Константин Николаевич Батюшков
Константи́н Никола́евич Ба́тюшков (1787 — 1855) — русский поэт и прозаик, ближайший предшественник Александра Пушкина.
Константин Николаевич Батюшков | |
Статья в Википедии | |
Произведения в Викитеке | |
Медиафайлы на Викискладе |
Цитаты
правитьКаждый язык имеет своё словотечение, свою гармонию, и странно было бы русскому или итальянцу, или англичанину писать для французского уха и наоборот.[1] | |
— «Мысли о литературе», 1817 |
- см. сборник «Опыты в стихах и прозе», 1817
Поэзия
править— «Когда в страдании девица отойдёт…», 1821 |
- см. «Ты знаешь, что изрек…», около 1821
Письма
правитьКогда увидишь Северина, то <…> скажи ему, что он выключен из нашего Общества; прибавь в утешение, что Блудов и аз грешный подали просьбы в отставку. Общество едва ли не разрушится. Так всё преходит, всё исчезает! На развалинах словесности останется один столп — Хвостов[К 1], а Измайлов из утробы своей родит новых словесников, которые будут снова писать и печатать![1] — май 1812 |
За воротами Готенбургскими есть липовая аллея: единственное гулянье. Я прошёл по ней несколько раз с печальным чувством. Липы Шведские так тощи и худы в сравнении с липами Британии! | |
— «Письмо к С. из Готенбурга», 19 июня 1814 |
Просите Пушкина, именем Ариосто, выслать мне свою поэму, исполненную красот и надежды, если он возлюбит славу паче рассеяния. | |
— А. И. Тургеневу, 24 марта 1819 |
Крылов родился чудаком. Но этот человек загадка, и великая! <…> Но я боюсь рассуждать, чтоб опять не завраться. — 1 ноября 1809 |
… Шатобриан <…> прошлого года зачернил мне воображение духами, Мильтоновыми бесами, адом и бог знает чем. Он к моей лихорадке прибавил своей ипохондрии и, может быть, испортил и голову, и слог мой: я уже готов был писать поэму в прозе, трагедию в прозе, мадригалы в прозе, эпиграммы в прозе, в прозе поэтической. Не читай Шатобриана! — август 1811 |
Ужасные поступки вандалов, или французов, в Москве и в её окрестностях, поступки, беспримерные и в самой истории, вовсе расстроили мою маленькую философию и поссорили меня с человечеством. <…> |
… бессмертн[ый] Крылов! <…> Его басни переживут века. — начало августа 1816 |
О Батюшкове
править… гений Батюшкова, так сказать, расправил крылья, чтобы взлететь выше своего века, вспорхнул — и остался между долом и высью. | |
— Фаддей Булгарин, «Письма о русской литературе», 1833 |
До времён Жуковского, Батюшкова и Пушкина стихотворному языку нашему весьма много вредили неправильные усечения слов, неверность ударений и неуместная смесь славянских слов с чистыми русскими. Но с появлением произведений сих первоклассных наших поэтов чистота, свобода и гармония составляют главнейшие совершенства нового стихотворного языка нашего.[2] | |
— Пётр Георгиевский, «Руководство к изучению русской словесности», 1836 (часть 4, гл. 19) |
… нашу поэзию <…> Батюшков, как бы нарочно в отпор [Жуковскому], стал прикреплять к земле и телу, выказывая всю очаровательную прелесть осязаемой существенности. Как тот терялся весь в неясном ещё для него самого идеальном, так этот весь потонул в роскошной прелести видимого, которое так ясно слышал и так сильно чувствовал. <…> Казалось, как бы какая-то внутренняя сила равновесия, пребывающая в лоне поэзии нашей, храня её от крайности какого бы то ни было увлечения, создала этого поэта именно затем, чтобы в то время, когда один станет приносить звуки северных певцов Европы, другой обвеял бы её ароматическими звуками полудня, <…> чтобы даже и самый стих, начинавший принимать воздушную неопределённость, исполнился той почти скульптурной выпуклости, какая видна у древних, и той звучащей неги, какая слышна у южных поэтов новой Европы. | |
— Николай Гоголь, «В чём же наконец существо русской поэзии и в чём её особенность» («Выбранные места из переписки с друзьями» XXXI), 1846 |
Батюшков колоссально недооценён: ни в своё время, ни нынче. | |
— Иосиф Бродский, «Диалоги с Иосифом Бродским» (С. Волков) |
В одном из первых своих стихотворений, в послании «К стихам моим», Батюшков высказал свой взгляд на тогдашнюю словесность: он смеётся над бездарными стихотворцами и указывает на общее фальшивое настроение литературы, на её неискренний, напыщенный тон.[1] | |
— Леонид Майков, «О жизни и сочинениях К. Н. Батюшкова» |
… у Константина Николаевича Батюшкова есть стихотворение «Памятник», написанное в годы, когда он был безнадёжно безумен, <…> и представляющее собою «бессвязный набор слов». Во всяком случае, так считает дотошный и тонкий исследователь его творчества — в то время как это травестирование державинской оды (чем, к слову, отчасти является и «Памятник» Пушкина) — стихи замечательные! <…> | |
— Станислав Рассадин, «Книга прощаний», 2008 |
1810-е
правитьСын неги и веселья, | |
— Василий Жуковский, «К Батюшкову», май 1812 |
Пусть у твоих дверей | |
— Пётр Вяземский, «К Батюшкову» («Мой милый, мой поэт…»), 1816 |
Певец любви, певец игривый | |
— Пётр Вяземский, «К Батюшкову» («Шумит по рощам ветр осенний…»), 1817 |
Когда кругом меня всё мрачно, грозно было, | |
— Николай Гнедич, «К другу», 1819 [1832] |
1820-е
правитьС Жуковского и Батюшкова начинается новая школа нашей поэзии. Оба они постигли тайну величественного, гармонического языка русского; оба покинули старинное право ломать смысл, рубить слова для меры и низать полубогатые рифмы[К 4]. <…> | |
— Александр Бестужев, «Взгляд на старую и новую словесность в России», декабрь 1822 |
Неучинский. На что науки? — Я в четырнадцать лет бросил ученье, ничего не читал, ничего не знаю — но славен и велик! Я поэт природы, вдохновения. В моих гремучих стихах отдаются, как в колокольчике, любовные стоны, сердечная тоска смертельной скуки, уныние (когда нет денег) и радость (когда есть деньги), в пирах с друзьями. Я русский Парни, Ламартин: если не верите, спросите у друга моего Лентяева. | |
— Фаддей Булгарин, «Литературные призраки», август 1824 |
Батюшков стоит на особенном, но равно прекрасном поприще. Он создал для нас ту элегию, которая Тибулла и Проперция сделала истолкователями языка граций. У него каждый стих дышит чувством. Его гений в сердце. Оно внушило ему свой язык, который нежен и сладок, как чистая любовь. Игривость Парни и задумчивость Мильвуа, выражаемые какими-то италианскими звуками, дают только понятие об искусстве Батюшкова. Он в одно время и убеждает ум, и пленяет сердце, и рисует воображению. | |
— Пётр Плетнёв, «Письмо к графине С. И. С. о русских поэтах», август 1824 |
Александр Пушкин
правитьФилософ резвый и пиит, | |
— «К Батюшкову», 1814 |
… Батюшков <…> сделал для русского языка то же самое, что Петрарка для итальянского русского языка;.. | |
— <Причинами, замедлившими ход нашей словесности…>, 1824 |
Главный порок в сём прелестном послании есть слишком явное смешение древних обычаев миф[ологических] с обычаями жителя подмосковной деревни. Музы существа идеальные. Христианское воображение наше к ним привыкло, но норы и келии, где лары расставлены, слишком переносят нас в греч[ескую] хижину, где с неудовольствием находим стол с изорванным сукном и перед камином Суворовского солдата с двуструнной балалайкой. — Это всё друг другу слишком противоречит. | |
— заметка на полях 2-й части «Опытов в стихах и прозе» Батюшкова, 1830 (?) |
… Батюшков <…> решительно стоял на рубеже двух веков: поочерёдно пленялся и гнушался прошедшим, не признал и не был признан наступившим. Это был человек не гениальный, но с большим талантом. Как жаль, что он не знал немецкой литературы: ему немногого недоставало для совершенного литературного обращения. <…> Он писал о жизни и впечатлениях поэта, где между детскими мыслями проискриваются мысли как будто нашего времени <…>. Батюшков, вместе с Жуковским, был преобразователем стихотворного языка; <…> проза его тоже лучше прозы мелких сочинений Карамзина. По таланту Батюшков принадлежит к нашим второклассным писателям и, по моему мнению, ниже Жуковского; о равенстве же его с Пушкиным смешно и думать. Триумвирату, составленному нашими словесниками из Жуковского, Батюшкова и Пушкина, могли верить только в двадцатых годах… | |
— «Литературные мечтания», декабрь 1834 |
… хотя удивление и хвала толпы бывают так часто ложны, однако, слепая, она иногда как будто невзначай преклоняет свои колена и пред истинным достоинством. Но <…> часто <…> превозносит художника за то, за что порицает его потомство, и, наоборот, порицает его за то, за что превозносит его потомство. Батюшков служит самым убедительным доказательством сей истины. <…> правильный и чистый язык, звучный и лёгкий стих, пластицизм форм, какое-то жеманство и кокетство в отделке, словом, какая-то классическая щеголеватость — вот что пленяло современников в произведениях Батюшкова. В то время о чувстве не хлопотали, ибо почитали его в искусстве лишним и пустым делом, требовали искусства, а это слово имело тогда особенное значение и значило почти одно и то же с вычурностию и неестественностию. Впрочем, была и другая важная причина, почему современники особенно полюбили и отличили Батюшкова. <…> наши классики старались отличаться варварским языком, истинною амальгамою славянщины и искажённого русского языка, обрубали слова для меры, вылажывали дубовые фразы и называли это пиитической волъностию, которой во всех эстетиках посвящалась особая глава. Батюшков первый из русских поэтов был чужд этой пиитической вольности — и современники его разахались. <…> Жуковского тогда плохо разумели, ибо он был слишком не по плечу тогдашнему обществу, слишком идеален, мечтателен, и посему был заслонён Батюшковым. Итак, Батюшкова провозгласили образцовым поэтом и прозаиком и советовали молодым людям, упражняющимся (в часы досугов, от нечего делать) словесностию, подражать ему. Мы, с своей стороны, никому не посоветуем подражать Батюшкову, хотя и признаём в нём большое поэтическое дарование, а многие из его стихотворении, несмотря на их щеголеватость, почитаем драгоценными перлами нашей литературы. Батюшков был вполне сын своего времени. Он предощущал какую-то новую потребность в своём художественном направлении, но, увлечённый классическим воспитанием, <…> он не умел уяснить себе того, что предощущал каким-то тёмным чувством. | |
— «Сочинения в прозе и стихах, Константина Батюшкова», март 1835 |
Не ищите русского содержания в <…> поэзии Батюшкова: она чистый космополитизм; она понемногу и французская, и английская, и древнегреческая, и никакая, а главное — нисколько не русская. | |
— «Русская литература в 1840 году», декабрь |
До Пушкина не было у нас ни одного поэта с таким классическим тактом, с такою пластичною образностию в выражении, с такою скульптурною музыкальностию, если можно так выразиться, как Батюшков. | |
— «„Римские элегии“. Соч. Гёте», июль 1841 |
… Жуковский и Батюшков <…>. Почти в одно время явились они, как две яркие звезды, на горизонте нашей литературы и дружно совершали по нём своё, полное тихого света, шествие, пока горестная судьба не остановила одну из них на полудороге и не велела другой продолжать уже одинокий путь по новым и чуждым для неё пространствам, при ослепительном свете вновь взошедшего солнца… <…> Проза их богаче содержанием прозы Карамзина, а оттого кажется лучше и по форме своей, которая в сущности не более, как усовершенствованная стилистика Карамзина, чуждая своеобразного, национального колорита, и больше искусственная и щеголеватая, чем живая и сросшаяся с своим содержанием <…>. Ученики победили учителя: проза Жуковского и Батюшкова единодушно была признана «образцового», и все силились подражать ей… В наше время уже никому не придёт в голову потратить столько труда, хлопот, времени, искусства и прекрасной прозы на повесть вроде «Марьиной рощи» или «Предславы и Добрыни», и если бы кто написал их в наше время, никто бы не стал читать… <…> | |
— «Русская литература в 1841 году», декабрь |
- см. 2/3 статьи третьей «Сочинений Александра Пушкина» октября 1843
Поэзия Батюшкова скользит по жизни, едва зацепляясь за неё; содержание её весьма скудно и бедно. | |
— «Сочинения Александра Пушкина», статья четвёртая, ноябрь 1843 |
… было время, когда нельзя было не верить, что под пером [Жуковского и Батюшкова] стих русский дошёл до крайней и последней степени совершенства, — и между тем этот стих <…> во всех отношениях неизмеримо ниже стиха Пушкина… | |
— «Сочинения Александра Пушкина», статья пятая, январь 1844 |
Муза Батюшкова, вечно скитаясь под чужими небесами, не сорвала ни одного цветка на русской почве. | |
— «Сочинения Александра Пушкина», статья восьмая, ноябрь 1844 |
Комментарии
править- ↑ Хвостова приняли в Общество, Д. В. Дашков произнёс ироничную приветственную речь, за что большинство членов потребовало исключить Дашкова оттуда, а Батюшков с названными друзьями попытались замять дело[1].
- ↑ Тут: выспренние, риторические поэты.
- ↑ К этому стиху в автографе Вяземский сделал примечание: «Батюшкова стих во «Видении на брегах Леты», где строка «Один, причёсанный в тупей» относится к П. И. Шаликову.
- ↑ Когда созвучны только последние слоги.
Примечания
править- ↑ 1 2 3 4 5 Л. Майков. О жизни и сочинениях К. Н. Батюшкова // Батюшков К. Н. Сочинения: В 3 т. Т. 1. — СПб.: изд. П. Н. Батюшковым, 1887.
- ↑ Пушкин в прижизненной критике, 1834—1837. — СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр, 2008. — С. 240.
- ↑ Рассадин С. Б. Книга прощаний. Воспоминания о друзьях и не только о них. — М.: Текст, 2009.
Ссылки
править- Собрание сочинений на Lib.Ru/Классика
- Электронное научное издание «Батюшков» // Фундаментальная Электронная Библиотека
- Отдел о Батюшкове на сайте niv.ru (Наука. Искусство. Величие)