Дмитрий Иванович Хвостов

Граф (с 1802) Дми́трий Ива́нович Хвосто́в (19 (30) июля 1757, Петербург — 22 октября (2 ноября) 1835, там же) — русский поэт, один из поздних представителей русского поэтического классицизма, почётный член Императорской Академии наук (1817) и действительный член Императорской Российской академии (1791), действительный тайный советник. Известен, главным образом, благодаря тому, что в 1820-е годы стал популярной мишенью для насмешек со стороны младших литературных поколений и адресатом многочисленных эпиграмм.

Дмитрий Иванович Хвостов

Статья в Википедии

Произведения в Викитеке

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

	Оставил он гнездо, спустился в поле, Помахивал крылом мой голубок на воле. Случились там поставлены силки, Куды несмысленны валятся голубки. В них голубок попал, сидел в темнице, Кой-как разгрыз зубами узелки, — И волю получил;..
	— «Два голубя», 1802

	Что ты лечил меня, слух этот, верно, лжив, — Я жив.
	— «Врачу»

О Хвостове

… стихи графа Д. И. Хвостова, которые он в порыве негодования за какое-то сатирическое замечание, сделанное ему Крыловым, написал на него. <…> Всего забавнее было, что он выдавал эти стихи за сочинение неизвестного ему остряка и распускал их с видом сожаления, что есть же люди, которые имеют несчастную склонность язвить таланты вздорными, хотя, впрочем, и очень остроумными эпиграммами. Вот эти стишонки: Небритый и нечёсаный, Взвалившись на диван, Как будто неотёсанный Какой-нибудь чурбан, Лежит совсем разбросанный Зоил Крылов Иван: Объелся он иль пьян? Крылов тотчас же угадал стихокропателя: «В какую хочешь нарядись кожу, мой милый, а ушка не спрячешь», — сказал он и отмстил ему так, как только в состоянии мстить умный и добрый Крылов: под предлогом желания прослушать какие-то новые стихи графа Хвостова, напросился к нему на обед, ел за троих и после обеда, когда Амфитрион, пригласив гостя в кабинет, начал читать стихи свои, он без церемонии повалился на диван, заснул и проспал до позднего вечера.

— Михаил Щулепников, 1807

	Свои стихотворенья Читает мне Свистов; И с ним певец досужий, Его покорный бес, Как он, на рифмы дюжий, Как он, головорез! Поют и напевают С ночи до бела дня; Читают и читают, И до смерти меня, Убийцы, зачитают!
	— Константин Батюшков, «К Ж-му», июнь 1812

	«Ты ль это, Буало?.. Какой смешной наряд! Тебя узнать нельзя: совсем переменился!» — Молчи! Нарочно я Графовым нарядился; Сбираюсь в маскерад.
	— Иван Крылов, эпиграмма на перевод поэмы «L'аrt рoétiquе», 1814

	Хвостов сказал: «Суворов мне родня, и я стихи плету». — «Полная биография в нескольких словах, — заметил Блудов, — тут в одном стихе всё, чем он гордиться может и стыдиться должен». — Пётр Вяземский, 13-я записная книжка, конец 1840-х
	— конец 1810-х

	… в дороге меня рвёт и слабит Хвостовым.
	— Пётр Вяземский, письмо А. С. Пушкину 16 октября 1825

	Как мухи мрут люди и поэты. Один Хвостов и Шишков на зло и посмеяние векам остаются тверды и переживают всех, обсирая свои исподние платья.
	— Николай Гоголь, письмо А. С. Данилевскому 8 февраля 1833

	Нестор С. Петербургской нашей словесности <…> Граф Д. И. Хвостов с усердием продолжает прежние любимые свои занятия <…> — ударяет в струны своей лиры при каждом достопримечательном случае.
	— Николай Греч, «Письмо в Париж, к Якову Николаевичу Толстому», 6 декабря 1833

	… даже бездарные стихотворцы имеют свой особенный род какофонии; это диссонансы, но диссонансы, только известному уху принадлежащие. Так, в этом отношении был у нас замечателен Хвостов, под стихи которого подделывались в шутку лучшие наши поэты. Стало быть, можно было сказать: вот нескладность в русском стихе, которая могла родиться только в несчастно организованном ухе такого-то.
	— Степан Шевырёв, «Стихотворения М. Лермонтова», 1841

… был известен всей читающей России. Для знаменитости, даже в словесности, великие недостатки более нужны, чем небольшие достоинства. Когда и как затеял он несколько поколений смешить своими стихами, этого я не знаю; знаю только понаслышке, что в первой и в последующих за нею молодостях, лет до тридцати пяти, слыл он богатым женихом и потому присватывался ко всем знатным невестам, которые с отвращением отвергали его руку. Наконец, пришлась по нём одна княжна Горчакова, которая едва ли не столько же славилась глупостью, как родной дядя её Суворов — победами. Этот союз вдруг поднял его: будучи не совсем молод, неблагообразен и неуклюж, пожалован был он камер-юнкером пятого класса — звание завидуемое, хотя обыкновенно оно давалось осьмнадцатилетним знатным юношам. Это так показалось странно при дворе, что были люди, которые осмелились заметить о том Екатерине. «Что мне делать, — отвечала она, — я ни в чём не могу отказать Суворову: я бы этого человека сделала фрейлиной, если б он этого потребовал».

— Филипп Вигель, «Записки» (часть 3), [1856]

Во взглядах членов Вольного Общества <…> обнаружилось разъединение. Нашлись в его составе лица, которые к избранию в почётные члены предложили бездарного метромана, графа Д. И. Хвостова. Дашков был против этого; но большинство решило выбор. Тогда Дашков просил дозволения сказать Хвостову приветственную речь <…>. Речь была сказана в заседании 14-го марта 1812 года и под видом похвал заключала в себе такую иронию, что смутила многих из присутствовавших, <…> прямо заяви[вших], что похвалы Дашкова, по своему двусмыслию, имеют вид укоризны Хвостову, и что поэтому Дашков, как оскорбитель, подлежит исключению. <…> Дашков принужден был выйти из Общества, которое вслед за ним оставили и его друзья.

— Леонид Майков, «О жизни и сочинениях К. Н. Батюшкова», 1887

Он называл себя певцом Кубры, по имени реки, протекавшей в его имении, и охотно сравнивал себя с Горацием, по разнообразию: писал басни, оды, эклоги, послания, эпиграммы и много переводил. Он был и учёный, собирал и отмечал всякие известия по старинной литературе. У него была одна страсть — честолюбие, и он бескорыстно, разоряясь, ей служил. Говорили, что на почтовых станциях он, в ожидании лошадей, читал станционным смотрителям свои стихи, и они тотчас давали ему лошадей. Многие, уходя из гостей, где бывал граф Хвостов, находили в карманах сочинения графа, сунутые им или его лакеем. Он щедро оплачивал хвалебные о себе статьи. Он забрасывал все журналы и альманахи своими стихами, и у литераторов выработался особый язык с ним, не эзоповский, а прямо хвостовский — вежливый до издевательства. Карамзин, которому Хвостов каждый месяц присылал стихи для журнала, не помещал их, но вежливо ему отвечал: «Ваше сиятельство, милостивый государь! Ваше письмо с приложением получил» и т. д. «Приложением» называл он стихи графа. В морском собрании в Петербурге стоял бюст графа. Бюст был несколько приукрашен: у графа было длинное лицо с мясистым носом, у бюста же были черты прямо античные. Слава его докатилась до провинции. Лубочная карикатура, изображающая стихотворца, читающего стихи чёрту, причём чёрт пытается бежать, а стихотворец удерживает его за хвост, висела во многих почтовых станциях.

— Юрий Тынянов, «Пушкин» (ч. 1, 1935)

У графа Хвостова бывали истинные триумфы бессмыслицы, доставлявшие просвещённым литераторам «чистую радость», но случалось ему писать и вполне пристойные вирши, которые разочарованные насмешники в своём кругу именовали «бесцветными». <…> Незадачливый стихотворец <…> был, во-первых, редкостно добрым и чистым душой человеком, а во-вторых — при всех его «зубастых голубях» — истинным литератором: он трогательно и преданно любил словесность, искренно радовался успехам собратьев по цеху (в том числе тех, кто немилосердно над ним измывался, — а Хвостов об этом знал), стоически сносил язвительные эпиграммы, салонные пересуды и издевательские «комплименты».

— Андрей Немзер, «Ещё раз про лажу», 2004

Александр Пушкин

	Иногда поэт Хвостов, Обиженный природой, Во тьме полуночных часов Корпит над хладной одой, Пред ним несчастное дитя — И вкривь, и вкось, и прямо Он слово звучное, кряхтя, Ломает в стих упрямо…
	— Пушкин (возможно), «Тень Баркова», 1815

… в нынешних страшных обстоятельствах <…> с душевным прискорбием узнал я, что Хвостов жив. Посреди стольких гробов, стольких ранних или бесценных жертв, Хвостов торчит каким-то кукишем похабным. Перечитывал я на днях письма Дельвига; в одном из них пишет он мне о смерти Д. Веневитинова. «Я в тот же день встретил Хвостова, говорит он, и чуть не разругал его: зачем он жив?» — Бедный наш Дельвиг! Хвостов и его пережил. Вспомни моё пророческое слово: Хвостов и меня переживёт. Но в таком случае, именем нашей дружбы, заклинаю тебя, его зарезать — хоть эпиграммой.

— письмо П. А. Плетнёву 3 августа 1831

	Граф Хвостов, Поэт, любимый небесами, Уж пел бессмертными стихами Несчастье невских берегов.
	— «Медный всадник», 1833