Углич

У́глич — город в России, административный центр Угличского района Ярославской области, в XIII—XVI вв. столица Углицкого княжества. Город расположен в 200 километрах к северо-востоку от Москвы и в 97 километрах к западу от Ярославляна реке Волге (Угличское водохранилище). Туристический центр на «Золотом кольце России».

Углич

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Новости в Викиновостях

Название получил, по всей вероятности, от того, что Волга здесь делает угол до Ярославля, и в Угличе надо было ехать на Ярославль, чтобы срезать угол Волги для прямоезжей дороги. По другим версиям, название производят от слова «уголь» — на этом месте в древности выжигали уголь; или от слова «уличи» — так называлось одно из славянских племён, жившее, правда, совсем в другом месте, по берегам Днестра и Дуная.

Наиболее известное событие в истории города произошло в 1591 году. После смерти Ивана Грозного в 1584 году его младшего сына Дмитрия отправили с матерью в Углич. 15 мая 1591 года восьмилетнего мальчика нашли мёртвым с перерезанным горлом во дворе дворца.

Углич в афоризмах и коротких цитатах

Набережная Углича. Вид с плотины.

	Кто сам в себе ресурсов не имеет, тот и в Париже проживёт, как в Угличе.
	— Денис Фонвизин, Письма родным, 1777

	...древний, обширный Углич, где было, если верить преданию, 150 церквей и не менее тридцати тысяч жителей, опустел навеки, в память ужасного Борисова гнева на смелых обличителей его дела.
	— Николай Карамзин, «История государства Российского» (том десятый), 1823

	В Угличе до сих пор сохранился ров, который обозначает, где была в старину крепость.
	— Константин Масальский, «Осада Углича» (повесть), 1841

	Хорош, очень хорош этот город, живописно раскинутый по обоим берегам Волги, с своими 26-ю церквами, колокольнями и 3-мя монастырями. Вы чувствуете, что живете в старинном городе...
	— Иван Аксаков, Письма к родным, 1849

	...древняя старина Углича вся забыта им, вся поглощена памятью о царевиче Дмитрие, о котором хранится и передается из рода в род самое живое предание. Много значит, когда история связывается тесно с религиозным преданием! Не будь этого, древний город Углич испытал бы участь, одинаковую с другими древними городами.
	— Иван Аксаков, Письма к родным, 1849

	Так и вышло, что нет трактира без ярославца; из Углича все колбасники, из Любима ― трактирщики и кабатчики, и так далее до самой Твери.
	— Сергей Максимов, «Куль хлеба и его похождения», 1873

	А в Угличе играют дети в бабки И пахнет хлеб, оставленный в печи.
	— Осип Мандельштам, «На розвальнях, уложенных соломой...», 1916

	И опять полны тугого гуда В Угличе твоём колокола.
	— Павел Антокольский, «Ольге Берггольц», 1962

	Арбат с переулками ― Ярославль, Церквушки в Зарядье ― маленький Углич...
	— Илья Сельвинский, «Москва! Величавая наша столица...», 1967

	Потемневший Детинец над тёмной рекою, Углич в синем снегу, отошедший к покою...
	— Игорь Чиннов, «На окраине города, ночью, в Европе...», 1973

Углич в публицистике и документальной прозе

	Игорь, собрав довольное войско, послал со оным на Углич воеводу своего, имянем Свинелда. Он же, шед, покорил их и дань возложил, но един град Пересечень не покорился, которой содержал в осаде три лета и едва взял, угличи бо сидели вниз по Днепру. И взял Свенолд дань с них деревскую по черне куне с дыма и роздал войску, бывшему с ним.
	— Василий Татищев, из второго тома «Истории российской», 1750

	В знак благодарности великий князь, возвратясь на московский престол, отдал Шемяке Углич со Ржевом, наследственную область умершего дяди их, Константина Димитриевича <князя углицкого>.
	— Николай Карамзин, «История государства Российского» (том пятый), 1819

...а граждан тамошних, объявленных убийцами невинных, казнили смертию, числом около двухсот; другим отрезали языки; многих заточили; большую часть вывели в Сибирь и населили ими город Пелым, так что древний, обширный Углич, где было, если верить преданию, 150 церквей и не менее тридцати тысяч жителей, опустел навеки, в память ужасного Борисова гнева на смелых обличителей его дела. Остались развалины, вопия к небу о мести!

— Николай Карамзин, «История государства Российского» (том десятый), 1823

В Ярославской губернии, в 340 верстах от Москвы, на правом берегу Волги лежит старинный город Углич. Читатели мои знают, что он был некогда уделом князя Димитрия Юрьевича Шемяки. И теперь еще Углич довольно богат и красив: в нем около 8 тысяч жителей, много церквей и домов каменных, много заводов кожевенных и кирпичных, много лавок и амбаров с товарами. Но не таков был он в царствование Феодора Иоанновича. Тогда окружность его была 24 версты, церквей в нем было 150, монастырей ― 12, а жителей ― более 30 тысяч человек. В то время Углич мог славиться перед другими городами русскими: в нем жил меньшой сын Иоанна Грозного ― царевич Димитрий с матерью. Годунов, ненавидя его как наследника престола, в случае если Феодор умрет, не оставив детей, разлучил его с братом и отправил в Углич, как в ссылку, но бедный малютка не понимал этого: он был вместе со своею милой матерью и ничего не желал более. Жители Углича также были счастливы, радуясь тому, что умирающий Иоанн выбрал область их в удел своему сыну.

— Александра Ишимова, «История России в рассказах для детей», 1840

Первым делом царя Михаила по восшествии его на престол было освобождение государства от врагов внутренних и внешних, для этого нужно было войско; для содержания войска нужны были деньги, казна была расхищена, вся тяжесть, следовательно, должна была пасть на городское и сельское народонаселение; но вот в каком положении находились многие города в начале царствования Михаилова. «На Угличе, ― доносили государю, ― ратных людей, дворян, детей боярских и иноземцев нет, все посланы на твои государевы службы, стрельцов и воротников нет же ни одного человека, только шесть человек пушкарей, да и те голодны, и для осадного времени хлебных запасов нет же, а с Углицкого уезда хлебных запасов собрать не с кого; зелейной пороховой казны мало, у острога мосты не домощены, в башнях мосты погнили; посадские люди, от кабацкого недобора и от нынешней великой хлебной дороговизны, с женами и детьми побрели розно; а которые и остались, те к осадному сиденью страшливы и к приступным мерам без ратных людей торопки, потому что от Литвы были выжжены и высечены и разорены без остатка; а из уезда сошные люди летнею порою в осаду совсем для тесноты не пойдут, да и потому что в городе у них хлебных запасов нет, бегают по лесам».

— Сергей Соловьёв, «История России с древнейших времен» (том 9), 1859

Зато Углич, город Ярославской губернии, очень меня заинтересовал: он стоит на высоком довольно живописном берегу, и множество старинных церквей дают ему оригинальный вид. Пока пароход наш запасался дровами, а пассажиры различной провизией ― кто рыбой, кто хлебом, молоком, ягодами, ― всем, что продавалось тут же у пристани, ― я успел взглянуть на дворец несчастного Дмитрия-царевича. Это очень небольшой и ветхий каменный двухэтажный домик, в верхнем этаже которого всего одна комната, обращенная теперь в церковь. Перед домиком площадка; стоя на ней, я невольно вспомнил прекрасное описание страшного дела из рассказа почтенного старца Пимена в Пушкинской драме «Борис Годунов».

— Константин Ушинский, «Детский мир», 1864

Состояние города Углича, напр., представляется, по современным известиям, в таком жалком виде: «Мосты погнили, башни стоят без кровли, ров засыпался, а кое-где и вовсе не копан. Ратных людей почти нет, стрельцов и воротников ни одного человека, пушкарей только шесть человек, и те голодные. Пороха нет, хлебных запасов нет. Посадские люди от нестерпимых правежей почти все разбежались с жёнами и детьми. Волости кругом выжжены, опустошены, а между тем в Угличе сидели в тюрьме более сорока человек разбойников».

— Николай Костомаров, «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей», 1875

	― А в Петербург хотелось бы? Ну, признайтесь, ― хотелось бы? ― Нет уж, куда в Петербург! вот в Кашин… в Угличе тоже весело живут! ну, а Калязин ― нет, кажется, этого города постылее!..
	— Михаил Салтыков-Щедрин, «Благонамеренные речи», 1876

Таким образом, немногие показания современников с ясностью вскрывают нам взаимные отношения Углича и Москвы. В Угличе ненавидят московских бояр, а в Москве получаются из Углича доносы и опасаются Нагих. Помня эту скрытую вражду и существование толков о Дмитрии, мы можем объяснить себе, как весьма возможную сплетню, тот слух, который ходил задолго до убиения Дмитрия, ― о яде, данном Дмитрию сторонниками Годунова; яд этот будто бы чудом не подействовал. 15 мая 1591 г. царевич Дмитрий был найден на дворе своих угличских хором с перерезанным горлом.

— Сергей Платонов, Полный курс лекций по русской истории, 1899

Когда я пишу эти строки, я пытаюсь с усилием оторваться от того лирического наваждения, перед которым бессилен в Москве. Хочется целовать эти камни и благославлять Бога за то, что они все еще стоят. Но, вдумываясь, вижу, что это художественное впечатление неглубоко, что его идея бедна. Как назвать ее? умилением? ― нет. Стоит увидеть эти формы хотя бы в недалеком Угличе, где еще чувствуется дыхание Севера, чтобы понять, каков может быть чисто религиозный смысл этого искусства.

— Георгий Федотов, «Три столицы», 1926

Углич в мемуарах, письмах и дневниковой прозе

	Кто сам в себе ресурсов не имеет, тот и в Париже проживет, как в Угличе. Четыре стены везде равны; но чтоб дать вам идею, как живут здесь все вообще чужестранцы, то расскажу тебе все часы дня, как они его проводят.
	— Денис Фонвизин, Письма родным, 1777

Ехал я при обозе с десятью человеками работников; для нас была устроена повозка с кибиткой. Город Углич я нашел истребленным пожаром и именно ту самую часть близ рынка, где были постоялые дворы. Из Углича приехали в село Кой <...> тут я вспомнил и свой первоначальный проезд этого селения. Тогда подорожники, изготовленные матерью мне на дорогу, избавили меня от этого целованья; произошло это тогда следующим образом: по приезде моем в первый раз в город Углич, по желанию моему, возница водил меня смотреть дворец царевича Димитрия. Он был небольшой, квадратный и покрыт на четыре лба; у высокого крыльца ходил часовой солдат с ружьем; за небольшую плату он позволил нам войти на высокое крыльцо и сквозь окошко посмотреть внутрь дворца, и, как мне помнится, тогда был только один покой во всю внутренность четырех стен дворца под карнизом; в этом покое были написаны русские князья; ниже этого покоя видны были в стенах разной величины окна: одно ниже, другое выше; более я ничего не припомню.

— Александр Артынов, Воспоминания, 1841

Вот уже пять дней, как я в Угличе. Я приехал сюда в середу вечером из Рыбинска, который от Углича всего 72 версты. Углич и с Москвою, и с Петербургом может сноситься четыре раза в неделю: в Москву ― через Тверь и через Ярославль; первый путь даже ближе, но не для вас, которые живете на Ярославской дороге. В Петербург также две дороги: через Тверь и через Рыбинск. Я этому очень рад, по крайней мере, здесь не так, как в Пошехони, куда почта приходит раз в неделю. Я желал бы очень, чтоб Константин приехал сюда полюбоваться на Углич, и жалею, что сам попал сюда в такое позднее время года, когда благодетельная гнусность погоды мешает прогулке.

— Иван Аксаков, Письма к родным, 1849

Хорош, очень хорош этот город, живописно раскинутый по обоим берегам Волги, с своими 26-ю церквами, колокольнями и 3-мя монастырями. Вы чувствуете, что живете в старинном городе: это доказывает вам и историческое воспоминание на каждом шагу, и религиозная физиономия города, и самое, расположение его ― просторное и обширное. После Ярославля и Ростова это самый населенный город в здешней губернии: в нем до 10 тысяч жителей. В Рыбинске летом бывает тысяч 100 и более, но все иногородних, тогда как собственно рыбинских очень мало, вполовину меньше против Углича. ― Впрочем, древняя старина Углича вся забыта им, вся поглощена памятью о царевиче Дмитрие, о котором хранится и передается из рода в род самое живое предание. Много значит, когда история связывается тесно с религиозным преданием! Не будь этого, древний город Углич испытал бы участь, одинаковую с другими древними городами. Но здесь стоит его терем, где показывают спальную царевича; но на месте, где был убит, воздвигнута церковь с названием: церковь царевича Дмитрия на крови; но во всех церквах каждый день возглашается его имя, и в каждой церкви стоит его образ. Каждый угличанин знает подробно всю историю царевича как священную историю, и Углич любит его самою живою любовью. Пусть господа ученые доказывают, что не Годунов был причиною его смерти или что Самозванец был истинный Дмитрий… Я советовал бы им не говорить этого в Угличе.

— Иван Аксаков, Письма к родным, 1849

...чувствую за собою обязанность что-либо сказать о теме, обойдённой мною, об Углицких событиях 1584-1591 гг. Я имею надежду восстановить план старого Углича и его кремля. Если это удастся, будет возможно дать топографию событий. И тогда будет видно, что смерть царевича приурочена была к самому закрытому углу дворца, куда не было хода посторонним по самому положению двора, где играл царевич. Если добьюсь результата, позвольте доложить в Обществе любителей древней писменности.

— Сергей Платонов, из письма С. Д. Шереметьеву 23 ноября 1900

Так вот с этим-то моим приятелем мы решили осмотреть северные наши города, ограничив себя, однако, сначала немногими. У меня лично была и прямая цель поездки: повидать Углич, подышать, так сказать, его историческим воздухом и, если можно, написать этюды для задуманной мною ещё в Киеве картины «Св. Димитрий Царевич убиенный». <...> Побывали в музее, переделанном из дворца Царевича. Там я видел много икон с изображением убиенного. Они все, как одна, совпадали с тем, что мне мерещилось о нем. Побывали мы и в церкви Св. Димитрия Царевича на крови, где обрели удивительную пелену, будто бы шитую матерью Царевича в его память шелками и золотом. Это превосходное художественное произведение лежало в ящике от гроба, в коем везли тело Царевича когда-то в Москву. Пелена была запущена, зацелована до неузнаваемости. Мы с Михеевым тут же решили спасти эту дивную вышивку. Написали в тот же день письмо Шлякову в Ростов и архиепископу Ионафану в Ярославль, прося их обратить внимание на эту вещь. Нам это удалось. Пелена позднее была, сколько возможно, приведена в порядок и положена в особый ящик под стеклом. Я сделал этюд с тех мест, которые по плану могли находиться во время убийства фоном этой загадочной драмы.

— Михаил Нестеров, «О пережитом», 1928

Углич в художественной прозе

Версты за две от Углича, за Волгой, возвышается холм, покрытый кустарником и окружённый мелким лесом. После 1611 года он долгое время сохранял название Богоявленской горы, но сейчас и это название исчезло. Без уцелевших страниц старинной летописи никто и не узнал бы, что на этом холме стоял некогда монастырь Богоявления Господня; что деревянную церковь, кельи и ограду превратили в пепел литовцы и что в стенах сожжённого монастыря погибли тридцать восемь иноков и более трёхсот окрестных жителей, искавших в святой обители спасения от неприятельских мечей.

— Константин Масальский, «Осада Углича» (повесть), 1841

В Угличе до сих пор сохранился ров, который обозначает, где была в старину крепость. Земляные валы и каменные стены, ее окружавшие, давно скрыты; уцелели только из старинных зданий каменный дворец царевича Димитрия и церковь Преображения, с отдельной, высокой колокольней. Теперешний дворец не что иное, как маленький, четырехугольный домик, с неправильными окошками. В первом этаже кладовые, на втором одна комната.

— Константин Масальский, «Осада Углича» (повесть), 1841

	Напрасно убеждал я, что несравненно целесообразнее остановиться в Угличе, где делают знаменитую углицкую колбасу, ― никто меня не слушал. Пароход сразу так опостылел, что все рады были всякому поводу, чтоб уйти от сырости и удручающих пароходных звуков в тишину и тепло.
	— Михаил Салтыков-Щедрин, «Современная идиллия» (сатирический роман), 1883

Углич в стихах

Храм царевича Димитрия (1606)

В глубоком сне, я слышу, детский голос Мне говорит: ― Встань, дедушка, поди Ты в Углич-град, в собор Преображенья; Там помолись ты над моей могилкой, Бог милостив ― и я тебя прощу. ― Но кто же ты? ― спросил я детский голос. ― Царевич я Димитрий. Царь небесный Приял меня в лик ангелов своих, И я теперь великий чудотворец! Иди, старик. ― Проснулся я и думал: Что ж? может быть, и в самом деле бог Мне позднее дарует исцеленье. Пойду ― и в путь отправился далекий. Вот Углича достиг я, прихожу В святый собор, и слушаю обедню И, разгорясь душой усердной, плачу Так сладостно, как будто слепота Из глаз моих слезами вытекала. Когда народ стал выходить, я внуку Сказал: ― Иван, веди меня на гроб Царевича Димитрия. ― И мальчик Повёл меня ― и только перед гробом Я тихую молитву сотворил, Глаза мои прозрели; я увидел И божий свет, и внука, и могилку».

— Александр Пушкин, «Борис Годунов», 1825

	Как уезжал из Углича, ребёнком был еще, и просто, как тетка, как сестра, тебя поцеловала я, прощаясь..
	— Михаил Кузмин, «Углич» (из цикла «Города»), 1905

	А в Угличе играют дети в бабки И пахнет хлеб, оставленный в печи. По улицам меня везут без шапки, И теплятся в часовне три свечи.
	— Осип Мандельштам, «На розвальнях, уложенных соломой...», 1916

	В тихом Угличе поют колокола, Слышны клекоты победного орла: Быть Руси в златоузорчатой парче, Как пред образом заутренней свече!
	— Николай Клюев, «Сказ грядущий», 1917

	В Угличе, сжимая горсть орешков Детской окровавленной рукой, Я лежал, а мать, в сенях замешкав, Голосила, плача надо мной. С перерезанным наотмашь горлом Я лежал в могиле десять лет; И рука Господняя простерла Над Москвой полетье лютых бед.
	— Максимилиан Волошин, «Dmetrius-lmperator», 19 декабря 1917

	Тихий Углич, Ростов Великий Не пахнут родимым углом, И стихи ― седые калики ― Загнусавили вороньём.
	— Николай Клюев, «Мы верим в братьев многоочитых...» (из цикла «Вороньи песни»), 1919

	Всё, что трёхлетняя година нам дала, Счет песен сотней округлить, И всем знакомый круг лиц, Везде, везде зарезанных царевичей тела, Везде, везде проклятый Углич!
	— Велимир Хлебников, «Всем», 5 апреля 1922

	Над Угличем несутся облака, В монастырях торжественное пенье, Юрод Иван, посаженный в ЧК, Испытывает кротостью терпенье.
	— Сергей Марков, «Юрод Иван», 1926

	Укрывшись ночью навесной, Здесь белизна сурьмится углем. Непревзойденной новизной Весна здесь сказочна, как Углич.
	— Борис Пастернак, «Ландыши», 1927

	Недавно в Угличе Димитрий Средь бела дня зарезан был, Но от народа Шуйский хитрый Об этом деле правду скрыл, Сказав: «Зело прискорбный случай! На всё господня воля. Что ж Поделаешь, когда в падучей Наткнулось дитятко на нож?»
	— Дмитрий Кедрин, «Конь», 1940

	Скоро Углич. Есть город такой небольшой, Но старинный… А мне хорошо. Почему хорошо? Я не один, а с любимой! Вот и Углич. Сермяжный, исконный: Много церквей, живописен на вид… Но почему-то молчат колокольни, Только радио говорит.
	— Николай Глазков, «Пароход, всё равно какой...», 1954

	И опять полны тугого гуда В Угличе твоём колокола. Чудо это? Верно, это ЧУДО. Только ты свершить его могла.
	— Павел Антокольский, «Ольге Берггольц», 1962

	Что мучит: музыка ли, Углич, когда к булыжной мостовой самоубийцы в щелях пауз висят, как ноты, головой?
	— Леонид Аронзон, «Что мучит: музыка ли, Углич...», 1963

	Великая Русь обитает со славой Во всех районах московских улиц: Арбат с переулками ― Ярославль, Церквушки в Зарядье ― маленький Углич...
	— Илья Сельвинский, «Москва! Величавая наша столица...», 1967

	Есть Углич и Суздаль, Чьи храмы прославлены, Полно ли там, пусто ль, ― А в вечность оправлены.
	— Семён Липкин, «Южные церкви», 1969

	Потемневший Детинец над тёмной рекою, Углич в синем снегу, отошедший к покою, Крестный ход, огоньки у Бориса и Глеба, Темный запах овчины, и дыма, и хлеба?
	— Игорь Чиннов, «На окраине города, ночью, в Европе...», 1973