Пауза
Па́уза (греч. παυσις — прекращение, перерыв) — музыкальный термин, постепенно проникший в разговорную и литературную речь как развёрнутая метафора. Первоначально пауза означала временное молчание, свободный или точно выписанный перерыв в звучании музыкального произведения в целом, какой-либо его отдельной части или одного из голосов.
.svg)
В более узком значении паузой называют музыкальный знак (символ), обозначающий длительность этого молчания. Поскольку в русском языке не нашлось полного синонима к этому короткому и благозвучному слову, из музыки пауза проникла сначала в другие искусства (прежде всего, театральное), а затем — в дидактику, риторику, психологию и повседневную речь.
Пауза в афоризмах и кратких высказываниях
править| — Галина Щербакова, «Loveстория», 1996 |
Пауза в публицистике, критике и научно-популярной прозе
правитьПредложение ― это относительно законченная мысль, непосредственно соотнесенная с другими мыслями того же говорящего в целом его высказывания; по окончании предложения говорящий делает паузу, чтобы затем перейти к следующей своей же мысли, продолжающей, дополняющей, обосновывающей первую. Контекст предложения ― это контекст речи того же речевого субъекта (говорящего)...[2] | |
| — Михаил Бахтин, «Проблема речевых жанров», 1953 |
Возьмем для примера отрывок из известного рассказа «Чук и Гек» А. Гайдара: «Жил человек в лесу возле Синих гор […] он совсем заскучал […] и послал своей жене письмо, чтобы она приезжала вместе с ребятишками к нему в гости». Можно понять это сообщение как простое сообщение о событиях, иначе говоря, уловить только внешнее значение этой фразы. Однако можно прочесть эту же фразу иначе, применив прием пауз, которые подчеркивают внутренний смысл текста: «Жил человек […] возле Синих гор» и т. д. В этом случае первая часть «жил человек» говорит о длительном, оторванном от других людей существовании; «в лесу» указывает на его одиночество; «возле Синих гор» указывает на то, что он жил где-то далеко...[3] | |
| — Александр Лурия. «Язык и сознание», 1970-е |
Плутарх в своих «Избранных жизнеописаниях», рассказывая о косноязычии молодого Демосфена, стремившегося стать оратором, писал:«… его первое выступление народ встретил недовольными криками и насмешками… К этому добавлялись некоторая слабость голоса, неясное произношение и прерывистое дыхание, создавшее паузы между периодами и затемнявшее смысл произносимого… Физические недостатки свои он старался преодолеть упражнениями, о которых рассказывает Деметрий Фалерский, уверяя, что слышал это от самого Демосфена, уже глубокого старика.[4] | |
| — Сергей Рязанцев, «В мире запахов и звуков», 1997 |
В более спокойные времена лето обычно становилось периодом относительного затишья, и отрезок с середины июля до конца августа можно было характеризовать как политические каникулы. Сейчас события не делают пауз никогда, и все же цикл осень ― лето по привычке считается очередным политическим сезоном, итоги которого можно подводить ― А что вообще в мире делается? ― Стабильности нет.[5] | |
| — Фёдор Лукьянов, «Стабильность ради выживания», 2015 |
Пауза в мемуарах и художественной прозе
правитьСквозь поредевшую листву просматриваю в последний раз глухаря — он сидит на длинном сучке и разговаривает с собакой. Вот пауза, нужно стоять смирно и стрелять, когда глухарь опять забормочет. В это время он не слышит выстрелов, и можно из малокалиберной винтовки «отвесить» по нем раз десять. Вот опять бормотание, выстрел, и облачко дыма мешает разглядеть результаты. Нет, глухарь сидит на старом месте и только сильнее вытянул шею по сучку, — значит, пуля пронесла верхом. Второй выстрел заставил его подскочить — пуля обнизила. Обыкновенно в таких случаях глухарь улетает, но этот непуганый и после небольшой паузы начинает опять разговаривать.[6] | |
| — Дмитрий Мамин-Сибиряк, «На перевале», 1886 |
Глухарь в пернатом царстве напоминает какой-то дубоватой простотой медведя. В обыкновенное время очень чуткая и сторожкая птица, за исключением периода весеннего токования, на лиственнице он делается совсем глупым, особенно, когда завидит собаку. Не нужно было даже говорить, кого облаивала Мучка: она так выразительно тявкала раза два — три и делала выжидательную паузу, давая время подойти. Заслышав наши шаги, она снова начинала лаять, чтобы отвлечь внимание глупой птицы на себя.[7] | |
| — Мамин-Сибиряк, Дмитрий Наркисович, «Мизгирь», 1891 |
Затем он начал читать монологи пьяным, хриплым голосом, с воплями, завываниями и неожиданной икотой в драматических местах. Иногда он забывал слова и, с трудом вспоминая их, делал вид, что длинной паузой усиливает смысл фразы; тогда он молча и бессильно раскачивался на стуле с рукой, застывшей в трагическом жесте, и со страшными, вращающимися глазами. Но так как оба его соседа начинали чувствовать себя неловко, а многие посетители, оставив свои места, собирались вокруг почётного столика, то сам хозяин подошёл к пьяному актёру и стал его уговаривать: | |
| — Александр Куприн, «На покое», 1902 |
Живёт в каком-то другом, не нашем мире. О французах слабо помнит — «так, — как зук находит». Ему не дают есть, не дают чаю, — «ничтожности жалеют», как сказал Григорий. | |
| — Иван Бунин, Дневники, том I, 3 июля 1911 года |
Тут я вышел из оцепенения и взялся за ее пульс. В холодной руке его не было. Лишь после нескольких секунд нашел я чуть заметную редкую волну. Она прошла… потом была пауза, во время которой я успел глянуть на синеющие крылья носа и белые губы… Хотел уже сказать: конец… по счастью, удержался… Опять прошла ниточкой волна. | |
| — Михаил Булгаков, «Полотенце с петухом» (из сборника «Записки юного врача»), 1926 |
Когда всё было закончено, супруги подняли банку и осторожно водрузили на подоконник — на то же самое место. Анна осторожно обтёрла тёплую банку полотенцем. Николай, чуть помедлив, включил свет. Банка стояла, поблескивая стеклянными боками. А Он еле заметно покачивался в воде, окруженный редкими лавровыми листьями. | |
| — Владимир Сорокин, «Розовый клубень», 1979 |
Да, да, сильнее! От вас прямо-таки разит кислыми щами, господа! Поручик встал, сознательно с грохотом отбросив тяжелое кресло. Слова путались в голове, он не решался сказать того, что думает, а старик молчал, глядя на него с откровенным любопытством. Пауза затянулась, и, чтобы оборвать ее, Гавриил пошел к дверям, так ничего и не сказав. | |
| — Борис Васильев, «Были и небыли». Книга 1, 1988 |
Пармские фиалки моей первой съемки, пармские фиалки цветущего, еще довоенного Киева… они опять пришли ко мне… таинственная круговерть жизни… зарываюсь лицом и вдыхаю, вдыхаю… Выхожу в фойе. Справа мальчик с лотком, слева девочка с сумочкой для денег. Толпа, разодетая, сияют ордена и звезды фронтовиков, их теперь в Ташкенте много ― вырвались к семьям, к родным, просто опомниться от войны. Слушаю комплименты, излияния! К лотку потянулась первая рука ― оцениваю… молодые, красивые, у него «Золотая Звезда» на груди, явно не муж и жена. Он берет букетик с сияющей белозубой улыбкой: | |
| — Татьяна Окуневская, «Татьянин день», 1998 |
Потом вдруг звонил по телефону и сообщал, что плохо себя чувствовал и потому много дней ничего не ел, а только пил водку. Он мог, приехав в Москву, сказать: «Меня нашла такая-то (общая наша знакомая) и просила передать вам письмо (пауза), но я его потерял (пауза), это не имеет значения, потому что она и на словах передала мне это сообщение (пауза) для вас (пауза), но я забыл, про что она говорила». При этом ― я повторяю ― все его фантастические подчас затеи осуществлялись.[11] | |
| — Сергей Юрский, «Вспышки. Заключительная глава книги», 2001 |
Он сказал, что приехал сюда, чтобы написать книжку об Эрнесто Че Геваре. | |
| — Вадим Месяц, из рассказа «Алеида в день труда», 2004 |
Рассказывала она как бы между прочим, неторопливо, закрывая пельмешки, заворачивая голубцы, раскатывая скалкой круг теста или уминая ложкой фарш в пустое нутро болгарского перца. Но в тот момент, когда должна быть произнесена ключевая реплика, приостанавливалась. Вот кто умел держать паузы ― так это моя бабка. Системы Станиславского она не знала. Но оторвать взгляд от движения ее бровей, губ и глаз было невозможно...[13] | |
| — Дина Рубина, «Медная шкатулка», 2015 |
Пауза в поэзии
править
| — Алексей Жемчужников, «Пауза», 1893 |
| — Илья Сельвинский, «Телеграмма пришла в 2.40 ночи…», 1924 |
| — Александр Введенский, «Минин и Пожарский», 1926 |
Лирика отмирает. Пауза. Так. | |
| — Илья Сельвинский, «Идиллия с человеческими жертвами» (из цикла «Записки поэта»), 1926 |
Примечания
править- ↑ Галина Щербакова. «Год Алёны». — М.: Вагриус, 2002 г.
- ↑ М.М.Бахтин, Собрание сочинений, том 5. ― М.: «Русские словари», 1997 г.
- ↑ А. Р. Лурия. Язык и сознание. — М.: МГУ, 1979 г.
- ↑ С. И. Рязанцев. «В мире запахов и звуков». (Занимательная оториноларингология). — М.: Терра, 1997 г.
- ↑ Ф. М. Лукьянов, «Стабильность ради выживания». — М: «Огонёк», № 27, 2015 г.
- ↑ Мамин-Сибиряк Д.Н. Собрание сочинений в 10 томах. Том 5. — М.: Правда, 1958 г.
- ↑ Мамин-Сибиряк Д. Н. Собрание сочинений, том пятый. — М.: Правда, 1958 г.
- ↑ А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 т. Том 3. — Москва: «Художественная литература», 1971 г.
- ↑ Васильев Б.. «Были и небыли». Книга 1. ― М.: Вагриус, 1999 г.
- ↑ Татьяна Окуневская Татьянин день. — М.: Вагриус, 1998 г.
- ↑ С. Ю. Юрский, Вспышки. Заключительная глава книги. ― М.: «Октябрь», №10, 2001 г.
- ↑ Месяц Вадим. «Вок-вок». — М.: Новое литературное обозрение, 2004 г. – Серия "Soft Wave".
- ↑ Дина Рубина. «Медная шкатулка» (сборник). — М.: Эксмо, 2015 г.
- ↑ Жемчужников А.М. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград, «Советский писатель», 1963 г.
- ↑ И. Сельвинский. «Из пепла, из поэм, из сновидений». Сборник стихотворений. — Москва: издательство «Время», 2004 г.
- ↑ А. Введенский. Полное собрание сочинений в 2 т. М.: Гилея, 1993 г.
- ↑ И. Сельвинский. Избранные произведения. Библиотека поэта. Изд. второе. — Л.: Советский писатель, 1972 г.
