Боярышник

род высоких кустарников

Боя́рышник (лат. Crataégus) — крупные, чаще всего листопадные кустарники и небольшие деревья из семейства розовых (лат. Rosáceae). Боярышники широко распространены в природе и часто используются как декоративное и лекарственное растение. Плоды многих видов употребляются в пищу. Кроме того, боярышник — ценный медонос, несмотря на неприятный запах цветов. Некоторые виды боярышника имеют очень длинные и острые шипы (до 10 см. длиной), которые раньше использовали как иглы и гвозди.

Боярышник мягковатый (цветы)

Боярышник в прозе

править
  •  

Однажды в середине июня, под вечер, я, по обыкновению, ожидал Олесю на повороте узкой лесной тропинки между кустами цветущего боярышника. Я ещё издали узнал лёгкий, быстрый шум её шагов. <...>
Она сорвала ветку боярышника с пышным гнездом белых цветов и воткнула себе в волосы. Мы медленно пошли по тропинке, чуть розовевшей на вечернем солнце.[1]

  Александр Куприн, «Олеся», 1898
  •  

Беззвучно падали иглы с елей и сосен, устилали землю мягко, как церковь коврами. В синих парных туманах таяли колонны стволов. Небу зажгли зелёные свечи сосны, ели ― земле, и вверх и вниз курили смолою. Разбежались около усадьбы ограды из подстриженного бобриком боярышника ― подцветили зелёное вишнёво-красным; важно прошлись кое-где старые липы аллеями вдоль дорог, ― дали влажные серые полосы. Столетние рябины расширились во все стороны круглыми кронами неумеренно густо, как старые цыганки, обвесились червонными монистами никому не нужных ягод. Ещё достаивали в садах на мызах зимние яблоки, зелёные, как мертвецы, твёрдые, без запаха и вкуса, среди редких багровых листьев, и листья ждали уже малейшего ветра, чтобы оторваться и упасть, но ветра не было. И берёзы реяли в тумане, голые, нежные, дымчато-кружевные.[2]

  Сергей Сергеев-Ценский, «Движения», 1909-1910
  •  

Буйно цветёт тайга под голубыми небесами. Коричнево-серые кедры распластали тёмно-зелёные лапы, а в них ― как в горсти ― торчат мягкие, желтоватые свечечки. Лиственница, пушистая и нежная, тихонько-молодо тулится за другие дерева, но парная нежность её звездистых побегов, кажется, липнет к губам. В свеже-зелёных болтливых сограх, смешливых и ветреных, как в ушах молодух, болтаются праздничные хризолитовые серёжки, а боярка кудрявится, что невеста, засыпанная белыми цветами. Весёлый сладкий сок бьёт от корней к верхушкам.[3]

  — Владимир Ветров, «Кедровый дух», 1920-1929
  •  

Обыкновенная какалия сделалась тёмно-фиолетовой, растущая с нею в сообществе лещина маньчжурская сменила свой зелёный наряд на буро-коричневый. Наиболее ярко окрашенными оказались клён и виноград. У них можно было видеть все переходы от малинового цвета к багряному и нежно-пурпуровому. По берегам реки в изобилии рос боярышник даурский. Я узнал его по обилию крупных и полупрозрачных оранжево-красных плодов, за которыми иногда совсем не было видно листвы. Раньше других стала вянуть амурская липа. Сначала пожелтели отдельные ветви её ― наиболее слабые и чем-нибудь поражённые, а потом и вся крона.[4]

  Владимир Арсеньев, «Сквозь тайгу», 1930
  •  

Белые круги с чёрной «свастикой» смягчают резкость красного цвета полотнищ. Везде ― цветы. В садах зацветает белый и розовый боярышник, висят на голых ветвях большие лиловые колокольчики японских магнолий. У памятников на площадях, в тенистых, укромных уголках Тиргартена ― нежная белая паутина цветущих кустов рододендрона.

  Пётр Краснов, «Ложь», 1939
  •  

В Академии бесплодно пытался попасть в цоколь с рукописями для подготовки их к эвакуации, но не достал свету. В ДП дают литр керосину, но не было посуды. Дома ждал меня подарок: чудный шерстяной джемпер из ДЛТ за 160 р. Нарвал много боярышника со старых бабушкиных деревьев. Мучнистый, чуть сладкий, едим с наслаждением. У Машутки есть поллитра молочка, кусок булки, к сему огромная варёная картошка. Комбисуп, густо заправленный кетчупом и рисом, был прекрасен.[5]

  — Александр Болдырев, «Осадная запись (блокадный дневник)», 1941-1948
  •  

Пусть парится человек, жалко вам, да? Пусть парится. Только надо в каждый веник добавить несколько веток боярки. Боярка ― это кусты боярышника, растущие на склоне у камней. Шагах в сорока. Шипы у боярки длиной в палец Уголька, острые и крепкие, как сталь. Говорят, их можно использовать вместо граммофонных иголок.[6]

  Владислав Крапивин, «Белый щенок ищет хозяина», 1962
  •  

Однако, необходимо знать и постоянно помнить, что тис очень ядовитое растение, кроме... ярко-красных присемянников-ариллусов, называемых тисовыми ягодами ― их охотно поедают птицы. Далеко не все местные древесные растения предпочитают расти в составе густых лесов. Среди них немало и таких, которые образуют разрежённые заросли; особенно много их в прибрежной зоне. Как, например, местные виды боярышника: боярышник пятипестичный с крупными чёрными плодами и боярышник мелколистный с мелкими яркокрасными плодами. Изредка, там же, растёт и шиповник ― дикая роза; чаще всего это роза собачья. Плоды боярышника и шиповника обладают ценными лечебными свойствами. А вот мелкие чёрные в плоских щитках плоды свидины южной, не смотря на их ежегодное обилие, совершенно несъедобны.[7]

  — Юрий Карпун, «Природа района Сочи», 1997

Боярышник в поэзии

править
 
Боярышник сомнительный (плоды)
  •  

Пушатся уши и жакет.
Перчатки ― пара шоколадок.
В коленях ― шелест тупиков,
Тех тупиков, где от проходок,
От ветра, метел и пинков
Боярышник вкушает отдых.

  Борис Пастернак, «Город», 1916
  •  

Всё небо отражалось в нём,
А над его водою чистой
Боярышник расцвёл душистый,
А средь травы росли цветы.[8]

  Елизавета Дмитриева (Черубина де Габриак), «Мул без узды», 1923
  •  

И на стёклах иней, иглистый,
Лирохвостый, с отблеском в медь,
Как под ветром боярышник, листья
Покачнув, начинал шуметь...
Ты вошла, и все обернулись,
Так светло и шумно вошла,
Будто вьюга трубами улиц
В снежных искрах тебя несла.

  Владимир Державин, «Снеговая корчага», 1934
  •  

Пара в парке всё бредёт,
Кавалер да барышня
Тянет им глазастый плод
Розовый боярышник,
Солнца луч на тихий пруд
Стелется сквозь заросли;
― А они идут, плывут
Бережно, как парусник...[9]

  Георгий Оболдуев, «Оратория», 1938
  •  

Там взгляды задрожат
По бересклету.
Там приручённый лебедь
Покушать просит,
Беря с ладошки хлебец,
Скромней, чем пёсик.
(... Боярышник качал
Червонный плод...
... Шли барышни: в очах ―
Тепло...)[9]

  Георгий Оболдуев, «Когда тускнеет явь...» [Я видел, 3], 1941-1952
  •  

Ах, в руках у них она,
Да, у них в руках она:
Костромского Тихона
(То ли перепахано,) ―
Бежецкого Сергия
(То ли понамыкано,) ―
Киевского Никона
(И на что бы серьги ей?) ―
Курского Аверкия,
Прова, Филарета...
(Туго понапихано) ―
Будто бы и барышня:
(Хоть бы и боярышника
Или бересклета.)
Ох и беспорядочная,
Потощей скелета![9]

  Георгий Оболдуев, «Осень», 1947
  •  

Пока ещё последние колена
Последних соловьёв не отгремели
И смутно брезжит у твоей постели
Боярышника розовая пена,
Пока ложится железнодорожный
Мост, как самоубийца, под колёса
И жизнь моя над чёрной рябью плёса
Летит стремглав дорогой непреложной...

  Арсений Тарковский, «Ночь под первое июня», 1965

Источники

править
  1. Куприн А.И. Собрание сочинений в девяти томах, Том 2. Москва, «Художественная литература», 1971 г., стр.311-381
  2. Сергеев-Ценский С.Н. Собрание сочинений в 12-ти томах, Том 2. Москва, «Правда», 1967 г.
  3. «Перевал»: Сборник №1 (Под редакцией А.Весёлого, А.Воронского, М.Голодного, В.Казина). Москва, «Гиз», 1923 г. — Владимир Ветров, «Кедровый дух» (1920-1929)
  4. Арсеньев В.К. Дерсу Узала. Сквозь тайгу. Москва, «Мысль», 1972 г.
  5. Болдырев А.Н. «Осадная запись (блокадный дневник)». Санкт-Петербург, 1998 г.
  6. Владислав Крапивин. Собрание сочинений в 30 томах, Том 25. Москва, «Центрполиграф», 2001 г., стр.240-246
  7. Карпун Ю.Н. Природа района Сочи. Рельеф, климат, растительность. (Природоведческий очерк). Сочи, 1997 г., стр.16
  8. Черубина де Габриак. «Исповедь». Москва, «Аграф», 2001 г.
  9. 1 2 3 Оболдуев Г.Н. Стихотворения. Поэма. Москва, «Виртуальная галерея», 2005 г.

См. также

править