Дедовник
Дедо́вник, дедовники, реже дедю́шник,[1] дидо́вник, дедки или просто дед — распространённое обиходное название для некоторых растений,[2] прежде всего, из семейства Астровые или Сложноцветные (лат. Asteraceae), чаще других — для Бодяка обыкновенного.[3]
Существуют две основные версии происхождения названия дедовник. Первая связана с понятием о патриархальности быта или семьи: дед, хозяин, господарь, деспот, тот, кто управляет, царит на земле. Григорий Потанин приводит пример, когда 120-летний дед «с плетью в руке» управлял семьей в 30 взрослых человек:[4] «Такое деспотическое воспитание оставило по себе память в народном названии растения дедовник <Cirsium>,[4] которое своими колючками кровавит руки жнецов и которое также называется татарником, мордовником и царь-травой». Вторая версия этимологически значительно более неожиданная, хотя имеет более ясный и убедительный вывод. Вполне вероятно, что слово дедовник со всеми вариантами имеет иное объяснение. Как и народный фитоним шишоба́р, оно, вполне возможно, скрывает за дедовской внешностью эвфемистическое имя «того, кого нельзя называть», а именно — чёрта. Легко сравнить с украинским дiдько (чёрт) или дiдьчий (чортов, дьяволов). Терминология родства в качестве эвфемизмов — вообще явление очень распространённое в народной лексике, напрямую сближающее слово дедовник с основным фитонимом группы сорных колючих растений — чертополохом.[5]
Дедовник в коротких цитатах
правитьМне рассказывали об одной семье в Ярославской губернии, которая состояла из 30 взрослых членов и 30 малолетних и жила под деспотическим управлением стодвадцатилетнего деда. <...> Старик обедал с детьми и садился в конце стола с плетью в руке, шалун и ослушник тут же получал воздаяние. <...> Такое деспотическое воспитание оставило по себе память в народном названии растения «дедовник», которое своими колючками кровавит руки жнецов...[6] | |
| — Григорий Потанин, «Никольский уезд и его жители», 1876 |
| — Константин Случевский, «Балтийская сторона», 1888 |
...хлещет жгучею крапивой | |
| — Иннокентий Анненский, «Ветер», до 1904 |
Он <...> дразнил оттуда девчонок, запуская им в косы колючие шишки дедовника.[9] | |
| — Валерия Пришвина (Вознесенская-Лебедева), «Невидимый град», 1962 |
| — Валентина Меркулова, «Очерки по русской народной номенклатуре растений: Травы. Грибы. Ягоды», 1967 |
| — Алексей Мишин, «Рябиновая осень», до 1978 |
Были в этом странном букете лопухи, колючий дедовник, лебеда, полынь и многое другое, совершенно непонятное и ненужное с точки зрения среднего староборского обывателя.[11] | |
| — Георгий Метельский, «Быстры, как волны...», до 1981 |
| — Анастасия Иванова, Словарь смоленских говоров, 1982 |
| — Анастасия Иванова, Словарь смоленских говоров, 1982 |
| — Нина Романова, «Детство», 1990 |
| — Валерия Колосова, «Чертополох», 2001 |
Не ограничиваясь простой связью ‘внешний вид’ → ‘название растения’, А. Н. Афанасьев пытался объяснить название дедовник как «трава, посвященная Деду-Перуну»...[14] | |
| — Валерия Колосова, «Чертополох», 2001 |
Г. Н. Потанин полагал, что этот фитоним отражает патриархальную организацию семьи и единоличное управление стариком своими уже взрослыми потомками...[14] | |
| — Валерия Колосова, «Чертополох», 2001 |
Однако более обоснованной представляется точка зрения, которая связывает этот и подобные ему фитонимы с культом умерших предков. <...> По некоторым данным, «лопух или репейник называли дедком потому, что существовал обычай ставить символ доброго духа — сноп этого колючего растения у ворот или дверей избы, хлева, чтобы отогнать чужих, враждебных духов, нечистую силу…»[14] | |
| — Валерия Колосова, «Чертополох», 2001 |
...к молодой женщине, которая убивалась по мужу-рекруту, стал летать огненный змей. Этот змей посоветовал ей мыть заболевшую корову настоем дедовника (чертополоха). Он же сказал, что этого растения боится вся нечистая сила. Корову женщина вылечила, но и от змея избавилась, окропив тем же настоем все внутри избы. Змей навсегда оставил ее. С тех пор пучки дедовника держат во всех дворовых постройках...[14] | |
| — Валерия Колосова, «Чертополох», 2001 |
Лопух где-то зовут дедовником, а где-то — репейником. Как разобраться, о каком растении идёт речь? <...> Вот тут на помощь приходит научная латынь.[15] | |
| — Татьяна Подоскина, «Нескучная латынь», 2009 |
Дедовник в научной и научно-популярной литературе
править
Значительную часть названий растений составляют слова, образованные путем метафорических переносов значений слова в результате омонимии. Это случаи, когда формальный анализ бессилен, а необходимо выяснение фольклорных, мифологических образов, легенд, элементов быта, стилистической, эмоциональной оценки предметов, животных, экспрессивной характеристики личных собственных имен. К такого рода сложным для анализа словам относится и русское диалектное название репейника дедовник: дед, дедовник (пск., опоч. Оп., 53); дедовина (калин., осташ. Копор., 102); дедовник (новг. Якуш., 78); дедки мн. (кур. Кардаш., 290).[5] | |
| — Валентина Меркулова, «Очерки по русской народной номенклатуре растений: Травы. Грибы. Ягоды», 1967 |
Потанин высказывает предположение, почему это растение получило название дедовник. Описывая патриархальную емыо, где глава семьи, не выделяя сыновей, единовласто управляет всем хозяйством, Потанин добавляет: «Такое деспотическое воспитание оставило по себе память в народном названии растения дедовник (Cirsium), которое своими колючками кровавит руки жнецов...» | |
| — Валентина Меркулова, «Очерки по русской народной номенклатуре растений: Травы. Грибы. Ягоды», 1967 |
ДЕД, а, м. 1. Репейник, чертополох. Там дет калючий р астеть, шышычки такии розывинькии, прицыпляюцца къ усяму. Смол. Сумароково. Дет колицца, визде калючий : листя, ствол. Листя уроди пальцыу, галоука сиренивыя, ръспускаицца, как адуванчик: гълъва пълукруглыя, а аттуда выходють светлиныши въласки. Смол. Тягловщина. <...>. Ср. дедовник в 1 знач. | |
| — Анастасия Иванова, Словарь смоленских говоров, 1982 |
ДЕДО́ВНИК, а, м. 1. То же, что дед в 1 знач. Дядоуник растеть къла двароу, а если нъ гарот усселицца, тъгда бида: адин вырвиш, другой растеть. Вел. Комиссарево. Дидоуник нъ старых усадьбых растеть, иде зимля харошыя, листя бальшыи, сам крепкий, высокий, а цвяты калючии. Угр. Каменка. Лапушник, дядоуник тожа завуть, во такей бальшей, шырокии листя, калючки яшшо такии. Ярц. Попкова. <...> | |
| — Анастасия Иванова, Словарь смоленских говоров, 1982 |
Исследователи уделили большое внимание различным образованиям от корня дед-: дед, дедовник, дедовина, дедки, укр. did, d’adok, didovnyk, бел. дзед, србх. дед, дjед, деде, польск. диал. dziady, словен. dèd. Фасмер объяснял название дедок ‘лопух, репейник’ так: «из-за колючек, которые напоминают небритую бороду старика» (Фасмер, 1996. Т. 1. С. 494). Не ограничиваясь простой связью ‘внешний вид’ → ‘название растения’, А. Н. Афанасьев пытался объяснить название дедовник как «трава, посвященная Деду-Перуну» (Афанасьев, 1868. Т. 2. С. 415). Г. Н. Потанин полагал, что этот фитоним отражает патриархальную организацию семьи и единоличное управление стариком своими уже взрослыми потомками: «Такое деспотическое воспитание оставило по себе память в народном названии растения «дедовник» Cirsium, которое своими колючками кровавит руки жнецов и которое также называется татарником, мордовником и царем» (Потанин, 1899. С. 170-171). Однако более обоснованной представляется точка зрения, которая связывает этот и подобные ему фитонимы с культом умерших предков. Некоторые рефлексы праславянского *dĕdъ в славянских языках имеют значения ‘предок’, ‘домовой дух’, ‘поминки, поминовение усопших’ (ЭССЯ, 1977. Вып. 4. С. 227-228; Słownik.., 1979. Т. 3. С. 121-122). По некоторым данным, «лопух или репейник называли дедком потому, что существовал обычай ставить символ доброго духа — сноп этого колючего растения у ворот или дверей избы, хлева, чтобы отогнать чужих, враждебных духов, нечистую силу…» (Лукинова, 1986. С. 123).[14] | |
| — Валерия Колосова, «Чертополох», 2001 |
Произнесение заговора «от огненного змея» сопровождалось втыканием «в порог и во все щели избы» мордвинника (Майков, 1994. С. 162). Его способность оградить женщину от посещений змея сохранила и сказка: к молодой женщине, которая убивалась по мужу-рекруту, стал летать огненный змей. Этот змей посоветовал ей мыть заболевшую корову настоем дедовника (чертополоха). Он же сказал, что этого растения боится вся нечистая сила. Корову женщина вылечила, но и от змея избавилась, окропив тем же настоем все внутри избы. Змей навсегда оставил ее. С тех пор пучки дедовника держат во всех дворовых постройках (Ляметри, 1862. С. 35).[14] | |
| — Валерия Колосова, «Чертополох», 2001 |
Даже у обычных, самых привычных для нас растений существуют разные названия. Ромашку аптечную в одном месте назовут румянка, в другом — моргун, а в третьем — романова трава. Лопух где-то зовут дедовником, а где-то — репейником. Как разобраться, о каком растении идёт речь? Особенно, если вы не можете показать его собеседнику? Вот тут на помощь приходит научная латынь.[15] | |
| — Татьяна Подоскина, «Нескучная латынь», 2009 |
Дедовник в публицистике и документальной литературе
правитьМне рассказывали об одной семье в Ярославской губернии, которая состояла из 30 взрослых членов и 30 малолетних и жила под деспотическим управлением стодвадцатилетнего деда. | |
| — Григорий Потанин, «Никольский уезд и его жители», 1876 |
Для любителей филологическихъ изслѣдованій можно замѣтить еще что мѣстное староруссское нарѣчіе отличается многими особенностями, и если взять на выдержку хотя нѣсколько изъ тѣхъ своеобразныхъ словъ, которыя приводитъ въ своей книгѣ г. Полянскій, то можно, пожалуй, составить слѣдующую куріозную фразу: «Сѣлъ въ межень на мостецъ подлѣ досчана, а самъ изгиляется, калитку, хряпу и другое слѣтье ѣстъ, кокоркой прикусываетъ; дьянки на дѣдовникъ на опуко повѣсилъ, у юдка ярыги купилъ, а на что ему тыи, шишко его знаетъ; вухи у него длинныя, бухтится; эко вылюдье!» на общепринятомъ языкѣ это значило бы: «сѣлъ въ свободное время на ларь, а самъ кривляется, брюкву, капусту и другія огородныя овощи ѣстъ, ватрушкой прикусываетъ, рукавицы на репейникъ на выворотъ повѣсилъ; у жида-пьяницы купилъ, а на что они ему чортъ его знаетъ; экая красота!» [7] | |
| — Константин Случевский, «Балтийская сторона», 1888 |
Дедовник в мемуарах, письмах и дневниковых записях
править
Ивановщина теперь празднуется, не по прежнему; сперва, до Аракчеева, наканунѣ Ивана Купала, за ворота ставили выкопанный кустъ дѣдовника (рѣпейника?), который и стоялъ тутъ, пока совсѣмъ завянетъ, а вечеромъ, тоже наканунѣ, на улицахъ раскладывали кучи жигучей крапивы, чрезъ которыя перепрыгивали парни и дѣвушки. Теперь этотъ обычай вывелся; только на праздницкихъ хороводы играютъ.[16] | |
| — Павел Якушкин, «Из Новгородской губернии», Старая Русса, 14 декабря 1859 |
В этом тумане и пережита первая любовь к мальчику, всегда сидевшему на заборе соседнего дома. Он никогда не принимал участия в играх детей во дворе, но, овладев высотой, надменно и победоносно дразнил оттуда девчонок, запуская им в косы колючие шишки дедовника.[9] | |
| — Валерия Пришвина (Вознесенская-Лебедева), «Невидимый град», 1962 |
Дедовник в беллетристике и художественной прозе
править| — Александр Твардовский, «В родных местах» (рассказ), 1945 |
...В город мы возвращались под вечер с «душисто-цветочным беремом» — огромной охапкой цветов, которые Виктор Павлович по своему обыкновению рвал вместе с корнями. Были в этом странном букете лопухи, колючий дедовник, лебеда, полынь и многое другое, совершенно непонятное и ненужное с точки зрения среднего староборского обывателя. | |
| — Георгий Метельский, «Быстры, как волны...», до 1981 |
Дедовник в стихах
править
Но мне милей в глуши садов | |
| — Иннокентий Анненский, «Ветер», до 1904 |
Удивленный, я с камня встал, | |
| — Алексей Решетов, «Розы», до 1966 |
| — Алексей Мишин, «Рябиновая осень», до 1978 |
| — Нина Романова, «Детство», до 1990 |
Источники
править- ↑ В. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. — 1863-1866 гг. Том 1 (2-е изд., 1880), с. 524. Из статьи: Дед.
- ↑ Н. И. Анненковъ. Ботаническій словарь. — СПб.: Имп. Академія наукъ, 1878 г. — С. 415—515. Названія русскія, польскія, чешскія, сербскія, лужицкія, русинскія, болгарскія и другихъ славянскихъ народовъ
- ↑ Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. — доп. том Ia (1905): Гаагская конференция — Кочубей, с. 716: из статьи Дедовник.
- ↑ 1 2 Меркулова В. А. О некоторых принципах этимологии названий растений. В сборнике: Этимология. Принципы реконструкции и методика исследования. — М., 1965 г., c. 72-87
- ↑ 1 2 3 4 Меркулова В. А. Очерки по русской народной номенклатуре растений: Травы. Грибы. Ягоды. АН СССР. Ин-т рус. яз. — Москва : Наука, 1967 г. — 259 с.
- ↑ 1 2 Г. Н. Потанин. Никольский уезд и его жители. — Санкт-Петербург: «Древняя и новая Россия» (сборник), том 3 за 1876 г. — С. 136-169
- ↑ 1 2 Случевский К.К.. Балтийская сторона. — СПб.: Типография Эдуарда Гоппе, 1888 г.
- ↑ 1 2 Анненский И.Ф.. Избранные произведения. Ленинград, «Художественная литература», 1988 г. — стр.40
- ↑ 1 2 В. Д. Пришвина. Невидимый град. — М.: Молодая гвардия, 2003 г.
- ↑ 1 2 А. В. Мишин. Рябиновая осень. Стихи. — Москва : Современник, 1979 г. — 126 с.
- ↑ 1 2 Г. В. Метельский. Быстры, как волны... Повесть и роман. ― Вильнюс: VаGа, 1981 г. — 672 с.
- ↑ 1 2 3 4 А. И. Иванова. Словарь смоленских говоров. Выпуск третий (Г-Д). — Смоленск: Государственный педагогический институт им. К.Маркса, 1982 г. — 162 с.
- ↑ 1 2 Нина Романова (Калуга), подборка стихотворений в журнале «Аврора». — М.: «Аврора», №12, 1991 г.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 В. Б. Колосова. Чертополох. В сборнике: Труды Факультета этнологии. Вып. 1. — СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2001 г.
- ↑ 1 2 Татьяна Подоскина. «Нескучная латынь». — М.: журнал «Наука и жизнь», № 3 за 2009 г.
- ↑ Путевыя письма изъ Новогородской и Псковской губерній, Павла Якушкина. Изданіе Д. Е. Кожанчикова. Санктпетербургъ. Типографія торговаго дома С. Струговщикова, Г. Похитонова, Н. Водова и Ко. 1860 г.
- ↑ А. Т. Твардовский. Собрание сочинений в шести томах. Том 4. Проза. ― М.: Художественная литература, 1978 г. — 569 с.
- ↑ А. Е. Решетов. Я вернулся домой: Стихи последних лет. — Ленинград, Сов. писатель, Ленингр. отд-ние, 1967 г. — 88 с.
