Гаврилов-Ям
Гаври́лов-Ям или Гаври́лов Ям — город в России (с 1938), административный центр Гаврилов-Ямского района Ярославской области. Город расположен на реке Которосль (приток Волги), в 46 километрах к югу от Ярославля. Грузовая железнодорожная станция.
Происхождение названия, по-видимому, простое. Некогда в селе был ям (станция, где содержали разгонных ямских лошадей), к которому непосредственное отношение имел некий ямщик Гаврила. Первое письменное упоминание о деревне «Вора, Гаврилово тож», расположенной в 7 километрах от Ростово-Суздальского тракта, относится к 1545 году. В течение XVI—XVIII веков селение несколько раз меняло название и статус: деревня Гавриловский Ям, Гаврилов-Ямская слобода, село Гаврилов-Ям. В начале 1870-х годов местный купец Алексей Локалов открыл в селе текстильную мануфактуру, обеспечившую рост небольшого в то время села.
Гаврилов-Ям в коротких цитатах
правитьСемьям ленинградских литераторов положено было вместе находиться <в эвакуации> под Ярославлем, в Гавриловом-Яме.[1] | |
| — Лидия Чуковская, «Предсмертие. О Марине Цветаевой», 1981 |
...нашу бригаду занесло в Гаврилов-Ям ― есть такой крошечный городишко между Ярославлем и Ростовом Великим. Гаврилов-Ям от магистральной железной дороги в стороне, и добираться к нему надо было по узкоколейке. По этой узкоколейке тащил пару вагончиков паровоз-«кукушка», такой ветхий и фантастический, что, если бы его сохранить до наших времен и поставить в «Диснейленде», детишки веселились бы до упаду.[2] | |
| — Виктор Розов, «Удивление перед жизнью», 2000 |
Ярослав Мудрый по пути из Ростова в Ярославль, который он хотел основать, проплывал как раз по Которосли мимо того самого места, где сейчас… И кабы он не проплывал ночью, когда ни зги не видать, то ещё неизвестно, какое место мы бы сейчас называли Ярославлем, а какое Гавриловым-Ямом.[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
Экскурсовод в музее ямщика утверждал, что гаврилов-ямские ямщики были всем ямщикам ямщики и к царскому столу подавались именно они вместе с лучшими луховицкими огурцами, белёвской пастилой, васильсурской стерлядью, казанскими беляшами и астраханской зернистой икрой.[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
В зале со шторами-скатертями я приметил на стене маленькую, с ладонь, репродукцию рембрандтовской «Данаи». Мало кто знает, что именно гаврилов-ямские мастера помогали восстанавливать повреждённый сумасшедшим вандалом холст знаменитой картины.[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
Вторая жена Ю. В. Андропова <Татьяна Лебедева...> в городке Гаврилов Ям <...> закончила педучилище и выбрала для себя комсомольскую работу.[4] | |
| — Вера Глушкова, «Путешествие из Москвы в Ярославль», 2015 |
Гаврилов-Ям в публицистике и документальной прозе
правитьНикакой особой политики тогда за мной не водилось. В основном боролся за экологическую чистоту Родины. Тогда мне задавали вопрос: а что же ты предложишь вместо атомной станции? Я отвечал: нужна газификация. Потому мои первые годы депутатства и ушли на то, чтобы в своем округе выполнить главный наказ: провести газ в дома. Мы стали широко газифицировать города Углич, Мышкин, Гаврилов Ям, Ростов Великий, мой родной Борисоглебский. Все десять лет я только этим, по сути, и занимался. Теперь осталось дать газ в два района.[5] | |
| — Анатолий Грешневиков, «Наше дело ― Родину поднять», 2003 |
По документам выходит, что Гаврилов-Ям ― село уже со времен Ивана Грозного. Сначала-то он был деревней Гавриловой, жители которой селились у переправы через речку Которосль и были приписаны к Троице-Сергиевому монастырю. Семь дворов всего и было в деревне. В этих списках и обнаружили их впервые историки. Ну, а если без списков, то, как говорят краеведы, которых каждое слово есть брехня (гипотеза) и враки (легенда), Ярослав Мудрый по пути из Ростова в Ярославль, который он хотел основать, проплывал как раз по Которосли мимо того самого места, где сейчас… И кабы он не проплывал ночью, когда ни зги не видать, то еще неизвестно, какое место мы бы сейчас называли Ярославлем, а какое Гавриловым-Ямом.[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
Так уж получилось, что расположено село Гаврилов-Ям аккурат на половине пути от Ростова Великого до Ярославля. Сорок верст до Ростова и приблизительно столько же до Ярославля. Удобнее места для смены лошадей и не придумать. Гаврилов-ямская станция обслуживала целых восемь направлений. Потому-то и старинный стол из зажиточного дома, теперь гордо стоящий в местном музее ямщика, имеет восемь углов. Каждый угол стола соответствует направлению, по которому скакали тройки с бубенцами и колокольчиками в Ярославль, Кострому, Москву и Ростов. Дочери ямщиков часто оставались в девках, поскольку им постоянно приходилось сидеть на углах стола.[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
О селе Великом и о купце первой гильдии Локалове надобно рассказать подробнее. Богатый крестьянин Алексей Васильевич Локалов был родом из села Великого и поначалу-то свою прядильно-ткацкую фабрику хотел построить именно там. Кабы местные крестьяне, многие из которых были ничуть не беднее Локалова, не воспротивились этому, то еще неизвестно, какое место мы бы сейчас называли Гавриловым-Ямом, а какое селом Великим. Три раза испрашивал упорный Локалов высочайшего разрешения на строительство и только после третьего прошения ему было дозволено построить её в Гавриловом-Яме. Ну, а дальше всё как обычно ― английские инженеры, нещадная эксплуатация, льняные скатерти, полотно самого лучшего качества, золотая медаль на выставке в Чикаго, нещадная эксплуатация, постройка в девятьсот двенадцатом году городского стадиона под руководством англичан, первые футбольные матчи, школа, больница, библиотека, нещадная эксплуатация, водопровод, детские ясли, клуб, телефон, бани и снова нещадная эксплуатация. Перед самой первой мировой в Гаврилов-Ям понаехали москвичи Рябушинские и скупили у наследников Локалова льнокомбинат на корню.[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
При советской власти локаловская мануфактура стала называться «Зарёй социализма». Гаврилов-ямские ткачи проявили смекалку и стали к каждому партийному съезду и юбилею ткать преогромные бахромчатые скатерти с красными знаменами, саблями, орденами, кремлевскими башнями и советскими гербами. <...> В зале со шторами-скатертями я приметил на стене маленькую, с ладонь, репродукцию рембрандтовской «Данаи». Мало кто знает, что именно гаврилов-ямские мастера помогали восстанавливать повреждённый сумасшедшим вандалом холст знаменитой картины.[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
Нет, в тихом Гаврилов-Яме истребителей не собирают, и не выращивают лётчиков-асов, но делают к ним маленькие металлические детали. Не к летчикам, а к самолётам. Если у вас случайно имеется истребитель или штурмовик, или бомбардировщик, или что-нибудь бронетанковое, то лучших распределителей или дозаторов форсажного топлива, чем делают в цехах предприятия «Агат» вам не найти. Если вы, конечно, понимаете разницу между обычным топливом и форсажным. Или хотя бы между девяносто пятым бензином и авиационным керосином. Самолетостроители пришли в Гаврилов-Ям ещё во время войны и сначала арендовали цех на льнокомбинате. Понятное дело, что сразу наладить производство всех этих клапанов, заглушек, болтов с правой и левой резьбой, ответных и контргаек было невозможно, и поначалу шили отличные льняные занавески в кабины летчиков, а уж потом дело дошло и до гаек с болтами.[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
...последние несколько лет ходят упорные слухи о закрытии завода <«Агат»>, и останется страна без мотоблоков и дозаторов форсажного топлива. Слухи уж все ноги себе стерли от ходьбы, а завод, к счастью, не закрывают. И то сказать ― куда пойти работать гаврилов-ямцу? Про льнокомбинат давно уж не ходит никаких слухов. Упал комбинат, лежит и не подает никаких признаков жизни. В начале двухтысячных состоялось второе пришествие москвичей. Приехали в Гаврилов-Ям купцы из Трёхгорной мануфактуры, снова все скупили и снова все рухнуло. Шныряют на развалинах какие-то ушлые ивановцы и костромичи, пытаясь то ли наладить, то ли продать на органы то, что еще осталось… Работает только маленький магазин «Русский лён», распродающий изо всех сил нераспроданные еще Бог знает с каких времен скатерти, рубашки и постельное бельё.[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
На вопрос, что же ещё работает в Гаврилов-Яме, кроме «Агата», экскурсовод сказал, что работают филиал рыбинской авиационной академии, школа для умственно отсталых, несколько обычных школ, почта, телеграф, телефон и самая лучшая в ярославской области баня. Может быть, где-нибудь в Ярославле, Рыбинске или Угличе ее и считают не самой лучшей, но… самая лучшая баня в ярославской области находится в городском поселении Гаврилов-Ям.[3] | |
| — Михаил Бару, «Повесть о двух головах», 2014 |
В Ярославле Андропов встретил женщину, которая принесла ему большое личное счастье. Вторая жена Ю. В. Андропова ― Татьяна Филипповна Лебедева (1917 – 1991) ― женщина с очень сильным характером, родилась под Рыбинском в затопленном в 1930-х годах городе Молога. После 1917 г. семья её родителей жила в Петрограде, Сестрорецке и городке Гаврилов Ям, где Татьяна Лебедева закончила педучилище и выбрала для себя комсомольскую работу.[4] | |
| — Вера Глушкова, «Путешествие из Москвы в Ярославль», 2015 |
Гаврилов-Ям в мемуарах, письмах и дневниковой прозе
править
| — Корней Чуковский, из письма сыну Николаю, 12 сентября 1941 г. |
| — Софья Аверичева, из дневника, 20 июня 1942 г. |
В Чистополь московский Литфонд эвакуировал писательский детский дом, писателей-стариков, писателей-инвалидов, писательские семьи. Семьям ленинградских литераторов положено было вместе находиться под Ярославлем, в Гавриловом-Яме. Я же попала в Чистополь, а не под Ярославль потому, что война застигла меня не в родном моем Ленинграде, а в Москве, где я перенесла тяжёлую медицинскую операцию.[1] | |
| — Лидия Чуковская, «Предсмертие. О Марине Цветаевой», 1981 |
Однажды осенью (начало фразы прямо из рассказа Горького!) нашу бригаду занесло в Гаврилов-Ям ― есть такой крошечный городишко между Ярославлем и Ростовом Великим. Гаврилов-Ям от магистральной железной дороги в стороне, и добираться к нему надо было по узкоколейке. По этой узкоколейке тащил пару вагончиков паровоз-«кукушка», такой ветхий и фантастический, что, если бы его сохранить до наших времен и поставить в «Диснейленде», детишки веселились бы до упаду. Так вот, доехали мы в Гаврилов-Ям благополучно, дали концерт, наевшись, переночевали, а поутру двинулись из дома отдыха на станцию. Путь был недалёкий, километров пять-шесть. «Кукушка» ходила один раз в сутки, и, придя на станцию, мы стали её ждать. Ждём-пождём, нет и нет. Давно прошел час отправления, а паровозным дымком и не пахнет. Захотелось есть. Но где и что? Знаем ― нигде ничего. Дело идет к вечеру. Все ждём и ждём. И вдруг узнаем: «кукушка» «заболела», сегодня не пойдёт, пойдет завтра. Караул! Ни еды, ни ночлега. Разрешили нам залезть в стоявший пустой вагон и там переночевать. Залезли, расселись по полкам. Наступил вечер. Мыслей никаких, кроме как поесть. Созвали совет и решили отправить трех послов в город и хоть что-нибудь где-нибудь раздобыть. Оставшиеся в вагоне тихо затянули песню. Идет время ― час, другой, третий. И уж под самую ночь видим: наша ударная троица почти рысцой мчится под лунным светом к вагону и что-то у них в руках, какой-то узел. Вбегает троица в вагон и из рубахи, которую снял с себя один из героев, оставшись в майке, с восторгом вываливает на лавку груду объедков ― корки, огрызки картофельного пирога, сухари, ломтики ржаного хлеба. Батюшки, какое богатство! Восторженно захлебываясь, наши гонцы рассказывают, что купили они все это у нищего (деньги-то у нас были), купили его дневную добычу.[2] | |
| — Виктор Розов, «Удивление перед жизнью», 2000 |
В майские праздники, выхваляясь перед девчонками, лезли в воду, в речку Которосль, а вода ещё холоднющая. <...> Однажды четверо из нас сплавали на лодке по реке Которосль, доплыли до городка Гаврилов Ям. Туда два дня, обратно ― день. Со всякими приключениями. Спали в лесу, на старых пальтишках, которые матери дали.[8] | |
| — Александр Яковлев, «Омут памяти», 2001 |
Гаврилов-Ям в художественной прозе
правитьПостепенно компания беженцев таяла, рассеивалась. Почти в каждой деревне с кем-нибудь прощались, кто-нибудь уходил, отставал, сворачивал в сторону. Отстала московская красавица со своими близорукими девочками. Ушел на Гаврилов Ям розовощекий детина с дядькой Зиновьичем. Как-то незаметно исчез, растворился и Николай Александрович Романов.[9] | |
| — Алексей Пантелеев, «Лёнька Пантелеев», 1952 |
Источники
править- ↑ 1 2 Лидия Чуковская. Из дневника. Воспоминания. — М.: «Время», 2010 г.
- ↑ 1 2 Виктор Розов. «Удивление перед жизнью». — М.: Вагриус, 2000 г.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Михаил Бару. «Повесть о двух головах». — Нижний Новгород: «Волга», № 5-6, 2014 г.
- ↑ 1 2 Глушкова В. Г. Путешествие из Москвы в Ярославль. Москва — Сергиев Посад — Переславль-Залесский — Ростов Великий — Ярославль. – Ярославль: ООО «Издательство «Вече», 2015 г.
- ↑ Анатолий Грешневиков. Наше дело ― Родину поднять. — М.: «Завтра», 25 февраля 2003 г.
- ↑ Чуковский Н. К. О том, что видел: Воспоминания. Письма. — Москва, Молодая гвардия, 2005 г.
- ↑ Аверичева С. П. «Дневник разведчицы» (ред. Марк Лисянский). — Горький: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1966 г. — 278 стр.
- ↑ Александр Яковлев. «Омут памяти». В 2-х томах. Том 1. — М.: Вагриус, 2001 г.
- ↑ Пантелеев А.И. Собрание сочинений в четырёх томах, Том 1. Ленинград, «Детская литература», 1983 г.
См. также
править
 Поделитесь цитатами в социальных сетях: |
.svg){kind=logo}
