Улитка на склоне… лет
«Улитка на склоне… лет. Историко-социологические заметки о научной фантастике и книгах братьев Стругацких» — статья Бориса Дубина 2006 года[1]. С незначительными уточнениями вошла в авторский сборник «Классика, после и рядом: Социологические очерки о литературе и культуре» 2010 года.
Цитаты
правитьХарактерно, что материалом для утопического проектирования <…> становятся, если брать исторический контекст, именно те сферы общественной жизни, которые прежде других достигают (или первыми стремятся к) известной автономии от традиционных авторитетов и от построенной на них статусной иерархии, характеризуясь универсализмом ориентаций социального субъекта, высокой значимостью его собственных достижений. Таковы наука, <…> политика, <…> культура либо её синонимы, активизирующие именно значения самодостаточности, — воображение, игра… |
Злодей-аристократ — навязчивая фигура массовой словесности раннебуржуазного периода, будь то мелодрама, детектив или фантастика. Если говорить об этой последней, то позитивная символизация аристократического (родового, королевского) существования, видимо, возможна лишь в фантастике особого типа — «волшебной», открыто мифологической <…>. Такие позитивные и высокозначимые символы входят составной частью в неотрадиционалистский, «эпический» образ мира <…>. Строго говоря, подобная разновидность <…> фантастики представляет собой воплощение, в терминах К. Манхейма, уже не утопии, а идеологии. Я бы и предложил различать fantasy и science fiction именно по этому, внелитературному, но социологически вполне чёткому и релевантному признаку — как идеологию и утопию. |
… я выделю в социально-философской фантастике Стругацких лишь несколько планов или кругов проблематики. Ограничусь четырьмя <…>. |
Второй важный план. Реальность у Стругацких — и в «Улитке…», «Пикнике…», может быть, особенно — это реальность после Вавилонского столпотворения, обстановка времени «пост-», обиход каких-то «задов» цивилизации или даже множества цивилизаций. Перед нами догнивающая свалка или помойка различных жизненных укладов — могильник отходов разных вер, языков, имён <…>. Дело не только в том, что всё вокруг героев носит явные следы упадка, заношенности, истрёпанности, а то и вовсе ни к чему непригодности (хотя этот фрустрирующий, даже шоковый момент узнавания-расподобления с окружающим миром, который знаком, но с которым невозможно и не хочется слиться, советский читатель болезненно узнаёт и это узнавание по-своему ценит). Может быть, ещё существеннее другое: ощущение, что всё уже в некотором смысле произошло, закончилось, отбой. Изношены и не нужны ни другим, ни себе сами люди. Большинство их приняло подобное определение реальности, так и живёт или, скорее, выживает, доживает. |
Отсюда — третий важный комплекс проблематики, поднятой Стругацкими. Литературные критики называли их фантастику социальной, социально-философской — и они, конечно, правы. <…> Противопоставление «учреждения» и «леса», города и деревни, техники и души в «Трудно быть богом» и «Улитке…», «Пикнике…» и «За миллиард лет…» использует достаточно разработанный симболарий современной культуры, в том числе — утопий и антиутопий Новейшего времени. |
Примечания
править- ↑ Стругацкие А. и Б. Улитка на склоне. Опыт академического издания / Сост. Л. А. Ашкинази. — М.: Новое литературное обозрение, 2006. — С. 496-520. — 3000 экз.