Флойд Голд

Флойд Клиффорд Голд (англ. Floyd Clifford Gold; 9 августа 1918 — 23 февраля 1997) — критик фантастики, с ноября 1955 по октябрь 1963 года был вторым постоянным рецензентом журнала «Galaxy Science Fiction», сменив Гроффа Конклина. Печатался в разделе «Galaxy's 5 Star Shelf» под псевдонимом Флойд К. Гейл (Floyd C. Gale), т. к. его старший брат Хорас Голд до 1961 года редактировал журнал.

Рецензии Galaxy

	… супруги Каттнер прекратили писать под мириадами псевдонимов. Давным-давно пора. Ведь пятьдесят процентов активных читателей были убеждены, что пятьдесят процентов активных авторов были Каттнерами.
	… the Kuttners have stopped writing under myriad pseudonyms. High time, too. Fifty percent of active readers were convinced that fifty per cent of active authors were the Kuttners.
	— июнь 1956, с. 105

	«Дракон в море» — <…> это драматически захватывающая история <…> от почти новичка жанра, но я сомневаюсь, что найдётся хоть один признанный писатель, который не был бы польщён, заявив, что этот <…> роман принадлежит ему.
	The Dragon in the Sea <…> is a dramatically fascinating story <…> by a comparative newcomer to the field, but I doubt if there is any established writer who would not be tickled to claim this <…> novel as his own.
	— июль 1956, 99

	«Гражданин в космосе». <…> Качество [рассказов] неравномерное — а у кого равномерное? — но они весьма хороши в изобретательности, находчивости и обращении к читателю.
	Citizen in Space. <…> The quality is not uniform — whose is? — but very high in inventiveness, ingenuity and reader appeal.
	— там же, 100

1957

	Уильям Тенн — «шокирующий юморист», если такая порода существует. Его рассказы несутся в ярком, восхитительно свежем стиле до последнего предложения или почти последнего — а потом наступает шокирующая развязка.
	William Tenn is a "shocking humorist," if such a breed exists. His yarns race along in a bright, delightfully breezy fashion until the last sentence or so — and then comes the shocker.
	— февраль, 51

	Больное, вырожденное общество из «К вечной жизни» достоверно оживляется воображением Вэнса, хотя его персонажи остаются всего лишь символами.
	To Live Forever <…>. The sick, inbred society of Vance’s imagination comes fully alive, even though his characters remain mere symbols.
	— март, 116

	Энтони Бучер, в своём предисловии к «В поисках удивительного», любуется изрубанием среди прочих и Остина Холла топором Найта. Это не топор — это секира, размахиваемая человеком не только ради его корыстных целей, и используемая на самых ранних писателях научной фантастики, для которых даже мухобойка была бы излишне жестоким оружием. Бучер заявляет, что все остальные из нас — просто рецензенты, один лишь Найт — критик. Правда, функция наших обзоров в том, чтобы отметить достойные книги и предостеречь от рвани. Ещё правда в том, что мы не можем позволить себе роскошь говорить нашим читателям, как бы мы написали какую-либо книгу, в том числе и Найта. <…> И наконец, разве нам не повезло, что не каждое произведение написано в найтовском блестящем металлическом стиле, хотя всё же приятном и полезном?
	In Search of Wonder <…>. Anthony Boucher, in his foreword, admires the hatchet job Knight does on Austin Hall, among others. That’s no hatchet — it’s an axe, swung by a man with more than his share of axes to grind, and used on a very early writer of science fiction for whom even a fly-swatter would be a needlessly brutal weapon. Boucher declares that all the rest of us are reviewers; Knight alone is a critic. True enough, the function of these pages is to point out worthy books and warn against duds. True, too, we can’t afford the luxury of informing our readers how we would have written any item, including Knight’s. <…> Then again, aren’t we lucky that not every story is written in Knight’s brilliantly metallic style, enjoyable and rewarding though it is?
	— апрель, 105-6

	«Люди, марсиане и машины» <…>. Все произведения — значимая космическая опера, но неудачно безкульминационные, в отличие от первого рассказа. Кстати, я считаю, что Рассел был первым автором, который включил deus ex machina (в буквальном смысле) в экипаж космического корабля.
	Men, Martians and Machines <…>. Substantial space opera all, but badly anti-climactic after the impact of the first story. Incidentally, I believe Russell’s was the first author to include a built-in deus ex machina in his spaceship Table of Organization.
	— там же, 106

	«Незнакомцы во Вселенной» Клиффорда Саймака. <…> Книга демонстрирует, какое поле он может покрыть, будто несясь рядом с Декатлоном. — т.е. охватить множество тем
	Strangers in the Universe by Clifford D. Simak. <…> The book demonstrates just how much ground he can cover, which is darn near a Decathlon.
	— май, 122-3

	«E Pluribus Unicorn» Теодора Стерджена. <…> При небольшом числе страниц, «Любимый медвежонок профессора», «Пушок» и «Образ мышления» вызывают столько же трепета, сколько и большинство полновесных романов о таинственном.
	E Pluribus Unicorn by Theodore Sturgeon. <…> "The Professor's Teddy-Bear," "Fluffy" and "A Way of Thinking" have as many shudders packed into their few pages as most full-length weird novels.
	— там же

	«Стальные пещеры» имели гипнотическое качество, поскольку Азимов визуально изобразил закупоренное троглодитское общество будущего. Его нынешняя книга, «Обнажённое солнце», совершенно чужеродна в среде нф и добавляет интересное занятие — розыск на научной основе. Тем не менее, по-видимому, Азимов закладывает в этом направлении основу для новой категории научной фантастики, НФ-детективной истории. Странно, что Азимов должен быть пионером, так как многие из наших любимых авторов пишут также и детективы.
	Caves of Steel had a hypnotic quality because of the graphic picture that Asimov drew of the enwombed trogloditic society of the future. His current book, [The Naked Sun], in comparison, is completely alien in environment and adds up to an interesting exercise in scientific detection. However, in that direction, Asimov appears to be laying the groundwork for a new category of science fiction, the S-F detective story. It is strange that Asimov should be the pioneer, since so many of our favorite authors double in the detective-mystery field.
	— август, 115

	Ван Вогт в «Империи атома» <…> предусматривает феодальную культуру примерно через 10000 лет, которая унаследовала атомную энергию и космические путешествия как осколки мира далёких предков. Если бы подразумевался шаловливый бурлеск, парадоксы наподобие общественной междоусобицы, могли бы быть проглочены. Но, в конце концов, космический корабль представляет собой нечто большее, чем просто средство для путешествий. Необходимые технологии, и не только для создания, но и обслуживания, основательно отдаляют книгу от намеченного ею правдоподобия в сценах, когда, например, флот космических кораблей совершает бреющий полёт над врагами, выкашивая их тучей стрел.
	Van Vogt <…> envisages a feudal culture, 10,000 years or so in our future, that has inherited atomic energy and space travel as well as a shattered world from its distant ancestors. If meant as a frolicsome burlesque, the paradoxes of such a societal hash could be swallowed. After all, a spaceship represents more than merely a mode of travel. The requisite technology, not for creation, but merely for maintenance, thoroughly destroys one of the book's intended high-spots, in which a fleet of space-ships makes a strafing run over the enemy, loosing flights of arrows from point-blank range.
	— там же, 116-7

	Почти трюизм, что книги Клемента никогда не заставят улыбнуться, но он пишет достоверно, деловито и всегда интересно.
	It is almost a truism that Clement’s books never smile, but he pens a credible, workmanlike and always interesting yarn.
	— там же, 117

	Хол Клемент является <…> экспертом в визуализации удивительно образных окружающих сред.
	Hal Clement is <…> expert at visualizing wonderfully imaginative environments.
	— сентябрь, 105

	«Большая глубина». <…> Артур Кларк заставил своё повествование выглядеть столь же свежим и ярким, как рассвет над тропическим морем, и гораздо более убедительным, чем это фантастическое зрелище.
	The Deep Range. <…> Arthur Clarke makes his yarn seem as fresh and bright as dawn on a tropic sea, and much more credible than that fantastic sight.
	— октябрь, 122

	«Невольничий корабль» <…> пощекочет ваши мозговые центры.
	Slave Ship <…> is a think-tank tickler.
	— там же, 123

	«Колониальная служба» <…> — это история о приспособлении, поднятая на новую высоту. <…> Лейнстер тянет свои чудеса из шляпы с надписью Deus ex потение и делает их абсолютно достоверными.
	Colonial Survey <…> is the gadget story raised to new heights. <…> Leinster pulls his miracles out of a hat labeled Deus ex perspiration and makes them completely credible.
	— ноябрь, 120

1958

	«На берегу» Невила Шюта. <…> После потускнения первоначального шока от научного вывода о том, что выпадение радиоактивных осадков из-за мировых воздушных течений прикончит всю жизнь в Южном полушарии, хотя Австралию никогда не бомбили, жизнь продолжается, как и раньше. Большинство считает, что легче продолжать работать, а не ждать <…>. Несмотря на всю чудовищность темы, персонажи Шюта — обычные люди, и их дилемма имеет всё большее влияние на её представление. Даже закалённые ветераны бесчисленных вымышленных Армагеддонов ощутят этот эмоциональный удар. Роман должен стать обязательным чтением для всех профессиональных дипломатов и политиканов.
	On the Beach by Nevil Shute. <…> After the initial shock from science conclusion has faded that fallout from the world wind currents will end all life in the southern hemisphere, even though Australia was never bombed, life goes on much as it did before. The majority finds it easier to continue working rather than wait <…>. Despite the enormity of his theme, Shute’s characters are ordinary people and their dilemma has all the more impact for it. Even hardened veterans of countless fictional Armageddons will find this an emotional wallop. It should be made mandatory reading for all professional diplomats and politicos.
	— март, 120

	Хока как пикули — вкусная закуска при умеренном употреблении, но оставляют характерный привкус при переедании.
	Hoka, like pickles, is a tasty appetizer in moderation, but leaves a characteristic taste if overindulged.
	— май, 117

	«Камень Соломона». Много лет я был поклонником де Кампа. Хотя вышеуказанный опус и не делает меня официальным дезертиром из рядов автора, книга действительно преуспевает в том, чтобы снять часть позолоты с идола. <…> Де Камп в прошлом с меньшими затратами добивался лучшего.
	Solomon's Stone. For many years, I have been a de Camp follower. While not quite making me an official deserter from his ranks, the above opus does succeed in removing some of the gilt from an idol. <…> De Camp has done better in the past with less.
	— июль, 108-9

	«Гражданин Галактики» в первую очередь показывает, что Хайнлайн впал в то же заблуждение, которым страдает пост-атомный цикл ван Вогта: высочайшее технологическое искусство в первобытном обществе. <…> [Для] звездолёта Вольных торговцев <…> Хайнлайн рисует точную и детальную антропологическую картину небольшой изолированной культуры, практикующей экзогамию и эндогамию в патрилокальном матриархате. Звучит страшно, но это курс гуманитарных наук в одном простом уроке.
	At first, Citizen of the Galaxy appeared that Heinlein had fallen over the same fallacy that afflicted the van Vogt post-atomic series: extreme technological skill in a primitive society. <…> [At] a spaceship of the Free Traders <…> Heinlein gives an accurate and detailed anthropological picture of a small isolated culture, practicing both exogamy and endogamy as well as being a patrilocal matriarchy. Sounds frightening, but it's a humanities course in one easy lesson.
	— август, 126-7

	Эрик Фрэнк Рассел в «Осе» <…> использовал свой военный опыт службы в британский армии и почти невероятные подвиги британской разведки в мрачные дни Второй мировой войны, когда Британия могла лишь ужалить своего врага. <…> Рассел вложил в лихо закрученный сюжет большое количество действия и подлинности.
	Eric Frank Russell [in Wasp] <…> draws on his wartime experience in the British Army and the almost incredible feats of British Intelligence in the darkest days of WW II when Britain could only sting its enemy. <…> Russell has invested this hard-boiled yarn with plenty of action and authenticity.
	— там же, 128

	В «Счастливчике Старре и лунах Юпитера» <…> Айзек Френч досуха выдаивает из всех ситуаций все острые ощущения, в то же время безболезненно передаёт научные знания и этику.
	Lucky Starr and the Moons of Jupiter. <…> Isaac French milks the situation for all its thrills, while painlessly imparting scientific lore and a code of ethics.
	— сентябрь, 104

	С занимательной неразберихой и неопределённостью несколько ключевых вопросов в «Кукушках Мидвича» остаются без ответа. Книга была продана в Голливуд. Будем надеяться, что они не думают делать продукт в своей обычной кошмарной манере.
	In the enjoyable confusion and suspense, a couple of key questions [of The Midwich Cuckoos] go unanswered. The book has been sold to Hollywood. Let's hope they don't come up with their usual godawful stock answers.
	— октябрь, 131

	Кто-то недавно сказал, что Айзек живёт забавно, но пишет серьёзно. Если это правда, «Всего лишь триллион» — исключение, которое доказывает правило. Почти наверняка было огромным удовольствием писать этот сборник статей. Он потрясает, пугает, поражает, а также дьявольски вводит в заблуждение своего читателя.
	Only a Trillion. Someone recently said that Isaac lives funny but writes serious. If that's true, here is the rule-proving exception. Almost certainly had enormous fun writing this collection of articles. He staggers, frightens, amazes and, in two, fiendishly misleads his reader.
	— там же, 132

	В фарсовых местах «Прочь из этого мира» Лейнстер был осторожен. Тем не менее, получилось более жёстко, чем в большинстве его лёгких работ.
	Leinster was cautious, staying just this side of slapstick [in Out of This World]. Nevertheless, it emerges more heavy-handed than most of his lighter works.
	— там же, 133

	[В] «Чёрном облаке» <…> Хойл с очевиднейшей лёгкостью использует собственный юмор, неподвластный профессионалам нф.
	The Black Cloud <…>. With the utmost of apparent ease, Hoyle writes a brand of humor that eludes the pens of pros.
	— декабрь, 100

1959

	В «Смертельном образе» <…> Купер поднял тему <взаимоотношения> андроидов и людей на новый уровень. Это одиночное изменение позволяет прийти к её полному пересмотру [в литературе].
	[In] Deadly Image <…> Cooper has raised the entire theme <of relationship by> androids and humans <on> one level. This change alone has altered the impact completely.
	— февраль, 141

	Хотя «Дело совести» тяготеет к крайней неравномерности, это глубокая история инопланетного нравоучительного рая, его нечеловечески хорошего этического кодекса и непреднамеренной угрозы для социального баланса Земли <…>. Таким первопроходцам обычно приходится чрезвычайно трудно.
	Although [A Case of Conscience] tends to extreme unevenness, this profound story of an alien moralistic paradise, its inhumanly good code of ethics and the unintended threat to Earth’s equanimity that it represents <…>. Such trailblazers are exceedingly hard to come by.
	— апрель, 143-4

	На «Пыточной планете» <…> лежит подлинная печать благоговейного воображения её создателя <…>. Это из тех произведений, над которыми поклонники старого времени трясут седыми прядями и с грустью заявляют, что «теперь вряд ли так напишут».
	The Tortured Planet <…> bears the authentic stamp of its creator's awesome imagination — awesome in the archaic sense. <…> This is the kind of yarn over which oldtime Fen shake grizzled locks and disclaim sadly that "They don't hardly write them like this no more."
	— там же, 145

	… «Враждебные звёзды» больше продолжает традиции Мелвилла и Конрада, чем эпиков Смита и Кэмпбелла. <…> Почему мужчины уходят в море и почему они отправиться в космос? У Андерсона есть ответ, и весьма хороший.
	… The Enemy Stars is more a descendant of Melville and Conrad than of the epics of Smith and Campbell. It concerns spacewreck, but, far more than that, it concerns itself with the reactions to disaster of four completely dissimilar individuals. Why did men go to sea and why will men go to space? Anderson has an answer, and a good one.
	— октябрь, 146-7

	«Звёздное убежище». <…> Хотя автор исходит из приемлемого [сюжетообразующего] тезиса, <…> его небрежность в создании правдоподобного фона повествования невозможно простить.
	Starhaven. <…> Although the author’s premise is acceptable <…> his laxity in creating a credible background is impossible to forgive.
	— там же, 147-8

1960

	Пробема с Хайнлайном в том, что если однажды он исследует ситуацию, останется не так уж много, что можно добавить.
	The trouble with Heinlein is that once he explores a situation, not much is left to be said.
	— декабрь, 123

	«Новые карты ада». <…> Вкратце: Эмис требует социологической научной фантастики, и очевидно, ничего другого. Как читатель, он может легко ограничить свой выбор этим. Но такие ограничения человека, который пытается повлиять на жанр, могут стать смертельными удушениями фантастики.
	New Maps of Hell. <…> In short, Amis demands sociological science fiction and, it seems clear, nothing else. As a reader, he could easily restrict his choices to that. As an influence on the field, however, his restrictions would be deadly constrictions.
	— там же, 124

1961

	«Неприятная профессия Джонатана Хога». Заглавный рассказ <…> может шокировать современных любителей Хайнлайна разновидностью фэнтезийного детектива, что никогда не ассоциировали с автором. <…> Фэнтези всегда кажется глупой в кратком пересказе, не так ли? Но мастерство Хайнлайна делает его легковесную историю убедительной.
	The Unpleasant Profession of Jonathan Hoag. The title story <…> should shock present-day Heinlein lovers with a brand of fantasy-mystery they would never associate with him. <…> Fantasy always reads silly in synopsis, doesn’t it? But Heinlein’s skill makes his ding-dong story credible.
	— февраль, 141

	«Захватчики с Ригеля». <…> Репутация Прэтта покоится на значительно более твёрдой почве, чем это болото.
	Invaders from Rigel. <…> Pratt’s reputation rests secure on much better ground than this bog.
	— там же, 143

	«Галактики, как песчинки». Брайан Олдисс объединил восемь рассказов в по-стэплтоновски Долгий обзор человеческого будущего.
	Galaxies Like Grains of Sand. Brian Aldiss ties eight shorts together into a Stapletonesque Long View of Man’s future.
	— апрель, 135

	Л. Спрэг де Камп был самым известным автором после Марка Твена, который смешивал средневековые и передовые технологии. Последний роман Андерсона серьёзно оспаривает высокое положение «Разделяй и властвуй», знаменитого opus major де Кампа.
	L. Sprague de Camp was the most noted author after Mark Twain to mix medievalism and advanced technology. Anderson’s latest seriously challenges the eminence of Divide and Rule, de Camp’s famous opus major.
	— август, 154

	«Мрачный Ястреб». <…> Мисс Нортон проделала замечательную работу по воссозданию далёкого прошлого и описала одну из первых зафиксированных в истории попыток борьбы против системы угнетения с настойчивостью, которая полностью покоряет читателей.
	Shadow Hawk. <…> Miss Norton has done an admirable job of recreating the distant past and has made one of history’s earliest recorded fights against oppression ring with an urgency that entirely captivates the sympathy of her audience.
	— там же, 156

	«Сирены Титана». Горькая сатира Воннегута во многом напоминает «Лимб» Бернарда Вулфа. Оба переполнены новыми идеями, но намучились со старыми. В обоих искры юмора превращаются в пепел.
	The Sirens of Titan. Vonnegut’s bitter satire is reminiscent in many respects of Bernard Wolfe’s Limbo. Both are crammed full of new ideas yet weary with old. Both have sparks of humor that turn to ash.
	— декабрь, 144

1962

	В «Три сердца и три льва» Андерсон напоминает кого-нибудь из Walt Disney. Он тоже владеет Страной приключений, Страной будущего, Страной Кто-это-сотворил.
	[In] Three Hearts and Three Lions Anderson reminds one of Walt Disney. He also owns an Adventureland, Tomorrowland, Who-Done-It-Land.
	— февраль, 190

	«Чужак в чужой стране», будучи социальной сатирой с большей частью действия на уровне головного мозга, является тяжёлым чтением. <…> Хайнлайн излагает свою философию через судебно-медицинско-литературного учёного, который превознесён слишком изящным способом — наглым, нахальным, раздражающим, но ненавистно симпатичным … в манере сердитого старого пса, который зажуёт тебя своими беззубыми дёснами до смерти. <…> Выработанным Смитом решением наших проблем является устранение ревности посредством формирования квазирелигиозного ордена, который упирает на единение личностей своих адептов. Отсюда резкое осуждение многими «мейнстримовскими» рецензентами — в частности Нью-Йорк Таймс — за акцентирование книги на сексе. Конечно, от Таймс нельзя было ожидать, что она вспомнит недавнее прошлое, когда космическим кораблям не нужны никакие санитарные услуги и научно-фантастические персонажи не имели половых органов. Однако, недостатки книги заключается не столько в её раскрепощённости, сколько в том, что Хайнлайн откусил слишком большой кусок, который не смог прожевать. Но честь и хвала ему за такое решение написать то, что он думает.
	Stranger in a Strange Land. <…> Being social satire with most action on a cerebral level, it has a heavy load to carry. <…> Heinlein expounds his philosophy through the mouth of the legal-medical-literary pundit who pontificates in a too-cute way; impudent, brash, irritating but detestably lovable … in the manner of a gruff old dog who gums you to death. <…> Smith’s solution to our problems is the elimination of jealousy by formation of a quasi-religious order that emphasizes the sharing of self. Hence the scathing denunciation by many “mainstream” reviewers — notably the New York Times — of the book’s accent on sex. Of course, the Times cannot be expected to remember the recent past when space ships needed no sanitary facilities and science-fictional characters owned no sexual organs. However, the book’s shortcomings lie not so much in its emancipation as in the fact that Heinlein has bitten off too large a chewing portion. But kudos to him for the decision to write what he thinks.
	— июнь, 193-4

	«Суперварвары» Джона Браннера <…> не дерзкие. Он подхватывает нить повествования примерно через пятьдесят лет после поражения Земли от ворришей и рисует картину завоевателя и побеждённого, которая намеренно напоминает роли римского завоевателя и греческого раба прошлого тысячелетия или монголов и высокоразвитой цивилизации китайцев, которые в конечном итоге поглотили победителей.
	The Super Barbarians by John Brunner <…> is not a swashbuckler. He picks up the narrative thread some fifty years after Earth’s defeat by the Vorrish and draws a picture of conqueror and conquered that is deliberately reminiscent of the roles of Roman conqueror and Greek slave of millenia past, or the Mongols and the superior civilization of the Chinese that ultimately engulfed the victors.
	— декабрь 1962, 194

1963

	«Суд над Землёй» <…> наглядно иллюстрирует хорошие и плохие стороны писательства Уильямсона. Изначально это была группа рассказов, немудрёно связанная в роман, как я думаю, посредством как самой неловкой, так и самой неудобоваримой центральной темы. <…> Интригует, спору нет, но воображение поражают непреодолимые проблемы ведения дел любой цивилизацией при такой невозможной разобщённости. Отдельные рассказы, к счастью, сами по себе хороши и сверкают словно драгоценные камни на запятнанном фоне.
	The Trial of Terra <…> exemplifies vividly the good and bad sides of Williamson’s writing. Originally a group of shorter stories, they have been bound, unwisely, I think, into novel form by means of a most awkward as well as most indigestible central theme. <…> Intriguing, no doubt, but the imagination boggles at the insurmountable problems of conducting the business of any civilization under such impossible disjointments. The individual stories, fortunately, are themselves good, standing out like sparkling gems in a tarnished setting.
	— апрель, 156

	«Хранители звёзд» <…> — отличный пример превращения Гамильтона из поставщика коммерческой космической оперы в чуткого портретиста узнаваемых людей в странных ситуациях и условиях. Тексты Гамильтона и Уильямсона составляют интересный контраст. Там, где Уильямсон видит Землю как давно забытую колыбель Человечества, Гамильтон представляет Человека приёмным ребёнком приёмной матери Земли, покинутым потомком межзвёздной империи, стёртой с лица космоса <…>. Наиболее заметной особенностью поворота Гамильтона является тот факт, что почти все конфликты проистекают из антагонизмов внутри исследовательской группы, а не из махинаций таинственных пришельцев, и это несмотря на то, что Гамильтон наделил их силами, даже превосходящими те, что были в его безмятежные дни космического разрушения. Гамильтон был очень осторожен с концовкой своей истории…
	The Haunted Stars <…> is an excellent example of Hamilton’s metamorphosis from purveyor of commercial-type space opera to sensitive portrayer of recognizable people in strange situations and environments. The Hamilton and Williamson yarns make for interesting contrast. Where Williamson sees Earth as the long-forgotten cradle of Mankind, Hamilton visualizes Man as the foster-child of Foster Mother Earth, abandoned descendant of an interstellar empire that was wiped from the spaceways <…>. The most noticeable feature of Hamilton’s turnabout is the fact that almost all conflict stems from antagonisms within the exploratory group rather than from the machinations of the mysterious aliens, and this despite the fact that Hamilton has imbued them with powers even beyond those of his halcyon days of cosmic demolition. Hamilton was extra careful with his story ending…
	— там же, 157

	«В сердце Земли». <…> В теориях Берроуза есть столь же большие дыры, как и сам Пеллюсидар, но его концепции интригуют, а боевые сцены захватывают. Несмотря на то, что читателю приходится продираться по крайней мере через двадцать пять страниц, прежде чем он может перестать раздражаться высокопарным и витиеватым стилем автора, тогда он достигает точки невозврата.
	At the Earth's Core. <…> There are holes as big as Pellucidar itself in his theories, but Burroughs’s concepts are intriguing and his combat scenes gripping. Although the reader must wade at least twenty-five pages into the book before he can cease to be annoyed by the author’s stilted and florid style, by then he has reached the point of no return.
	— июнь, 136-7

	В «Пеллюсидаре» <…> большинство теорий Берроуза сделаны слишком жёсткими для проглатывания. <…> Но оспаривать их в то время, как автор прописывает фон, читатель не имеет времени и потому не придирается.
	[In] Pellucidar <…> most of Burroughs’s theories make for hard swallowing. <…> But, argue as one might with his scientific theories, once Burroughs establishes his background, his reader has no time to quibble.
	— там же

	В значительной степени кажется, будто Берроуз срисовал многие свои истории <о Барсуме> с Арабских Ночей.
	To a marked degree, it appears as if Burroughs patterned many of his [Barsoom's] stories after the Arabian Nights.
	— октябрь, 121

Ссылки

• Список публикаций на ISFDB
• Все номера Galaxy в Архиве Интернета
• Выдержки из рецензий приведены на страницах фантастов на сайте Multidimensional Guide to Science Fiction & Fantasy / Nat Tilander, 2010—2014.