Возвращение к звёздам: Фантастика и эвология

«Возвращение к звёздам: Фантастика и эвология» — авторский сборник Сергея Переслегина 2010 года из 31 статьи о фантастике, в т.ч. 21 — о творчестве братьев Стругацких (большей частью излагающих историю вымышленного ими будущего).

Цитаты

Часть 1. Бриллиантовые дороги

(Напишите исторический роман о XIX веке и вставьте туда фотонный планетолёт. Все сразу же заметят анахронизм <…>. Но если вы, тщательно проработав технические детали, спокойно срисуете характер Бенджамина Дизраэли с Леонида Горбовского — это легко сойдёт Вам с рук. Хотя не надо даже особенно вдуматься, чтобы понять абсолютную невозможность Леонида Андреевича в Викторианской Англии. Он там гораздо более невозможен, нежели упомянутый фотонный планетолёт! <…> «Возвращение» — парадный портрет XXII века <…>. И поэтому мир «Полдня…» выглядит абсолютно счастливым, в меру помпезным и чуточку безжизненным.

— «Миражи Золотого века» («В реальности „Полдня“…»)

«Трудно быть богом». «Одна арбалетная стрела пробила ей горло, другая торчала из груди». Это сломало Румату, как сломало бы любого землянина на его месте. И практически весь арканарский истэблишмент, вместе с региональной верхушкой Ордена жизнью заплатил за подлое и бессмысленное убийство. Подлое — да. Но вот бессмысленное ли? <…> Киру убили арбалетными стрелами, пущенными снизу под очень острым углом. Была ночь, улица слабо освещалась светом факелов, комната была затемнена. Для того, чтобы попасть в таких условиях по мелькнувшему силуэту, арбалетчик должен быть мастером своего дела. Но это начисто опровергает версию с похищением и, видимо, оправдывает дона Рэбу. Прежде всего, у Рэбы, только что захватившего и весьма непрочно удерживающего власть, были в тот день сотни дел. Румата с его «золотом дьявольской чистоты» в эту сотню дел, разумеется, попадал. Но разговор с Руматой уже состоялся, определённый модус вивенди был выработан. По крайней мере — на ближайшие дни. Так что Рэба имел все основания выкинуть благородного дона из головы. Далее, Кира не была женой Руматы. У Рэбы не было никаких оснований полагать, что она вообще что-то значит для Руматы. (Вспомним, что по легенде у Руматы были десятки любовниц, в том числе и из знати.) Для человека, очень хорошо знающего Румату, Кира была идеальной заложницей. Для любого представителя арканарской дворянской знати — никем. Наконец, когда человека берут в заложники, прилагают усилия к тому, чтобы ни в коем случае его не убить. В данном же случае добивались противоположного. Румата ненавидел Рэбу. И связать смерть возлюбленной с наместником Святого Ордена было для него естественно. Да и вряд ли он в этот момент что-то просчитывал или анализировал… Но тот, кто на самом деле задумал это страшную провокацию, — он-то просчитал всё очень хорошо. <…> Семья Киры — отец и брат — надо думать, имели мотив. Хуже было с возможностью. Особенно после прихода Святого Ордена. Да и дон Румата, как противник, был для них великоват. Но был ещё один человек. Великолепно знающий Румату. Абсолютно уверенный в своей правоте. Безжалостный. Прошедший в своей жизни через многие смерти и предательства. Собственно, остатков порядочности у него хватило на то, чтобы всё-таки — предупредить: «В нашем деле не может быть друзей наполовину. Друг наполовину — это всегда наполовину враг». Арата имел возможность, <…> имел очень веский мотив. И в конце концов он добился своего, устранив руками землян дона Рэбу и создав условия для того, что, собственно, и стало «Арканарской резнёй». И когда арканарский люд действительно полез с топорами из всех щелей, нашлось кому его возглавить… Всё очень просто. Обычный форсирующий приём. Человеку, который собирался «выжечь золочёную сволочь» до 20 колена, вряд ли придёт в голову жалеть наложницу благородного дона. Румате такая возможность просто не могла прийти в голову. С точки зрения «базисной теории феодализма» Арата был союзником коммунаров Земли. Априорным союзником. Румата дрался бы за него, как за землянина. И, наверное, считал, что Арату это к чему-то обязывает. — см. автокомментарий в «А «медные трубы» заархивируем для подходящего общества»

— «Детектив по-арканарски»

Часть 2. Руководство по постройке мостов через бесконечность

Отель «У Погибшего Альпиниста». Если уж говорить о свободе мнений и действий, позиция Глебски выглядит более честной. Для инспектора ситуация неочевидна. Он не видит правильного решения. Или, если быть точным, видит, что события вошли в «воронку», и любое решение будет неправильным. В его колебаниях проявляется, на мой взгляд, та самая человеческая порядочность, которую так ценил пилот Пиркс из рассказов Станислава Лема. Для Симонэ ситуация очевидна, и допускает она только одно решение. Нет колебаний, нет и попытки осмыслить возможные последствия. <…> «Улитка на склоне». На трёх полюсах текста — в деревне, в Городе, в Управлении — ведётся лихорадочная и вроде бы целенаправленная деятельность. Все стороны вроде бы пытаются достигнуть результата (пусть и осмысленного только для них). И при этом от начала и до конца в повести ничего не происходит. Нельзя даже сказать, что события двигаются по кругу, ибо «бег по кругу» это всё-таки упорядоченное перемещение. Абсолютная статичность текста подчёркивается речью героев. Подчёркивается замкнутостью Леса, оторванностью Управления от Материка. Впрочем, Материка вообще нет в пространстве повести. Существуют одни только легенды о нём;..

— «Следствие по делу о гибели мира»

«Ну вот, Андрей, произнёс с некоторой торжественностью голос Наставника. — Первый круг вами пройден». <…> Наверное, так и происходит взросление. Сначала ты живёшь для себя, хотя думаешь, что живёшь для всеобщего блага. Потом ты живёшь для себя, понимая, что живёшь для себя. Потом ты все ещё думаешь, что живёшь для себя, хотя давно делаешь это для других. Насколько хватает сил. <…> А в самом конце пути, <…> наверно, должно прийти осознание, что в Мире Сотворённом вообще нет «других». Но для того, чтобы дойти до этого понимания, нужно подряд выиграть у смерти не полсотни — многие тысячи игр.

— «„Личное дело“ Господа Бога»

	Детская книга обязательно должна быть кусочком будущего. Но не вымышленного. Реального. Но всё-таки чуть-чуть упрощённого <…>. Именно потому лучшие ранние книги Стругацких <…> остались их лучшими детскими книгами. Будущее в них реально и притягательно, и самое главное — что оно в них есть.
	— «А теперь объясните ребёнку, что такое фрактал»

• см. отдельно А «медные трубы» заархивируем для подходящего общества

Хол Клемент, едва ли не единственный в наши дни представитель сугубо научной, «жюль-верновской» фантастики, никогда, ни в одном своём произведении не бывает тривиален. Книги его могут быть использованы <…> в качестве беллетризованных учебных пособий по физике, химии, биологии. Намного хуже обстоит дело с историей, социологией, психологией, и, наконец, с чисто литературной стороной текста. «Машины в книге — прямо как живые… // Жаль, что о людях так сказать нельзя». <…> Экспедиция «Тяготение» — единственный роман Х. Клемента, выходящий за рамки «познавательного чтения для юношества».

— «Руководство по постройке мостов через бесконечность»