Монарх

Мона́рх (греч. μόναρχος, букв. «единовластный правитель, властелин»; от греч. μόνος «один» + греч. αρχός «правитель») — наследственный или (реже) выборный глава государства-монархии; лицо, обладающее суверенитетом.

Цитаты

	Силой забравши, унёс ты и славишь царей-дароядцев, Спор наш с тобою вполне, как желалось тебе, рассудивших. — стихи 38-9
	ἁρπάζων ἐφόρεις, μέγα κυδαίνων βασιλῆας δωροφάγους, οἳ τήνδε δίκην ἐθέλουσι δίκασσαι.
	— Гесиод, «Труды и дни», ~700 до н. э.

	Богатство и могущество государей умножают для них поводы свернуть с прямой дороги <…>. Наконец, какие козни, какая ненависть, какие опасности подстерегают их, не говоря уже о страхе перед тем неизбежным мгновением, когда единый истинный царь истребует у них отчета даже в малейшем проступке, истребует с тем большею строгостью, чем шире была предоставленная им власть! Если бы, повторяю, государь взвесил в уме своем все это и многое другое в том же роде, — а он бы так и сделал, обладай он здравым разумением, — то, полагаю, не было бы ему отрады ни во сне, ни в пище. Но, благодаря моим дарам, государи возлагают все заботы на богов, а сами живут в довольстве и веселии и, дабы не смущать своего спокойствия, допускают к себе только таких людей, которые привыкли говорить одни приятные вещи. Они уверены, что честно исполняют свой монарший долг, если усердно охотятся, разводят породистых жеребцов, продают не без пользы для себя должности и чины и ежедневно измышляют новые способы набивать свою казну, отнимая у граждан их достояние. Для этого, правда, требуется благовидный предлог, так чтобы даже несправедливейшее дело имело внешнее подобие справедливости.
	Tum quod multa secum adferat principum fortuna, quæ soleant a recto deducere <…>. Postremo, ut insidias, odia, cæteraque vel pericula, vel metus omittam capiti imminere verum illum regem, qui paulo post ab eo sit etiam de minimo quoque commisso rationem exacturus, idque tanto severius, quanto præstantius gessit imperium. Hæc, inquam, atque huiusmodi plurima, si princeps secum perpenderet, perpenderet autem si saperet, is nec somnum, nec cibum, opinor, iucunde capere posset. At nunc, meo munere, has omneis curas Diis permittunt, ipsi sese molliter curant, neque quemquam ad aurem admittunt, nisi qui iucunda loqui norit, ne quid animo sollicitudinis oboriatur. Se probe principis partes omneis implesse credunt, si venentur assidue, si bellos alant caballos, si suo commodo vendiderint magistratus ac præfecturas, si quotidie novæ rationes excogitentur, quibus civium opes attenuent et in suum converrant fiscum. Verum id apposite, repertis titulis, ut etiam si sit iniquissimum, aliquam tamen æquitatis speciem præ se ferat.
	— Эразм Роттердамский, «Похвала глупости», 1509

• см. Эразм Роттердамский, «Навозник гонится за орлом», 1515 (сб. «Пословицы»)

	Я полагаю, что многие из нынешних императоров, королей, герцогов, князей и пап произошли от каких-нибудь мелких торговцев реликвиями или же корзинщиков и, наоборот, немало жалких и убогих побирушек из богаделен являются прямыми потомками великих королей и императоров, — достаточно вспомнить, как поразительно быстро сменили: ассириян — мидяне, мидян — персы [и т.д.]
	Ie pense que plusieurs sont auiourd’huy empereurs, roys ducz, princes, et papes, en la terre, lesquelz sont descenduz de quelque porteurs de rogatons & de coustretz. Comme au rebours plusieurs sont gueux de l’hostiaire, souffreteux, & miserables : lesquelz sont descenduz de sang & ligne de grandz roys & empereurs : attendu l’admirable transport des règnes & empires : des Assyriens es Medes, des Medes es Perses…
	— Франсуа Рабле, «Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа», 1534

	Пусть улыбка монарха не опьяняет тебя: изо рта его проглядывают львиные зубы.
	— турецкая пословица

	Слово монарха значит больше, чем клятва обычного человека.
	— Елизавета I

• см. Жан де Лабрюйер, «Характеры, или Нравы нынешнего века», гл. IX: 27, 39; гл. X: 17, 26, 29 (1688—1692)

	Величайшие услуги, оказываемые монархам, не в силах перетянуть на свою сторону чашу весов, если на другую бывает положен отказ в потворстве их страстям.
	Little weight are the greatest services to princes, when put into the balance with a refusal to gratify their passions.
	— Джонатан Свифт, «Путешествия Гулливера», 1726

	Пророк гораздо больше импонирует толпе, чем самый мудрый государь. У невежественного и набожного народа власть духовная всегда затмит власть светскую. Монарх может царствовать спокойно, лишь превращаясь в исполнителя воли духовенства, всегда обуреваемого страстями честолюбия и гордости.
	— Поль Анри Гольбах, «Галерея святых», 1770

• см. Поль Анри Гольбах, «Естественная политика, или Беседы об истинных принципах управления» (беседа третья), 1773

	… вернулся к старому, испытанному спорту государей всех веков и народов и принялся воевать.
	… vrhl se na jiný a starý sport všech panovníků, všech věků a všech národů, na válečnictví.
	— Ярослав Гашек, «О спорте» (O sportu), 1907

	Дорогой монарх, <…> я бегаю по городам мира, как пчела перелетает с цветка на цветок, а вы напоминаете мне хронически больного дизентерией, прикованного к унитазу.
	— Вагрич Бахчанян, «Сочинение №90», конец 1980-х

XIX век

	Наш век — век борьбы угнетённых против угнетателей, и каждый из этих атаманов, возглавляющих привилегированные банды убийц и негодяев, именующихся монархами, обращается к другому за помощью против общего врага, и они откладывают в сторону свою взаимную недоброжелательность перед лицом более могущественной опасности. В этом «священном союзе» действительно состоят все деспоты мира.
	This is the age of the war of the oppressed against the oppressors, and every one of those ringleaders of the privileged gangs of murderers and swindlers, called Sovereigns, look to each other for aid against the common enemy, and suspend their mutual jealousies in the presence of a mightier fear. Of this holy alliance all the despots of the earth are virtual members.
	— Перси Шелли, предисловие к «Элладе» (Hellas), 1821

	Я грозно шлю проклятия владыкам, Погрязшим в грабежах, в крови, в разврате диком. Я знаю, что поэт — их судия святой, Что муза гневная могучею рукой Их может пригвоздить негодованьем к трону, В ошейник превратив позорную корону, Что огненным клеймом отметить может их На веки вечные поэта вольный стих!
	Je maudis, dans leur cour, dans leur antre, Ces rois dont les chevaux ont du sang jusqu’au ventre ! Je sens que le poëte est leur juge ! je sens Que la muse indignée, avec ses poings puissants, Peut, comme au pilori, les lier sur leur trône Et leur faire un carcan de leur lâche couronne, Et renvoyer ces rois, qu’on aurait pu bénir, Marqués au front d’un vers que lira l’avenir !
	— Виктор Гюго, «Друзья, скажу ещё два слова…» (сб. «Осенние листья», 1831)

«Зачем нужно, — говорил Пушкин, — чтобы один, из нас стал выше всех и даже выше самого закона? Затем, что закон — дерево; в законе слышит человек что-то жёсткое и небратское. С одним буквальным исполненьем закона не далеко уйдёшь; нарушить же или не исполнить его никто из нас не должен; для этого-то и нужна высшая милость, умягчающая закон, которая может явиться людям только в одной полномощной власти. Государство без полномощного монарха — автомат <…>. Государство без полномощного монарха то же, что оркестр без капельмейстера: как ни хороши будь все музыканты, но если нет среди них одного такого, который бы движеньем палочки всему подавал знак, никуда не пойдёт концерт. А, кажется, он сам ничего не делает, не играет ни на каком инструменте, только слегка помахивает палочкой да поглядывает на всех, и уже один взгляд его достаточен на то, чтобы умягчить, в том и другом месте, какой-нибудь шершавый звук, который испустил бы иной дурак-барабан или неуклюжий тулумбас. При нём и мастерская скрипка не смеет слишком разгуляться на счёт других: блюдет он общий строй, всего оживитель, верховодец верховного согласья!» — вероятно, консервативная гиперболизация (или мифологизация), основанная на известном письме Василия Жуковского С. Л. Пушкину от 15 февраля 1837

— Николай Гоголь, «Выбранные места из переписки с друзьями» (X, 1846)

	… монархов <…> обычная свита: сборщик податей, поп, палач, Тюремщик, вельможа, законник, солдат и шпион.
	… monarchs' <…> train, hangman, priest, tax-gatherer, Soldier, lawyer, lord, jailer, and sycophant.
	— Уолт Уитмен, «Европа», 1855 (сб. «Листья травы», книга XX)

	В борьбе против народов государи считают своим монаршим долгом объединиться.
	C’est un accord souverain entre princes de s’entraider contre les peuples.
	— Шарль де Костер, «Легенда об Уленшпигеле», 1867

Иван Крылов

	Кто злодеянием корону помрачает, В число монархов тот вотще себя включает <…>. Тот может быть, престол теряючи, спокоен, Кто чувствует, что он престола недостоин.
	— «Филомела», 1786

Весьма часто <…> оплакиваю я злополучие смертных, поработивших себя власти и своенравию таких людей, кои родились для их погибели. Львы и тигры менее причиняли вреда людям, нежели некоторые государи и их министры. <…> Можно предохранить себя от недостатка в пропитании, выписав хлеб из других земель, от заразительной болезни есть также средство избавиться, удалясь в те места, где оная ещё не свирепствует, но тщеславного государя никак избегнуть невозможно.

— «Почта духов» (XX), 1789

	Что же может льстить более владетелю, как не то, чтоб заставить весь народ почитать умною такую тварь, в которой нет и золотника мозгу, а плутом человека, посвятившего себя добродетели? Хотя многие потихоньку тому смеются, но те же самые в обществе последуют усердно мнению своего владетеля и уважают или презирают ту особу, смотря по его объявлению.
	— «Почта духов» (XXXIV)

	О, сколь блаженны те державы, Где, к подданным храня любовь. Монархи в том лишь ищут славы, Чтоб, как свою, щадить их кровь! Народ в царе отца там видит, Где царь раздоры ненавидит; Законы дав, хранит их сам. Там златом ябеда не блещет, Там слабый сильных не трепещет, Там трон подобен небесам.
	— «Ода <…> на заключение мира России со Швециею», 1790

Марк Твен

	— Я извлеку из могил <…> [и] посажу на троны Европы лучшие умы, правителей самых высоких моральных качеств, каких только можно найти в королевских усыпальницах всех веков, — где, впрочем, в этом смысле не очень-то развернёшься…
	“I will dig up <…> [and] will restock the thrones of Europe with the best brains and the best morals that all the royal sepulchres of all the centuries can furnish—which isn’t promising very much—”
	— «Американский претендент», 1892

	Убийство было любимейшим делом людей с самой их колыбели <…>. Кто извлекает пользу из всего этого? Только лишь горстка знати и ничтожных самозваных монархов, которые пренебрегают вами и сочтут себя осквернёнными, если вы прикоснетесь к ним, и захлопнут дверь у вас перед носом, если вы постучитесь к ним. На них вы трудитесь, как рабы, за них вы сражаетесь и умираете (и гордитесь этим к тому же вместо того, чтобы почитать себя опозоренными). Само присутствие этих людей — удар по вашему человеческому достоинству, хоть вы и страшитесь это признать. Они не более чем попрошайки, которых вы из милости кормите, но эти попрошайки взирают на вас, как филантропы на жалких нищих. Такой филантроп обращается с вами, как господин со своим рабом, и слышит в ответ речь раба, обращенную к господину. Вы не устаёте кланяться им, хотя в глубине души — если у вас ещё сохранилась душа — презираете сами себя за это. <…> христианская цивилизация пришла к апогею. Но её короли так и остались <…> закрытой корпорацией похитителей земель.
	They all did their best—to kill being the chiefest ambition of the human race and the earliest incident in its history <…>. Who gets a profit out of it? Nobody but a parcel of usurping little monarchs and nobilities who despise you; would feel defiled if you touched them; would shut the door in your face if you proposed to call; whom you slave for, fight for, die for, and are not ashamed of it, but proud; whose existence is a perpetual insult to you and you are afraid to resent it; who are mendicants supported by your alms, yet assume toward you the airs of benefactor toward beggar; who address you in the language of master to slave, and are answered in the language of slave to master; who are worshiped by you with your mouth, while in your heart—if you have one—you despise yourselves for it. <…> the Christian civilization <…> reach it highest mark. Yet its kings still be <…> a close corporation of land-thieves.
	— «Хроника Сатаны-младшего», 1901

	Многие из восьмисот шестидесяти Великих заслужили этот завидный титул, произведя на свет наследников, когда в них ощущался дефицит; некоторые получили его за руководство военными действиями и прочими формами резни и кровопролития, кое-кто — за блестящие достижения по линии «великодушной ассимиляции», за то, что продавались, точно шлюхи, церкви, за то, что одаривали аристократов государственными землями и деньгами из государственной казны, назначали им огромные пенсии, остальные получили этот титул за то, что с умным видом помалкивали, отдавая должное великим достижениям своих министров иностранных дел и не вмешивались в эти дела.
	Many of the 861 Greats earned the envied title by begetting heirs in a time of scarcity, several earned it by general¬ship in war and other forms of massacre, others earned it by illustrious achievements in the line of Benevolent Assimilation, still others by acting as the Church's harlot, others still by enriching the nobility with State lands and with large pensions and gratuities bilked from the public till; the rest earned it by sitting still, looking wise, accepting the credit of the great achievements of their ministers of State—and not meddling.
	— «Три тысячи лет среди микробов», 1905

	Хотя мы скептически настроенные демократы, мы захлёбываемся от счастья, когда нас замечает герцог; а когда нас замечает монарх, то мы до конца дней своих страдаем размягчением мозга. Мы изо всех сил стараемся умолчать об этих бесценных встречах, и порою некоторые из нас ухитряются держать своих герцогов и монархов про себя; это стоит нам немалых трудов, но порою нам это удаётся.
	Scoffing democrats as we are, we do dearly love to be noticed by a duke, and when we are noticed by a monarch we have softening of the brain for the rest of our lives. We try our best to keep from referring to these precious collisions, and in time some of us succeed in keeping our dukes and monarchs to ourselves; it costs us something to do this, but in time we accomplish it.
	— «Автобиография», запись 2 декабря 1907