Отмель

О́тмель — небольшая мель, часто временная, идущая от берега или находящаяся недалеко от берега водоёма или реки. Отмели на реках часто образуется во время маловодья, когда русло заметно мелеет; напротив, в половодные времена они исчезают. В мореходстве отмели представляют большую опасность при следовании около берегов или при попытке высадиться на берег, особенно, незнакомый.

Отмели на реке

Отмель в коротких цитатах и определениях

	В восточных сказаниях говорится о Синдбаде, высадившемся со своими спутниками на кита, которого они приняли за песчанную отмель; они развели на нём огонь, и животное нырнуло в глубину.
	— Ганс Христиан Андерсен, «В Лександе», 1842

	И в самом деле, ни одна из этих отмелей, — значит, и та, на которой возвышается Порт-Саид, — не принадлежит ни Азии, ни Африке, а морю. По всей ширине дельты Нил, через все рукава и все каналы, извергает в море чёрный ил, принесённый из Африки; а море, как бы разгневанное за то, что река грязнит прозрачность его вод, бросает в него песком и закупоривает её устье.
	— Генрик Сенкевич «Письма из Африки», 1894

	На отмель идут неизбежно И гаснут покорные волны.
	— Валерий Брюсов, «И небо и серое море» (Из сборника «Tertia Vigilia»), 1900

	Вал, несмело набегающий, С влажной лаской отмель лижет.
	— Валерий Брюсов, «В дали, благостно сверкающей...», 1905

	Каким-то странным шёпотом ласкается волна морская. Взбежит на отмель, на песок холодный, сверкнёт, запенится, и отойдёт с манящим шёпотом иль с недопетой песней…
	— Василий Брусянин, «Камни», 1916

	В зеленоватую воду моря брошена — как желтый лоскут атласа — маленькая песчаная отмель; перед нею — на юг — безбрежная стеклянная гладь, сзади нее — полоса ослепительно светлой воды...
	— Максим Горький, «Весельчак», 1916

	Едва слышно шумит и плещется вода, облизывая отмель низенькими, в четверть аршина, волнишками.
	— Максим Горький, «Весельчак», 1916

	Версты за полторы впереди такая же отмель, как наша; её было бы не видно в массе расплавленного, горячо сверкающего стекла, но по ней ходит темная фигура, будто плавая в воздухе.
	— Максим Горький, «Весельчак», 1916

	Набегавшие на отмель волны стонали и пели свои угрюмые песни. Белые гребни волн всё дальше и дальше набегали на гладкую отмель, оставляя на песке овальные следы от мелких галек, обломков тростника и разноцветных раковин.
	— Василий Брусянин, «Убитая чайка», 1916

	Горная порода, вынесенная из оврага и разрушенная морским прибоем, превратилась в гравий и образовала широкую отмель. Вода взбегала на неё с сердитым шипеньем и тотчас уходила в песок, оставляя после себя узенькую полоску пены, но следующая волна подхватывала её и бросала на отмель дальше прежнего.
	— Владимир Арсеньев, «Касатка — Тэму», 1930

	Отмели реки были декоративно украшены большими листьями знакомого нам белокопытника. Теперь он уже стал грубым и приобрёл какой-то неприятный горьковатый привкус.
	— Владимир Арсеньев, «Сквозь тайгу», 1930

	Стоя по колено в бледно-голубой холодной воде, я целый день промывал золото. Набирал в ладони песок, зачерпывал воду и, слегка наклонив ладони, смотрел, как она стекала. <...> Потом мне сказали, что это не золото, а слюда, но ощущение холодной горной воды, жаркого солнца, чистого дна отмели и тихого счастья старателя ― осталось.
	— Фазиль Искандер, «Время счастливых находок», 1973

	То же происходит у тебя в голове с мыслями и словами. В итоге у речки блестящая отмель, а у тебя более или менее достойный рассказ.
	— Николай Сладков, «Зарубки на памяти», 1970-1996

Отмель в научно-популярной литературе и публицистике

Идя по створу, не следует уклоняться к W, так как здесь от средины устья выступает широкая лойда (отмель). К О же немного уклониться не опасно, так как с этой стороны, хотя и есть лойда, идущая от устья реки Медвежьей, но она здесь уже имеет глубину почти ту же, что и на баре. При приближении к мысу Медвежьему глубины значительно увеличиваются. <...> Пройдя мыс Медвежий, поворачивают немного в бухту Амбарчик, чтобы уклониться от языка лойды, выступающего с правой стороны. Далее правят на скалу Столб, остерегаясь всё время отмелей с правой стороны.

— Георгий Яковлевич Седов, «Сведения, необходимые для штурманов при входе морских судов в Колыму», 1917

Траверз Палатки проходят не ближе ½ мили, а Домики около ¼ мили — этот курс приблизительно приходится на м. Дыроватый. Здесь правая отмель обрывистая, а левая пологая. Поэтому необходимо остерегаться правого берега, чтобы не удариться об яр. У знака Домики, стоящего в группе домиков на S оконечности острова Сухарного начинается второй бар, или так называемый речной с наименьшей глубиной на малую воду 16—17 фут; грунт ил с песком. От траверза Домиков ложатся приблизительно на ист. курс SW 65° и идут около 1½ мили, остерегаясь отмели с левой стороны. Отсюда поворачивают на ист. SW 15° приблизительно носом на Заимку Шалаурово на косе и вступают этим курсом уже на речной фарватер. На этом курсе нужно остерегаться отмели с левой стороны. Лучше сдаваться несколько вправо.

— Георгий Яковлевич Седов, «Сведения, необходимые для штурманов при входе морских судов в Колыму», 1917

	Ежегодно самка крокодила откладывает на песчаных отмелях от 40 до 80 яиц. Почти три месяца она неотлучно стережет их от обезьян, шакалов, гиен, мангустов. Когда детеныш вылупляется, крокодилиха берет каждого из них в пасть и относит в реку (видимо, отсюда и сложилось мнение, будто крокодилы поедают собственное потомство).
	— Всеволод Овчинников, «Своими глазами», 2006

Рус. сиг — название рыбы: белор. сiг, укр. сиг — сиг: ср.: вепс., sig, эст. siig, карел (лв.) siigu, фин. siika. лтш. siga, лит. sykas. польс. sieja, siga. норв.. шв. sik — сиг; можно обратить внимание на общее происхождение названия у балтов. германцев, прибалтийских финнов, а также в польском и в некоторых славянских языках. Следует также указать на возможность связи со значением «мель, брод, отмель»; ср.: лит. sekle, лтш. sekla — брод, песчаная банка; лит. seklis, лтш. seklis — мелкое место в озере, реке, брод, мелкое место, поросшее камышом; лтш. sekls — мелкий, неглубокий, плоский: лтш. sekme — отмель; лтш. sikt — иссякать; в пользу подобного объяснения указывают географические данные: вдоль южной, восточной и северо-восточной береговой линии, а также в северо-западной части озера <Сиг> тянутся отмели и камыши.

— Александр Файнбарк, «Происхождение названий рек и озёр бассейнов Верхневолжья и Верхней Мсты», 2015

Отмель в мемуарах, письмах и дневниковых записях

В восточных сказаниях говорится о Синдбаде, высадившемся со своими спутниками на кита, которого они приняли за песчанную отмель; они развели на нём огонь, и животное нырнуло в глубину. Липарские острова тоже своего рода киты; люди строятся и живут на их спинах, а киты в один прекрасный день возьмут да и нырнут с ними в глубину. Мы подходим к Стромболи всё ближе и ближе… Звёзды блещут, волны пламенеют!..

— Ганс Христиан Андерсен, «В Лександе», 1842

На возвратномъ пути, позднею осенью, вода въ рѣкѣ была очень низка и я увидѣлъ по близости праваго берега широкія, плоскія песчаныя отмели, на которыхъ было разбросано большое количество кусковъ каменнаго угля различной величины. Сколько позволяло мнѣ время и обстоятельства, я старался по обнаженіямъ найти пласты, содержавшіе въ себѣ этотъ каменный уголь; но только въ одномъ мѣстѣ мнѣ удалось встрѣтить подобный пластъ, а именно, повыше этихъ отмелей, у подошвы низкой стѣны долины праваго берега, въ разстояніи нѣсколькихъ футовъ отъ поверхности воды, при низкомъ ея стояніи. Пластъ этотъ имѣлъ въ толщину одинъ футъ, былъ покрытъ щебнемъ и обломками горныхъ породъ, и заключалъ въ себѣ рыхлый бурый уголь. На лѣвомъ же берегу, противъ означенныхъ песчаныхъ отмелей, стѣна долины приближалась къ водѣ, и кажется была обнажена, но я не могъ ее хорошенько разглядѣть.

— Ричард Карлович Маак, «Путешествие на Амур», 1859

Рѣка Зея вливается въ Амуръ широкимъ устьемъ, передъ которымъ лежатъ многіе острова и песчаныя отмели. Отсюда, и до самой деревни Хормольдженгъ, на протяженіи почти 80 верстъ, Амуръ не представляетъ большой ширины и очень бѣденъ островами. Близь устья Зеи, въ самомъ руслѣ рѣки, часто встрѣчаются значительныя накопленія (отмели) изъ песку и галекъ. Впослѣдствіи, при обратномъ моемъ путешествіи, я убѣдился въ способѣ ихъ происхожденія и передвиженія, посредствомъ принесенія новыхъ матеріаловъ теченіемъ той же самой Зёи. Во время хода густаго льда, отдѣльныя льдины приносятся теченіемъ на означенныя отмели, поднимаются одна на другую, составляютъ большія нагромозженія и такимъ образомъ загораживаютъ русло рѣки на большое протяженіе. Вслѣдствіе такихъ нагромозженій льда, вся ширина рѣки раздѣляется на узкіе протоки, по которымъ свободныя пловучія льдины спускаются съ удивительною быстротою внизъ по теченію.

— Ричард Карлович Маак, «Путешествие на Амур», 1859

Доки, маяки, магазины, куча самых обыкновенных жёлтых и красных домов, возвышающихся на жёлтой отмели, это — Порт-Саид. <...> ...город возник <буквально> вчера, при постройке канала. До этого здесь была куча песку, обиталище чаек, цапель, фламинго и пеликанов, которые жили здесь в ненарушимом покое, потому что даже рыбачьи ладьи не навещали эту песчаную отмель. Начали рыть канал, и город вырос сразу как гриб, а птичьи сеймы должны были выискивать для себя другие песчаные кучи, благо это нетрудно, — ими полон весь здешний лабиринт. Старый пелузийский рукав Нила положительно заткан этими песчаными кучами. Повсюду, куда глазом ни кинь, видны эти кучи, отмели, валы и искусственные плотины, которые возвела или укрепила рука человека. И всё это разделено излучистыми полосками воды, перепутанными так, что среди этого хаоса неопытный путешественник не знает, где кончается море, где начинаются воды озера Манзала, что принадлежит Африке, что Азии. И в самом деле, ни одна из этих отмелей, — значит, и та, на которой возвышается Порт-Саид, — не принадлежит ни Азии, ни Африке, а морю. По всей ширине дельты Нил, через все рукава и все каналы, извергает в море чёрный ил, принесённый из Африки; а море, как бы разгневанное за то, что река грязнит прозрачность его вод, бросает в него песком и закупоривает её устье. Поэтому въезд во все египетские порты труден, и даже в Александрию сколько-нибудь большое судно не может войти без лоцмана.

— Генрик Сенкевич «Письма из Африки», 1894

Устье Четвёртой речки, текущей в Кроноцкое озеро и берущей своё начало между Унаной и Тауншицем, выполняет своими выносами значительную часть бухты, особенно по правую сторону её. Из воды уже возвышаются отмели, то затопляемые, то подсыхающие, местами с ковром кое-какой растительности (Ranunculus reptans, Callitriche verna и пр.); одним словом, начало заболачивания уже положено, и растительность, несомненно, отвоюет со временем у озера ещё и эту территорию.

— Владимир Леонтьевич Комаров, «Путешествие по Камчатке в 1908—1909 гг.», 1911

Как раз против оврага из воды торчали два больших камня. Один из них был похож на каравай хлеба, другой на гигантскую жабу, обращенную головой к югу. Волны с шумом разбивались о них. На мгновение жаба пропадала, но вслед за тем из белой пены опять появлялась ее голова на том же месте. Вода каскадами сбегала с ее спины, но тотчас ее накрывала другая волна, за ней третья. Это было какое-то тупое соревнование между неподвижной каменной жабой и морской водою, нападающей на берег. Горная порода, вынесенная из оврага и разрушенная морским прибоем, превратилась в гравий и образовала широкую отмель. Вода взбегала на неё с сердитым шипеньем и тотчас уходила в песок, оставляя после себя узенькую полоску пены, но следующая волна подхватывала ее и бросала на отмель дальше прежнего.

— Владимир Арсеньев, «Касатка — Тэму», 1930

	Это оказалась касатка (Orca gladiator) — самое свирепое из морских чудовищ, наводящее ужас на всех зверей и рыб. Даже акула от нее убегает и в страхе выбрасывается на отмель.
	— Владимир Арсеньев, «Касатка — Тэму», 1930

	Всё давно утонуло. Я спасся: я достал дно и стою. А кругом океан. Океан по подбородок. Всё вокруг красиво, особенно океан и небо. И я стою, на отмели. Спасся!
	— Леонид Львович Аронзон, из «Моего дневника», 28 марта 1968

Рядом с городом на берегу реки Келасури я нашёл целую отмель с золотоносным песком. Стоя по колено в бледно-голубой холодной воде, я целый день промывал золото. Набирал в ладони песок, зачерпывал воду и, слегка наклонив ладони, смотрел, как она стекала. Золотые пластинчатые искорки вспыхивали в ладонях, вода щекотала пальцы ног, большие солнечные зайцы дрожали на чистом-пречистом дне отмели, и было хорошо, как никогда. Потом мне сказали, что это не золото, а слюда, но ощущение холодной горной воды, жаркого солнца, чистого дна отмели и тихого счастья старателя ― осталось.

— Фазиль Искандер, «Время счастливых находок», 1973

Вдруг тебя осеняет мысль: это как скала обрушивается в реку! Ты хватаешься за карандаш и лихорадочно, с пятого на десятое, записываешь самое главное — сюжет. Словно река волочит упавшую глыбу по дну, оставляя на нем обломки. Дальше река принимается за обкатывание углов, шлифовку обломков, укладывание их в определенном порядке. То же происходит у тебя в голове с мыслями и словами. В итоге у речки блестящая отмель, а у тебя более или менее достойный рассказ.

— Николай Сладков, «Зарубки на памяти», 1970-1996

Отмель в беллетристике и художественной прозе

Отмели и песчаные банки

Месяц за месяцем стояли мы на отмели и ловили треску. Приходило и уходило лето и зима, а мы всё стояли на том же самом месте, посреди моря, на границе двух миров, Европы и Америки. <...> Мы не были моряками, мы были только рыбаки. Моряк всегда плавает далеко, высаживается где-нибудь и, в конце концов, кончает своё плавание, как бы долго оно ни продолжалось; но мы, мы стояли неподвижно, вечно и неизменно неподвижно, со всеми нашими якорями в отмели. И это продолжалось так долго, что под конец мы едва могли вспомнить, как, собственно, выглядит на суше; так мы изменились.

— Кнут Гамсун, «На отмели» (перевод К. Бальмонта), 1897

	Мы и не читали тоже, ничего не читали. Письма сюда, на море, не могли доходить к нам, и к тому же тяжёлый туман, которым мы дышали, наша ежедневная работа над сырой рыбой, наше безпрерывное пребывание на отмели, отбивало всякую охоту к чтению.
	— Кнут Гамсун, «На отмели» (перевод К. Бальмонта), 1897

Безлюдными казались отмели морские, и думы мрачные мои бежали, сторонились от людей. А камень в глубине души моей не знал, что значит: люди?.. Какая-то гора его когда-то породила и нарекла: Тоска!.. Где родина его — не знаю я… Кто мать его — никто мне не сказал… И для чего запал он в глубину души моей — никто и никогда не скажет мне… Лежит он там, безмолвный и холодный… Лежит не знающий людей, бездушный сын неведомой горы… И слышу я… Каким-то странным шёпотом ласкается волна морская. Взбежит на отмель, на песок холодный, сверкнёт, запенится, и отойдёт с манящим шёпотом иль с недопетой песней…

— Василий Брусянин, «Камни», 1916

	Зашуршал песок… И подняла она глаза… И глянула… И понял я, что ей милей холодный, молчаливый камень, чем я, непрошеный, чужой и мёртвый с мёртвыми словами утешенья… Я видел на песчаной отмели холодный камень в объятьях девушки… Она меня смутила… Она меня чужим, холодным взглядом отстранила… И я пошёл бродить по отмели один… Один… Один…
	— Василий Брусянин, «Камни», 1916

	Буря усиливалась… Солнце захватила своим резко очерченным краем синяя туча, и оно постепенно потухало за облаками, не послав нам даже и последней прощальной улыбки. Набегавшие на отмель волны стонали и пели свои угрюмые песни. Белые гребни волн всё дальше и дальше набегали на гладкую отмель, оставляя на песке овальные следы от мелких галек, обломков тростника и разноцветных раковин.
	— Василий Брусянин, «Убитая чайка», 1916

В зеленоватую воду моря брошена — как желтый лоскут атласа — маленькая песчаная отмель; перед нею — на юг — безбрежная стеклянная гладь, сзади нее — полоса ослепительно светлой воды, дальше — низенькие медные холмы берега, на холмах убогая поросль каких-то безымянных прутьев, а еще дальше, среди горячих песков, — грязные пятна строений рыбного завода. День такой яркий, что даже отсюда, с отмели, видно, как там, за версту, на холмах, сверкает серебряными искрами рыбья чешуя. Жарко — точно в бане; чайки, разморенные зноем, похожи на куриц; они бродят по отмели, раскрыв клювы, лениво распустив кривые крылья, и лишь изредка хрипло вскрикивают, задыхаясь. Едва слышно шумит и плещется вода, облизывая отмель низенькими, в четверть аршина, волнишками.

— Максим Горький, «Весельчак», 1916

Над нами очень синее небо, вокруг — зеленоватое море, как будто и под нами небо. А мы, на атласном куске отмели, висим в бездонной пустоте, точно на самолете-ковре. Но ковер-самолёт неподвижен. И в душе тоже всё неподвижно. Версты за полторы впереди такая же отмель, как наша; её было бы не видно в массе расплавленного, горячо сверкающего стекла, но по ней ходит темная фигура, будто плавая в воздухе. Это — наш третий товарищ, какой-то восточный человек, перс или армянин из Персии, его зовут Изет. По-русски он почти не говорит, но прекрасно понимает всё, что ему приказывают, — очень удобный человек. Нас, троих, послали с завода на отмель, чтобы снять с неё оставленные утром снасти, но Баринову и мне лень было ехать так далеко по жаре, мы залегли на ближайшую к берегу мель, а Изету приказали ехать за снастью; послушный, как смирная лошадь, он поехал.

— Максим Горький, «Весельчак», 1916

	В море, у самой отмели, поблескивают серебряные сельди, они кажутся отражениями бескрылых птиц, плавающих в воздухе, невольно смотришь вверх, где, в синем зное, остановилось и плавится солнце.
	— Максим Горький, «Весельчак», 1916

Команда не успела даже спустить шлюпку, как яхта тихо осела на дно. У отмели было уже неглубоко, но все моряки оказались по грудь в воде, а шлюпка, подвешенная на талях и покрытая запасным парусом, закачалась на волнах. Почти ныряя, моряки освободили шлюпку, перебрались в неё и, покинув корабль, достигли отмели. Штук шесть крокодилов проявили признаки любопытства при виде шлюпки в их непосредственном соседстве. Выйти на берег через отмель можно было лишь мимо крокодильих челюстей, поэтому было решено на шлюпке пересечь бухту наискось, к противоположному берегу.

— Роберт Штильмарк, «Наследник из Калькутты», 1951

Мы бредем в броднях по мелкой воде, проталкивая вперед лодку со снаряжением, заглушив мотор, чтоб не сломать винт. Вокруг на несколько километров ― пространства такой же мелкой, тусклой воды. Туман, сквозь который тщится пробиться солнце. Вдруг с липкой глинистой отмели, что тянется все время по правую руку, не пуская нас к берегу, гогоча, кидается в воду огромная стая белощеких казарок ― и я просыпаюсь.

— Василий Голованов, «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий», 2002

Всю следующую неделю экспедиция двигалась вверх по уменьшавшейся, быстро спустившей весеннюю воду реке, которая то скапливалась, будто в ложке, в естественной маленькой заводи, то уходила, словно складываясь пополам по сверкающему сгибу, в неглубокую скальную крутизну. На отмелях уже буквально сплошь и рядом попадались белые куски вмещающей породы, покрытые сыпью корундов; из них удалось добыть несколько трещиноватых табличатых кристаллов, ценных только как коллекционные образцы.

— Ольга Славникова, «2017», 2017

Отмель в стихах

«Отмель» (В.Д.Орловский, 1912)

	Как ожерелье, у воды Каких-то белых птиц ряды Сидят на отмели песчаной, И тут же сотни куликов Снуют с оглядкой вороватой; Все белобрюхи, без хохлов, А почему ж один хохлатый?
	— Николай Некрасов, «Несчастные», 1856

	Ветер с моря волны гонит, Роет отмель, с сушей споря, Ветер дым до зыби клонит, Дым в пространствах вольных моря.
	— Валерий Брюсов, «Ветер с моря волны гонит..» (Из сборника «Tertia Vigilia»), 1900

	На отмель идут неизбежно И гаснут покорные волны. Так думы с беспечностью нежной Встречают твой образ безмолвный.
	— Валерий Брюсов, «И небо и серое море» (Из сборника «Tertia Vigilia»), 1900

	В дали, благостно сверкающей, Вечер быстро бисер нижет. Вал, несмело набегающий, С влажной лаской отмель лижет.
	— Валерий Брюсов, «В дали, благостно сверкающей...», 1905

	Заклятый дух на отмели времён, Средь маленьких, среди непрозорливых, На уводящих задержался срывах, От страшных ведьм приявши гордый сон.
	— Константин Бальмонт, «На отмели времён» (Из сборника «Сонеты Солнца, мёда и Луны»), 1917

См. также

• Мель
• Старица
• Водоворот
• Омут
• Стремнина
• Болото
• Мочажина
• Топь
• Гать
• Карча
• Банка
• Коса