Ядерная война

Ядерная война — возможная война с применением ядерного (атомного) оружия. Вероятный сценарий Третьей мировой войны. Является распространённым мотивом в апокалиптической и постапокалиптической фантастике.

Ядерная война

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Новости в Викиновостях

Цитаты

С 2020 г. на Часах Судного дня — 100 секунд до полуночи (исторический максимум) — … … катастрофы, может быть, уже не избежать. Наши умы не могут охватить те непредставимые силы, которые, весьма вероятно, уничтожат всю высшую жизнь. Это невозможно себе представить. Представь себе, космические путешественники будущего увидят эту планету лишённой всякой высшей жизни, покрытой джунглями. У неё даже не будет названия. Все следы цивилизации будут полностью уничтожены. Космонавты будут рыться в осыпающихся руинах и находить там кусочки истории, а потом вернутся на свою родную планету, унося с собой тайну Катора. Почему на Каторе исчезла жизнь? Они найдут достаточно скелетов, чтобы представить себе наши размеры и внешний вид, расшифруют некоторые из наших записей. Но они нигде не найдут доказательств, почему же погибла наша цивилизация. <…> Ни птицы в небе, ни свиньи в загоне. Может быть, даже никаких насекомых. Хотел бы я знать, — задумчиво произнёс он, — не было ли когда-нибудь таких взрывов на других планетах нашей системы. Например, на Ларе. Там когда-то была жизнь. Достигла ли там цивилизация своей высшей точки, а потом погибла в войне, в которой каждый человек сражался на той или иной стороне? Не изобрели ли обе стороны в отчаянии взрывчатое вещество, которого было более чем достаточно, и не утратили ли они над ним контроль, в результате чего вся жизнь там погибла?

— Клив Картмилл, «Линия смерти», 1943

	— Разразилась бы война, господа, атомная война. Вы забыли пятидесятые, шестидесятые годы? Забыли, как просыпались ночью и слушали, не летит ли бомба, хотя знали, что всё равно не услышите, когда она прилетит, вообще больше ничего и никогда не услышите?
	"There would have been a war, gentleman, an atomic war. Have you forgotten the 1950s and the 60s? Have you forgotten waking up at night and listening for the bomb to come, knowing that you would not hear it when it came, knowing that you would never hear again, if it did come?"
	— Клиффорд Саймак, «Город», 1952

	Всё — близко, всё так близко одно от другого. Мы здесь живём настолько тесно, что мир просто необходим, иначе всё полетит к чертям! Один пожар способен уничтожить всех нас, кто бы и почему бы его ни устроил.
	It's all so close, so very close. That's why we have peace here. We're all so crowded there has got to be peace, or nothing would be left! One fire would destroy all of us, no matter who started it, for what reason.
	— Рэй Брэдбери, «Луг», 1953

• см. Айзек Азимов, «Глупые ослы», 1958

	В США всегда находились люди, говорившие о возможности вести успешную ядерную войну и даже добиться победы в ней. Но в прошлом они не пользовались таким влиянием, какое приобрели сегодня.
	— Роберт Макнамара, интервью Los Angeles Times около 1981

1960-е

• см. Герман Кан, «О термоядерной войне», 1960

	Грех нашего времени состоит в том, что магические силы современной автоматизации служат для получения ещё больших прибылей или используются в целях развязывания ядерной войны с её апокалиптическими ужасами. <…> Помимо того что машинопоклонник преклоняется перед машиной за то, что она свободна от человеческих ограничений в отношении скорости и точности, существует ещё один мотив в его поведении, который труднее выявить в каждом конкретном случае, но который, тем не менее, должен играть весьма важную роль. Мотив этот выражается в стремлении уйти от личной ответственности за опасное или гибельное решение <…>. Несомненно, что подобными же уловками будет пытаться успокаивать свою совесть то высокопоставленное должностное лицо, которое осмелится нажать кнопку первой (и последней) атомной войны. Это старый колдовской трюк, чреватый, правда, трагическими последствиями: после удачного исхода рискованного предприятия приносится в жертву первое встречное живое существо.
	There is a sin, which consists of using the magic of modern automatization to further personal profit or let loose the apocalyptic terrors of nuclear warfare. <…> In addition to the motive which the gadget worshiper finds for his admiration of the machine in its freedom from the human limitations of speed and accuracy, there is one motive which it is harder to establish in any concrete case, but which must play a very considerable role nevertheless. It is the desire to avoid the personal responsibility for a dangerous or disastrous decision by placing the responsibility elsewhere <…>. This will unquestionably be the manner in which the official who pushes the button in the next (and last) atomic war, whatever side he represents, will salve his conscience. And it is an old trick in magic—one, however, rich in tragic consequences—to sacrifice to a vow the first living creature that one sees after safe return from a perilous undertaking.
	— Норберт Винер, «Корпорация «Бог и Голем», 1962-64

— Как можно программировать вычислительную машину для ядерной войны, не имея никакого настоящего опыта подобной войны? — Совершенно нельзя. Но тем не менее это сейчас пытаются делать. Экспертов по атомной войне нет. Эксперт — это человек, обладающий опытом. Такого человека сегодня мы не имеем. Поэтому программирование военных игр на основании искусственных критериев успеха в высшей степени опасно и может кончиться плохо. <…> глупость верхов меня поражает. Автомат обладает свойством, которым некогда наделяли магию. Он может дать вам то, что вы просите, но не скажет вам, чего просить. Мы слышали речи, что нам нужно создать машинные системы, которые скажут нам, когда нажать кнопку. Но нам нужны системы, которые скажут нам, что случится, если мы будем нажимать кнопку в самых разных обстоятельствах, и — главное — скажут нам, когда не нажимать кнопки! — парафраз из гл. IX «Кибернетики» (2-е изд., 1961)

— Норберт Винер, «Машины изобретательнее людей?», 1964

	— … если б это была война, мы бы уже ничего не знали. <…> про атомную войну мы все знаем одинаково. «Ложись ногами к взрыву и ползи на ближайшее кладбище. <…> — Атомная война — это война нервов, понял? Они нас, а мы их, и кто первый навалит в штаны, тот и проиграл. — возможно, неоригинально
	— Аркадий и Борис Стругацкие, «Второе нашествие марсиан», 1965

В атомный век в нашей власти сделать последний выбор — уничтожить себя или объединиться, впервые в истории, во всемирном масштаб. Со времени изобретения атомного оружия мы всё ещё вели себя так, как будто продолжаем существовать в доатомном веке. Мы все находились во власти своего национализма, и некоторые из нас не удержались от вступления в войну с так называемым «обычным» вооружением, несмотря на страшный риск «эскалации». <…> Я надеюсь, что мы не начнём мировой атомной войны и что шаг за шагом мы будем перерастать в единое человеческое общество.

— Арнольд Джозеф Тойнби, письмо Н. Конраду 25 января 1967

Александр Солженицын

	Наша пропаганда не любит признавать ядерную войну самоубийством человечества, но —— непременным торжеством социализма.
	— «На возврате дыхания и сознания», 1969

	… опасность всемирной атомной войны, это мы перебоялись, это море нам по колено… — осуждая такую массовую психологию
	— «Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни», ноябрь 1973

Главный аргумент сторонников разрядки известен, это всё необходимо делать для того, чтобы избежать ядерной войны. Я думаю, что после всего, что произошло за эти годы, я могу успокоить их и вас: а ядерной войны — и не будет. Зачем? Зачем ядерная война, если вот уже целые 30 лет от Западного мира отламывают столько, сколько надо. Страну за страной, страну за страной. Процесс идёт. <…> И чрезвычайно быстро. <…> У вас есть такие теоретики, которые говорят: остановите ядерное вооружение США. Мы, мол, уже имеем сейчас, Америка сегодня имеет ядерного вооружения столько, достаточно, чтобы уничтожить половину мира противоположного. <…> Но почему-то ядерные специалисты Советского Союза, почему-то руководители Советского Союза думают иначе. Спросите ваших специалистов. Я уже не говорю о превосходстве в танках, в самолётах в 4, 5, 7 раз. Но вот за сегодняшними переговорами СОЛТ, за сегодняшним разоружением ваш оппонент всё время обманывает вас. <…> Было время, когда Советский Союз не шёл ни в какое сравнение с вами по атомному вооружению. Потом сравнялся, сравнялся. Потом, сейчас уже все признают, что начинает превосходить. Ну, может быть, сейчас коэффициент больше единицы. А потом будет два к одному. А потом три к одному. А потом пять к одному. <…> Я думаю, что <…> при таком превосходстве в ядерном оружии можно будет ваше оружие остановить! И в одно несчастное утро открыто объявят: внимание, мы отправляем войска в Европу. А если вы пошевельнётесь, мы вас уничтожим. И окажется, что это соотношение: три к одному или пять к одному — сработает. И вы не шевельнётесь. И у вас найдутся теоретики, которые сейчас же скажут: о, только бы наступила благословенная тишина!.. Это всё напоминает такую ситуацию, что сидит за шахматной партией игрок, который чрезвычайно высокого мнения о себе и невысокого мнения о противнике. <…> Он сидит, рассчитывает свои комбинации, вот двумя конями он делает четыре вилки. Он ждёт не дождется следующих ходов, он ёрзает на стуле от радости. Он не допускает, что противник умней его. Он не видит, что у него летят пешки. И ладья его под ударом. <…> Но даже если бы этот шахматист мог бы выиграть партию на доске, он забывает, увлечённый доской, поднять глаза и посмотреть, что у его противника глаза убийцы. И если у противника партия не удастся, у него за спиной дубина, и он раскроит и голову этому шахматисту, и эту партию. Этот расчётливый шахматист забывает поднять глаза, посмотреть и на барометр. Барометр упал. Он не видит, что уже нет света из окна, что идут тучи и надвигается ураган. Вот это значит слишком поверить в свои способности на шахматной доске.

— речь в Нью-Йорке перед представителями АФТ—КПП 9 июля 1975

	Середина XX века прошла у всех нас под нависшей ядерной угрозой, свирепой за пределами всякого воображения. Она как будто заслонила все пороки жизни: всё остальное показалось ничтожно, всё равно пропадать, живи как хочешь. И эта великая Угроза ещё тоже остановила и развитие человеческого духа и опоминание о смысле нашей жизни.
	— «Мы перестали видеть Цель», 14 сентября 1993

1990-е

Чрезвычайно возросшее — особенно в пятидесятые и шестидесятые годы — количество литературы, посвящённой проблеме атомной войны <…> всегда раздражало меня как неверно сформулированное и неверно представленное явление, с которым неверно боролись. Самое примитивное размышление делает такую войну невозможной и заведомо «излишней», поскольку она должна была бы происходить между государствами, которые строят много атомных реакторов для получения энергии в мирных целях. Для меня с самого начала было вполне само собой разумеющимся, что последствиями любой войны, ведущейся с использованием так называемых традиционных средств (например, больших бомб с огромной силой взрыва, сравнимой с английскими «blockbusters» во Второй мировой войне), неизбежно стало бы и разрушение многих атомных электростанций, которые служат для получения энергии. Поэтому страна, бомбардируемая «традиционным» способом, пострадала бы и от радиоактивных облаков пепла — сейчас, после предельно опасной аварии Чернобыльской АЭС, это можно лучше себе представить, чем двадцать лет назад. В моих глазах всё это дело было раздуто до сенсации ради сенсации: иначе почему такой понятный каждому ребёнку школьного возраста аргумент не заставил умолкнуть этот вселяющий страх шум вокруг войны с применением водородной бомбы, мне непонятно до сегодняшнего дня.

— Станислав Лем, «Прошлое будущего», 1990

	Наилучшим способом спасения человечества было бы открытие каких-либо сил, полей либо явлений, предотвращающих приведение в действие всех атомных бомб, как урановых, так и водородных. Я не думаю, что это совершенно невозможно, ведь мы вошли в эпоху неслыханных переворотов в области фундаментальных исследований. Если бы вдруг оказалось, что всё атомное оружие ни к чему негодно, в мировой политике произошли бы великие перемены.
	Najlepszym sposobem podratowania nas jako ludzkości byłoby wykrycie dających się masowo rozpowszechniać sił, pól albo zjawisk, uniemożliwiających zapłon wszystkich konwencjonalnych bomb nuklearnych, zarówno uranowych, jak i wodorowych. Nie jest to zupełnie niemożliwe, weszliśmy bowiem w epokę niesłychanych przewrotów w dziedzinie badań podstawowych. Gdyby się nagle okazało, że cała broń atomowa funta kłaków nie jest warta, spowodowałoby to w polityce światowej olbrzymie zmiany.
	— Станислав Лем, «Борода Фиделя», 1999

Однажды ночью в Переделкине произошло нечто странное. Я проснулся, разбуженный самолётным гулом, сотрясавшим нашу крышу. Мы жили рядом с аэродромом, но такого сильного гула не было никогда. Это был гул не одного, а множества самолетов, которые, казалось, летели крылом к крылу и с недобрыми целями. Затем раздался оглушительный взрыв, и по стенам комнаты полыхнуло пронзительно белым магнийным светом. «Атомная война. Конец» ― вот что сверкнуло, как отблеск, во мне. Я поцеловал спящую жену и сына с четкой мыслью ― лучше, если они умрут такой страшной смертью во сне, и медленными шагами смертника подошел к окну террасы. Я так же медленно стал раздвигать шторы, заранее инстинктивно щурясь от страшного, ослепляющего атомного гриба. Его не оказалось. Но взрывы вокруг продолжали грохотать, то справа, то слева, на мгновение выбеливая темные облака. Это было не похоже на грозу, потому что не было ни ветра, ни дождинки. А самолетный гул продолжался. «Война. Но все-таки не атомная, ― уже с некоторым облегчением подумал я. ― Тем не менее это явно бомбежка». Я разбудил жену. Она вышла со мной на террасу и, вглядевшись, успокоительно обняла меня. ― Это не война. Это сухая гроза. Такая гроза у нас тоже была однажды в Кембридже, и я тоже испугалась, что это война.

— Евгений Евтушенко, «Волчий паспорт», 1999

2000-е

	Старый-старый генерал Молодого разыграл — Тихо ядерную кнопку. Подложил ему под попку. Тут историйке конец, Кто остался — молодец!
	— Михаил Векслер

Не будет преувеличением сказать, что, если Нью-Йорк внезапно превратится в огненный шар, значительная часть американского населения увидит появившийся вслед за этим атомный гриб с определённой долей радости, потому что для них он будет означать, что не за горами самое долгожданное из всех долгожданных событий: речь идёт о возвращении Христа. До боли очевидно, что вера такого рода вряд ли поможет нам построить надёжное будущее, как в социальном, так и в экономическом, экологическом и геополитическом плане. Представьте, что произойдёт, если более или менее значительная часть правительства США искренне уверует, будто конец света вот-вот наступит — и это будет великолепно. То, что почти половина американского населения исключительно на основе религиозной догмы, похоже, уже верит в это, необходимо рассматривать как чрезвычайную ситуацию в нравственном и интеллектуальном плане.

— Сэм Харрис, «Письмо к христианской нации», 2006

	… тридцать лет назад <…> хватало агитаторов за «ограниченную ядерную войну» и «гуманную» нейтронную бомбу. <…> Ядерная война по определению станет ограниченной — она ограничит, обведёт жирной траурной чертой человеческую цивилизацию.
	— Вл. Гаков, «Война за мир», 2008