Военная наука

Военная наука — область науки (теоретической и практической), представляющая собой систему знаний о подготовке и ведении войны.

Цитаты

	В мирное время учёный служит всему человечеству, а в военное — родине.
	— Фриц Габер

Суть войны — это производство смерти, которое, как и всякая другая техническая деятельность, требует находчивости и изобретательности. Поэтому неудивительно, что великое множество выдающихся умов днём и ночью размышляют о смерти, вернее, о фабрикации смерти, стремясь наиболее действенными средствами способствовать её производству. И труд этот, как и любая другая людская работа, не терпящая отлагательств, зачастую увенчивается успехом, открывая перед нами новые перспективы. <…> Смерть, сотворённая руками человека, должна быть анафемски злой, кровавой, беспощадной, как палица Каина, но ни в коем случае не невидимой. Только тогда военное изобретательство, устыдившись, должно было бы прекратиться.

— Йозеф Чапек, «Незримая смерть», 1923

	Отказ от сотрудничества с военной сферой должно стать важнейшим моральным принципом для истинных учёных, т.е. для всех, кто занимается фундаментальными исследованиями. Правда, учёным в недемократических странах труднее принять такую позицию;..
	Non-co-operation in military matters should be an essential moral principle for all true scientists, i.e., for all who are engaged in basic research. It is true that it is more difficult for scientists in non-democratic countries to adopt such an attitude;..
	— Альберт Эйнштейн, интервью The Overseas News Agency 20 января 1947

	Поскольку нам, учёным, уготована трагическая участь — ещё более повышать чудовищную эффективность средств уничтожения, наш самый торжественный и благородный долг состоит в том, чтобы всеми силами воспрепятствовать использованию этого оружия для тех жестоких целей, для которых оно было изобретено.
	We scientists, whose tragic destination has been to help in making the methods of annihilation more gruesome and more effective, must consider it our solemn and transcendent duty to do all in our power in preventing these weapons from being used for the purpose for which they were invented.
	— Альберт Эйнштейн, послание Международному конгрессу интеллектуалов о защите мира, 27 августа 1948

• см. Олдос Хаксли, «Обезьяна и сущность» (часть II), 1948 — до слов «наваливаются на ром и копчёную колбасу»

	Все открытия науки и техники проверяются в первую очередь в их военном значении — военном — даже в будущем, в возможности догадки. И только то, что отсеяно генералами, что не нужно войне, отдаётся на общее пользование.
	— Варлам Шаламов, «Букинист», 1956

• см. Аркадий и Борис Стругацкие, «Улитка на склоне», 1965 — гл. 9 от слов «Разговаривали, несомненно, машины…»

	Для своих целей военные воспитали — под столом — особую породу учёных. Эти дрессированные специалисты решают элементарные задачи и способны к ограниченной самостоятельности; своё дело они делали превосходно — но только от сих до сих.
	Wychowała sobie szczególną rasę uczonych — pod stołem, takich, co wykonywali podstawowe zadania, zdolnych do ograniczonej samodzielności. Wiedząc, skąd i dokąd działać, robili to doskonale.
	— Станислав Лем, «Глас Господа», 1968

Норберт Винер

	Определённая комбинация заискивания, подкупа и устрашения заставит молодого учёного работать над управляемыми снарядами или атомной бомбой.
	A certain blend of wheedling, bribery, and intimidation will induce a young scientist to work on guided missiles or the atomic bomb.
	— «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине», 1948

Именно сильные мира сего требуют глубокой тайны для современной науки во всём, что может касаться её военного использования. Это требование секретности почти равносильно желанию, чтобы страдающая от недугов цивилизация не изучала хода своей собственной болезни. <…> В этом новом отношении широких масс к научным исследованиям заключается революция в науке, более глубокая, чем это осознаёт общество. В самом деле, сами властители современной науки не предвидят всех последствий происходящего. В прошлом направление исследований в основном оставалось на совести отдельного учёного, а также определялось общим направлением эпохи. В настоящее время наблюдаются определённые попытки направить научные исследования в вопросах общественной безопасности таким образом, чтобы все направления, имеющие важное значение в науке, развивались по возможности с целью укрепления неприступной тюрьмы научной обороны. <…> Всеохватывающая политика в вопросах секретности почти всегда должна включать в себя, помимо самой секретности, учёт многих других явлений. Мы находимся в положении человека, который имеет только два желания в жизни. Во-первых, он хотел бы изобрести универсальный растворитель, который может растворить любое твёрдое вещество, и, во-вторых, он хотел бы изобрести универсальный отвердитель, который превратил бы в камень любую жидкость. Во всём, что бы ни делал этот изобретатель, он будет терпеть крах. <…> На нас, как на стадо гадаринских свиней, напустили дьявола века, и стихия войны, основанной на науке, несёт нас, очертя голову, вверх тормашками в океан нашей собственной гибели. Или, может быть, мы вправе сказать, что среди господ, взявших на себя заботу быть нашими наставниками и управляющими новой программой науки, многие являются всего лишь учениками чародея, произнесшими заклинание, породившее чертовщину, которую сами они совершенно неспособны прекратить. <…> Пусть эти мудрецы, вызвавшие дьявола ради своих личных целей, помнят, что в естественном ходе событий знание, полученное один раз, будет получено во второй раз. Лояльность по отношению к человечеству, которая может быть погублена искусной раздачей административных взяток, сменится лояльностью к официальному начальству, которая будет существовать до тех пор, пока мы сможем раздавать солидные взятки. Вполне возможно, что наступит такой день, когда это станет самой большой потенциальной угрозой нашему обществу. В тот момент, когда некая другая держава — фашистская или коммунистическая — сможет предложить большую награду, наши добрые друзья, которые за представленный к оплате счёт ревностно заботились о нашей обороне, будут столь же ревностно заботиться о нашем покорении и истреблении.

— «Человеческое использование человеческих существ», 1950

Одно из интересных изменений, происшедших в физике, состоит в том, что мир вероятностен <…>. Этот элемент случайности, это органическое несовершенство можно рассматривать, не прибегая к сильным выражениям, как зло — негативное зло, которое св. Августин охарактеризовал как несовершенство, а не как позитивное предумышленное зло манихейцев. <…> Поддержать точку зрения св. Августина всегда было трудно. При малейших волнениях она имеет тенденцию превратиться в скрытое манихейство. <…> Любому религиозному строю, следующему военному образцу, присуще то же самое искушение впасть в манихейскую ересь. Он уподобляет силы, с которыми борется, независимой армии, обречённой на поражение, но могущей, по крайней мере предположительно, выиграть войну и самой стать правящей силой. По этой причине подобный строй или организация внутренне непригодны для того, чтобы поощрять августинскую точку зрения среди учёных; более того, этот строй не высоко ценит по своей шкале добродетелей интеллектуальную честность. Против коварного врага, который сам прибегает к обману, допустимы военные хитрости. Таким образом, религиозный военный строй едва ли не вынужден придать большое значение повиновению, признанию веры и всем ограничивающим факторам, которые калечат учёного.

— там же (2-е изд.), 1954

• см. «Я — математик» (окончание гл. 14), 1956

В СССР

… сонмище подкупной, продажной, беспринципной технической интеллигенции <…>. Десятилетиями создатели всех страшных оружий у нас были бессловесно покорны не то, что Сталину или Берии, но любому полковнику во главе НИИ или шарашки (смотря куда изволили изобретателя помещать), были бесконечно благодарны за золотую звёздочку, за подмосковную дачу или за стакан сметаны к завтраку, и если когда возражали, то только в смысле наилучшего технического выполнения желаний самого же начальства.

— Александр Солженицын, «Бодался телёнок с дубом» (Третье дополнение, декабрь 1973)

С начала 30-х годов техническая интеллигенция была приведена также к полной покорности, <…> уже не стало такого военного заказа, который русские интеллигенты осмелились бы оценить как аморальный, не бросились бы поспешно-угодливо выполнять. <…> В тёплых светлых благоустроенных помещениях НИИ учёные-«то́чники» и техники, сурово осуждая братьев-гуманитариев за «прислуживание режиму», привыкли прощать себе свою безобидную служебную деятельность, а она никак не менее страшна, и не менее сурово за неё спросится историей. А ну-ка, потеряли б мы завтра половину НИИ, самых важных и секретных, пресеклась бы наука? Нет, империализм.

— Александр Солженицын, «Образованщина», 1974