Куку́шка (разг., жарг.)жестокая офицерская игра, аналогичная русской (или гусарской) рулетке, вероятно, существовавшая в России в начале XX века, в годы Японской, Первой мировой и Гражданской войны. По всей видимости, кукушка в одних случаях заменяла дуэль, а в других — пытку или казнь. По правилам игры в «Кукушку» несколько офицеров собирались вечером в заброшенной или далёкой от жилья постройке. Каждый из них должен был иметь при себе револьвер и запас патронов. В разных случаях или бросали жребий, или назначали «кукушку» (жертву). Игра происходила в полной темноте или с завязанными глазами. Человек, которому выпало быть «кукушкой», должен был тихо перемещаться по помещению и время от времени говорить «ку-ку», а другие офицеры стреляли на голос.

Стреляли, как правило, из револьверов

Задачей кукушки было — выжить. Задачей остальных — подстрелить жертву.

«Кукушка» в коротких цитатах

править
  •  

— Кукушка, изволите видеть, — продолжал Ханенко, — не есть, собственно говоря, дуэль, а есть игра. Понятное дело такая игра, в которую не дети играют, а взрослые, всего больше офицеры. И в таких местах устраивают эту игру или зрелище, где нет никаких развлечений. Полагаю я, спьяна да с тоски, когда полк стоит в какой-нибудь трущобе, и выдумали гг. офицеры эту кукушку и себя, и товарищей потешать.[1]

  Евгений Салиас-де-Турнемир, «Аракчеевский сынок», 1888
  •  

Мартенс сказал, что считает такого рода сражение только к лицу пьяным армеутам, а не гвардейским офицерам. На это мы ему заметили, что в Петербурге много раз бывала кукушка да, надо полагать, и вперёд будет. Тут, по крайности, самоубийства нет и глупая индейка судьба никакого действия не имеет.[1]

  Евгений Салиас-де-Турнемир, «Аракчеевский сынок», 1888
  •  

...многие считали этот поединок неизвестно кем и когда выдуманный на Руси, скорее опасной и глупой забавой, нежели серьёзным поединком. С другой стороны, иногда кукушка обставлялась так, что становилась столь же серьёзной, как и дуэль в двух шагах расстояния или через платок.[1]

  Евгений Салиас-де-Турнемир, «Аракчеевский сынок», 1888
  •  

Распустили полк! — вдруг скороговоркой закричал он на командира. — Военное время — и распустили полк!.. «Кукушки»!.. Храбрость показывают в собрании! На войне пусть, во время бо-оя, э-э, вот когда, а не здесь… Не здесь, полковник![2]

  Сергей Сергеев-Ценский, «Бабаев», 1907
  •  

...я понял, что этот человек любит тонуть, быть раненым и стрелять из-за угла в темноте, играя в кукушку. Именно эти оригинальные наклонности и были причиной гибели человека с проседью.[3]

  Александр Грин, «Ночью и днём», 1915
  •  

Его скорее уберём,
Не то испортит всю пирушку,
И взбрендит спья́на, что с царем
Играет будто бы в кукушку.[4]

  Михаил Зенкевич, «Каховский», 1925
  •  

В те отдаленные времена, когда применялась дуэль-кукушка, состоявшая в том, что противники в тёмной комнате бьют из пистолетов в горки с посудой, в чернильницы и в фамильные холсты, — эта дробиночка именовалась честью.[5]

  Осип Мандельштам, «Египетская марка», 1927
  •  

...с Дальнего Востока пошли невероятные слухи, — об офицерской игре в кукушку, например, когда офицеры в дальневосточных ночах и в желтолицей скуке, напиваясь жжёнки и грога — офицерских напитков, тушили в комнате свет, завязывали глаза всем, кроме одного, — этот один бегал по комнате, кричал “ку-ку”, а все остальные стреляли из револьверов по направлению крика “ку-ку”.[6]

  Борис Пильняк, «Соляной амбар», 1937
  •  

Герой фильма (его играет Олег Табаков) попадает в руки белогвардейцев, и те затевают с ним игру в «кукушку»: заставляют куковать, перебегая с места на место, а сами стреляют с завязанными глазами по живой мишени.[7]

  Сергей Рязанцев, «В мире запахов и звуков», 1962
  •  

...господин артист, вы — кукушка, а мы — охотники. Вы кукуете, а мы стреляем. У каждого полная обойма. Уцелеете — ваше счастье.

  Юлий Дунский, Валерий Фрид, Александр Митта, «Гори, гори, моя звезда», 1969

«Кукушка» в публицистике и документальной прозе

править
  •  

Способность определять направление звука называется ототопикой. Насколько же развита у человека эта способность, с точностью до скольких градусов можно идентифицировать источник звука? Вспомним фильм режиссера А. Митты «Гори, гори, моя звезда». Герой фильма (его играет Олег Табаков) попадает в руки белогвардейцев, и те затевают с ним игру в «кукушку»: заставляют куковать, перебегая с места на место, а сами стреляют с завязанными глазами по живой мишени. Пример этот не единичен, можно вспомнить о «джентльменских» дуэлях с завязанными глазами из приключенческих фильмов, о стрельбе «вслепую», без которой, пожалуй, не обходится ни один боевик. Все это говорит о высокой способности человека к ототопике, позволяющей определять направление звука с точностью до одного градуса.[7]

  Сергей Рязанцев, «В мире запахов и звуков», 1962

«Кукушка» в мемуарах, письмах и дневниковой прозе

править
  •  

Прислуга-полька ушла в костёл Гваренги — посплетничать и помолиться Матке Божьей. Ночью снился китаец, обвешанный дамскими сумочками, как ожерельем из рябчиков, и американская дуэль-кукушка, состоящая в том, что противники бьют из пистолетов в горки с посудой, в чернильницы и в фамильные холсты. Семья моя, я предлагаю тебе герб: стакан с кипячёной водой.[5]

  Осип Мандельштам, «Египетская марка», 1927
  •  

Он — исчадье её, любимое детище. Пропала крупиночка: гомеопатическое драже, крошечная доза холодного белого вещества... В те отдаленные времена, когда применялась дуэль-кукушка, состоявшая в том, что противники в тёмной комнате бьют из пистолетов в горки с посудой, в чернильницы и в фамильные холсты, — эта дробиночка именовалась честью.[5]

  Осип Мандельштам, «Египетская марка», 1927

«Кукушка» в беллетристике и художественной прозе

править
  •  

Чтоб доказать его могущество и богатство, довольно будет сказать два слова. Во время охоты, если какая старуха попадалась навстречу, — это был дурной знак, — он заставлял ее взлезть на ближнее дерево и куковать. Несчастная исполняла волю помещика, он стрелял по ней из пистолета и, хохоча во все горло, кричал: «Каково? за одним разом застрелил зловещую кукушку[8]

  Василий Нарежный, «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова», 1814
  •  

— В чём вся сила? В чем затруднение? Так как вся сила в том, что господину улану нужда, чтобы «и овцы были целы и волки сыты», хочет он драться на поединке и в то же время хочет сдержать честное слово, данное в том, чтобы ни на что не драться. Я им и предложил передать г. фон Энзе, что если они что выдумали заморское, что есть и не есть поединок, дуэль, то у нас на Руси еще с Павловских времен, а то, почитай, и с Екатерининских, есть своего рода дуэль. В армейских полках на Украине то и дело, слышно, такие бывают. Кто это выдумал, не знаю. Может и русский человек, а может, тоже обычай из-за моря привезен. Слыхали вы, Михаил Андреевич, про кукушку?
— Кукушка! — выговорил Шумский. — Что-то такое знакомое, а что, право, не припомню.
— Кукушка, изволите видеть, — продолжал Ханенко, — не есть, собственно говоря, дуэль, а есть игра. Понятное дело такая игра, в которую не дети играют, а взрослые, всего больше офицеры. И в таких местах устраивают эту игру или зрелище, где нет никаких развлечений. Полагаю я, спьяна да с тоски, когда полк стоит в какой-нибудь трущобе, и выдумали гг. офицеры эту кукушку и себя, и товарищей потешать. Но так как г. фон Энзе честное слово мешает драться с вами по образу и подобию людей благовоспитанных и трезвых, то иного исхода нет. Надо согласиться на кукушку.
— Стойте! Вспомнил! — воскликнул Шумский, вставая. — Это в тёмной комнате «ку-ку» кричать?
— Точно так-с.
— Знаю, слышал. Ну что же? Отлично! Вот это по-российски! Это получше, чем их орел и решётка. На это я с удовольствием пойду. Это, пожалуй, много веселее и забавнее. И Шумский стал среди комнаты и крикнул пронзительно:
— Ку-ку!
В ту же минуту Ханенко хлопнул в ладоши и крикнул:
— Трах!
И все трое рассмеялись, хотя Квашнин рассмеялся не вполне искренно. На лице его было написано смущение.
— Ну, что же они отвечали? — спросил Шумский, снова садясь.
— Очень были немчуры озадачены. Г. барон Биллинг заявил, что такой образ действий, конечно, нельзя считать поединком, а очень опасной нелепицей. А Мартенс сказал, что считает такого рода сражение только к лицу пьяным армеутам, а не гвардейским офицерам. На это мы ему заметили, что в Петербурге много раз бывала кукушка да, надо полагать, и вперёд будет. Тут, по крайности, самоубийства нет и глупая индейка судьба никакого действия не имеет. А что такое — ребёнок будет рубль серебром под потолок бросать. Глупость! А тут немалая смелость тоже нужна. Кто дрался, сказывает, что когда приходится кричать «ку-ку», то совсем бывает язык прилипё к гортани, а голос драже, как в лихорадке.
— Но всё-таки, — заговорил Квашнин, — они оба порешили, что фон Энзе согласится на этот поединок, так как иного исхода нет. Мартенс заявил, что считает «кукушку» дикой выдумкой трущобных армейских офицеров, которая, смотря по условиям, или бойня или балаган, и что его друг на балаганство не пойдёт.[1]

  Евгений Салиас-де-Турнемир, «Аракчеевский сынок», 1888
  •  

— Так стало быть, Петр Сергеевич, пойдет пальба до второго пришествия?
— Зачем! Будет пальба до первого отшествия, — угрюмо пошутил Квашнин.
Секунданты, съехавшиеся в квартиру гусара Бессонова, нашли хозяина в таком расположении духа, что все четверо тайно или мысленно удивились. Ханенко не вытерпел и, дернув товарища за фалды, выговорил ему на ухо:
— Что, Бессонов-то, именинник, что ли? Квашнин чуть-чуть не рассмеялся вслух. Действительно, Бессонова узнать было нельзя. Казалось, что ему доставляет величайшее наслаждение тот неожиданный сюрприз, что у него на квартире произойдет кукушка, которой уже давно не бывало в Петербурге. Все четыре секунданта были угрюмы, так как для той и другой стороны дело шло о близком человеке — приятеле. Насколько Квашнин и Ханенко любили Шумского, настолько же Мартенс и Биллинг любили товарища по полку фон Энзе. Один Бессонов сиял. Вместе с тем все четверо понимали и чуяли, что поединок будет серьёзный. Выражение Мартенса, что кукушка или бойня, или балаган — было совершенно верно. Хотя не проходило году, чтобы где-нибудь в провинции не было дуэли «на ку-ку», но надо сказать, что большею частию эти кукушки кончались ничем. Отсюда многие считали этот поединок неизвестно кем и когда выдуманный на Руси, скорее опасной и глупой забавой, нежели серьёзным поединком. С другой стороны, иногда кукушка обставлялась так, что становилась столь же серьезной, как и дуэль в двух шагах расстояния или через платок. Условия и подробности, принятые теперь обеими сторонами по поводу поединка, были настолько строги и опасны, что секунданты имели право считать заранее одного из двух поединщиков обреченным на смерть, а может быть, и более того... обоих![1]

  Евгений Салиас-де-Турнемир, «Аракчеевский сынок», 1888
  •  

Барон стал расспрашивать офицера о подробностях поединка и о смерти фон Энзе. Биллинг рассказал всё... Барон дивился, охал и пожимал плечами, узнавая из рассказа офицера, что за безумно дикая выдумка эта кукушка.
— Стало быть, никто не видал и не знает, как фон Энзе был убит?!.. — воскликнул, наконец, барон.
— Никто. Мы вошли, когда раздался последний выстрел и его стон.
— Но может быть, тут было... — Барон запнулся и поглядел искоса на дочь. — Может быть, не всё было правильно...
— Объясните батюшке, — вдруг, как от толчка, обратилась Ева к офицеру тихим, но взволнованным голосом. — Объясните, что в этого рода поединках правил нет, или они другие совсем. Я знаю... Мне всё рассказывали. А батюшка не знает.
Биллинг стал объяснять барону какие правила кукушки, и, когда он кончил, молодая девушка выговорила:
— Стало быть, опасность была одинакова для обоих. Г. Шумский, быть может, перехитрил покойного... Но подобное допускается в этой дуэли.
— Точно так, баронесса. В темноте всякий делает, что может, чтобы избежать выстрела противника и выстрелить вернее в удобную минуту.
— Стало быть, заподозрить кого-либо в нечестном поступке нельзя, не следует?!.. — сказала Ева твёрдым голосом.
— Я и не обвиняю Шумского, моя милая, — грустно заметил барон. — Если поединок такой азиатский, то, конечно, он был прав, если перехитрил противника и подвел его в какую-нибудь ловкую западню. Я удивляюсь, что фон Энзе согласился на такую нелепую дуэль...[1]

  Евгений Салиас-де-Турнемир, «Аракчеевский сынок», 1888
  •  

На смотру, когда командир полка представлял своих офицеров генералу и дошёл до Бабаева, генерал вдруг сделал строгое лицо, подтянулся, и когда подавал ему свою синюю холодную руку, то как-то медленно просовывал её вперед, точно думал — подавать или нет.
Поручик Бабаев? — повторил он за командиром.
— Это тот самый, с «кукушкой»… Э-э… любитель игры в «кукушку», — прищурился он, — капитана ранил…
— Как фамилия капитана? — повернулся он к полковнику.
— Селенгинский, — ответил тот и добавил: — Поправляется, ваше превосходительство…
— На несколько месяцев вывели из строя командира роты?.. Э-э… вас будут строго судить… поручик, и всех участников… и вас, главным образом… За это — крепость… э-э… крепость, да… Распустили полк! — вдруг скороговоркой закричал он на командира. — Военное время — и распустили полк!.. «Кукушки»!.. Храбрость показывают в собрании! На войне пусть, во время бо-оя, э-э, вот когда, а не здесь… Не здесь, полковник!
Маленький и седенький, он визгливо кричал на командира, задрав голову, и Бабаеву казалось тогда, что кричит он не потому, что возмущен «кукушкой», а потому только, что полковник был громоздкий, высокий и висел над ним всё время, как глыба камня, и ему противно было быть таким маленьким и стареньким рядом с таким большим.[2]

  Сергей Сергеев-Ценский, «Бабаев», 1907
  •  

— Если вы сядете вон в ту вагонетку, которая на шестиэтажной высоте головокружительно звенит рельсами, то испытаете те глубокие ощущения, которые вам угодно назвать сильными.
— Пожалуй, — согласился он.
— С вами?
— Всё равно.
— Я был офицером, играл в кукушку, — заметил он, довольно смеясь.
— Это хорошо, — сказал я.
— Я также тонул три раза.
— Совсем недурно.
— Был ранен во время военных действий.
— Какая прелесть!
Он больше ничего не сообщил мне, но я понял, что этот человек любит тонуть, быть раненым и стрелять из-за угла в темноте, играя в кукушку. Именно эти оригинальные наклонности и были причиной гибели человека с проседью.[3]

  Александр Грин, «Ночью и днём», 1915
  •  

Около бутылок в расстегнутых мундирах офицеры играли в карты. Эти вагоны не пели. Поезда шли по рельсам Витте. И по этим же рельсам с Дальнего Востока пошли невероятные слухи, — об офицерской игре в кукушку, например, когда офицеры в дальневосточных ночах и в желтолицей скуке, напиваясь жжёнки и грога — офицерских напитков, тушили в комнате свет, завязывали глаза всем, кроме одного, — этот один бегал по комнате, кричал “ку-ку”, а все остальные стреляли из револьверов по направлению крика “ку-ку”.[6]

  Борис Пильняк, «Соляной амбар», 1937

«Кукушка» в стихах

править
  •  

Из тёмного угла не ты ль,
Сморгнувши выстрелом осечку,
Вдруг пулей загасил в бутыль
Пустую воткнутую свечку?
Его скорее уберём,
Не то испортит всю пирушку,
И взбрендит спья́на, что с царем
Играет будто бы в кукушку.[4]

  Михаил Зенкевич, «Каховский», 1925

«Кукушка» в кинематографе и массовой культуре

править
  •  

— Вот что, шут гороховый. Ты у меня... Ты у меня такую роль сыграешь, не Ромео и не Джульетту. Ты у меня кукушку сыграешь. Знаешь, что такое кукушка? <...>
— Так вот, господин артист, вы — кукушка, а мы — охотники. Вы кукуете, а мы стреляем. У каждого полная обойма. Уцелеете — ваше счастье.
— Не уцелеет. <...>
— Начинаем, господа.
— Господин артист, ку-ку.
— Кукушечка!
— Кукуй!
— Давай, не тяни.
— Кукуй.
— Кукуй.
— Чего молишь? Кукуй!
— Ну!
— Кукуй!
— Кукуй!
— Ку-ку.
— Жив?
— Если жив, подай голос.
— Кукуй!
— Кукуй!
— Кукуй, кукушечка!
— Ку-ку!
— Господа, так же нельзя! Дайте мне, в конце концов!
— Тихо, господа, он на пол ложится.
— Стреляйте.
Храбрец.
— Ну, что, господин артист, радуетесь счастливому избавлению?
— Мы вас разыграли, мы стреляли холостыми.
— На тебя, дерьмо, хорошей пули жалко. <...>
— Ну, уморил!
Чудак, ей-богу!
— Позвольте, почему холостыми? Я стрелял боевыми.
— Князь, как боевыми?
— Я вас не понял.
— Вы слышали? Князь стрелял боевыми.
— Вы нас могли перестрелять! вам же русским языком объяснили!
— Но я не понял, господа.
— Князь, я сидел напротив вас, вы могли меня убить.

  Юлий Дунский, Валерий Фрид, Александр Митта, «Гори, гори, моя звезда», 1969

Источники

править
  1. 1 2 3 4 5 6 Е. А. Салиас-де-Турнемир. Аракчеевский сынок. Аракчеевский подкидыш. — СПб: «Печатный Двор», 1993 г.
  2. 1 2 Сергеев-Ценский С. Н. Собрание сочинений. В 12 томах. Том 1. — М.: «Правда», 1967 г.
  3. 1 2 Грин А.С. Собрание сочинений в шести томах. Том 2. Рассказы 1909-1915 гг. Библиотека Огонёк. — М., «Правда», 1980 г.
  4. 1 2 Зенкевич М.А., «Сказочная эра». Москва, «Школа-пресс», 1994 г.
  5. 1 2 3 О. Э. Мандельштам. Египетская марка. — Мандельштам О. Э. Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. — М.: Арт-Бизнес-Центр, 1999 г.
  6. 1 2 Борис Пильняк. Собрание сочинений: В 6-ти томах. Том 6: Созревание плодов, Соляной амбар: Романы. Рассказы. — М.: «Терра — Книжный клуб», 2003 г.
  7. 1 2 С. И. Рязанцев. «В мире запахов и звуков». (Занимательная оториноларингология). — М.: Терра, 1997 г.
  8. В. Т. Нарежный, Собрание сочинений в 2 томах. Том 2. — М.: «Художественная литература», 1983 г.

См. также

править