Дилижанс

Почтово-пассажирский дилижанс (Германия)

Дилижа́нс (от фр. carosse de diligence, «проворный экипаж») — транспортное средство для междугородной перевозки пассажиров, а также вид междугородного общественного транспорта. Многоместная карета на конной тяге, перевозившая пассажиров и почту. Кроме того существовали специальные почтовые дилижансы, которые, однако, иногда брали на свой борт пассажиров. Дилижанс предлагал более скорое междугороднее путешествие за счёт периодической смены уставших лошадей на станциях. Для большей вместительности некоторые дилижансы имели также империал.

Дилижансы получили наибольшее распространение в конце XVIII века. Первое дилижансное общество в России было организовано в 1820 году. Маршрут Москва — Петербург дилижанс проходил за 4–4,5 суток при стоимости проезда 95 рублей за одного пассажира. Значение дилижансов начало падать после появления железных дорог, автобусов и речных пассажирских пароходов. Последние дилижансы использовались до второго десятилетия XX века, пока окончательно не были заменены автобусами. Например, в Нидерландах последний маршрут дилижансов действовал до 1915 года.

Дилижанс в прозе

Хруст песку под колёсами дилижанса, шелест ветвей, свист ветра и звуки почтового рожка сливались вместе в усыпляющую колыбельную песню. Пассажиры один за другим начали клевать носами, цветы в букетах, заткнутых за переплёты окон дилижанса, проделывали как будто то же самое движение всякий раз, как дилижанс встряхивало. Я закрыл глаза, потом опять открыл их, продолжая дремать, или по крайней мере грезить. <...> Вдруг налетел порыв ветра, и я проснулся. Всё исчезло, но цветы благоухали по-прежнему, а в окна дилижанса глядели свежие зелёные ветви берёзок. По случаю Троицы почтальон убрал ими весь дилижанс. Старик-аптекарь потянулся со сна и промолвил: «А и здесь можно видеть сны!» Но ни ему, ни другим пассажирам и в ум не приходило, что я был посвящён в содержание их снов. Встало солнце; мы все сидели молча; должно быть, каждый из нас возносился мыслью к Богу, прислушиваясь к щебетанию птиц, певших гимн Троице, и к проповеди собственного сердца. Солнце так пекло, что мы еле живыми добрались до Гифгорна, а оттуда до Брауншвейга оставалось ещё целых четыре мили. Я был до того измучен, что с трудом мог вылезти из дилижанса, когда глазам нашим предстали вдали горы Гарца и вершина Брокена. Наконец-то мы достигли цели нашего путешествия.

— Ханс Кристиан Андерсен, «В дилижансе», 1831

Лошади трогали мелкой рысцой, и первые три четверти льё «Ласточка» то и дело останавливалась, чтобы взять пассажиров, поджидавших ее — кто у края дороги, кто у себя во дворе. Заказавшие место с вечера заставляли себя ждать; иные даже еще спали крепким сном; Ивер звал, кричал, ругался, потом, наконец, слезал с козел и изо всех сил стучал в ворота. Ветер дул в разбитые окошки дилижанса. Понемногу на четырех скамейках набирался народ; тяжелая повозка катилась, яблони чередою убегали назад, и дорога, постепенно суживаясь, тянулась до самого горизонта между двумя канавами, полными желтой воды. <...> Часто шляпа калеки вдруг просовывалась в окно на ходу дилижанса, а сам он в это время цеплялся свободной рукой за подножку, и колеса обдавали его грязью. Голос его, вначале слабый и лепечущий, становился пронзительным. Он тянулся в ночи, как непонятная жалоба какого-то отчаяния; прорезая звон бубенцов, шелест деревьев и стук пустого кузова кареты, он нес в себе что-то отдаленное, отчего Эмма приходила в волнение. Оно врывалось ей в душу, как вихрь в пропасть, уносило ее в просторы беспредельной меланхолии. Но Ивер, замечая, что дилижанс накренился, прогонял слепого кнутом. Плетеный кнут стегал прямо по ранам, и нищий с воем падал в грязь. Потом пассажиры «Ласточки» понемногу засыпали — кто с открытым ртом, кто упираясь подбородком в грудь; один прислонялся к плечу соседа, другой брался рукою за ремень, — и все ритмично покачивались вместе с дилижансом, свет трясущегося снаружи фонаря отражался от крупа коренной внутрь дилижанса и, проходя сквозь ситцевые занавески шоколадного цвета, отбрасывал на неподвижных людей кровавую тень. Эмма, опьяненная печалью, дрожала от холода; ноги все больше зябли, тоска давила сердце.

— Гюстав Флобер, «Госпожа Бовари» (пер. А.И.Ромм), 1856

Смерть — кондуктор, паспортист, выдающий нам аттестаты, и директор великой сберегательной кассы человечества. Понимаете вы меня? Все наши земные деяния — и большие, и малые, составляют наш вклад в эту кассу, и вот, когда смерть подъедет к нам со своим дилижансом, в котором мы должны отправиться в страну вечности, она выдаст нам на границе вместо паспорта наш аттестат! Вместо же суточных кормовых денег мы получим из сберегательной кассы то или другое наиболее характерное деяние наше. Для иного это очень приятно, для иного же ужасно! Никто ещё не избегнул этого переезда в дилижансе смерти. Правда, рассказывают, что был один такой — иерусалимский башмачник, которому не позволили сесть в него. Ему пришлось бежать позади дилижанса. Но случись ему попасть туда, он бы ускользнул от поэтов! Загляните же когда-нибудь мысленно в дилижанс смерти! В нём самое смешанное общество! Тут сидят рядом король и нищий, гений и идиот. Всем приходится пуститься в дальний путь налегке, без всякого багажа, без денег, с одним аттестатом, да с тем, что выдаст им из сберегательной кассы смерть. Какое же из всех деяний человека вынимает она из сберегательной кассы и даёт ему в дорогу? Может быть, самое маленькое, незаметное, как горошинка; но, ведь, из горошинки вырастает длинный цветущий стебель!

— Ханс Кристиан Андерсен, «День переезда», 1860

«Тра-та-та-ра!» Пришла почта. У городских ворот остановился почтовый дилижанс, привезший двенадцать пассажиров; больше в нём и не умещалось; все места были заняты. «Ура! Ура!» раздалось в домах, где люди собрались праздновать наступление Нового года. Все встали из-за стола с полными бокалами в руках и принялись пить за здоровье Нового года, приговаривая: «С Новым годом, с новым счастьем! — Вам славную жёнку! — Вам денег побольше! — Конец старым дрязгам!» Вот какие раздавались пожелания! Люди чокались, а дилижанс, привёзший гостей, двенадцать пассажиров, остановился в эту минуту у городских ворот.

— Ханс Кристиан Андерсен, «Двенадцать пассажиров», 1861

	В улице St. Honore было иначе: там уже возникли баррикады. Остановлен был один омнибус, один дилижанс, шедший из Версаля, свалено несколько фур, но все это уничтожено было почти в ту же минуту, как образовалось, и когда я пришел на место ― свежие камни, только что вынутые из мостовой, лежали в одной стороне, фуры и омнибусы отодвинуты были к другой, а вдоль улицы разъезжали эскадроны драгун…
	— Павел Анненков, «Февраль и март в Париже 1848 года», 1862

Дилижанс только что выкатывали из сарая и устанавливали. Экипаж принадлежал к разряду тех старых, давно заброшенных coucou, которые так любит Поль де Кок; древность дилижанса придавала ему историческую занимательность; он был, вероятно, не только свидетелем многих переворотов, но, очевидно, принимал в них даже личное участие; облупленная желтая краска наружных стен его, искалеченная, заржавленная оковка ― ясно говорили, что ему не раз приводилось лежать поперек улицы и служить подкреплением баррикады; уцелевший coucou попал тогда в руки промышленности, которая совершенно изменила его наружность: к передним двум местам прилепился сзади огромный ящик для укладки почты; над верхом ящика воздвиглась кожаная арка, долженствовавшая вмещать пассажирские чемоданы; впереди, перед сидением кучера и входом под кожаную арку, открылись еще два места, получившие название: place de l'imperiale. Места эти нам очень понравились; оттуда удобнее было рассматривать виды, и вообще было там свободнее. Но места были заняты; пока мы объяснялись с кондуктором, в контору вошли два пассажира. ― Обратитесь к этим двум господам, ― сказал кондуктор, ― я уверен, они не сделают никаких препятствий; им, без сомнения, приятнее будет сидеть в coupe. Два господина тотчас же согласились. Мы поспешили взобраться наверх; но, к удивлению нашему, там сидел уже какой-то молодой человек. Оказалось, что в империале было не два места, как мы предполагали, а целых три. Спутник наш, к счастью, не был толст, и мы кое-как уладились.

— Дмитрий Григорович, Корабль «Ретвизан», 1863

В Лионе я взял свей чемодан и тотчас поехал в другую контору дилижансов, вскарабкался на империал и через пять минут скакал уже по женевской дороге. В последнем большом городе, на площадке перед полицейским домом, сидел комиссар полиции с писарем, около стояли жандармы, тут свидетельствовали предварительно пассы. Приметы не совсем шли ко мне, а потому, слезая с империала, я сказал жандарму: ― Mon brave, пожалуйста, где бы на скорую руку выпить стакан вина с вами, укажите, мочи нет, какой жар. ― Да вот тут, два шага, кафе моей родной сестры.

— Александр Герцен, «Былое и думы» (часть пятая «Париж-Италия-Париж»), 1866

	Люди наводняли выставку с раннего утра и до позднего вечера. По Сене скользили пароход за пароходом, переполненные пассажирами, вереницы экипажей на улицах всё увеличивались, пеших и верховых всё прибывало; омнибусы и дилижансы были набиты битком, унизаны людьми сплошь. И всё это двигалось по одному направлению, к одной цели, к «парижской выставке»!
	— Ханс Кристиан Андерсен, «Дриада», 1831

Бич хлопнул по запыленной, но доброй белой лошади, запряженной на выносе перед парой караковых дышловых, и дилижанс покатился со скоростью 10 верст в час. На империале ожидало меня новое удобство: рядом со мною поместились какие-то мальчишки, оспаривавшие друг у друга места не без того, чтобы встреча двух отталкивающихся тел не отзывалась и на моих боках. К этому сидящий рядом со мною прибавлял огромного бумажного змея, который всю дорогу танцевал перед моим носом, заслоняя неживописную местность, вроде той, с которой я познакомился на Страсбургской железной дороге. За мной и подо мной, рядом с почтарем, сидели синие блузы. На половине дороги, около трактира или, лучше, шинка, слезли неугомонные мальчишки и унесли неукротимого змея. Я вздохнул свободнее. Дорога пошла лесами.

— Афанасий Фет, «Мои воспоминания» (часть I), 1889

Санин в точности исполнил своё намерение и так искусно распорядился, что в день прибытия во Франкфурт у него оказалось ровно столько денег, сколько нужно было для того, чтобы добраться до Петербурга. В 1840 году железных дорог существовала самая малость; господа туристы разъезжали в дилижансах. Санин взял место в «бейваген»; но дилижанс отходил только в 11-м часу вечера. Времени оставалось много. К счастью, погода стояла прекрасная и Санин, пообедав в знаменитой тогдашней гостинице «Белого лебедя», отправился бродить по городу.

— Иван Тургенев, «Вешние воды» (глава I), 1872

Прибытие лондонского дилижанса всегда было событием в жизни Плимута. Даже если три последних мили дилижанс ехал медленно, приближаясь к городу он всегда увеличивал скорость, и лошади почти галопом проносились под сводчатыми воротами. С треском бича и пением рожка дилижанс останавливался «У Георга», оставлял в ней почту и гражданских пассажиров, затем проезжал по Хай-стрит и далее под следующей аркой и по разводному мосту на бульвар. — перевод: К. Киричук, 2013

— Сирил Норткот Паркинсон, «Жизнь и времена Горацио Хорнблоуэра» (The Life and Times of Horatio Hornblower), 1970

Дилижанс в стихах

И поехал Харитон. Мы с Анетой а Шильон Доплыли на пароходе При хорошенькой погоде. Вышли ― едет дилижанс, Препроворно же м’аванс, Кверху палец подымаю В знак, что ехать я желаю. Соскочил ле кондюктер И сказал нам: «Же л’онер!» Вот сажает нас с собою ― Где ж? На козлы!.. Я не скрою, Совестно: эн ом ан блуз, ― В форме писаный француз; Очи светло-голубые, Бакенбарды прегустые, Краснощекий, длинный нос. Ну, наслушаться пришлось Де гро мо! Оно б обидно, Но ему в привычку, видно, Как для нас простой бонжур. Даже пур ну фер ла кур И ловчей нам показаться, Он крупнее стал ругаться. Но у всякого, ке фер, Щеголять есть свой манер! Чрез Вильнёв ему дорога, Так и взял он с нас немного, Довезти, за деньги те ж Он достать нам юн калеш До Саланша обещался. Путь короток показался: Он всё время проболтал, Пел куплетцы и свистал. Мы в Вильнёве распростились И в коляске потащились.

— Иван Мятлев, «Женева» — Часть первая (Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею, дан л'этранже, 14), 1840

	Нанимать, Доставать Посылает жена Экипаж Де вояж, Но линейка полна, Что зовут пар малис Дилижанс де ла Сюис. Вся линейка комплет, А на нет ― суда нет! Ах! рублей бы за шесть Иль за восемь рублей Все могли бы мы сесть, Вместе быть веселей! Омнибус, Как арбуз, Весь набит до верха́, В дилижанс Тан де жанс Набралось! Ха-ха-ха!
	— Иван Мятлев, «Петергофский праздник», 1841

Уж смерклося почти, когда мы сели, И различить моих соседей я Совсем не мог. Они еще шумели, Беседою несносною меня Терзали. Все мне так ужасно были Противны. Треск колес и глупый звук Бича мне слух докучливо томили. Печально в угол я прилег. Но вдруг Из хижин к нам на миг блеснули свечи — Я женщину увидел близ меня: Мантильей черной покрывая плечи, Она сидела, голову склоня; Глаза ее горели грустью томной, И бледен был печальный лик ея, И из-под шляпки вился локон темный…

— Николай Огарёв, «Дилижанс», 1842

	Читатель! разочти вперёд свои депансы, Чтоб даром не дерзать садиться в дилижансы, И норови, чтобы отнюдь Без денег не пускаться в путь; Не то случится и с тобой, что с насекомым, Тебе знакомым.:106
	— Козьма Прутков, «Кондуктор и тарантул». Басня, лето 1851

См. также

• Конка
• Омнибус
• Автобус
• Троллейбус
• Автомобиль
• Электромобиль
• Трамвай
• Электрокар
• Электричка