Сопка

Со́пка, со́пки — общее название холмов и относительно невысоких гор (до 1000-1500 метров) со сравнительно пологими склонами на юге Центральной Сибири, в Северном и Центральном Казахстане, в Забайкалье, на Кольском полуострове и на Дальнем Востоке; а также некоторых вулканов на Камчатке и Курильских островах, грязевых вулканов в Крыму и на Кавказе.

У этого термина существуют и другие значения, см. Сопка (значения).

Вероятное происхождение слова сопка от от ст.‑слав. соп — по Далю (русск. сыпать) — земляная насыпь, вал, холм, возвышение, пещера, гора.

Сопка в афоризмах и кратких цитатах

	На горизонте было видно много курганов; Б. стал называть мне их всех по именам: «Вот это Ак-Тубе (ак ― белый, тубе ― гора, сопка), вот тот Кок-Тубе (кок ― синий, зеленый), а этот, самый высокий, Ханка…»^[1]
	— Александр Верещагин, «Из путешествия по Средней Азии», 1883

	Сопка ― остроконечная гора.^[2]
	— Владимир Короленко, «Сон Макара», 1883

	― Моя дома нету. Моя постоянно сопка живи. Огонь клади, палатка делай ― спи. Постоянно охота ходи, как дома живи?^[3]
	— Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917

	...Теперь вокруг неё — Владивосток, сырые сопки, бухты, облака.^[4]
	— Иосиф Бродский, Из «Школьной антологии», 1969

	...и видна Голгофы сопка из монгольского окна.^[5]
	— Светлана Кекова, «Жизнь похожа на жестянку, что гремит по мостовой...», 1995

Сопка в научно-популярной и документальной прозе

Выше на горе растут душица, богородская трава, ромашка, а по камням стелется стланец и, наконец, тальник, ближе к вершине горы, являющейся только отдельными листочками. Между низменными кустарниками зеленеет мох, но самая вершина сопки совершенно обнажена. Разительная противоположность голой, черной вершины с подошвой горы, покрытой яркой зеленью лиственицы и испещренной пышными цветами, делает вид подгорья еще прелестнее.^[6]

— Фердинанд Врангель, «Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю», 1841

Там, где ранее было древнее устье, тропа взбирается на гору и идет по карнизу. Отсюда открывается великолепный вид на восток ― к морю, и на запад ― вверх по долине. Слева характер горной страны выражен очень резко. Особенно величественной кажется голая сопка, которую местные китайцы называют Кита-шань, а удэгейцы ― Дита-кямони, покрытая трахитовыми осыпями. По рассказам тазов, на ней раньше водилось много пятнистых оленей, но теперь они почти все выбиты. Внизу, у подножия горы, почти на самой тропе, видны обнажения бурого угля.^[3]

— Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917

Гольд посмотрел на небо, оглянулся кругом и молча пошел дальше. Через минуту он остановился и сказал:
― Наша так думай: это земля, сопка, лес ― все равно люди. Его теперь потеет. Слушай! ― Он насторожился. ― Его дышит, все равно люди… Он пошел снова вперед и долго еще говорил мне о своих воззрениях на природу, где все было живым, как люди. <...>
― Глаза есть, посмотри не могу, понимай нету. Верно ― это люди в городе живи. Олень искай не надо; кушай хочу ― купи. Один сопка живи не могу ― скоро пропади.
Да, он был прав. Тысячи опасностей ожидают одинокого путешественника в тайге, и только тот, кто умеет разбираться в следах, может рассчитывать на благополучное окончание маршрута.
— Чего его сердится? — говорил в досаде и со страхом Дерсу. — Неужели наша чего-нибудь худо делал?
― Кто? ― спросили казаки.
― Моя не знаю, как по-русски говори, ― отвечал гольд. ― Его мало-мало бог, мало-мало люди, сопка постоянно живи, ветер могу гоняй, дерево ломай. Наша говори ― Каньгу.
«Горный или лесной дух», ― подумал я.^[3]

— Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917

Вершина сопки была округло-плоская, поросшая кедровым сланцем, толстые ветви которого действительно стелются по земле, образуя труднопроходимые заросли. Рядом с ним около камней приютились даурский рододендрон с мелкими зимующими кожистыми листьями, а на сырых местах ― багульник лежачий с белым соцветием и вечнозелеными кожистыми листьями, издающими сильный смолистый запах. Мы выбрали место, откуда можно было видеть долину Иггу, и сели на камни.^[7]

— Владимир Арсеньев, «Сквозь тайгу», 1930

Немного западнее этого пикета, недалеко от тракта, среди степи возвышалась уединенная сопка Джай-тюбе в виде плоского купола, рассеченного на северном склоне глубоким логом на две части, а на юге круто поднимающаяся над равниной. Я подъехал к ней и увидел, что она состоит из толстых пластов брекчий и туфов порфирита; эти вулканические породы палеозоя оказались вообще господствующими на южной окраине Западного Тарбагатая, которую удалось увидеть на пути из Сергиополя.^[8]

— Владимир Обручев, «Мои путешествия по Сибири», 1948

Сопка в публицистике и мемуарах

Суровый, прекрасный край моя Родина! Вот и Миасс. Перед глазами далекое озеро с гористыми далями, с голубоватыми сопками на горизонте. Я пишу подробный этюд озера, вошедшего позднее как фон в мою картину «На земле мир» (три старца на берегу озера). Тут, у станции Миасс, стоят пограничные столбы, разделяющие Европу и Азию. Вечером выезжаю тем же путем обратно.^[9]

— Михаил Нестеров, «О пережитом», 1928

На вершине было сухо и тепло. Змеился по желто-зеленому мху пахучий кедровый стланик. И кисти брусники алели на теплых камнях. А главное ― какой вид прекрасный открывался с горы! Бутугычаг был виден вверху, Центральный поселок и покатые сопки на многие километры.^[10]

— Анатолий Жигулин, Обломки «Черных камней», 1972

	...<тишина здесь> это что-то огромное и, главное, как бы существующее совершенно самостоятельно, как вот самостоятельно существует эта или та сопка. Какая-то ТИШИНИЩА!^[11]
	— Станислав Рассадин, «Книга прощаний». Воспоминания о друзьях и не только о них, 2008

Я стоял немного в стороне и гладил ветку молоденькой лиственницы, даже к лицу прижал, удивляясь тому, что ёлки могут быть такими мягкими, не колючими.
― Это сопка Пиль, одна из самых высоких в окрестности, ― сказал отец, видя на моем лице удивление.
― Здесь и елки какие-то необыкновенные. ― Я снова погладил привлекшее мое внимание деревце.
― Это лиственница, ― объяснил отец. ― У нее иголочки мягкие, как листья. Осенью она желтеет, как и все лиственные деревья, и сбрасывает их. Остается голой до следующей весны.
― Жаль, ― разочарованно произнес я. ― Такую бы красавицу на Новый год…
Так состоялось мое первое знакомство с тайгой.^[12]

— Рим Ахмедов, «Промельки», 2011

Вершины сопки мне показалось мало, я взобрался на макушку могучей сосны в расчете отыскать на горизонте самую высокую сопку ― Пиль. По моим предположениям она должна находиться на северо-востоке, в полусотне километров отсюда. Но и здесь меня ожидала неудача. Кто бывал в краю сопок, тот знает, что их конусы можно обнаружить вблизи, но чем дальше, тем больше начинают они сливаться в единую гряду. Сколько бы я ни оглядывал окрестности с макушки сосны, передо мной открывался одинаково круглый окоем, скрытый в мглистой лиловой дымке, без всякой зацепки для глаза. Всюду тайга, тайга, тайга без конца и без края.^[12]

— Рим Ахмедов, «Промельки», 2011

Сопка в беллетристике и художественной литературе

Явление грозы со снегом было так ново и необычно, что все с любопытством посматривали на небо, но небо было тёмное, и только при вспышках молнии можно было рассмотреть тяжёлые тучи, двигавшиеся в юго-западном направлении. Один удар грома был особенно оглушителен. Молния ударила как раз в той стороне, где находилась скалистая сопка. К удару грома примешался ещё какой-то сильный шум: произошёл обвал. Надо было видеть, в какое волнение пришёл солон! Он решил, что чёрт сердится и ломает сопку. Он развёл ещё один огонь и спрятался за изгородь. Я взглянул на Дерсу. Он был смущён, удивлён и даже испуган: черт на скале, бросивший камнями, гроза со снегом и обвал в горах ― все это перемешалось у него в голове и, казалось, имело связь друг с другом.^[3]

— Владимир Арсеньев, «Дерсу Узала», 1923

Глаза его горят, как у волка, потом затуманиваются; круглая ложка проворно шмыгает из котла да в рот, наконец он еще громче рыгает и, опьянев от еды, ползет на карачках в тень всхрапнуть. Прохору и Фаркову спать не хочется, Фарков лежит на спине, рассказывает о Даниловской сопке, что миновали вчерашний день. В ней есть пещера, где в недавние времена жил огненный змей. Днем его нету, но лишь наступает вечерний час ― мчится змей. Много крещеных он украл, все больше молодых баб да девок.^[13]

— Вячеслав Шишков, «Угрюм-река», 1933

Он невольно сдерживал дыхание, кряхтел, словно это он, шкипер, держится одной рукой за катер, а другой ― за плашкоут. Когда трос показывался из воды и плашкоут делал рывок вперед, Горбунов расслаблялся, переводил дыхание. Волной в рубке выбило стекло, и теперь дождь вперемежку с солеными морскими брызгами хлестал прямо в лицо. А Горбунов улыбался. Впереди его ждет залитый дождем порт, поселок, завтра он увидит из окна сопки, нависшие над поселком.^[14]

— Виктор Пронин, «Оверкиль», 1970-е

Сопка в стихах

Приморье. Залив Ольги и сопки

Семьею крестов дорогих заселенная,
Знакомая сопка так ярко блестит,
Волшебной луной озаренная, ―
Туда моя дума летит.
Здесь черствые люди живут, безучастные:
Не знает, не спросит никто,
Какие сердца там зарыты прекрасные,
Убитые кем и за что…^[15]

— Пётр Якубович, «Семьею крестов дорогих заселенная...», 1894

	Сопка за сопкой мимо, назад, В гущу елей и сосен. Весь темно-синий таежный халат Ярко пылающий летний закат Шелком своим оторочил.^[16]
	— Павел Васильев, «Сопка за сопкой мимо, назад...», 1926

	Оцарапав клочья туч О горелый красный лес, Дождь прошелся кувырком По траве. И улетел. Сосны вспыхнули как медь, Трубы кончили греметь, Солнце сопки золотит.^[17]
	— Павел Зальцман, «Оцарапав клочья туч...», 1932

	Однако сопка, чуть дыша, Свою пузырит грязь, Над ней дрожит ее душа, От газов разгорясь, Однако плачется москит… Что это? Стон? Песнь? Москит, несущий меж ракит Сонную болезнь.^[18]
	— Илья Сельвинский, «Баллада о тигре», 1940

...Теперь вокруг неё — Владивосток,
сырые сопки, бухты, облака.
Медведица, глядящаяся в спальню,
и пихта, заменяющая ель.
Одна шестая вправду велика.
Ложась в постель, как циркуль в готовальню,
она глядит на флотскую шинель...^[4]

— Иосиф Бродский, Из «Школьной антологии», 1969

	От России до Кувейта, от Свердловска до Балкан плачет греческая флейта, из земли растет калган, расцветает кровохлёбка, индевеет бузина, и видна Голгофы сопка из монгольского окна.^[5]
	— Светлана Кекова, «Жизнь похожа на жестянку, что гремит по мостовой...», 1995

Источники

↑ Верещагин А. В. Повести. Очерки. Воспоминания. ― М.: «Советская Россия», 1990 г.
↑ В.Г. Короленко. «Собрание сочинений в десяти томах», том 1. «Повести и рассказы». — Москва: «Государственное издательство художественной литературы», 1953 г.
↑ ¹ ² ³ ⁴ В.К. Арсеньев. «По Уссурийскому краю». «Дерсу Узала». — М.: Правда, 1983 г.
↑ ¹ ² Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы: в 2 томах. Новая библиотека поэта (большая серия). — СПб.: «Вита Нова», 2011 г.
↑ ¹ ² Кекова С. В. Песочные часы: Стихотворения. — М.; СПб.: Atheneum; Феникс, 1995. — 94 с. — (Мастерская).
↑ Ф.П.Врангель, «Путешествие по Сибири и Ледовитому морю». — Л.: Изд-во Главсевморпути, 1948 г.
↑ В.К. Арсеньев. «В дебрях Уссурийского края». — М.: «Мысль», 1987 г.
↑ Обручев В.А., «Мои путешествия по Сибири». — М., Л.: Изд-во АН СССР, 1948 г.
↑ М. В. Нестеров. «О пережитом. 1862–1917 гг. Воспоминания» (составитель А.А.Русакова). — М.: Советский художник, 1989 г.
↑ Анатолий Жигулин, Обломки «Черных камней». — М.: «Дружба народов», 1998, №7
↑ Рассадин С. Б. Книга прощаний. Воспоминания. — М.: Текст, 2009 г.
↑ ¹ ² Р. Б. Ахмедов. «Промельки» — «Бельские Просторы», 2011 г.
↑ Шишков В. Я.: «Угрюм-река». В 2 т. — М.: «Художественная литература», 1987 г.
↑ В. А. Пронин. Выигрывать надо уметь. — М.: Эксмо, 2006 г.
↑ Якубович П.Ф., Стихотворения. Ленинград, Советский писатель, 1960 г.
↑ П. Васильев. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Большая серия. ДНК: 2007 г.
↑ П. Я. Зальцман. «Сигналы страшного суда». — Москва, «Водолей Publishers», 2011 г.
↑ И. Сельвинский. Избранные произведения. Библиотека поэта. Изд. второе. — Л.: Советский писатель, 1972 г.

См. также

Поделитесь цитатами в социальных сетях:
ВКонтакте • Facebook • Твиттер • Живой Журнал

[1] Верещагин А. В. Повести. Очерки. Воспоминания. ― М.: «Советская Россия», 1990 г.

[2] В.Г. Короленко. «Собрание сочинений в десяти томах», том 1. «Повести и рассказы». — Москва: «Государственное издательство художественной литературы», 1953 г.

[Уссури-3] ¹ ² ³ ⁴ В.К. Арсеньев. «По Уссурийскому краю». «Дерсу Узала». — М.: Правда, 1983 г.

[брд-4] ¹ ² Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы: в 2 томах. Новая библиотека поэта (большая серия). — СПб.: «Вита Нова», 2011 г.

[кекек-5] ¹ ² Кекова С. В. Песочные часы: Стихотворения. — М.; СПб.: Atheneum; Феникс, 1995. — 94 с. — (Мастерская).

[6] Ф.П.Врангель, «Путешествие по Сибири и Ледовитому морю». — Л.: Изд-во Главсевморпути, 1948 г.

[Тайга-7] В.К. Арсеньев. «В дебрях Уссурийского края». — М.: «Мысль», 1987 г.

[8] Обручев В.А., «Мои путешествия по Сибири». — М., Л.: Изд-во АН СССР, 1948 г.

[9] М. В. Нестеров. «О пережитом. 1862–1917 гг. Воспоминания» (составитель А.А.Русакова). — М.: Советский художник, 1989 г.

[10] Анатолий Жигулин, Обломки «Черных камней». — М.: «Дружба народов», 1998, №7

[рассад-11] Рассадин С. Б. Книга прощаний. Воспоминания. — М.: Текст, 2009 г.

[ахм-12] ¹ ² Р. Б. Ахмедов. «Промельки» — «Бельские Просторы», 2011 г.

[13] Шишков В. Я.: «Угрюм-река». В 2 т. — М.: «Художественная литература», 1987 г.

[14] В. А. Пронин. Выигрывать надо уметь. — М.: Эксмо, 2006 г.

[Якуб-15] Якубович П.Ф., Стихотворения. Ленинград, Советский писатель, 1960 г.

[16] П. Васильев. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Большая серия. ДНК: 2007 г.

[Зальцман-17] П. Я. Зальцман. «Сигналы страшного суда». — Москва, «Водолей Publishers», 2011 г.

[18] И. Сельвинский. Избранные произведения. Библиотека поэта. Изд. второе. — Л.: Советский писатель, 1972 г.

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]

[8]

[9]

[10]

[11]

[12]

[13]

[14]

[15]

[16]

[17]

[18]