Голова садовая

Голова́ садо́вая — устойчивое сочетание, иронический фразеологизм, означающий: неудачник, дурень, лузер, тот, кто совершил оплошность, опростоволосился, сел в лужу, не зная пределов своей компетенции.

У этого термина существуют и другие значения, см. Голова (значения).

Фразеологизм «голова садовая» представляет собой устойчивую речевую конструкцию формульного типа, употребление которой отличается высочайшей степенью стереотипности. Варианты изменения словосочетания чаще всего исчерпываются вставными местоимениями («голова твоя садовая» или «голова ты садовая»).

Голова садовая в афоризмах и коротких высказываниях

	― Кто ж виноват, голова садовая, что детишек меньше стало? Ты и виноват. Наклепал бы побольше, тогда б и говорил.^[1]
	— Алексей Иванов, «За рекой, за речкой», 1982

	― Если карман как следует оттопыривается, будешь не только перепелов, будешь крокодила кушать, павлином закусывать. Эх ты, садовая твоя голова…^[2]
	— Андрей Волос. «Сирийские розы», 2001

Голова садовая в мемуарах, публицистике и документальной прозе

― Сама соберу. Опять яйца аль хлеб оставишь. Брусок-то тоже дай. Восемь километров итить, ногу отобьет до крови, голова садовая. Ешь иди. Мать, повозившись ухватом в печи, снова присаживается и, подперев щеку ладошкой, смотрит на Генку. Тот прилепился к столу по-птичьи, нехотя жует теплые оладьи с творогом и, видно, теперь уже сам торопится, боится опоздать.
― Не торопись, сынок.^[1]

— Алексей Иванов, «За рекой, за речкой», 1982

В Пушкинском доме ― России ― без хозяина сиротливо. Это как жизнь без солнца, без первой любви, без тайной свободы, без радуги по всей земле, даже без ноги. Словом, безо «всего». Книжный, библиотечный Пушкин не то. Библиотеки сокращают нам опыты быстротекущей жизни. Там под духовностью пудовой затих навек вертлявый Пушкин, поник он головой садовой ― ни моря, ни степей, ни кружки. Он ужимается в эпиграф, забит, замызган, зафарцован, не помесь обезьяны с тигром, а смесь Самойлова с Рубцовым.^[3]

— Вячеслав Десятов, «Клон Пушкина, или Русский человек через двести лет», 2000

Если ты мне скажешь, что были такие люди, и что до самых горьких, смертных женских слёз их было жалко, когда умирали, что ж, они и нравились женщинам. Им уже не вернуться ни иван андреичами с тринадцатью томами epistolae, ни как-либо иначе освежёванными в памяти, разве только встав из дождя и снега перед троллейбусом, загребаемым возлюбленной их женой, Пенелопой, вскричав ей в стекло лобовое: Люба, вот мы и вернулись к тебе, к троллейбусу твоему, грохочущему, как разваливающаяся поленница. Вот мы перед тобой в самой Садовой голове Кольца, обратились лицом к тебе, заваленной сиренью и солнцем.^[4]

— Олег Вулф, «Бессарабские марки», 2010

Голова садовая в художественной прозе и беллетристике

Около строящейся купальни, под зелёными ветвями ивняка, барахтается в воде плотник Герасим, высокий, тощий мужик с рыжей курчавой головой и с лицом, поросшим волосами. Он пыхтит, отдувается и, сильно мигая глазами, старается достать что-то из-под корней ивняка. Лицо его покрыто потом. На сажень от Герасима, по горло в воде, стоит плотник Любим, молодой горбатый мужик с треугольным лицом и с узкими, китайскими глазками. Как Герасим, так и Любим, оба в рубахах и портах. Оба посипели от холода, потому что уж больше часа сидят в воде…
— Да что ты всё рукой тычешь? — кричит горбатый Любим, дрожа как в лихорадке. — Голова ты садовая! Ты держи его, держи, а то уйдёт, анафема! Держи, говорю!
— Не уйдёт… Куда ему уйтить? Он под корягу забился… — говорит Герасим охрипшим, глухим басом, идущим не из гортани, а из глубины живота. — Скользкий, шут, и ухватить не за что.
— Ты за зебры хватай, за зебры!
— Не видать жабров-то… Постой, ухватил за что-то… За губу ухватил… Кусается, шут!
— Не тащи за губу, не тащи — выпустишь! За зебры хватай его, за зебры хватай! Опять почал рукой тыкать! Да и беспонятный же мужик, прости царица небесная! Хватай!^[5]

— Антон Чехов, «Налим», 1886

— Читал я сегодня в газете — в члены тебя выбрали по дому-то да еще в общество, в Софьино, в почетные... Въедет тебе в карман членство это! вздохнул Маякин.
— Не разорюсь, чай?
— Не знаю я этого... — съехидничал старик. — Я на счет того больше, что о-чень уж не мудро это самое благотворительное дело... И даже так я скажу, что не дело это, а — одни вредные пустяки.
— Это людям-то помогать вредно? — с задором спросил Фома.
— Эх, голова садовая, то есть — капуста! — сказал Маякин с улыбочкой. — Ты вот ужо приезжай-ка ко мне, я тебе насчет всего этого глаза открою... надо учить тебя! Приедешь?^[6]

— Максим Горький, «Фома Гордеев», 1899

Вваливаются подвыпившие Глуповцы ― с гармошками. Садовая-Голова от благодарного народа преподносит Амальке скипетр ― подозрительно-фаллического вида, когда скипетр взят в руки ― табакерочная музыка в нем играет «чижика». Амалька восхищена и производит Садовую-Голову, во-первых, в унтеры, а во-вторых ― в маркизы. Часовщик Байбаков во время церемонии помирает со смеху. Когда Амалька узнает, что он-то и сделал скипетр, она хочет его тоже произвести в маркизы.^[7]

— Евгений Замятин, «История одного города», 1927

Филька ― малорослый мужичонко, с реденькой бородкой и наболевшей мукой в слезящих глазах ― притискивает оба кулака к хрипливой груди и кряхтит, как зубами скричагает:
― Да-ить чо ты сделашь!.. Рок на мою жись, проклятый!..
Упавшей, подгнилой березой третеводни задавило у него две лошади в плугу.
― Рок тебе. Садовая голова. Сколь годов пласташь ты это поле ― ужли не видал, не дотяпал.
― О-ох! ― вздыхает Филька, тряся кудлатой головой.^[8]

— Владимир Ветров, «Кедровый дух», 1929

― Чтоб ты мне больше не смела, чтоб я больше не слышал, поняла?
Она просила прощения: она женщина, она не знала, что это так нехорошо и страшно. Ведь она не говорила ― много продать; она сказала ― продать немножко. Она думала, что такая громадная и богатая страна не обеднеет, если где-то какой-то Борташевич возьмет для себя немножко чего-то.
― Голова твоя садовая! ― сказал он. ― Я ж коммунист! Дня два он сердился на нее, потом помирились и стали обсуждать, у кого бы занять на обмен квартиры.^[9]

— Вера Панова, «Времена года. Из летописей города Энска», 1953

Тем ножом она порезала палец. Как он испугался! ― до холода в спине ― при виде крови. От испуга накричал на Зою: голова садовая, надо же помнить, что нож наточен! Он видел кулачные бои, сам, пацаном, в кровь бился с пацанами; но здесь была ее кровь, бегущая струйкой из ее пальца, из продолговатой, как виноградина, подушечки ее пальца…^[10]

— Вера Панова, «Сентиментальный роман», 1958

― А как же трактор? ― растерянно спросила Нюша, все еще не понимая до конца смысла приказа.
― Что ж трактор? ― Уклейкин развел руками. ― Сама понимаешь: покрутила баранку ― и хватит.
― Как это «хватит»? ― испугалась Нюша, ― Зачем же я огород городила? С вами, парнями-дурнями. Девчат за ради чего растревожила?
Уклейкин, недоумевая, пожал плечами:
― Повышают же тебя, голова садовая! Радоваться надо. Теперь главкеросинщицей станешь.^[11]

— Алексей Мусатов, «Земля молодая», 1960

— Для молотка. Чтобы бить. И чтобы не больно.
— Ромочка, как же не больно, когда больно?
— Хитрая, а если бы ногтей не было? Тогда еще больнее…
— Ой, Ромочка, голова садовая… Умница ты моя… И Валя гладит Адамчика по голове — совсем не так, как он хочет, обидно.^[12]

— Рид Грачёв, «Адамчик», 1962

Иван Дмитриевич тоже умилился:
― Дай поцелую тебя, голова садовая! Они расцеловались, и поручик поклялся, что когда по смерти окажется в раю, а Иван Дмитриевич ― в аду, то он, поручик, ― слово офицера! ― будет просить за него у Бога, и если не сможет умолить, то сам бросит райские кущи и пойдет в ад, чтобы хоть там, но неразлучно им быть вместе.^[13]

— Леонид Юзефович, «Костюм Арлекина», 2001

А здешние урановые залежи, не добытые, не переработанные, подогревают потихоньку всю вольную планету. К центру Земли концентрация урана падает. И выходы урановых руд на поверхность довольно редки… Красит трёхвалентный уран здешние озёра в малиновый цвет. Шестивалентный ― в жёлтый. И чудо как изумительно красив четырёхвалентный, в котором больше плутония ― гибельные изумрудные озёрца сияют в дикой степи по весне там и сям… Но движение мирного атома ввысь пока прекращено. И урановая шахта давно заброшена, закрытый военный городок близ неё покинут военными ― он разрушается потихоньку. Местные люди никогда без принуждения, без приказа не приближались и не приближаются к месторожденью. Если не считать, конечно, монаха Порфирия, садовую голову…^[14]

— Вера Галактионова, «Спящие от печали», 2010

	Куда занесло меня, голову садовую? Через такой бурьян разве к тракту продерёшься?..^[14]
	— Вера Галактионова, «Спящие от печали», 2010

Не помогало. И обличал самого себя бродяга Порфирий из года в год жесточайшим образом, изругивал шепотком последними словами то под одной чужою крышей, то под другой, а всё ж не выдерживал, как должно, по недостатку-то вожделенного смирения: срывался с места.
― Простите меня, голову садовую!
Так пробормочет, низко поклонится всем спящим, да и в путь, на волю, в пургу ли, в стужу; только тут и вздохнёт. И мир вокруг него тогда разворачивался дивный ― упоительной свежести и красоты.^[14]

— Вера Галактионова, «Спящие от печали», 2010

Но ведь наказано было ему: к политикам ― не приближаться. К кому собирался? Про что толковал? К чьей помощи устремился, торопыга? Ох, воистину: садовая голова… <...> И кротко доказывал Порфирий, садовая голова, насторожённым людям в погонах, увещевал их с любовью: дескать, тем, преступившим закон, приговорённым к гибели тела, всё равно помирать, а ну как среди них есть и ложно обвинённые, ни за что в подземелье каменном пропадающие? Что же им, оклеветанным, преграждать путь в Царствие Небесное? Тогда как и разбойник уверовавший вошёл в него первым.^[14]

— Вера Галактионова, «Спящие от печали», 2010

Голова садовая в стихах

Вид сзади

	Там, у мира на краю, волю тихую свою затиранишь и обманешь. Кто сказал «не я пою»? Новый нужен ― понимаешь? Новый, нового новей. Кровь другая. Череп новый. Первый свищет соловей в голове его садовой.^[15]
	— Михаил Айзенберг, «Письмо другу-литератору», 1985

	Сколько было слогов в твоём имени? Два. Запиши их, садовая ты голова, хоть на память ― ну что ты притих, наломавший под старость осиновых дров рахитичный детёныш московских дворов, перепаханных и нежилых?^[16]
	— Бахыт Кенжеев, «Человек, продолжающий дело отца...», 1990-е

чтобы липа к платформе вплотную
обязательно чтобы сирень
от которой неделю-другую
ежегодно мозги набекрень
и вселенная всенепременно
по дороге с попойки домой
раскрывается тайной мгновенной
над садовой иной головой...^[17]

— Сергей Гандлевский, «чтобы липа к платформе вплотную...», 2003

Источники

↑ ¹ ² Иванов А. За рекой, за речкой. Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1982 г.
↑ Андрей Волос. Сирийские розы. — Москва, «Новый Мир», № 9, 1999 г.
↑ Вячеслав Десятов. Клон Пушкина, или Русский человек через двести лет. — М.: «Звезда», № 2, 2000 г.
↑ Олег Вулф. Бессарабские марки. — Нью-Йорк, «Стороны света», № 14, 2010 г.
↑ Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 4. (Рассказы. Юморески), 1885-1886. — стр.45
↑ Горький М. «Фома Гордеев». — М.: Правда, 1979 г.
↑ Замятин Е. И. Собрание сочинений: в 5 томах. Русь — М.: Русская книга, 2003 г. том 3.
↑ «Перевал»: Сборник №1 (Под редакцией А.Весёлого, А.Воронского, М.Голодного, В.Казина). Москва, «Гиз», 1923 г. — Владимир Ветров, «Кедровый дух» (1920-1929)
↑ Панова В.Ф., Собрание сочинений: В 5 т. Том 2. — Л.: «Художественная литература», 1987 г.
↑ Панова В.Ф., Собрание сочинений: В 5 т. Том 2. — Л.: «Художественная литература», 1987 г.
↑ Алексей Мусатов. Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I. — М.: Детская литература, 1976 г.
↑ Рид Грачёв, Сочинения. — С.-Пб: Издательство журнала «Звезда», 2014 г. — 658 с. — ISBN 978-5-7439-161-6
↑ Леонид Юзефович, Костюм Арлекина. — М.: Вагриус, 2001 г.
↑ ¹ ² ³ ⁴ Вера Галактионова. Спящие от печали (сборник). — М.: АСТ, 2011 г.
↑ М. Айзенберг. «Переход на летнее время». — М.: Новое литературное обозрение, 2008 г.
↑ Бахыт Кенжеев. Из семи книг: Стихотворения. — М.: Независимая газета, 2000 г.
↑ Гандлевский С.М. Стихотворения. — М.: АСТ; Corpus, 2012 г.

См. также

Поделитесь цитатами в социальных сетях:
ВКонтакте • Facebook • Твиттер • Живой Журнал

[зарек-1] ¹ ² Иванов А. За рекой, за речкой. Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1982 г.

[2] Андрей Волос. Сирийские розы. — Москва, «Новый Мир», № 9, 1999 г.

[3] Вячеслав Десятов. Клон Пушкина, или Русский человек через двести лет. — М.: «Звезда», № 2, 2000 г.

[4] Олег Вулф. Бессарабские марки. — Нью-Йорк, «Стороны света», № 14, 2010 г.

[5] Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 4. (Рассказы. Юморески), 1885-1886. — стр.45

[6] Горький М. «Фома Гордеев». — М.: Правда, 1979 г.

[7] Замятин Е. И. Собрание сочинений: в 5 томах. Русь — М.: Русская книга, 2003 г. том 3.

[8] «Перевал»: Сборник №1 (Под редакцией А.Весёлого, А.Воронского, М.Голодного, В.Казина). Москва, «Гиз», 1923 г. — Владимир Ветров, «Кедровый дух» (1920-1929)

[9] Панова В.Ф., Собрание сочинений: В 5 т. Том 2. — Л.: «Художественная литература», 1987 г.

[10] Панова В.Ф., Собрание сочинений: В 5 т. Том 2. — Л.: «Художественная литература», 1987 г.

[11] Алексей Мусатов. Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I. — М.: Детская литература, 1976 г.

[12] Рид Грачёв, Сочинения. — С.-Пб: Издательство журнала «Звезда», 2014 г. — 658 с. — ISBN 978-5-7439-161-6

[13] Леонид Юзефович, Костюм Арлекина. — М.: Вагриус, 2001 г.

[галак-14] ¹ ² ³ ⁴ Вера Галактионова. Спящие от печали (сборник). — М.: АСТ, 2011 г.

[15] М. Айзенберг. «Переход на летнее время». — М.: Новое литературное обозрение, 2008 г.

[16] Бахыт Кенжеев. Из семи книг: Стихотворения. — М.: Независимая газета, 2000 г.

[Гандл-17] Гандлевский С.М. Стихотворения. — М.: АСТ; Corpus, 2012 г.

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]

[8]

[9]

[10]

[11]

[12]

[13]

[14]

[15]

[16]

[17]