Стругацкие» (гл. 3), 2011
Примечания
править- ↑ Д. М. Володихин, Г. М. Прашкевич. Братья Стругацкие. — М.: Молодая гвардия, 2012 (2011). — С. 152 (глава третья, 20). — (Жизнь замечательных людей. Вып. 1531).
- ↑ Стругацкий А., Стругацкий Б. Улитка на склоне: Главы из фантастической повести // Эллинский секрет. — Л.: Лениздат, 1966. — С. 384-5.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Авторская рефлексия / Подготовили Л. Ашкинази, В. Ефремов // Стругацкие А. и Б. Улитка на склоне. Опыт академического издания / Сост. Л. А. Ашкинази. — М.: Новое литературное обозрение, 2006. — С. 521-546. — 3000 экз.
- ↑ Главное — на Земле: Встреча с писателем-фантастом Б. Н. Стругацким // Светлана (Л.). — 1988. — 13 июля. — С. 10-11.
- ↑ Д. М. Володихин, Г. М. Прашкевич. Братья Стругацкие. — С. 140 (глава третья, 14).
- ↑ Михайлова И. Эллинский секрет. В мире фантастики и приключений // Звезда. — 1966. — № 12. — С. 210.
- ↑ 1 2 3 4 Из критики тех лет // Аркадий и Борис Стругацкие. Собрание сочинений в 11 томах. Т. 4. 1964-1966 / под ред. С. Бондаренко. — Донецк: Сталкер, СПб.: Terra Fantastica, 2001. — С. 586-592. — 10000 + 10000 экз.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 А. В. Кузнецова. «Улитка на склоне»: Критическая рецепция — анализ реакции критиков, литераторов и читателей // Улитка на склоне. Опыт академического издания. — С. 381-451.
- ↑ Байкал (Улан-Удэ). — 1968. — № 1. — С. 36.
- ↑ Правда Бурятии. — 1968. — 19 мая.
- ↑ Новый мир. — 1968. — № 11. — С. 261-6.
- ↑ Журналист. — 1969. — № 9.
- ↑ Литературная газета. — 1969. — 10 сентября (№ 37). — С. 4.
- ↑ Войцех Кайтох. Братья Стругацкие / перевод В. И. Борисова // Аркадий и Борис Стругацкие. Собрание сочинений в 11 томах. Т. 12, дополнительный. — Донецк: Сталкер, 2003. — Глава IV (С. 546).
- ↑ Литературная газета. -1969. — 22 октября (№ 43).
- ↑ Жанр и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1983. — С. 104-120.
- ↑ «Наверное, я всё-таки сказочник» / Интервью [у В. Колупаева] взял Н. Белозеров // На смену! (Свердловск). — 1988. — 20 мая, № 99 (13238). — С. 4.
- ↑ «Оза», 1964.
- ↑ 1 2 Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература — 1950-1990-е годы. Том 2. 1968-1990. — М.: Академия, 2003. — Часть вторая, глава V, 8.
- ↑ Howell Y.H. Apocalyptic Realism: The Science Fiction of Arkady and Boris Strugatsky. The University of Michigan, 1990. 222 p.
- ↑ Джон Кристофер. Смерть травы (сборник). — СПб.: СП «Совиттурс», 1992. — С. 14. — 50000 экз.
- ↑ А. Зеркалов // Аркадий Стругацкий; Борис Стругацкий. Улитка на склоне. Второе нашествие марсиан. Отель «У Погибшего Альпиниста». — М.: Текст, 1992. — С. 188.
- ↑ + «Гадкие лебеди», «Обитаемый остров», «Сказка о Тройке»
- ↑ Аркадий и Борис Стругацкие. Пикник на обочине. Отель «У погибшего альпиниста». Улитка на склоне. — М.: АСТ, СПб.: Terra Fantastica, 1997. — (Миры братьев Стругацких. Т. 7). — С. 614-620.
- ↑ Звезда. — 2000. — № 7.
- ↑ Быков Д. Памяти последней попытки: 10 мая в Театральном центре на Дубровке прошёл последний, 412-й по счету, спектакль «Норд-Ост» // Консерватор (М.). — 2003. — № 16 (32), 16—22 мая. — С. 18.
- ↑ Ф-ретро / Составитель Дмитрий Володихин. — М.: Мануфактура, 2011. — С. 192-203. — 2100 экз.
- ↑ Д. М. Володихин, Г. М. Прашкевич. Братья Стругацкие. — С. 167 (глава третья, 25).