Орест Михайлович Сомов

О́рест Миха́йлович Со́мов (10 [21] декабря 1793 — 27 мая [8 июня] 1833) — русский журналист, литературный критик и писатель украинского происхождения.

Цитаты

править
  •  

Днём Варюша видала, когда ей доводилось быть одной в большой избе, что подле светёлки — превеликую и претолстую кошку, крупнее самого ражего барана, серую, с мелкими белыми крапинами, с большою уродливою головою, с яркими глазами, которые светились как уголья, с короткими толстыми ушами и с длинным пушистым хвостом, который как плеть обвивался трижды вокруг туловища. Кошка эта, по словам Варюши, бессменно сидела за печкой, в большой печуре, и когда Варе случалось проходить мимо её, то кошка умильно на неё поглядывала, поводила усами, скалила зубы, помахивала хвостом около шеи и протягивала к девочке длинную, мохнатую свою лапу с страшными железными когтями, которые как серпы высовывались из-под пальцев. Малютка Варя признавалась, что, несмотря на величину и уродливость этой кошки, она вовсе не боялась её и сама иногда протягивала к ней ручонку и брала её за лапу, которая, сдавалось Варе, была холодна как лёд.
Старики ахнули и смекнули делом, что у них в доме поселилась Кикимора;..

  «Кикимора», 1829
  •  

Начинается сказка от сивки, от бурки, от вещей каурки; рассказывается не сзади, а спереди, не как дядя Селиван тулуп надевал. А эта сказка мною не выдумана, из старых лык не выплетена и заново шелком не выстрочена: мне её по летним дням да по осенним ночам рассказывал Савка-Журавка долгоног, железный нос. — вариация народной прибаутки-зачина

  — «Сказка о Никите Вдовиниче», 1831

Статьи

править
  •  

С. Петербургский вестник <…>. Библиография сего журнала отличается каким-то тоном домашней вежливости: известные литераторы величаются по имени и по отечеству, именам их поклон, — а о достоинстве самих сочинений или ни слова, или много-много что несколько безотчётных восклицаний. <…>
Чу!.. в дали пустой гремит
Колокольчик звонкой.
Таков эпиграф, выбранный издателями для своей газеты <…>.
Доныне Колокольчик гремел в пустой дали пустыми статьями: дурною прозой, наполненною словами чужеязычными, и весьма прозаическою поэзией. <…>
Жаль, что и язык Колокольчика не совсем чист и правилен; что в нём встречаются <…> загадочные выражения. Но, может быть, в этом заключается какое-нибудь особенное намерение: может быть, Сфинкс-Колокольчик хочет оправдать следующие стихи Майкова:
Хотя в нём смысла мало,
Да естество себя в нём чудно изломало[К 1].
<…> если Телескоп будет так продолжаться, как начат, то он по праву может называться хорошим журналом. <…> Статьи <…> придают ему занимательность лучших европейских периодических изданий. <…>
Шутки Молвы отличаются весёлостью непринуждённою и неоскорбительною ни для образованного вкуса, ни для чьей-либо личности.[2][1]

  — «Новые русские журналы»
  •  

Нам обещали в некотором журнале помещать только хорошие стихотворения лучших наших стихотворцев. <…>
Вижу, г. редактор «Вестника Европы», что вы пугаетесь моего длинного письма и не верите, чтоб у известного стихотворца можно было на десяти страницах заметить столь много ошибок, и таких ошибок, которые с первого взгляда бросаются в глаза. Вижу, что вы удивляетесь, как мог писатель, занимавшийся словесностию практически, быть столь часто в разладе с эстетикой и логикой и почти беспрестанно противоречить на деле собственным своим суждениям? <…> свет сей наполнен противоречиями![3][4]:с.94, 102в пропущенном тексте он разобрал несколько стихов «Сына отечества», в т.ч. А. Ф. Воейкова; Сомов в печати авторство двусмысленно отверг, вероятно, из-за литературной «войны» между «Вестником Европы» и «Сыном отечества»[4]:с.366-7

  — «Письмо к редактору „Вестника Европы“», 5 февраля 1821
  •  

Будучи одним из почитателей (но не слепых и раболепных) таланта нашего отличного стихотворца, В. А. Жуковского, я так же, как и прочие мои соотечественники, восхищался многими прекрасными его произведениями. Так, м. г. м., и я, хотя не имею чести быть орлиной породы, смел прямо смотреть на солнце, любовался блеском его и согревался живительною его теплотою до тех пор, пока западные, чужеземные туманы и мраки не обложили его и не заслонили свет его от слабых глаз моих, слабых, потому что не могут видеть света сквозь мрак и туман. Говоря языком общепонятным, <…> с некоторого времени, когда имя его стало появляться под стихотворениями, в которых всё немецкое, кроме букв и слов, — восторг и удивление во мне уступили место сожалению о том, что стихотворец с такими превосходными дарованиями оставил красоты и приличия языка: оставил те средства, которыми он усыновил русским Людмилу, Ахилла и столько других произведений словесности чужестранной… оставил, и для чего же? Чтобы ввести в наш язык обороты, блёстки ума и беспонятную выспренность нынешних немцев стихотворцев-мистиков! Если <…> первые баллады Жуковского породили толпу подражателей, которые только жалким образом его передразнивали, не умея подражать красотам, рассыпанным щедрою рукою в прежних ею произведениях, — то мудрёно ли, что теперь люди с посредственными дарованиями, или вовсе и без дарований, с жадностию подражают в нем тому, что находят по своим силам?.. Истинный талант должен принадлежать своему отечеству; человек, одарённый таковым талантом, если избирает поприщем своим словесность, должен возвысить славу природного языка своего, раскрыть его сокровища и обогатить оборотами и выражениями, ему свойственными; гений имеет даже право вводить новые, но не иноплеменные, и никогда не выпускать из виду свойства и приличия языка отечественного![5][6]

  — «Ответ (на ответ г-на Ф. Б… жителю Галерной гавани, помещённый в 9й книжке Сына Отечества 1821 года[7])», 1 марта 1821
  •  

Прекрасные стихотворения Пушкина то дышат суровым севером и завиваются в седых его туманах, то раскаляются знойным солнцем полуденным и освещаются яркими его лучами. Поэт обнял всё пространство родного края и в своенравных играх своей музы <…>.
Новость всегда приманчива и всегда находит подражателей: Жуковский и Пушкин имеют их слишком много. Каждое слово, каждое выражение, даже и целые стихи сих двух поэтов ловятся наперерыв молодыми кандидатами Парнаса, которые прелестными чужими цветиками думают скрасить волчцы и терны запустелых цветников своих. Если б сии подражатели захотели вникнуть и понять, что Жуковский и Пушкин пленяют и восхищают нас не одними словами новыми, но богатством мыслей, живостью и разнообразием картин; не условными выражениями, но особенным искусством, или, лучше сказать, даром — употреблять у места выражения, ими созданные <…>. Но нет! они упрямо хотят идти по проложенной дороге, не думая и не хотя думать, что она не по них.[8][4]:с.144

  — «О романтической поэзии» (статья III)
  •  

Казалось бы, что с таким простым содержанием поэма должна лететь… Отчего же она так медленно подвигается к концу? отчего последние страницы против воли читателя вызывают старинное восклицание: берег, берег! Отчего, например, поэма Пушкина «Бахчисарайский фонтан» при столь же простом содержании, незаметно пробегается до конца и снова перечитывается, оставляя всякий раз что-нибудь в нашей памяти? Это тайна поэта, неразгаданная в поэме «Кальфон»[9][4]:с.411

  — рецензия на оссианическую поэму В. Н. Олина «Кальфон»
  •  

Мы подражаем или чужеземным образцам, или русским их подражателям. Там, где гений не схватывал цветной пыли заморских бабочек или не собирал благовонной росы с цветов не нашего климата, — там мы видим всю смелость, всю полноту, всё богатства языка звучного и обильного.[10] <…>
Эта способность к подражанию не есть врождённая в народе русском, или правильнее, в полу-образованном нашем свете: нет! но мы искони её взлелеяли, взрастили и довели до высшей степени относительного совершенства. Когда же сбросим с себя паутинные её цепи, которыми так долго и так плотно себя опутывали?[11]

  — рецензия на «Полярную звезду на 1825 год»
  •  

… в прошлом году <…> напечатаны особо поэмы Пушкина «Цыганы» и «Братья разбойники» и третья глава поэтического романа «Евгений Онегин». Рассказ первой поэмы состоит из отдельных картин или как бы из отрывков: поэт, изображая небогатую приключениями жизнь кочевого полудикого племени цыганов, боялся однообразия и повторений и с отличным искусством избежал их. Промежутки времени между главными событиями поэмы мелькали пред его глазами и слились в одно прекрасное целое. И какая во всём полнота, какая свежесть картин и положений! Движение, быстрота, смелые переходы, живая игра страстей — всё это в таком согласии с предметом, что, можно сказать, читатель, перенесённый поэтом в шумный табор, не успевает опомниться и сравнить цыганский быт с жизнию образованных горожан. <…> [в] «Братьях разбойниках» рассказ кипит, как буйные страсти в сердцах отшатнувшейся от законов вольницы. <…> Прочитав сряду все сии три произведения Пушкина, кто не подивится гибкости его дарований, верности соображений и меткости, с какою он ловит природу в разных её видах?[12][13]

  «Обзор российской словесности за 1827 год»
  •  

Небольшая комедия: Молодые супруги, переделанная с французской: Le Secret du ménage, отличается в русском переводе чистотою разговорного языка и прекрасным, свободным стихосложением.[14][15]

  •  

Может быть, закоснелые любители старины, критики словесности и нравов, которые находят, что французские дамы времён регента и Людовика XV очень мило падали с табуретов, сердятся на Пушкина за пощёчину, данную Натальей Павловной графу Нулину. Пусть их сердятся! Повесть Пушкина нисколько от того не потеряет и всё-таки останется в памяти у людей, которые умеют оценивать и любить прелестные игрушки поэзии.[16][13]

  — «Две повести в стихах»
  •  

Г. Строев выступил также на полемическое поприще и стал под тяжёлый стяг бойцов, заратившихся на Историю государства Российского. Широковещательное и многошумящее послание его к г. Погодину гласит тако: что он-де г. Строев, быв ещё малоопытным юношею, сообщал свои замечания Карамзину на его историю; что его-то-де Карамзин выслушивал и слушался, что он-то-де получал учтивые письма от Карамзина и пр. и пр. Самолюбие есть такая ослепительная страсть, которая исключительно к себе относит все малейшие знаки внимания, или учтивости, оказываемые самолюбцу наравне со всеми другими людьми <…>. Кто знал лично Карамзина, кто видал его в кругу его знакомых, тот иначе объяснит его обращение с г. Строевым. Карамзин, при благодушии и кротости нрава имел самый приятный светский ум. Привыкнув жить в высшем кругу большого света, он терпеливо выслушивал всякого человека, несогласного с ним в мнениях; никогда не спорил горячо, никогда не защищал упорно своего мнения, но возражал тихо, вежливо, с пленительною добротою. Благосклонная улыбка не оставляла его лица и тогда, когда он вступал в учёные прения, а лестный тон его речей ободрял спорящего с ним. В особенности был он приветлив с молодыми людьми и любил завлекать их в учёные разговоры, ибо считал, что сие служит к развитию их способностей.[17]

  — «Антикритика (Хладнокровные замечания на толки гг. критиков Истории государства Российского и их сопричетников)»

Статьи о произведениях

править

О Сомове

править
  •  

Отлично уважая другие литературные труды и доброе намерение О. М. Сомова, скажем, однако ж, почтенному обзирателю, что из его обзоров мы никогда многому не научались…[18][19]

  Николай Полевой, «Новые альманахи»
  •  

О. М. Сомов заби[л] уже себе многократными опытами славу охотника обзирать и — не мастера видеть.[20][19]

  Николай Надеждин, «Северные цветы на 1830 год»
  •  

Физиономия его неказиста. Разговор не обличает ни пылкости, ни остроумия. Но я не нашёл в нём и той заносчивости, какою отличаются иные из его журнальных статей.

  Александр Никитенко, дневник, 20 марта 1831
  •  

Сомов печатает свои повести. Они очень сухи; в них нет ни поэтического создания характеров, ни энергии в рассказе. Плавность, чисто, правильно — и всё тут.

  — Александр Никитенко, дневник, 3 апреля 1832
  •  

Он отличался, в словесности нашей, не блистательными творческими талантами и гениальными произведениями, но основательными познаниями и большою деятельностию. Он был бесспорно из лучших переводчиков наших (если не лучший) с французского и италиянского языков. Сомов, почти один из писателей наших, был литератор и делом, и званием, что у вас, во Франции, называется homme de lettres. <…> Беспрерывные письменные работы, не по вкусу и не по выбору, а по необходимости и по требованию других, отвлекли его от самостоятельных произведений, потемнили его воображение, иссушили телесные силы, расстроили здоровье, и в цвете лет низвели в могилу. Потеря его весьма чувствительна в нашей литературе, скудной толковыми и знающими тружениками.

  Николай Греч, «Письмо в Париж, к Якову Николаевичу Толстому», 6 декабря 1833
  •  

Булгарин брал и отставлял, привлекал и выгонял своих сотрудников беспрерывно и обыкновенно оканчивал дело с ними громким разрывом, сопровождавшимся непримиримой враждой. <…>
В числе этих несчастных илотов был Орест Михайлович Сомов <…>. Он знал французский и итальянский языки и очень хорошо писал по-русски, переводил умно и толково и рачительно исполнял всю мелкую работу по газете. Нрава он был доброго и кроткого, человек честный и благородный, но совершенно недостаточный. <…> Он работал у нас года два. Вдруг, в конце 1829 года, Булгарин за что-то прогневался на него и завопил: «Вон Сомыча! Вон его!» — и действительно объявил ему отставку. Лишённый таким образом средств к существованию, Сомов предложил свои услуги барону Дельвигу, который задумал издавать «Литературную газету», но, по лености и беспечности своей и по непривычке к мелочам редакции, охотно принял его предложение. Вот Булгарин и струсил, видя, что на него поднимется невзгода. Встретясь с Сомовым, в декабре 1829 года, на Невском проспекте, спрашивает:
— Правда ли, Сомыч, что ты пристал к Дельвигу?
— Правда!
— И вы будете меня ругать?
— Держись!
Это слово, как искра, взорвало подкоп в сердце и в голове Фаддея. Воротившись домой, он <…> написал статью на объявление о «Литературной газете», стал бранить и унижать её ещё до выхода первого нумера. Но этого было для него недовольно.

  — Николай Греч, «Записки о моей жизни» (гл. 12), 1860-е
  •  

… г. Сомов, имевший странное обыкновение передаваться от одной партии к другой…

  «Сто русских литераторов. Том второй», июнь 1841
  •  

… неутомимым «обозревателем» был весьма известный в своё время, но теперь совершенно забытый г. Орест Сомов. В его статьях не было никакого литературного мнения, никакого основания, никакого блеска, и они скоро всем надоели и обратились в предмет насмешек со стороны всех журналов.

  — «Русская литература в 1842 году», декабрь
  •  

Альманачник — это человек, у которого не хватает способности произвести самому что-нибудь порядочное, который если и пытайся писать, то всегда неудачно, и неудача однако ж не отбила у него охоты во что бы ни стало приобрести известность в литературном мире. Что ж ему остаётся делать? Собирать чужие труды и на сборнике ставить своё имя. Впрочем, должно сказать, что альманачник бывал не без страсти к литературе, только эта страсть в нём была всегда горемычная и жалкая. Он толковал горячо о том, кто выше — Пушкин или Жуковский, бранил классицизм, восхищался романтизмом, не имея ни малейшего понятия ни о том, ни о другом, суеверно благоговел перед вдохновением поэта, считая его за какое-то волшебное опьянение, которое делает человека без ума — умным, без науки — знающим, без труда — не отстающим от века. Альманачник поклонялся множеству маленьких авторитетиков, дививших свои муравейники, и с негодованием говорил о холодном и гибельном скептицизме журналов, не признававших таланта и заслуги в разной литературной тле, которой дивился он, добрый альманачник — сам такая же жалкая тля, как и предметы его удивления, в свою очередь добродушно дарившие и его, альманачника, своим удивлением. — отражены черты главным образом Сомова[21]

  рецензия на «Молодик на 1844 год», апрель 1844
  •  

Прежде быть талантом ничего не стоило, и новость принималась за одно с достоинством. <…> были в восторге от «Гайдамаков» Порфирия Байского[К 2], изредка потчевавшего публику гомеопатическими отрывками из этого романа, которому не суждено было выйти из отрывочного существования.

  рецензия на том I «На сон грядущий» В. А. Соллогуба, ноябрь 1844

Комментарии

править
  1. Неточная цитата из песни I ироикомической поэмы «Елисей, или Раздражённый Вакх» (1771). Этот разбор «Колокольчика» сделан в ответ на грубую заметку В. Н. Олина о «Борисе Годунове» Пушкина в № 6 (20 января)[1].
  2. Сомов под этим псевдонимом напечатал ряд рассказов и повестей из быта и истории Украины, возможно, некоторые из них должны были явиться частями романа, ненаписанного из-за смерти.

Примечания

править
  1. 1 2 Пушкин в прижизненной критике, 1831—1833. — СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр, 2003. — С. 40-41; 326-8 (примечания С. Б. Федотовой).
  2. Литературная газета. — 1831. — Т. 3. — № 5, 21 января (вышел 1 февраля). — С. 39-41.
  3. Семен Осетров // Вестник Европы. — 1821. — Ч. CXVI. — № 4 (вышел 9 марта). — С. 288, 308.
  4. 1 2 3 4 Пушкин в прижизненной критике, 1820—1827 / Под общей ред. В. Э. Вацуро, С. А. Фомичева. — СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр, 1996. — 528 с. — 2000 экз.
  5. Житель Галерной гавани // Вестник Европы. — 1821. — Ч. CXVII. — № 5 (вышел 23 марта). — С. 19-21.
  6. [Белинский В. Г.] Сочинения Александра Пушкина. Статья шестая // Отечественные записки. — 1844. — № 3. — Отд. V. — С. 9.
  7. Ответ на письмо к г. Марлинскому, писанное жителем Галерной гавани // Сын отечества. — С. 61-73.
  8. Соревнователь просвещения и благотворения. — 1823. — Ч. 24. — № 11 (вышел 10 декабря). — С. 142-3
  9. Сын отечества. — 1825. — № 6. — С. 173.
  10. Ю. В. Манн. Факультеты Надеждина // Н. И. Надеждин. Литературная критика. Эстетика. — М.: Художественная литература, 1972. — С. 33.
  11. Северная пчела. — 1825. — № 40 (2 апреля). — С. 3.
  12. Северные цветы на 1828 год. — СПб., 1827 (вышли 22 декабря). — С. 34-7.
  13. 1 2 Пушкин в прижизненной критике, 1828—1830. — СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр, 2001. — С. 29, 121. — 2000 экз.
  14. Русский театр // Северная пчела. — 1828. — № 81 (7 июля).
  15. С. Фомичев. Комментарии // А. С. Грибоедов. Сочинения. — М.: Художественная литература, 1988.
  16. С. // Сын отечества и Северный архив. — 1829. — Т. 1. — № 5 (вышел 3 февраля). — С. 285.
  17. Московский телеграф. — 1829. — Ч. 25. — № 2. — С. 239.
  18. Московский телеграф. — 1830. — Ч. 31. — № 1 (вышел 23 января). — С. 77.
  19. 1 2 С. Б. Федотова. Примечания к статьям «Северных цветов» // Пушкин в прижизненной критике, 1828—1830. — С. 430.
  20. Вестник Европы. — 1830. — № 2 (вышел 1 февраля). — С. 163.
  21. В. С. Спиридонов. Примечания // Белинский В. Г. Полное собрание сочинений в 13 т. Т. VIII. — М.: Издательство Академии наук СССР, 1955. — С. 674.

Ссылки

править