О природе вещей

«О природе вещей» (лат. De rerum natura) — философская поэма Тита Лукреция Кара 2-й четверти I века до н. э., его единственное известное произведение. В ней изложено материалистическое учение Эпикура.

Цитаты править

Титульный лист издания 1570 г.

Книга I править

Рода Энеева мать, людей и бессмертных услада,
О благая Венера! Под небом скользящих созвездий
Жизнью ты наполняешь и всё судоносное море,
И плодородные земли; тобою все сущие твари
Жить начинают и свет, родившися, солнечный видят.
Ветры, богиня, бегут пред тобою; с твоим приближеньем
Тучи уходят с небес, земля-искусница пышный
Стелет цветочный ковёр, улыбаются волны морские,
И небосвода лазурь сияет разлившимся светом.
Ибо весеннего дня лишь только откроется облик,
И, встрепенувшись от пут, Фавоний живительный дунет,
Первыми весть о тебе и твоём появлении, богиня,
Птицы небес подают, пронзённые в сердце тобою.
Следом и скот, одичав, по пастбищам носится тучным
И через реки плывёт, обаяньем твоим упоённый,
Страстно стремясь за тобой, куда ты его увлекаешь,
И, наконец, по морям, по горам и по бурным потокам,
По густолиственным птиц обиталищам, долам зелёным,
Всюду внедряя любовь упоительно-сладкую в сердце,
Ты возбуждаешь у всех к продолжению рода желанье.
Ибо одна ты в руках своих держишь кормило природы,
И ничего без тебя на божественный свет не родится,
Радости нет без тебя никакой и прелести в мире.
Будь же пособницей мне при создании этой поэмы,
Что о природе вещей^{[К 1]} я теперь написать собираюсь
Меммия милому сыну^{[К 2]}, которого ты пожелала
Всеми дарами почтить и достоинством щедро украсить;
Даруй поэтому ты словам моим вечную прелесть,
Сделав тем временем так, чтоб жестокие распри и войны
И на земле, и в морях повсюду замолкли и стихли.
Ты ведь одна, только ты можешь радовать мирным покоем
Смертных людей, ибо всем военным делом жестоким
Ведает Марс всеоружный, который так часто, сражённый
Вечною раной любви, на твоё склоняется лоно;
Снизу глядя на тебя, запрокинувши стройную шею,
Жадные взоры свои насыщает любовью, богиня,
И, приоткрывши уста, твоё он впивает дыханье.
Тут, всеблагая, его, лежащего так, наклонившись
Телом священным своим, обойми и, отрадные речи
С уст изливая, проси, достославная, мира для римлян,
Ибо мы продолжать работу не можем спокойно
В трудные родины дни… — 1-42 [Введение]

Aeneadum genetrix, hominum divomque voluptas,
alma Venus, caeli subter labentia signa
quae mare navigerum, quae terras frugiferentis
concelebras, per te quoniam genus omne animantum
concipitur visitque exortum lumina solis:
te, dea, te fugiunt venti, te nubila caeli
adventumque tuum, tibi suavis daedala tellus
summittit flores, tibi rident aequora ponti
placatumque nitet diffuso lumine caelum.
nam simul ac species patefactast verna diei
et reserata viget genitabilis aura favoni,
aeriae primum volucris te, diva, tuumque
significant initum perculsae corda tua vi.
inde ferae pecudes persultant pabula laeta
et rapidos tranant amnis: ita capta lepore
te sequitur cupide quo quamque inducere pergis.
denique per maria ac montis fluviosque rapacis
frondiferasque domos avium camposque virentis
omnibus incutiens blandum per pectora amorem
efficis ut cupide generatim saecla propagent.
quae quoniam rerum naturam sola gubernas
nec sine te quicquam dias in luminis oras
exoritur neque fit laetum neque amabile quicquam,
te sociam studeo scribendis versibus esse,
quos ego de rerum natura pangere conor
Memmiadae nostro, quem tu, dea, tempore in omni
omnibus ornatum voluisti excellere rebus.
quo magis aeternum da dictis, diva, leporem.
effice ut interea fera moenera militiai
per maria ac terras omnis sopita quiescant;
nam tu sola potes tranquilla pace iuvare
mortalis, quoniam belli fera moenera Mavors
armipotens regit, in gremium qui saepe tuum se
reiicit aeterno devictus vulnere amoris,
atque ita suspiciens tereti cervice reposta
pascit amore avidos inhians in te, dea, visus
eque tuo pendet resupini spiritus ore.
hunc tu, diva, tuo recubantem corpore sancto
circum fusa super, suavis ex ore loquellas
funde petens placidam Romanis, incluta, pacem;
nam neque nos agere hoc patriai tempore iniquo
possumus aequo animo…

	… религия часто И нечестивых сама и преступных деяний рождала. <…> К злодеяньям побуждала религия смертных. — 82-3, 101 [там же]
	… saepius illa religio peperit scelerosa atque impia facta. <…> Tantum religio potuit suadere malorum.

За основание тут мы берём положенье такое:
Из ничего не творится ничто по божественной воле.
И оттого только страх всех смертных объемлет, что много
Видят явлений они на земле и на небе нередко,
Коих причины никак усмотреть и понять не умеют,
И полагают, что всё это божьим веленьем творится.
Если же будем мы знать, что ничто не способно возникнуть
Из ничего, то тогда мы гораздо яснее увидим
Наших заданий предмет: и откуда являются вещи,
И каким образом всё происходит без помощи свыше. — 149-158 [Ничто не возникает из ничего]

Principium cuius hinc nobis exordia sumet,
nullam rem e nihilo gigni divinitus umquam.
quippe ita formido mortalis continet omnis,
quod multa in terris fieri caeloque tuentur,
quorum operum causas nulla ratione videre
possunt ac fieri divino numine rentur.
quas ob res ubi viderimus nil posse creari
de nihilo, tum quod sequimur iam rectius inde
perspiciemus, et unde queat res quaeque creari
et quo quaeque modo fiant opera sine divom.

… на тела основные природа
Всё разлагает опять и в ничто ничего не приводит.
Ибо, коль вещи во всех частях своих были бы смертны,
То и внезапно из глаз исчезали б они, погибая;
Не было б вовсе нужды и в какой-нибудь силе, могущей
Их по частям разорвать и все связи меж ними расторгнуть!
Но, так как все состоят из вечного семени вещи,
То до тех пор, пока им не встретится внешняя сила
Или такая, что их изнутри чрез пустоты разрушит,
Гибели полной вещей никогда не допустит природа.

Кроме того, коль всему, что от старости в ветхость приходит,
Время приносит конец, материю всю истребляя,
Как и откуда тогда возрождает Венера животных
Из роду в род иль откуда земля-искусница может
Из роду в род их кормить и растить, доставляя им пищу?
Как и откуда ключи и текущие издали реки
Полнят моря? И откуда эфир питает созвездья?
Должно ведь было бы всё, чему смертное тело присуще,
Быть истреблённым давно бесконечного времени днями.
Если ж в теченье всего миновавшего ранее века
Были тела, из каких состоит этот мир, обновляясь,
То, несомненно, они обладают бессмертной природой
И потому ничему невозможно в ничто обратиться. — 215-37 [Ничто не обращается в ничто]

… in sua corpora rursum
dissoluat natura neque ad nihilum interemat res.
nam siquid mortale e cunctis partibus esset,
ex oculis res quaeque repente erepta periret;
nulla vi foret usus enim, quae partibus eius
discidium parere et nexus exsolvere posset.
quod nunc, aeterno quia constant semine quaeque,
donec vis obiit, quae res diverberet ictu
aut intus penetret per inania dissoluatque,
nullius exitium patitur natura videri.

Praeterea quae cumque vetustate amovet aetas,
si penitus peremit consumens materiem omnem,
unde animale genus generatim in lumina vitae
redducit Venus, aut redductum daedala tellus
unde alit atque auget generatim pabula praebens?
unde mare ingenuei fontes externaque longe
flumina suppeditant? unde aether sidera pascit?
omnia enim debet, mortali corpore quae sunt,
infinita aetas consumpse ante acta diesque.
quod si in eo spatio atque ante acta aetate fuere
e quibus haec rerum consistit summa refecta,
inmortali sunt natura praedita certe.
haud igitur possunt ad nilum quaeque reverti.

Не заполнено всё веществом и не держится тесно
Сплочённым с разных сторон: в вещах пустота существует. <…>
Вот почему несомненна наличность пустого пространства:
Без пустоты никуда вещам невозможно бы вовсе
Двигаться было; ведь то, что является признаком тела:
Противодействовать и не пускать — препятствием вечным
Было б вещам, и ничто бы тогда не могло продвигаться,
Ибо ничто, отступив, не дало бы начала движенью.
В самом же деле в морях, на земле и в небесных высотах
Многоразличным путём совершается много движений
Перед глазами у нас; а не будь пустоты, то не только
Вещи никак не могли б пребывать в непрестанном движеньи,
Но и на свет никогда появиться ничто не могло бы,
Ибо лежала б всегда материя стиснутой всюду.

Кроме того, и при всей своей видимой плотности, вещи
Всё ж <…> всегда будут пористы телом:
Так, сквозь каменья пещер сочится текучая влага
Вод, и слезятся они обильными каплями всюду;
Всюду по телу живых созданий расходится пища;
Да и деревья растут и плоды в своё время приносят,
Так как от самых корней растекается пища повсюду <…>.
Звуки идут через стены домов и замкнутые двери,
Внутрь пролетая; мороз до костей проникает жестокий. — 329-30, 34-52, 54-5 [Существование пустоты]

Nec tamen undique corporea stipata tenentur
omnia natura; namque est in rebus inane. <…>
qua propter locus est intactus inane vacansque.
quod si non esset, nulla ratione moveri
res possent; namque officium quod corporis exstat,
officere atque obstare, id in omni tempore adesset
omnibus; haud igitur quicquam procedere posset,
principium quoniam cedendi nulla daret res.
at nunc per maria ac terras sublimaque caeli
multa modis multis varia ratione moveri
cernimus ante oculos, quae, si non esset inane,
non tam sollicito motu privata carerent
quam genita omnino nulla ratione fuissent,
undique materies quoniam stipata quiesset.

Praeterea quamvis solidae res esse putentur,
hinc <…> raro cum corpore cernas.
in saxis ac speluncis permanat aquarum
liquidus umor et uberibus flent omnia guttis.
dissipat in corpus sese cibus omne animantum;
crescunt arbusta et fetus in tempore fundunt,
quod cibus in totas usque ab radicibus imis <…>.
inter saepta meant voces et clausa domorum
transvolitant, rigidum permanat frigus ad ossa.

… те, кто считал, что все вещи возникли
Лишь из огня, и огонь полагали основою мира,
Кажется мне, далеко уклонились от здравого смысла.
Их предводителем был Гераклит, завязавший сраженье,
По темноте языка знаменитый у греков, но больше
Слава его у пустых, чем у строгих искателей правды.
Ибо дивятся глупцы и встречают с любовным почтеньем
Всё, что находят они в изреченьях запутанных скрытым;
Истинным то признают, что приятно ласкает им ухо,
То, что красивых речей и созвучий прикрашено блеском.

Как же, спрошу я, могли получиться столь разные вещи,
Если единственно лишь из огня они чистого вышли? — 635-46 [Критика Гераклита]

Quapropter qui materiem rerum esse putarunt
ignem atque ex igni summam consistere solo,
magno opere a vera lapsi ratione videntur.
Heraclitus init quorum dux proelia primus,
clarus <ob> obscuram linguam magis inter inanis
quamde gravis inter Graios, qui vera requirunt;
omnia enim stolidi magis admirantur amantque,
inversis quae sub verbis latitantia cernunt,
veraque constituunt quae belle tangere possunt
auris et lepido quae sunt fucata sonore.

Nam cur tam variae res possent esse, requiro,
ex uno si sunt igni puroque creatae?

Кто за основу всего принимает четыре стихии <…>.
Первым из первых средь них стоит Эмпедокл Акрагантский,
Коего на берегах треугольных^{[К 3]} вырастил остров <…>.
В этой стране, и слывет она посещенья достойной,
Полная всяких богатств, укреплённая силой народа,
Не было в ней ничего, что достойнее этого мужа
И драгоценней, святей и славней бы его оказалось;
И песнопенья его из глубин вдохновенного сердца
Так громогласно звучат, излагают такие открытья,
Что и подумать нельзя, что рождён он от смертного корня. — 714, 27-33 [Критика Эмпедокла]

qui quattuor ex rebus posse omnia rentur <…>.
quorum Acragantinus cum primis Empedocles est,
insula quem triquetris terrarum gessit in oris, <…>
gentibus humanis regio visendaque fertur
rebus opima bonis, multa munita virum vi,
nil tamen hoc habuisse viro praeclarius in se
nec sanctum magis et mirum carumque videtur.
carmina quin etiam divini pectoris eius
vociferantur et exponunt praeclara reperta,
ut vix humana videatur stirpe creatus.

Я не таю от себя, как это туманно, но острый
В сердце глубоко мне тирс вонзила надежда на славу
И одновременно грудь напоила мне сладкою страстью
К Музам, которой теперь вдохновляемый, с бодрою мыслью
По бездорожным полям Пиэрид^{[К 4]} я иду, по которым
Раньше ничья не ступала нога. Мне отрадно устами
К свежим припасть родникам и отрадно чело мне украсить
Чудным венком из цветов, доселе неведомых, коим
Прежде меня никому не венчали голову Музы.
Ибо, во-первых, учу я великому знанью, стараясь
Дух человека извлечь из тесных тенёт суеверий,
А во-вторых, излагаю туманный предмет совершенно
Ясным стихом, усладив его Муз обаянием всюду. — 922-934 [Задачи поэмы]

Nec me animi fallit quam sint obscura; sed acri
percussit thyrso laudis spes magna meum cor
et simul incussit suavem mi in pectus amorem
Musarum, quo nunc instinctus mente vigenti
avia Pieridum peragro loca nullius ante
trita solo. iuvat integros accedere fontis
atque haurire iuvatque novos decerpere flores
insignemque meo capiti petere inde coronam,
unde prius nulli velarint tempora Musae;
primum quod magnis doceo de rebus et artis
religionum animum nodis exsolvere pergo,
deinde quod obscura de re tam lucida pango
carmina musaeo contingens cuncta lepore.

	Если всё необъятной вселенной пространство Замкнуто было б кругом и, имея предельные грани, Было б конечным, давно уж материя вся под давленьем Плотных начал основных отовсюду осела бы в кучу <…>. Бесконечной всегда остаётся вселенная в целом. И по природе своей настолько бездонно пространство, Что даже молнии луч пробежать его был бы не в силах, В долгом теченьи чреды бесконечных веков ускользая Дальше вперёд, и никак он не смог бы приблизиться к цели…
	Praeterea spatium summai totius omne undique si inclusum certis consisteret oris finitumque foret, iam copia materiai undique ponderibus solidis confluxet ad imum <…>. omne quidem vero nihil est quod finiat extra. est igitur natura loci spatiumque profundi, quod neque clara suo percurrere fulmina cursu perpetuo possint aevi labentia tractu nec prorsum facere ut restet minus ire meando…
	— 984-7, 1001-5 [Бесконечность пространства]

Природа блюдёт, чтоб вещей совокупность предела
Ставить себе не могла: пустоту она делает гранью
Телу, а тело она ограждать пустоту принуждает,
Чередованьем таким заставляя быть всё бесконечным
И, если б даже одно не служило границей другому,
Всё же иль это, иль то само бы простёрлось безмерно.
[1013a] Ибо, коль был бы предел положен пустому пространству,
[b] Всех бы бесчисленных тел основных оно не вместило;
[c] Если ж в пространстве пустом их число ограничено было б,
То ни моря, ни земля, ни небес лучезарная область,
Ни человеческий род, ни тела бы святые бессмертных
Существовать не смогли даже часа единого доли.
Ибо материи всей совокупность, расторгнув все связи,
Вся унеслась бы тогда, в пустоте необъятной рассеясь,
Или, вернее сказать, никогда не могла бы сгуститься
И ничего породить, неспособная вместе собраться.
Первоначала вещей, разумеется, вовсе невольно
Все остроумно в таком разместилися стройном порядке
И о движеньях своих не условились раньше, конечно,
Но многократно свои положения в мире меняя,
От бесконечных времён постоянным толчкам подвергаясь,
Всякие виды пройдя сочетаний и разных движений,
В расположенья они, наконец, попадают, из коих
Вся совокупность вещей получилась в теперешнем виде
И, приведённая раз в состояние нужных движений,
Много бесчисленных лет сохраняется так и при этом
Делает то, что всегда обновляется жадное море
Водами рек; и земля, согретая солнечным жаром,
Вновь производит плоды; и живые созданья, рождаясь,
Снова цветут; и огни, скользящие в небе, не гаснут.
Всё это было б никак невозможно, когда б не являлось
Из бесконечности вновь запасов материи вечно,
Чтобы опять и опять восполнялася всякая убыль. — 1008-37 [Бесконечность материи]

Modum porro sibi rerum summa parare
ne possit, natura tenet, quae corpus inane
et quod inane autem est finiri corpore cogit,
ut sic alternis infinita omnia reddat,
aut etiam alterutrum, nisi terminet alterum eorum,
simplice natura pateat tamen inmoderatum,
nec mare nec tellus neque caeli lucida templa
nec mortale genus nec divum corpora sancta
exiguum possent horai sistere tempus;
nam dispulsa suo de coetu materiai
copia ferretur magnum per inane soluta,
sive adeo potius numquam concreta creasset
ullam rem, quoniam cogi disiecta nequisset.
nam certe neque consilio primordia rerum
ordine se suo quaeque sagaci mente locarunt
nec quos quaeque <darent motus pepigere profecto>
sed quia multa modis multis mutata per omne
ex infinito vexantur percita plagis,
omne genus motus et coetus experiundo
tandem deveniunt in talis disposituras,
qualibus haec rerum consistit summa creata,
et multos etiam magnos servata per annos
ut semel in motus coniectast convenientis,
efficit ut largis avidum mare fluminis undis
integrent amnes et solis terra vapore
fota novet fetus summissaque gens animantum
floreat et vivant labentis aetheris ignes.
quod nullo facerent pacto, nisi materiai
ex infinito suboriri copia posset,
unde amissa solent reparare in tempore quaeque.

	Центра ведь нет нигде у вселенной, раз ей никакого Нету конца. — 1070-1 [Опровержение иных представлений]
	nam medium nihil esse potest infinita;..

	Так без большого труда ты всё это можешь постигнуть, Ибо одно за другим выясняется всё. Не сбиваясь Тёмною ночью с пути, ты узнаешь все тайны природы, И постоянно одно зажигать будет светоч другому. — 1114-7 [Заключение]
	Haec sic pernosces parva perductus opella; namque alid ex alio clarescet nec tibi caeca nox iter eripiet, quin ultima naturai pervideas: ita res accendent lumina rebus.

Книга II править

Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры,
С твёрдой земли наблюдать за бедою, постигшей другого
Не потому, что для нас будут чьи-либо муки приятны,
Но потому, что себя вне опасности чувствовать сладко.
Сладко смотреть на войска на поле сраженья в жестокой
Битве, когда самому не грозит никакая опасность. — 1-6 [Вступление]

Suave, mari magno turbantibus aequora ventis
e terra magnum alterius spectare laborem;
non quia vexari quemquamst iucunda voluptas,
sed quibus ipse malis careas quia cernere suavest.
suave etiam belli certamina magna tueri
per campos instructa tua sine parte pericli.

… в тот миг, как отворят ворота
Перед конями, они всё же вырваться вон и помчаться
Столь же мгновенно, как дух их стремительный жаждет, бессильны.
Ибо материи вся совокупность должна возбудиться
В теле повсюду, чтоб ей, возбудившись во всех его членах,
Духа порыву затем последовать было возможно… — 263-8 [Вертикальность движения атомов и их отклонения]

… patefactis tempore puncto
carceribus non posse tamen prorumpere equorum
vim cupidam tam de subito quam mens avet ipsa?
omnis enim totum per corpus materiai
copia conciri debet, concita per artus
omnis ut studium mentis conixa sequatur…

	… змееруких^{[К 5]} слонов… — 537 [Число форм и число атомов каждой формы]
	… anguimanus elephantos…

Нет вещей достоверных, чтоб невероятны
Не показались они нам с первого взгляда, а также
Ни удивительных нет, ни настолько великих явлений,
Чтоб не внушали они изумленья всё меньше и меньше… — 1026-9 [Бесконечное множество миров]

sed neque tam facilis res ulla est, quin ea primum
difficilis magis ad credendum constet, itemque
nil adeo magnum neque tam mirabile quicquam,
quod non paulatim minuant mirarier omnes…

Ведь, коль лежащему вне, за пределами нашего мира,
Нет пространству границ, то стараемся мы доискаться,
Что же находится там, куда мысль устремляется наша
И улетает наш ум, подымаясь в пареньи свободном^{[К 6]}.

Видим мы, прежде всего, что повсюду, во всех направленьях
С той и с другой стороны, и вверху и внизу у вселенной^{[К 7]}
Нет предела, как я доказал, как сама очевидность
Громко гласит и как ясно из самой природы пространства.
А потому уж никак невозможно считать вероятным,
Чтоб, когда всюду кругом бесконечно пространство зияет
И когда всячески тут семена в этой бездне несутся
В неисчислимом числе, гонимые вечным движеньем,
Чтобы лишь наша земля создалась и одно наше небо,
И чтобы столько материи тел оставалось без дела,
Если к тому ж этот мир природою создан, и если
Сами собою вещей семена в столкновеньях случайных,
Всячески втуне, вотще, понапрасну сходяся друг с другом,
Слились затем, наконец, в сочетанья такие, что сразу
Всяких великих вещей постоянно рождают зачатки:
Моря, земли и небес и племени тварей живущих.
Так что ты должен признать и за гранями этого мира
Существованье других скоплений материи, сходных
С этим, какое эфир заключает в объятиях жадных. — 1044-66 [там же]

quaerit enim rationem animus, cum summa loci sit
infinita foris haec extra moenia mundi,
quid sit ibi porro, quo prospicere usque velit mens
atque animi iactus liber quo pervolet ipse.

Principio nobis in cunctas undique partis
et latere ex utroque <supra> supterque per omne
nulla est finis; uti docui, res ipsaque per se
vociferatur, et elucet natura profundi.
nullo iam pacto veri simile esse putandumst,
undique cum vorsum spatium vacet infinitum
seminaque innumero numero summaque profunda
multimodis volitent aeterno percita motu,
hunc unum terrarum orbem caelumque creatum,
nil agere illa foris tot corpora materiai;
cum praesertim hic sit natura factus et ipsa
sponte sua forte offensando semina rerum
multimodis temere in cassum frustraque coacta
tandem coluerunt ea quae coniecta repente
magnarum rerum fierent exordia semper,
terrai maris et caeli generisque animantum.
quare etiam atque etiam talis fateare necesse est
esse alios alibi congressus materiai,
qualis hic est, avido complexu quem tenet aether.

Много и после того, как мир народился, и после
Дня появленья земли и морей и восшествия солнца
Тел накопилось извне, и кругом семена накопились,
В быстром полёте несясь из глубин необъятной вселенной,
Чтобы моря и земля разрастаться могли, чтобы небо
Свой далеко распростёрло чертог, чтобы подняло кверху
Своды свои над землёй и высоко вознёсся бы воздух.
Ибо тела, исходя отовсюду, посредством ударов
Распределяются все по местам сообразно их роду:
Влага ко влаге течёт, земля же из тела земного
Вся вырастает, огонь — из огней и эфир — из эфира
Вплоть до тех пор, пока всё до предельного роста природа
Не доведёт и конца не положит вещей совершенству;
Что происходит, когда собирается в жизненных жилах
Столько же, сколько из них, вытекая наружу, исходит. — 1105-19 [Возникновение и гибель миров]

Multaque post mundi tempus genitale diemque
primigenum maris et terrae solisque coortum
addita corpora sunt extrinsecus, addita circum
semina, quae magnum iaculando contulit omne,
unde mare et terrae possent augescere et unde
appareret spatium caeli domus altaque tecta
tolleret a terris procul et consurgeret aer.
nam sua cuique, locis ex omnibus, omnia plagis
corpora distribuuntur et ad sua saecla recedunt,
umor ad umorem, terreno corpore terra
crescit et ignem ignes procudunt aetheraque <aether>,
donique ad extremum crescendi perfica finem
omnia perduxit rerum natura creatrix;
ut fit ubi nihilo iam plus est quod datur intra
vitalis venas quam quod fluit atque recedit.

Книга III править

Отче! Ты сущность вещей постиг. Ты отечески роду
Нашему ныне даёшь наставленья, и мы из писаний,
Славный, твоих, наподобие пчёл, по лугам цветоносным
Всюду сбирающих мёд, поглощаем слова золотые^{[К 8]},
Да, золотые, навек достойные жизни бессмертной!
Ибо лишь только твоё из божественной мысли возникнув,
Стало учение нам о природе вещей проповедать,
Как разбегаются страхи души, расступаются стены
Мира, — и вижу я ход вещей в бесконечном пространстве. — 9-17 [Вступление]

tu, pater, es rerum inventor, tu patria nobis
suppeditas praecepta, tuisque ex, inclute, chartis,
floriferis ut apes in saltibus omnia libant,
omnia nos itidem depascimur aurea dicta,
aurea, perpetua semper dignissima vita.
nam simul ac ratio tua coepit vociferari
naturam rerum divina mente coorta
diffugiunt animi terrores, moenia mundi
discedunt. totum video per inane geri res.

	… наблюдать всегда надлежит человека В бедах и грозной нужде и тогда убедиться, каков он. Ведь из сердечных глубин лишь тогда вылетает невольно Истинный голос, личина срывается, суть остаётся. — 55-8 [там же]
	… hominem spectare periclis convenit adversisque in rebus noscere qui sit; nam verae voces tum demum pectore ab imo eliciuntur [et] eripitur persona manet res.

Люди иные порой ради имени гибнут и статуй,
Часто же их до того доводит боязнь перед смертью,
Что, отвращеньем полны и к жизни и к свету дневному,
От безысходной тоски они сами себя убивают,
Вовсе забыв, что тоска их питается этим же страхом… — 78-82 [там же]

Intereunt partim statuarum et nominis ergo.
et saepe usque adeo, mortis formidine, vitae
percipit humanos odium lucisque videndae,
ut sibi consciscant maerenti pectore letum
obliti fontem curarum hunc esse timorem…

Я утверждаю, что дух, — мы его и умом называем, —
Где пребывают у нас и сознанье живое и разум,
Есть лишь отдельная часть человека, как руки и ноги
Или глаза составляют живого создания части. — 94-7 [Материальность души и духа]

Primum animum dico, mentem quem saepe vocamus,
in quo consilium vitae regimenque locatum est,
esse hominis partem nihilo minus ac manus et pes
atque oculei partes animantis totius extant.

В этих вопросах смотри не держись ты такого же это взгляда,
Как полагает о том Демокрита священное мненье^{[К 9]}:
Будто одно за другим расположены первоначала
Тела и духа и так, чередуясь, связуют все члены.
Ведь элементы души, разумеется, мельче гораздо
Тех, из которых у нас составляются тело и мясо,
Да и число их не так велико, и рассеяны реже
В членах они; и тебе остаётся одно заключенье,
Именно: столь же малы расстояния между собою
Первоначал у души, сколь малы и тела, что впервые
Прикосновеньем у нас вызывают движения чувства.
Ибо не чувствуем мы иногда ни пылинок, прилипших
К телу, ни мела того, что порой осыпает нам члены;
Также, коль ночью туман или тонкая сеть паутины,
Встретившись, нас обовьют, то мы их на ходу не заметим
Да и покров паука износившийся, сверху упавший
Прямо на голову нам, и пушинки, и семя летучек,
Вследствие лёгкости их летящие медленно книзу,
Неощутимы для нас, как и ползанье всяческой твари,
И невозможно никак различить прикасание к телу
Каждой ноги комара и следов остальных насекомых.
Многое должно у нас, таким образом, тут возбудиться,
Прежде чем в теле души семена, что вмешаны в членах,
Первоначал потрясенье телесных почувствовать смогут
И, несмотря на свои расстоянья, взаимно столкнуться,
Вместе друг с другом сойдясь, и опять растолкнуться успеют. — 369 95 [Взаимосвязь души и тела]

Illud in his rebus nequaquam sumere possis,
Democriti quod sancta viri sententia ponit,
corporis atque animi primordia singula primis
adposita alternis, variare ac nectere membra.
nam cum multo sunt animae elementa minora
quam quibus e corpus nobis et viscera constant,
tum numero quoque concedunt et rara per artus
dissita sunt, dum taxat ut hoc promittere possis,
quantula prima queant nobis iniecta ciere
corpora sensiferos motus in corpore, tanta
intervalla tenere exordia prima animai.
nam neque pulveris inter dum sentimus adhaesum
corpore nec membris incussam sidere cretam,
nec nebulam noctu neque arani tenvia fila
obvia sentimus, quando obretimur euntes,
nec supera caput eiusdem cecidisse vietam
vestem nec plumas avium papposque volantis,
qui nimia levitate cadunt plerumque gravatim,
nec repentis itum cuiusvis cumque animantis
sentimus nec priva pedum vestigia quaeque,
corpore quae in nostro culices et cetera ponunt.
usque adeo prius est in nobis multa ciendum
quam primordia sentiscant concussa animai,
semina corporibus nostris inmixta per artus,
et quam in his intervallis tuditantia possint
concursare coire et dissultare vicissim.

Коль видишь теперь, что течёт из разбитых сосудов
Влага и жидкой струёй отовсюду из трещин выходит,
Если туман или дым точно так же уносятся в воздух,
Верь, что расходится так и душа и, быстрее гораздо
Вновь разлагаясь в тела изначальные, гибнет скорее,
Только лишь члены она человека, покинув, оставит.
Ибо, коль тело, что ей как будто бы служит сосудом,
Душу не может уже, потрясённое, сдерживать больше,
Ежели кровь из него утекла и оно разредилось,
Как допустить, что её в состоянии сдерживать воздух?

<…> ум одновременно с телом родится
И одновременно с ним и растёт, и стареет с ним вместе. <…>
Разум хромеет, язык заплетается, ум убывает;
Всё пропадает тогда и всё одновременно гибнет. — 434-43, 5-6, 453-4 [Душа не живёт после смерти]

… igitur quoniam quassatis undique vasis
diffluere umorem et laticem discedere cernis,
et nebula ac fumus quoniam discedit in auras,
crede animam quoque diffundi multoque perire
ocius et citius dissolvi in corpora prima,
cum semel ex hominis membris ablata recessit;
quippe etenim corpus, quod vas quasi constitit eius,
cum cohibere nequit conquassatum ex aliqua re
ac rarefactum detracto sanguine venis,
aëre qui credas posse hanc cohiberier ullo?

<…> gigni pariter cum corpore et una
crescere sentimus pariterque senescere mentem. <…>
claudicat ingenium, delirat lingua [labat] mens,
omnia deficiunt atque uno tempore desunt.

Кроме того, коль душа обладает бессмертной природой
И поселяется в нас, при рождении в тело внедряясь,
То почему же тогда мы не помним о жизни прошедшей,
Не сохраняем следов совершившихся раньше событий?
Ибо, коль духа могла измениться столь сильно способность,
Что совершенно о всём миновавшем утратил он память,
Это, как думаю я, отличается мало от смерти.
И потому мы должны убедиться, что бывшие души
Сгибли, а та, что теперь существует, теперь и родилась. — 670-8 [Душа не живёт до рождения]

Praeterea si inmortalis natura animai
constat et in corpus nascentibus insinuatur,
cur super ante actam aetatem meminisse nequimus
[interisse et quae nunc est nunc esse creatam]
nec vestigia gestarum rerum ulla tenemus?
nam si tanto operest animi mutata potestas,
omnis ut actarum exciderit retinentia rerum,
non, ut opinor, id ab leto iam longius errat;
qua propter fateare necessest quae fuit ante
interiisse, et quae nunc est nunc esse creatam.

… разрушается всё, что меняется, следственно — гибнет.
Части ж души и смещаются тут и выходят из строя,
А потому разрушаться должны они также во членах
И, наконец, погибать целиком одновременно с телом.
Если же скажут, что души людей возвращаются вечно
Снова в людские тела, почему же, спрошу я, из умных
Можно им глупыми стать, почему неразумны младенцы
И жеребёнок не так понятлив, как взрослые кони?
«Да потому, — говорят, — что становится в немощном теле
Немощен ум». Но тогда ты обязан признать непременно
Смертность души, раз она изменяется в теле так сильно,
Что совершенно и жизнь и начальное чувство теряет,
Да и каким же путём одинаково с телом возможно
Было б, окрепнув, достичь желанного жизни расцвета
Силе духовной, не быв от рождения связанной с телом?
Что ж она вырваться вон из дряхлеющих членов стремится?
Иль она в теле гнилом опасается быть заключённой
И погребённою быть под обломками храмины ветхой
При разрушеньи её? Но опасностей нет для бессмертных!

И не смешно ль, наконец, что стоят при соитьях любовных
И при рожденьи зверей в нетерпении души на страже:
Смертного тела они, бессмертные, ждут не дождутся
В неисчислимом числе и, бросаясь стремительно, рвутся
Первое место занять и скорее других водвориться?^{[К 10]} — 756-80 [там же]

… quod mutatur enim, dissolvitur, interit ergo;
traiciuntur enim partes atque ordine migrant;
quare dissolui quoque debent posse per artus,
denique ut intereant una cum corpore cunctae.
sin animas hominum dicent in corpora semper
ire humana, tamen quaeram cur e sapienti
stulta queat fieri, nec prudens sit puer ullus,
[si non, certa suo quia semine seminioque]
nec tam doctus equae pullus quam fortis equi vis.
scilicet in tenero tenerascere corpore mentem
confugient. quod si iam fit, fateare necessest
mortalem esse animam, quoniam mutata per artus
tanto opere amittit vitam sensumque priorem.
quove modo poterit pariter cum corpore quoque
confirmata cupitum aetatis tangere florem
vis animi, nisi erit consors in origine prima?
quidve foras sibi vult membris exire senectis?
an metuit conclusa manere in corpore putri
et domus aetatis spatio ne fessa vetusto
obruat? at non sunt immortali ulla pericla.

Denique conubia ad Veneris partusque ferarum
esse animas praesto deridiculum esse videtur,
expectare immortalis mortalia membra
innumero numero certareque praeproperanter
inter se quae prima potissimaque insinuetur;..

Ясно, что нам ничего не может быть страшного в смерти,
Что невозможно тому, кого нет, оказаться несчастным,
Что для него всё равно, хоть совсем бы на свет не родиться^{[К 11]},
Ежели смертная жизнь отнимается смертью бессмертной. — 866-9 [Нелепость страха смерти и страха загробных страданий]

scire licet nobis nihil esse in morte timendum
nec miserum fieri qui non est posse, neque hilum
differre an nullo fuerit iam tempore natus,
mortalem vitam mors cum inmortalis ademit.

Если же тут, наконец, сама начала бы природа
Вдруг говорить и средь нас кого-нибудь так упрекнула:
«Что тебя, смертный, гнетёт и тревожит безмерно печалью
Горькою? Что изнываешь и плачешь при мысли о смерти?
Ведь коль минувшая жизнь пошла тебе впрок перед этим
И не напрасно прошли и исчезли все её блага,
Будто в пробитый сосуд налитые, утекши бесследно,
Что ж не уходишь, как гость, пресыщенный пиршеством жизни,
И не вкушаешь, глупец, равнодушно покой безмятежный?» <…>
Думаю, так укорять и бранить нас вправе природа,
Ибо отжившее всё вытесняется новым, и вещи
Восстановляются вновь одни из других непременно,
И не уходит никто в преисподней мрачную бездну,
Ибо запас вещества поколениям нужен грядущим,
Но и они за тобой последуют, жизнь завершивши;
И потому-то, как ты, они сгинули раньше и сгинут.
Так возникает всегда неизменно одно из другого.
В собственность жизнь никому не даётся, а только на время. — 931-9, 963-971 [там же]

Denique si vocem rerum natura repente.
mittat et hoc alicui nostrum sic increpet ipsa:
'quid tibi tanto operest, mortalis, quod nimis aegris
luctibus indulges? quid mortem congemis ac fles?
nam [si] grata fuit tibi vita ante acta priorque
et non omnia pertusum congesta quasi in vas
commoda perfluxere atque ingrata interiere;
cur non ut plenus vitae conviva recedis
aequo animoque capis securam, stulte, quietem? <…>
iure, ut opinor, agat, iure increpet inciletque;
cedit enim rerum novitate extrusa vetustas
semper, et ex aliis aliud reparare necessest.
Nec quisquam in baratrum nec Tartara deditur atra;
materies opus est, ut crescant postera saecla;
quae tamen omnia te vita perfuncta sequentur;
nec minus ergo ante haec quam tu cecidere cadentque.
sic alid ex alio numquam desistet oriri
vitaque mancipio nulli datur, omnibus usu.

	Сам Эпикур^{[К 12]} отошёл по свершении поприща жизни, Он, превзошедший людей дарованьем своим и затмивший Всех, как и звёзды, всходя, затмевает эфирное солнце. — 1042-4 [Смерть и жизнь нужно принимать как неизбежность]
	ipse Epicurus obit decurso lumine vitae, qui genus humanum ingenio superavit et omnis restinxit stellas exortus ut aetherius sol.

Если бы люди могли настолько же, как они, видно,
Чувствуют бремя, их дух давящее гнётом тяжёлым,
Также сознать и причины его, и откуда такая,
Камнем гнетущая грудь, появилась страданий громада,
Жизни бы так не вели, как обычно ведут её нынче,
Не сознавая, чего они сами хотят, постоянно
К мест перемене стремясь, чтоб избавиться этим от гнёта. — 1053-9 [там же]

Si possent homines, proinde ac sentire videntur
pondus inesse animo, quod se gravitate fatiget,
e quibus id fiat causis quoque noscere et unde
tanta mali tam quam moles in pectore constet,
haut ita vitam agerent, ut nunc plerumque videmus
quid sibi quisque velit nescire et quaerere semper,
commutare locum, quasi onus deponere possit.

Книга IV править

Этот вопрос разрешить единственно разум обязан;
Глаз же природу вещей познавать совершенно не может,
А потому не вини его в том, в чём повинен лишь разум.
Кажется нам, что корабль, на котором плывём мы, недвижен,
Тот же, который стоит причаленный, — мимо проходит;
Кажется, будто к корме убегают холмы и долины,
Мимо которых идёт наш корабль, паруса распустивши.
Звёзды кажутся нам укреплёнными в сводах эфирных,
Но тем не менее все они движутся без перерыва,
Так как восходят и вновь к отдалённому мчатся закату,
Путь совершив в небесах и пройдя их сверкающим телом. — 384-94 [Обманы зрения не мешают надёжности чувств]

hoc animi demum ratio discernere debet,
nec possunt oculi naturam noscere rerum.
proinde animi vitium hoc oculis adfingere noli.
Qua vehimur navi, fertur, cum stare videtur;
quae manet in statione, ea praeter creditur ire.
et fugere ad puppim colles campique videntur,
quos agimus praeter navem velisque volamus.
Sidera cessare aetheriis adfixa cavernis
cuncta videntur, et adsiduo sunt omnia motu,
quandoquidem longos obitus exorta revisunt,
cum permensa suo sunt caelum corpore claro.

Что же доверие в нас возбуждать может больше, чем чувство?
Будет ли разум, идя от ложного чувства, способен
Противу чувств возражать, коль из них целиком он исходит?
Если ж не верны они, то и разум весь должен быть ложен. <…>
Как при постройке домов, коль начальное криво правило,
Коль наугольник фальшив и от линий прямых отступает,
Если хромает отвес и хотя бы чуть-чуть он неровен,
Всё непременно тогда выйдет здание криво и косо,
Будет горбато, вперёд и назад отклоняясь нескладно,
Точно готово сейчас завалиться; и валится часто
Дом, если он пострадал от ошибок в начальном расчёте;
Так и сужденье твоё о вещах будет лживо и вздорно,
Если исходит оно от заведомо ложного чувства. — 482-5, 513-21 [там же]

Quid maiore fide porro quam sensus haberi
debet? an ab sensu falso ratio orta valebit
dicere eos contra, quae tota ab sensibus orta est?
qui nisi sunt veri, ratio quoque falsa fit omnis. <…>
Denique ut in fabrica, si pravast regula prima,
normaque si fallax rectis regionibus exit,
et libella aliqua si ex parti claudicat hilum,
omnia mendose fieri atque obstipa necessu est
prava cubantia prona supina atque absona tecta,
iam ruere ut quaedam videantur velle, ruantque
prodita iudiciis fallacibus omnia primis,
sic igitur ratio tibi rerum prava necessest
falsaque sit, falsis quae cumque ab sensibus ortast.

… сила какая даёт нам возможность столь тяжкое бремя
Тела толкать <…>.
Я говорю, что вперёд появляется призрак движенья
В духе у нас и его ударяет <…>.
Воля родится затем: ведь никто никакого не может
Дела начать, пока дух не предвидит, чего он желает;
Что же предвидит он, то и является образом вещи.
Так что, когда возбуждается дух и охвачен стремленьем
Двигаться, тотчас удар он силе души сообщает,
Что по суставам везде и по членам рассеяна в теле;
Это не трудно ему, ибо тесно с душою он связан.
Следом же тело душа ударяет, и мало-помалу
Так вся громада вперёд от толчка получает движенье,
Тело же, кроме того, редеть начинает, и воздух, —
Как подобает ему при движеньи его постоянном, —
Входит обильно в него, проникая в открытые поры,
И растекается там, доходя до мельчайших частичек
Тела. Итак, от двойной здесь исходит причины движенье:
Тело как будто корабль, что и вёсла уносят и ветер.
Да и, по правде сказать, ничего тут мудрёного нету
В том, что возможно таким ничтожнейшим тельцам свободно
Тяжестью править такой и у нас поворачивать тело.
Гонит же ветер, при всей своей сущности лёгкой и тонкой,
<…> мощный корабль пред собой… — 879-902 [Телесная деятельность, голод, ходьба]

… quae res tantum hoc oneris protrudere nostri
corporis insuerit <…>.
dico animo nostro primum simulacra meandi
accidere atque animum pulsare <…>.
inde voluntas fit; neque enim facere incipit ullam
rem quisquam, [quam] mens providit quid velit ante.
id quod providet, illius rei constat imago,
ergo animus cum sese ita commovet ut velit ire
inque gredi, ferit extemplo quae in corpore toto
per membra atque artus animai dissita vis est;
et facilest factu, quoniam coniuncta tenetur.
inde ea proporro corpus ferit, atque ita tota
paulatim moles protruditur atque movetur.
praeterea tum rarescit quoque corpus et aër,
scilicet ut debet qui semper mobilis extat,
per patefacta venit penetratque foramina largus,
et dispargitur ad partis ita quasque minutas
corporis. hic igitur rebus fit utrimque duabus,
corpus ut ac navis velis ventoque feratur.
nec tamen illud in his rebus mirabile constat,
tantula quod tantum corpus corpuscula possunt
contorquere et onus totum convertere nostrum;
quippe etenim ventus subtili corpore tenvis
<…> magno molimine navem…

Сон наступает тогда, когда разбежится по членам
Сила души, и она выгоняется частью наружу,
Частью же, сбившись плотней, в глубину удаляется тела.
Все расслабляются тут и становятся дряблыми члены.
Сомнения нет, что душой возбуждается чувство
В теле у нас, а когда усыпленье его пресекает,
То, безусловно, душа пребывает в смятении наша,
Выгнанной вон из него, но не вся, ибо иначе тело
Вечно б осталось лежать, объятое холодом смерти.
Если ж и части души никакой не осталось бы скрытой
В теле, подобно огню, под кучею скрытому пепла,
Чувство откуда могло оживиться бы в теле внезапно
Так же, как может огонь из потухшего пламени вспыхнуть? — 916-28 [Сон и сновидения]

Principio somnus fit ubi est distracta per artus
vis animae partimque foras eiecta recessit
et partim contrusa magis concessit in altum;
dissoluuntur enim tum demum membra fluuntque.
nam dubium non est, animai quin opera sit
sensus hic in nobis, quem cum sopor inpedit esse,
tum nobis animam perturbatam esse putandumst
eiectamque foras, non omnem; namque iaceret
aeterno corpus perfusum frigore leti.
quippe ubi nulla latens animai pars remaneret
in membris, cinere ut multa latet obrutus ignis,
unde reconflari sensus per membra repente
possit, ut ex igni caeco consurgere flamma?

В завершенье всего, привычка любовь вызывает.
Ибо всё то, что хотя и легко, но упорно долбится,
Всё ж уступает всегда и, в конце концов, подаётся.
Разве не видишь того, как, падая, капля за каплей,
Точит каменья вода и насквозь, наконец, пробивает? — 1283-7 [Привычка и любовь]

Quod super est, consuetudo concinnat amorem;
nam leviter quamvis quod crebro tunditur ictu,
vincitur in longo spatio tamen atque labascit.
nonne vides etiam guttas in saxa cadentis
umoris longo in spatio pertundere saxa?

Книга V править

Те, кто познал, что боги живут безмятежно,
Всё-таки, если начнут удивляться, каким же порядком
Всё происходит кругом, особенно то, что мы видим
Над головою у нас в беспредельных пространствах эфира,
Часто они обращаются вновь к суевериям древним
И признают над собой, несчастные, строгих хозяев,
Веруя в то, что они всемогущи, не зная, что может
Происходить, что не может, какая конечная сила
Каждой вещи дана и какой ей предел установлен. — 82-90 [Вступление]

Bene qui didicere deos securum agere aevom,
si tamen interea mirantur qua ratione
quaeque geri possint, praesertim rebus in illis
quae supera caput aetheriis cernuntur in oris,
rursus in antiquas referuntur religiones
et dominos acris adsciscunt, omnia posse
quos miseri credunt, ignari quid queat esse,
quid nequeat, finita potestas denique cuique
qua nam sit ratione atque alte terminus haerens.

Так ни деревьев в эфире не может, ни в море солёном
Быть никогда облаков, ни рыб водиться на пашнях,
И не бывает ни крови в дровах, ни сока в каменьях:
Точно назначено, где чему быть и где развиваться.
Так же и духа природа не может без тела возникнуть
И пребывать самобытно, отдельно от мышц и от крови. — 128-33 [Независимость мира от богов]

Sicut in aethere non arbor, non aequore salso
nubes esse queunt neque pisces vivere in arvis
nec cruor in lignis neque saxis sucus inesse,
certum ac dispositumst ubi quicquid crescat et insit,
sic animi natura nequit sine corpore oriri
sola neque a nervis et sanguine longius esse.

	… младенец — точно моряк, что жестокой волною Выброшен, так и лежит на земле нагой, бессловесный, В жизни совсем беспомощный, лишь только из матери чрева В тяжких потугах на свет его породила природа… — 222-5 [там же]
	… puer saevis proiectus ab undis navita, nudus humi iacet infans indigus omni vitali auxilio, cum primum in luminis oras nixibus ex alvo matris natura profudit…

Прежде всего, если тело земли и текучая влага,
Лёгкое ветра дыханье, а также и жар раскаленный, —
Что составляет, мы видим, всю эту вещей совокупность,
Всё состоит целиком из рождённого смертного тела,
То почитаться должна таковой же и мира природа,
Ибо, коль мы о частях или членах чего-нибудь знаем,
Что и начала имели тела их и формы их смертны,
Мы заключаем тогда, что и в целом предмет этот смертен,
Как и рождён вместе с тем. — 235-43 [Мир возник и он погибнет]

Principio quoniam terrai corpus et umor
aurarumque leves animae calidique vapores,
e quibus haec rerum consistere summa videtur,
omnia nativo ac mortali corpore constant,
debet eodem omnis mundi natura putari.
quippe etenim, quorum partis et membra videmus
corpore nativo mortalibus esse figuris,
haec eadem ferme mortalia cernimus esse
et nativa simul.

[569] Отдалённость огня не являет его уменьшённым.
[573] Значит, коль свет и тепло, изливаясь обильно из солнца,
[570] Наших касаются чувств и пространства земли озаряют,
Солнце нам видно с земли в его настоящих размерах,
И полагать, что оно или больше иль меньше, не должно. <…>
Ибо всё то, что в большом отдаленьи, сквозь воздуха толщу
Мы наблюдаем, скорей представляется в облике смутном,
Чем в уменьшенных чертах. Потому и луну непременно,
Раз её облик и вид представляется ясным и чётким,
Видеть отсюда должны мы на небе такою же точно,
Как она есть по своим очертаньям краёв и размерам.
Также эфира огни, наконец, что ты видишь отсюда,
[594] Могут на деле совсем незначительно быть или меньше,
[595] Или же больше того, чем кажется нашему глазу,
[590] Раз и земные огни, которые всюду мы видим,
Ежели явственно их трепетанье, коль пламя их видно,
Кажутся лишь иногда изменёнными самую малость
В сторону ту иль другую, поскольку они отдалённы.

Также не должно тому удивляться, как может такое
Малое солнце давать такое обилие света,
Чтобы волнами его и моря, и все земли, и небо
Полнить и всё заливать потоком горячего жара,
[597] Ибо возможно, что здесь единственный в мире источник
Света открыт и лучи изливает он мощной струёю… — 569-73, 77-98 [Небесные тела]

flammarum nihil ad speciem est contractior ignis.
proinde, calor quoniam solis lumenque profusum
perveniunt nostros ad sensus et loca fulgent,
forma quoque hinc solis debet filumque videri,
nil adeo ut possis plus aut minus addere vere. <…>
nam prius omnia, quae longe semota tuemur
aëra per multum, specie confusa videntur
quam minui filum. quapropter luna necesse est,
quandoquidem claram speciem certamque figuram
praebet, ut est oris extremis cumque notata,
quanta quoquest, tanta hinc nobis videatur in alto.
postremo quos cumque vides hinc aetheris ignes,
scire licet perquam pauxillo posse minores
esse vel exigua maioris parte brevique.
quandoquidem quos cumque in terris cernimus [ignes],
dum tremor [et] clarus dum cernitur ardor eorum,
perparvom quiddam inter dum mutare videntur
alteram utram in partem filum, quo longius absunt.

Illud item non est mirandum, qua ratione
tantulus ille queat tantum sol mittere lumen,
quod maria ac terras omnis caelumque rigando
compleat et calido perfundat cuncta vapore.
nam licet hinc mundi patefactum totius unum
largifluum fontem scatere atque erumpere lumen…

Весна, и Венера идёт, и Венеры крылатый
Вестник грядёт впереди, и, Зефиру вослед, перед ними
Шествует Флора-мать и, цветы на пути рассыпая,
Красками пышными всё наполняет и запахом сладким.
Знойная следом жара и вся покрытая пылью
С нею Церера идёт, и годичные дуют Бореи.^{[К 13]} — 737-42 [Смена дня и ночи]

Ver et Venus et Veneris praenuntius ante
pennatus graditur, Zephyri vestigia propter
Flora quibus mater praespargens ante viai
cuncta coloribus egregiis et odoribus opplet.
inde loci sequitur Calor aridus et comes una
pulverulenta Ceres [et] etesia flabra aquilonum.

Так молодая земля травой и кустами сначала
Вся поросла, а потом породила и смертных животных
Множество, разным путём и в условиях разных возникших. <…>
Тут же земля создала поколения первые смертных,
Ибо в полях и тепла изобилие было и влаги.
Всюду поэтому, где представлялось удобное место,
В почву корнями вцепясь, вырастали утробы; когда же
Их разверзали, созрев в урочное время, младенцы,
Влаги стремясь избежать и на воздух выбраться вольный,
Тотчас природа туда обращала все поры земные
И заставляла из них изливаться по жилам открытым
Сок с молоком однородный, как ныне у женщины каждой
Грудь её после родов молоком наливается сладким… — 790-2, 805-14 [Земля и жизнь на земле]

sic nova tum tellus herbas virgultaque primum
sustulit, inde loci mortalia saecla creavit
multa modis multis varia ratione coorta. <…>
Tum tibi terra dedit primum mortalia saecla.
multus enim calor atque umor superabat in arvis.
hoc ubi quaeque loci regio opportuna dabatur,
crescebant uteri terram radicibus apti;
quos ubi tempore maturo pate fecerat aetas
infantum, fugiens umorem aurasque petessens,
convertebat ibi natura foramina terrae
et sucum venis cogebat fundere apertis
consimilem lactis, sicut nunc femina quaeque
cum peperit, dulci repletur lacte…

Племя свирепое львов и хищников лютых породы
Смелость спасла, а лисиц — коварство и прыткость — оленей,
Но легкосонные псы с их привязчивым, преданным сердцем
Вместе с породою всей подъяремных и вьючных животных,
И густорунные овцы и племя быков круторогих —
Все под защитой людей живут в безопасности, Меммий.
Ибо от диких зверей убежать они страстно стремились
И беззаботно зажить, находя себе корм изобильный;
Мы же их кормим за то, что они нам пользу приносят.
Те же, которых совсем этих качеств лишила природа,
Так что они не могли ни сами прожить, ни полезны
Быть нам хоть сколько-нибудь, чтобы мы допускали кормиться
Их под охраной своей, блюдя в безопасности род их, —
Эти породы другим доставались в добычу и в жертву,
В узы цепей роковых закованы крепко, доколе
Не привела, наконец, их природа к погибели полной.

Но никогда никаких не бывало Кентавров, и тварей
Быть не могло бы с двойным естеством или с телом двояким,
Сплочённых из разнородных частей и которых бы свойства
Были различны на той и другой половине их тела.
Даже тупому уму понять это будет нетрудно.
Ведь на исходе трёх лет уже в полном расцвете ретивый
Конь, а дитя остаётся младенцем ещё и нередко
Ищет во сне материнских сосцов, молоком отягчённых.
Позже, когда у коней начинают от старости силы
И одряхлевшие члены слабеть с убегающей жизнью,
Только тогда для детей наступает цветущая юность
И начинают пушком одеваться их нежные щёки.
А потому и не верь, что от семени лошади вьючной
И от людей бы могли получиться живые Кентавры;
Как и немыслимы Скиллы, которых тела полурыбьи
Ярые псы обвивают кругом, да и прочие твари,
Члены которых живут, как мы видим, в разладе друг с другом,
И невозможно для них ни расцвета совместно достигнуть,
Ни равномерно мужать, ни утрачивать силы под старость;
Не пламенеют они одинаковой страстью, не сходны
Нравом они, и телам их различная пища полезна. — 862-98 [там же]

Principio genus acre leonum saevaque saecla
tutatast virtus, volpes dolus et fuga cervos.
at levisomna canum fido cum pectore corda,
et genus omne quod est veterino semine partum
lanigeraeque simul pecudes et bucera saecla
omnia sunt hominum tutelae tradita, Memmi;
nam cupide fugere feras pacemque secuta
sunt et larga suo sine pabula parta labore,
quae damus utilitatis eorum praemia causa.
at quis nil horum tribuit natura, nec ipsa
sponte sua possent ut vivere nec dare nobis
utilitatem aliquam, quare pateremur eorum
praesidio nostro pasci genus esseque tutum,
scilicet haec aliis praedae lucroque iacebant
indupedita suis fatalibus omnia vinclis,
donec ad interitum genus id natura redegit.

Sed neque Centauri fuerunt nec tempore in ullo
esse queunt duplici natura et corpore bino
ex alienigenis membris compacta, potestas
hinc illinc partis ut sat par esse potissit.
id licet hinc quamvis hebeti cognoscere corde.
principio circum tribus actis impiger annis
floret equus, puer haut quaquam; nam saepe etiam nunc
ubera mammarum in somnis lactantia quaeret.
post ubi equum validae vires aetate senecta
membraque deficiunt fugienti languida vita,
tum demum puerili aevo florenta iuventas
officit et molli vestit lanugine malas;
ne forte ex homine et veterino semine equorum
confieri credas Centauros posse neque esse,
aut rapidis canibus succinctas semimarinis
corporibus Scyllas et cetera de genere horum,
inter se quorum discordia membra videmus;
quae neque florescunt pariter nec robora sumunt
corporibus neque proiciunt aetate senecta
nec simili Venere ardescunt nec moribus unis
conveniunt neque sunt eadem iucunda per artus.

Порода людей, что в полях обитала, гораздо
Крепче, конечно, была, порождённая крепкой землёю.
Остов у них состоял из костей и плотнейших и больших:
Мощные мышцы его и жилы прочнее скрепляли.
Мало доступны они были действию стужи и зноя
Иль непривычной еды и всяких телесных недугов.
Долго, в течение многих кругов обращения солнца,
Жизнь проводил человек, скитаясь, как дикие звери.
Твёрдой рукою никто не работал изогнутым плугом,
И не умели тогда ни возделывать поле железом,
Ни насаждать молодые ростки, ни с деревьев высоких
Острым серпом отрезать отсохшие старые ветви.
Чем наделяли их солнце, дожди, что сама порождала
Вольно земля, то вполне утоляло и все их желанья.
Большею частью они пропитанье себе находили
Между дубов с желудями <…>.
Множество, кроме того, приносила цветущая юность
Мира и грубых кормов для жалких людей в изобильи <…>.
Люди ещё не умели с огнём обращаться, и шкуры,
Снятые с диких зверей, не служили одеждой их телу;
В рощах, в лесах или в горных они обитали пещерах
И укрывали в кустах свои заскорузлые члены,
Ежели их застигали дожди или ветра порывы.
Общего блага они не блюли, и в сношеньях взаимных
Были обычаи им и законы совсем неизвестны.
Всякий, добыча кому попадалась, её произвольно
Брал себе сам, о себе лишь одном постоянно заботясь.
И сочетала в лесах тела влюблённых Венера.
Женщин склоняла к любви либо страсть обоюдная, либо
Грубая сила мужчин и ничем неуёмная похоть,
Или же плата такая, как желуди, ягоды, груши,
На несказанную мощь в руках и в ногах полагаясь,
Диких породы зверей по лесам они гнали и били
[975] Крепким, тяжёлым дубьём и бросали в них меткие камни;
[968] Многих сражали они, от иных же старались укрыться.
Телом своим загрубелым, подобно щетинистым вепрям,
Наземь валилися спать нагишом с наступлением ночи
И зарывались в листву или ветви густые с деревьев.
С воплями громкими дня или солнца они не искали,
В мраке ночном по полям пробираясь, объятые страхом,
Но ожидали, в молчаньи и в сон погрузившись глубокий,
[976] Как небеса озарит светильником розовым солнце. <…>

Правда, тогда человек, в одиночку попавшися, чаще
Пищу живую зверям доставлял и, зубами пронзенный,
Воплем своим оглашал и леса, и дубравы, и горы,
Видя, как мясом живым он в живую уходит могилу.
Те же, кому удавалось спастись и с объеденным телом
Прочь убежать, закрывая ладонью дрожащею язвы
Гнусные, Орка потом ужасающим криком на помощь
Звали, доколе их боль не лишала жестокая жизни,
Их беспомощных, не знавших, чем надо залечивать раны.
Но не губила зато под знамёнами тысяч народа
Битва лишь за день один. — 924-40, 43-4, 53-76, 990-1000 [Первобытные люди]

Genus humanum multo fuit illud in arvis
durius, ut decuit, tellus quod dura creasset,
et maioribus et solidis magis ossibus intus
fundatum, validis aptum per viscera nervis,
nec facile ex aestu nec frigore quod caperetur
nec novitate cibi nec labi corporis ulla.
multaque per caelum solis volventia lustra
volgivago vitam tractabant more ferarum.
nec robustus erat curvi moderator aratri
quisquam, nec scibat ferro molirier arva
nec nova defodere in terram virgulta neque altis
arboribus veteres decidere falcibus ramos.
quod sol atque imbres dederant, quod terra crearat
sponte sua, satis id placabat pectora donum.
glandiferas inter curabant corpora quercus
plerumque <…>.
multaque praeterea novitas tum florida mundi
pabula dura tulit, miseris mortalibus ampla. <…>
necdum res igni scibant tractare neque uti
pellibus et spoliis corpus vestire ferarum,
sed nemora atque cavos montis silvasque colebant
et frutices inter condebant squalida membra
verbera ventorum vitare imbrisque coacti.
nec commune bonum poterant spectare neque ullis
moribus inter se scibant nec legibus uti.
quod cuique obtulerat praedae fortuna, ferebat
sponte sua sibi quisque valere et vivere doctus.
et Venus in silvis iungebat corpora amantum;
conciliabat enim vel mutua quamque cupido
vel violenta viri vis atque inpensa libido
vel pretium, glandes atque arbita vel pira lecta.
et manuum mira freti virtute pedumque
consectabantur silvestria saecla ferarum
missilibus saxis et magno pondere clavae.
multaque vincebant, vitabant pauca latebris;
saetigerisque pares subus silvestria membra
nuda dabant terrae nocturno tempore capti,
circum se foliis ac frondibus involventes.
nec plangore diem magno solemque per agros
quaerebant pavidi palantes noctis in umbris,
sed taciti respectabant somnoque sepulti,
dum rosea face sol inferret lumina caelo. <…>

Unus enim tum quisque magis deprensus eorum
pabula viva feris praebebat, dentibus haustus,
et nemora ac montis gemitu silvasque replebat
viva videns vivo sepeliri viscera busto.
at quos effugium servarat corpore adeso,
posterius tremulas super ulcera tetra tenentes
palmas horriferis accibant vocibus Orcum,
donique eos vita privarant vermina saeva
expertis opis, ignaros quid volnera vellent.
at non multa virum sub signis milia ducta
una dies dabat exitio.

Что же до звуков, какие язык производит, — природа
Вызвала их, а нужда подсказала названья предметов
Тем же примерно путём, как и малых детей, очевидно,
К телодвиженьям ведёт неспособность к словам, понуждая
Пальцем указывать их на то, что стоит перед ними.
Чувствует каждый, на что свои силы способен направить:
Прежде ещё, чем на лбу у телёнка рога показались,
Он уж сердито грозит и враждебно бодается ими;
И не успели ещё зародиться ни когти, ни зубы
У молодого потомства пантер и у львят, как они уж
Когтем и лапою бьют и пускают в защиту укусы. <…>
А потому полагать, что кто-то снабдил именами
Вещи, а люди словам от него научились впервые, —
Это безумие, ибо, раз мог он словами означить
Всё и различные звуки издать языком, то зачем же
Думать, что этого всем в то же время нельзя было сделать? — 1028-38, 41-5 [Происхождение общества]

At varios linguae sonitus natura subegit
mittere et utilitas expressit nomina rerum,
non alia longe ratione atque ipsa videtur
protrahere ad gestum pueros infantia linguae,
cum facit ut digito quae sint praesentia monstrent.
sentit enim vim quisque suam quod possit abuti.
cornua nata prius vitulo quam frontibus extent,
illis iratus petit atque infestus inurget.
at catuli pantherarum scymnique leonum
unguibus ac pedibus iam tum morsuque repugnant,
vix etiam cum sunt dentes unguesque creati. <…>
proinde putare aliquem tum nomina distribuisse
rebus et inde homines didicisse vocabula prima,
desiperest. nam cur hic posset cuncta notare
vocibus et varios sonitus emittere linguae,
tempore eodem alii facere id non quisse putentur?

Смертным огонь принесён на землю впервые
Молнией был. От неё и расходится всякое пламя.
Видим ведь, много вещей, огнём небесным объятых,
Блещут, ударом с небес поражённые, вспыхнув от жара,
Но и от ветра, когда, раскачавшись, деревья, ветвями
Сильно шатаясь, начнут налегать одно на другое,
Мощное трение их исторгает огонь, и порою,
Вспыхнувши, вдруг заблестит и взнесётся горячее пламя,
Если взаимно они и стволами и сучьями трутся.
То и другое могло огонь доставить для смертных.
После же пищу варить и смягчать её пламени жаром
Солнце наставило их, ибо видели люди, что силой
Знойно палящих лучей умягчается многое в поле.

День ото дня улучшать и пищу и жизнь научали
Те, при посредстве огня и всяческих нововведений,
Кто даровитее был и умом среди всех выдавался.
Начали строить цари города, воздвигать укрепленья,
В них и оплот для себя находя и убежище сами;
И поделили поля и скотину они, одаряя
Всех по наружности их и по их дарованьям и силам,
Ибо наружность тогда почиталась и славились силы. — 1092-112 [там же]

fulmen detulit in terram mortalibus ignem
primitus, inde omnis flammarum diditur ardor;
multa videmus enim caelestibus insita flammis
fulgere, cum caeli donavit plaga vaporis.
et ramosa tamen cum ventis pulsa vacillans
aestuat in ramos incumbens arboris arbor,
exprimitur validis extritus viribus ignis,
emicat inter dum flammai fervidus ardor,
mutua dum inter se rami stirpesque teruntur.
quorum utrumque dedisse potest mortalibus ignem.
inde cibum quoquere ac flammae mollire vapore
sol docuit, quoniam mitescere multa videbant
verberibus radiorum atque aestu victa per agros.

Inque dies magis hi victum vitamque priorem
commutare novis monstrabant rebus et igni,
ingenio qui praestabant et corde vigebant.
condere coeperunt urbis arcemque locare
praesidium reges ipsi sibi perfugiumque,
et pecudes et agros divisere atque dedere
pro facie cuiusque et viribus ingenioque;
nam facies multum valuit viresque vigebant.

Нет, благочестье не в том, что пред всеми с покрытой главою^{[К 14]}
Ты к изваяньям идёшь и ко всем алтарям припадаешь,
Иль повергаешься ниц, или, длани свои простирая,
Молишься храмам богов, иль обильною кровью животных
Ты окропляешь алтарь, или нижешь обет на обеты,
Но в созерцанья всего при полном спокойствии духа. — 1198-203 [Происхождение религии]

Nec pietas ullast velatum saepe videri
vertier ad lapidem atque omnis accedere ad aras
nec procumbere humi prostratum et pandere palmas
ante deum delubra nec aras sanguine multo
spargere quadrupedum nec votis nectere vota,
sed mage pacata posse omnia mente tueri.

Книга VI править

… надвигается издали в море
Грозная туча, густой напоённая тьмою, как чёрный
С неба поток смоляной, и чреватую молнией бурю
Мрачную тащит с собой; и сама, и огнями и ветром
Обременённая, так низвергается сверху на волны,
Что и на суше дрожат и под кровли бросаются люди. — 256-61 [Атмосферные явления]

… niger quoque per mare nimbus,
ut picis e caelo demissum flumen, in undas
sic cadit effertus tenebris procul et trahit atram
fulminibus gravidam tempestatem atque procellis,
ignibus ac ventis cum primis ipse repletus,
in terra quoque ut horrescant ac tecta requirant.

Некие также тела извлекает из воздуха молнья,
Может быть, тут и они разжигают ей скорость толчками.
Не причиняя вреда, она много предметов пронзает,
Ибо текучим огнём без ущерба сквозь поры проходит,
Много и рушит она, коль столкнется своими телами
Прямо с телами вещей, где тела эти связь образуют,
Далее, молния медь распускает и золото сразу
Плавит легко потому, что сама из до крайности мелких
Тел основных состоит, да и гладких притом элементов,
Что проникают в нутро без труда; и, проникнув, внезапно
Все распускает узлы и все связи в вещах ослабляет. — 346-56 [там же]

Forsitan ex ipso veniens trahat aeëre quaedam
corpora, quae plagis incendunt mobilitatem.
incolumisque venit per res atque integra transit
multa, foraminibus liquidus quia transviat ignis.
multaque perfringit, cum corpora fulminis ipsa
corporibus rerum inciderunt, qua texta tenentur.
dissoluit porro facile aes aurumque repente
conferve facit, e parvis quia facta minute
corporibus vis est et levibus ex elementis,
quae facile insinuantur et insinuata repente
dissoluont nodos omnis et vincla relaxant.

Влагой морской облака набухают обильно, —
Как шерстяное руно, что висит на морском побережьи, —
Если их ветры несут высоко над просторами моря.
Точно таким же путём и от рек и от всяких потоков
Влага идёт в облака. А когда отовсюду сойдётся
Много семян водяных и накопятся там они вдоволь,
Наперебой облака торопятся выпустить влагу
В силу двояких причин: друг с другом сшибает их вместе
Ветер, и множество туч, собираясь большою толпою,
Давит их, сверху гнетя, и дождём заставляет излиться. — 503-12 [там же]

concipiunt multum quoque saepe marinum
umorem, vel uti pendentia vellera lanae,
cum supera magnum mare venti nubila portant.
consimili ratione ex omnibus amnibus umor
tollitur in nubis. quo cum bene semina aquarum
multa modis multis convenere undique adaucta,
confertae nubes umorem mittere certant
dupliciter; nam vis venti contrudit et ipsa
copia nimborum turba maiore coacta
urget et e supero premit ac facit effluere imbris.

Землетрясений теперь мы рассмотрим с тобою причины.
Прежде всего, ты представь, что глубины земли заключают,
Как и поверхность её, великое множество полных
Ветром пещер, и озер, и провалов глубоких повсюду,
Что наполняют её и отвесные скалы и глыбы;
Надо ещё полагать, что внутри её много потоков
Мощно теченье стремят, увлекая подводные камни:
Всюду должна ведь земля однородною быть очевидно.
Если же всё это в ней и находится и существует,
То при обвалах больших сотрясается почва земная
Там, где внизу сокрушит пещеры огромные время.
Целые горы тогда низвергаются вдруг и далеко
Страшным паденьем своим потрясают окрестные земли.
Да и понятно вполне, раз и легкие даже повозки,
Едучи мимо домов, заставляют их стены шататься,
Если к тому же колёс железом окованный обод
С той и с другой стороны о каменья дорожные бьётся.

Также бывает ещё, что когда, сокрушенная веком,
Мощная глыба земли обрывается сверху в пучину,
То от напора воды начинает земля колебаться,
Вроде того, как сосуд не способен стоять, не шатаясь,
Если колеблется в нём неверным движением влага.

Кроме того, когда ветр, в углубленьях подземных скопившись,
Бросится сразу вперед и в одном направлении давит
Своды глубоких пещер, устремляясь с неистовой мощью,
Силою ветра земля наклоняется в сторону ту же. — 535-60 [Землетрясения и вулканы]

Nunc age, quae ratio terrai motibus extet
percipe. et in primis terram fac ut esse rearis
supter item ut supera ventosis undique plenam
speluncis multosque lacus multasque lucunas
in gremio gerere et rupes deruptaque saxa;
multaque sub tergo terrai flumina tecta
volvere vi fluctus summersos [cae]ca putandumst;
undique enim similem esse sui res postulat ipsa.
his igitur rebus subiunctis suppositisque
terra superne tremit magnis concussa ruinis,
subter ubi ingentis speluncas subruit aetas;
quippe cadunt toti montes magnoque repente
concussu late disserpunt inde tremores.
et merito, quoniam plaustris concussa tremescunt
tecta viam propter non magno pondere tota,
nec minus exultant, si quidvis cumque viai
ferratos utrimque rotarum succutit orbes.

Fit quoque, ubi in magnas aquae vastasque lucunas
gleba vetustate e terra provolvitur ingens,
ut iactetur aquae fluctu quoque terra vacillans;
ut vas inter [aquas] non quit constare, nisi umor
destitit in dubio fluctu iactarier intus.

Praeterea ventus cum per loca subcava terrae
collectus parte ex una procumbit et urget
obnixus magnis speluncas viribus altas,
incumbit tellus quo venti prona premit vis.

… я объясню, каким образом пышет
Вдруг разъярённый огонь из горнила могучего Этны.
Прежде всего, под горой залегает обширная полость,
И целиком она вся на кремневых покоится сводах.
В этих пещерах её заключается ветер и воздух:
Ветер ведь дует везде, где в движеньи находится воздух.
Лишь распалится он тут и, набросившись бешено, всюду
Скалы и землю кругом накалит, высекая из оных
Жгучий при этом огонь с языками, летящими быстро,
Как вырывается вверх по крутому отверстию жерла. — 680-9 [там же]

… illa modis quibus inritata repente
flamma foras vastis Aetnae fornacibus efflet,
expediam. primum totius subcava montis
est natura fere silicum suffulta cavernis.
omnibus est porro in speluncis ventus et aeër.
ventus enim fit, ubi est agitando percitus aeër.
hic ubi percaluit cale fecitque omnia circum
saxa furens, qua contingit, terramque et ab ollis
excussit calidum flammis velocibus ignem,
tollit se ac rectis ita faucibus eicit alte.

… много вещей человеку
Может и вред приносить, и быть нестерпимо и мерзко.
Так, у деревьев иных настолько их тень вредоносна,
Что вызывают они у того, кто под ними улёгся
На траву, чтоб отдохнуть, нестерпимую боль головную.
И на высоких горах Геликона есть дерево также,
Запахом тяжким цветов приносящее смерть человеку. — 781-7 [Озёра]

… multae sint homini res
acriter infesto sensu spurcaeque gravisque;
arboribus primum certis gravis umbra tributa
usque adeo, capitis faciant ut saepe dolores,
siquis eas subter iacuit prostratus in herbis.
est etiam magnis Heliconis montibus arbos
floris odore hominem taetro consueta necare.

Разве не видишь, что в почве самой зарождается сера
И земляная смола^[1] запекается с мерзкою вонью?
Там, наконец, где, стремясь к золотым и серебряным жилам,
В недрах сокрытых земли, рудники прорывают железом,
Что за ужасный идёт из-под почвы Скаптенсулы^[1] запах!
Сколько зловредных паров золотая руда испускает,
Как изнуряет она рудокопов бескровные лица!
Иль не видал, не слыхал ты, в какое короткое время
Гибнут они и что сил лишается жизненных всякий,
Кто принужден добывать пропитанье такою работой?
Значит, земля из себя испускает всю эту отраву
И выдыхает её на открытые неба просторы.

Так и в Авернских местах непременно должна для пернатых
Смертная сила идти, от земли восходящая в воздух,
Чтоб отравляла она известное неба пространство.
И не успеет туда на крыльях птица примчаться,
Как цепенеет тотчас, и, невидимым схвачена ядом,
Сразу же падает вниз, куда тянут её испаренья.
Только свалилась, — опять те же самые тут испаренья
Жизни остаток её из тела уносят бесследно.
Дело ведь в том, что они сначала как будто дурманят,
А уже после, когда она скатится в самый источник
Этой отравы, то ей приходится с жизнью расстаться
Из-за того, что кругом огромное скопище яда.

Может быть также и то, что порой испаренья Аверна
Воздух, который лежит между птицей и почвой, рассеют
Силой своей, и почти что пустым остаётся всё место.
Стоит лишь птице влететь и над местом таким оказаться,
Как уж напрасно она бессильными крыльями машет:
Больше не служат они, и все их старания тщетны.
Тут, когда птица уже опереться не может на крылья,
Ясно, что клонит к земле её собственной тяжести сила;
И, распростершись в пустом почти совершенно пространстве,
Всю свою душу она испускает в отверстия тела. — 806-39 [там же]

Nonne vides etiam terra quoque sulpur in ipsa
gignier et taetro concrescere odore bitumen,
denique ubi argenti venas aurique secuntur,
terrai penitus scrutantes abdita ferro,
qualis expiret Scaptensula subter odores?
quidve mali fit ut exalent aurata metalla!
quas hominum reddunt facies qualisque colores!
nonne vides audisve perire in tempore parvo
quam soleant et quam vitai copia desit,
quos opere in tali cohibet vis magna necessis?
hos igitur tellus omnis exaestuat aestus
expiratque foras in apertum promptaque caeli.

Sic et Averna loca alitibus summittere debent
mortiferam vim. de terra quae surgit in auras,
ut spatium caeli quadam de parte venenet;
quo simul ac primum pennis delata sit ales,
impediatur ibi caeco correpta veneno,
ut cadat e regione loci, qua derigit aestus.
quo cum conruit, hic eadem vis illius aestus
reliquias vitae membris ex omnibus aufert.
quippe etenim primo quasi quendam conciet aestum;
posterius fit uti. cum iam cecidere veneni
in fontis ipsos, ibi sit quoque vita vomenda,
propterea quod magna mali fit copia circum.

Fit quoque ut inter dum vis haec atque aestus Averni
aeëra, qui inter avis cumquest terramque locatus.
discutiat, prope uti locus hic linquatur inanis.
cuius ubi e regione loci venere volantis,
claudicat extemplo pinnarum nisus inanis
et conamen utrimque alarum proditur omne.
hic ubi nixari nequeunt insistereque alis,
scilicet in terram delabi pondere cogit
natura, et vacuum prope iam per inane iacentes
dispergunt animas per caulas corporis omnis.

… совсем не на всё однородно
Действовать могут тела, из вещей исходящие всяких,
И далеко не всегда для всего одинаково годны. <…>
Зелень маслины для коз бородатых настолько приятна,
Будто бы нектар течёт из неё и амброзии соки,
Для человека же нет ничего, что листвы этой горше.
И, наконец, для свиньи майоран нестерпим, и боится
Всех благовоний она: это яд ведь щетинистым свиньям,
А человека порой благовония в чувство приводят.
Наоборот, та же грязь, что для нас отвратительно мерзкой
Кажется, — всякой свинье настолько, как видно, приятна,
Что целиком она вся валяется в ней ненасытно. — 959-61, 70-8 [Магнит]

… non omnia, quae iaciuntur
corpora cumque ab rebus, eodem praedita sensu
atque eodem pacto rebus sint omnibus apta. <…>
barbigeras oleaster eo iuvat usque capellas,
effluat ambrosias quasi vero et nectare tinctus;
qua nihil est homini quod amarius fronde ac[ida] extet.
denique amaracinum fugitat sus et timet omne
unguentum; nam saetigeris subus acre venenumst;
quod nos inter dum tam quam recreare videtur.
at contra nobis caenum taeterrima cum sit
spurcities, eadem subus haec iucunda videtur,
insatiabiliter toti ut volvantur ibidem.

… существует немало семян всевозможных,
Как указал я уже, из которых одни животворны,
Но и немало таких, что приводят к болезни и смерти,
К нам долетая. Когда они вместе сойдутся случайно
И небеса возмутят, заражённым становится воздух.
Весь этот гибельный мор, все повальные эти болезни
Или приходят извне и, подобно туманам и тучам,
Сверху чрез небо идут, иль из самой земли возникают,
Вместе сбираясь, когда загнивает промокшая почва
И от дождей проливных, и от солнца лучей раскаленных.
Да и не видишь ли ты, что воды перемены и неба
Вредны для тех, кто ушёл далеко от отчизны и дома,
Так как попал он теперь в совершенно другие условья? <…>
Наружность и цвет у людей различаются сильно,
И у различных племён и болезни их также различны.
Есть вблизи Нила болезнь, что название посит «слоновой»,
В среднем Египте она, и нигде не является больше;
В Аттике — ноги болят, глаза же — в пределах Ахейских; <…>
И потому, когда вдруг всколыхнётся нам чуждое небо
И пробираться начнёт понемногу опасный нам воздух, <…>
Уподобляет себе, нам делает чуждым и портит,
Новая эта беда и зараза, явившись внезапно,
Может иль на воду пасть, иль на самых хлебах оседает,
Или на пище другой для людей и на пастьбах скотины,
Иль продолжает висеть, оставался в воздухе самом;
Мы же, вдыхая в себя этот гибельно смешанный воздух,
Необходимо должны вдохнуть и болезнь и заразу.
Точно таким же путём и быков этот мор заражает,
И нападает болезнь и на блеющих вялых баранов. — 1093-105, 12-7, 19-20, 24-32 [Болезни и эпидемии]

… primum multarum semina rerum
esse supra docui quae sint vitalia nobis,
et contra quae sint morbo mortique necessest
multa volare; ea cum casu sunt forte coorta
et perturbarunt caelum, fit morbidus aeër.
atque ea vis omnis morborum pestilitasque
aut extrinsecus ut nubes nebulaeque superne
per caelum veniunt aut ipsa saepe coorta
de terra surgunt, ubi putorem umida nactast
intempestivis pluviisque et solibus icta.
nonne vides etiam caeli novitate et aquarum
temptari procul a patria qui cumque domoque
adveniunt ideo quia longe discrepitant res? <…>
color et facies hominum distare videntur
largiter et morbi generatim saecla tenere.
est elephas morbus qui propter flumina Nili
gignitur Aegypto in media neque praeterea usquam.
Atthide temptantur gressus oculique in Achaeis
finibus. <…>
proinde ubi se caelum, quod nobis forte alienum,
commovet atque aeër inimicus serpere coepit, <…>
corrumpat reddatque sui simile atque alienum.
haec igitur subito clades nova pestilitasque
aut in aquas cadit aut fruges persidit in ipsas
aut alios hominum pastus pecudumque cibatus,
aut etiam suspensa manet vis aeëre in ipso
et, cum spirantes mixtas hinc ducimus auras,
illa quoque in corpus pariter sorbere necessest.
consimili ratione venit bubus quoque saepe
pestilitas et iam pigris balantibus aegror.

Этого рода болезнь и дыханье горячее смерти
В кладбище некогда все обратили Кекроповы земли^[1],
Жителей город лишив и пустынными улицы сделав.
Ибо, в глубинах Египта родясь и выйдя оттуда,
Долгий по воздуху путь совершив и по водным равнинам,
Пал этот мор, наконец, на всё Пандионово племя^[1],
И на болезнь и на смерть повальную всех обрекая. <…>
Много <…> появлялось признаков смерти:
Путались мысли, и ум от унынья и страха мешался,
Хмурились брови, лицо становилось свирепым и диким,
Слух раздражён был, и шум раздавался в ушах, не смолкая,
Делалось частым дыханье, а то затяжным или редким,
Шея покрыта была лоснящейся влагою пота,
В жидких и скудных плевках солёная, цвета шафрана,
С хриплым кашлем слюна с трудом выделялась из горла.
Мышцы сводило в руках, и члены тряслись и дрожали,
И, начиная от ног, подыматься все выше и выше
Холод не медлил. Затем, с наступленьем последнего часа,
Ноздри сжимались, и нос, заостряясь в конце, становился
Тонким; впадали глаза и виски; холодея, твердели
Губы; разинут был рот и натянута лобная кожа.
Без промедленья потом коченели отмершие члены.
Вместе с восьмою зарей блестящего солнца обычно
Иль на девятый восход его светоча жизнь прекращалась.
Если же кто избегал почему-нибудь смертной кончины,
То в изнуреньи от язв отвратительных, в черном поносе,
Всё же впоследствии он становился добычею смерти.
Часто ещё из ноздрей заложенных шла изобильно
Кровь гнилая, причём голова нестерпимо болела:
Таял тогда человек, теряя последние силы.
Если ж спасались и тут от острого кровотеченья
Гнойного, всё же болезнь уходила в суставы и жилы,
Даже спускаясь к самим детородным частям человека.
Тяжко иные боясь очутиться у смерти порога,
Жизнь сохраняли себе отсечением члена мужского;
Также встречались порой и такие, что жить продолжали,
Хоть и без рук и без ног, а иные лишались и зренья.
Вот до чего доводил отчаянный страх перед смертью!
И постигало иных такое забвенье событий
Прошлых, что сами себя узнать они были не в силах.
Много хотя на земле, землей не покрытых, валялось
Трупов на трупах тогда, но пернатых и хищников стаи
Всё же иль прядали прочь, убегая от острого смрада,
Или, отведав, тотчас в предсмертных мученьях томились.
Впрочем, в те страшные дни ни из птиц ни одна не решалась
Вовсе туда прилетать, ни свирепые дикие звери
Не покидали лесов. — 1138-44, 82-221 [Чума в Афинах]

Haec ratio quondam morborum et mortifer aestus
finibus in Cecropis funestos reddidit agros
vastavitque vias, exhausit civibus urbem.
nam penitus veniens Aegypti finibus ortus,
aeëra permensus multum camposque natantis,
incubuit tandem populo Pandionis omni.
inde catervatim morbo mortique dabantur. <…>
multaque <…> mortis tum signa dabantur:
perturbata animi mens in maerore metuque,
triste supercilium, furiosus voltus et acer,
sollicitae porro plenaeque sonoribus aures,
creber spiritus aut ingens raroque coortus,
sudorisque madens per collum splendidus umor,
tenvia sputa minuta, croci contacta colore
salsaque per fauces rauca vix edita tussi.
in manibus vero nervi trahere et tremere artus
a pedibusque minutatim succedere frigus
non dubitabat. item ad supremum denique tempus
conpressae nares, nasi primoris acumen
tenve, cavati oculi, cava tempora, frigida pellis
duraque in ore, iacens rictu, frons tenta manebat.
nec nimio rigida post artus morte iacebant.
octavoque fere candenti lumine solis
aut etiam nona reddebant lampade vitam.
quorum siquis, ut est, vitarat funera leti,
ulceribus taetris et nigra proluvie alvi
posterius tamen hunc tabes letumque manebat,
aut etiam multus capitis cum saepe dolore
corruptus sanguis expletis naribus ibat.
huc hominis totae vires corpusque fluebat.
profluvium porro qui taetri sanguinis acre
exierat, tamen in nervos huic morbus et artus
ibat et in partis genitalis corporis ipsas.
et graviter partim metuentes limina leti
vivebant ferro privati parte virili,
et manibus sine non nulli pedibusque manebant
in vita tamen et perdebant lumina partim.
usque adeo mortis metus iis incesserat acer.
atque etiam quosdam cepere oblivia rerum
cunctarum, neque se possent cognoscere ut ipsi.
multaque humi cum inhumata iacerent corpora supra
corporibus, tamen alituum genus atque ferarum
aut procul absiliebat, ut acrem exiret odorem,
aut, ubi gustarat, languebat morte propinqua.
nec tamen omnino temere illis solibus ulla
comparebat avis, nec tristia saecla ferarum
exibant silvis.

Перевод править

Ф. А. Петровский, 1936

О поэме править

	… много сверкающего дарования, много, однако, искусства…^[1]
	… multis luminibus ingenii, multae etiam artis…
	— Цицерон, письмо брату Квинту начала февраля 54 до н. э. (II, 9, 3)

	… я не вижу никого подобного ему, кроме Байрона, но у Байрона нет ни его серьёзности, ни искренности его печали. <…> но что делает Лукреция невыносимым — это его физика, которую он преподносит как нечто научное. Слабость его в том, что он мало сомневался, он хотел объяснять, делать выводы! Если бы он заимствовал у Эпикура только дух, но не систему, все части его творения были бы бессмертны и основательны.
	… je ne lui vois de comparable que Byron, et Byron n'a pas sa gravité, ni la sincérité de sa tristesse. <…> mais ce qui rend Lucrèce intolérable, c'est sa physique qu'il donne comme positive. C'est parce qu'il n'a pas assez douté qu'il est faible; il a voulu egpliquex, concluxe ! S'il n'avait eu d'Épicure que l'esprit sans en avoir le système, toutes les parties de son œuvre eussent été immortelles et radicales.
	— Гюстав Флобер, письмо Э. Роже де Женнет, 1861 (?)

Тот, кто однажды хлебнул глоток жгучего воздуха тех сочинений, создатели которых носили в себе зародыш душевной болезни, почувствует высокую температуру поэзии Лукреция и пронизывающее звучание натянутой до предела струны. Кажется, что мысли в поэме Лукреция, подобно лунатикам с широко открытыми глазами, уверенно взбирались по опасным горным тропам — по самому краю болезни — к вершине…^[3]^[4]

— Оскар Левертин, около 1900

Когда Лукреций 200 лет спустя переложил философию Эпикура на язык поэзии, он не добавил — насколько можно судить — ничего теоретического к учению главы школы. Везде, где можно провести сравнение, изложение Лукреция точно совпадает с оригиналом, и принято считать, что в остальном он, вероятно, заполняет провалы в нашем знании, образовавшиеся в результате утери всех 300 книг Эпикура.

— Бертран Рассел, «История западной философии» (книга 1, гл. XXVII), 1946

В этой поэме впервые в истории европейской литературы ценность эпически важного предмета наряду с величественными природными стихиями приобрела тысяча житейских мелочей <…>. Подобного рода мелочи прекрасно замечал и Гомер, в эпосе гомеровского образца эти драгоценные печатки с тонкими изображениями простых и обыденных вещей находят себе место в сравнениях, там они рисуются, — в поэме Лукреция они становятся не косвенным, а прямым предметом повествования, созерцания и осмысления, каким у Гомера были деяния богов и людей. <…>
Можно считать, что [во вступлении] философ-материалист, страстный противник официальных и неофициальных религиозных культов, отдаёт дань эпической традиции, но ведь традиционный эпический приём воззвания к божеству в начале поэмы обращён на пользу материалистической философии — как-никак, на гомеровском Олимпе не Афродита была главным божеством, а тут она одна-единственная правит кормило природы вещей, это уже и не богиня вовсе, а любовь, царица рождений, смиряющая вражду и погибель — как воспоминание о поэме Эмпедокла, — но она и божество, ибо у эпикурейцев были свои боги — совершенные, полувоздушные, беспечальные, но Венера здесь и мать Рима, любезная отчизна, которую он призывает смирить кровожадную дикость внутренних и внешних войн, наконец, это ещё и прекрасная женщина, обольстительный образ любовных наслаждений, блаженной радости на лоне мирной и счастливой природы, противостоящий заботам общественной жизни, как военным, так и не военным — вот уж где поистине неисчерпаемая глубина, а внешний риторический приём, здесь использованный, предельно прост: несколько раз одно значение имени «Венера» незаметно подменено другим, вследствие чего одна область ассоциаций накладывается на другую, все смыслы размываются, становятся прозрачными, просвечивают один сквозь другой; но вместе с тем с первых же строк поэмы читатель приготавливается к тому, что накладываться друг на друга и просвечивать одна через другую будут разнообразные области человеческого бытия…^[5]

— Татьяна Васильева, «Философия и поэзия перед загадкой природы»

… любой читатель в непосредственном восприятии получает впечатление живого разговора с живой человеческой личностью, необычайно одарённой, искренней и страстной, вероятно, это ощущение и послужило источником легенд, которые как восполнение недостатка в исторических сведениях создавались вокруг имени Лукреция в древние и средние века, создаются и по сей день.^[1]

— Татьяна Васильева

	Это философская поэма, поэтому в ней запечатлено восхитительное, всеобъемлющее видение. Таков её взгляд на мир — что всё постоянно находится в движении; ничто не стоит на месте. За этим нет научного эксперимента (в нашем понимании), но есть много вещей, которые очаровали [лукрецианцев]. Одной из которых было — смотреть на пылинки в луче солнечного света: то, что выглядит как совершенно неподвижная сцена, на самом деле наполнено сотнями тысяч частиц в движении. Отсюда они сделали огромный скачок к следующему: «Вот что представляет собой этот стол; вот что мы есть; вот что такое всё». — парафраз предшественников
	It’s a philosophical poem, so it captures it as a magnificent, overarching vision. That is its account of the world — that everything is constantly in motion; nothing is still. There’s no scientific experiment (in our sense) behind it, but there are lots of things that fascinated [Lucretians]. One thing was looking at dust motes in a beam of sunlight: what looks like a completely still scene is actually filled with hundreds of thousands of particles in motion. From there, they made the huge leap to: “That’s what this table is, that’s what we are, that’s what everything is.”^[6]
	— Стивен Гринблатт

Примечания править

↑ ¹ ² ³ ⁴ ⁵ ⁶ ⁷ ⁸ ⁹ ¹⁰ ¹¹ ¹² ¹³ ¹⁴ ¹⁵ ¹⁶ ¹⁷ ¹⁸ ¹⁹ Т. В. Васильева. Комментарии // Тит Лукреций Кар. О природе вещей. — М.: Художественная литература, 1983. — С. 325-380. — (Библиотека античной литературы).
↑ Большой словарь цитат и крылатых выражений / составитель К. В. Душенко. — М.: Эксмо, 2011.
↑ Svensk litteraturkritikk. En antologi utgiven av Daniel Andreae under medverkan av E. N. Tigerstedt. Svenska Bokförlaget Bonniers, 1970, s. ~125.
↑ О. Левертин. О литературе / перевод Е. Викторовой // Писатели Скандинавии о литературе. — М.: Радуга, 1982. — С. 266.
↑ Лукреций. — 1983. — С. 5-24.
↑ Stephen Greenblatt in conversation with Alex Shephard, Full Stop, November 8, 2011.

Комментарии править

↑ Из этого стиха, возможно, было извлечено название поэмы, которое присутствует не во всех рукописях^[1].
↑ Собственно: «моему другу Меммию», поскольку Меммий — общее родовое имя. Поэма Лукреция но античным понятиям о литературных жанрах принадлежит к так называемому «дидактическому эпосу»; ещё со времён Гесиода такого рода поэмы имели персональную адресованность: во вступлении и изредка в тексте называлось имя ученика (обычно близкого автору человека), которому поэма и посвящалась^[1].
↑ Греческое название Сицилии — Тринакрия, «треугольная»^[1].
↑ Тут — Муз^[1].
↑ Сложный эпитет в духе гомеровского эпоса, придуманный скорее всего самим Лукрецием^[1].
↑ Буквально: «свободном броске духа». В этом выражении комментаторы находят передачу сложного понятия эпикурейской гносеологии «фантастический набросок разума». Мышление, по Эпикуру, есть лишь продолжение чувства, но для объяснения понятий заведомо не чувственного происхождения он ввёл концепцию «предвосхищения» — понятия, сформированного на основании чувственных впечатлений, но обобщённого, так сказать, «на все случаи жизни», и «фантастического наброска разума», или, проще говоря, образа фантазии, как бы изнутри создающегося впечатления о том, чего никогда не приходилось постигать чувством^[1].
↑ По отношению к нашему миру^[1].
↑ «Золотые слова» стали крылатым выражением^[2].
↑ Известное только отсюда^[1].
↑ Последнюю картину Платон в «Государстве» (620 А—Е) нарисовал иронично, но без недоверия^[1].
↑ Знаменитая «Силенова мудрость», переданная Феогнидом. Эпикур её решительно отверг, а Лукреций повторил, но в двусмысленном контексте, как бы взвешивая каждое слово^[1].
↑ Учитель Лукреция по имени назван в поэме только здесь^[1].
↑ Комментаторы давно заметили, что эта сцена лежит в основе композиции картины Боттичелли «Весна»^[1].
↑ Этот римский обычай становится у Лукреция символом жизни во мраке невежества^[1].

[вк-1] ¹ ² ³ ⁴ ⁵ ⁶ ⁷ ⁸ ⁹ ¹⁰ ¹¹ ¹² ¹³ ¹⁴ ¹⁵ ¹⁶ ¹⁷ ¹⁸ ¹⁹ Т. В. Васильева. Комментарии // Тит Лукреций Кар. О природе вещей. — М.: Художественная литература, 1983. — С. 325-380. — (Библиотека античной литературы).

[9] Большой словарь цитат и крылатых выражений / составитель К. В. Душенко. — М.: Эксмо, 2011.

[17] Svensk litteraturkritikk. En antologi utgiven av Daniel Andreae under medverkan av E. N. Tigerstedt. Svenska Bokförlaget Bonniers, 1970, s. ~125.

[18] О. Левертин. О литературе / перевод Е. Викторовой // Писатели Скандинавии о литературе. — М.: Радуга, 1982. — С. 266.

[19] Лукреций. — 1983. — С. 5-24.

[20] Stephen Greenblatt in conversation with Alex Shephard, Full Stop, November 8, 2011.

[2] Из этого стиха, возможно, было извлечено название поэмы, которое присутствует не во всех рукописях^[1].

[3] Собственно: «моему другу Меммию», поскольку Меммий — общее родовое имя. Поэма Лукреция но античным понятиям о литературных жанрах принадлежит к так называемому «дидактическому эпосу»; ещё со времён Гесиода такого рода поэмы имели персональную адресованность: во вступлении и изредка в тексте называлось имя ученика (обычно близкого автору человека), которому поэма и посвящалась^[1].

[4] Греческое название Сицилии — Тринакрия, «треугольная»^[1].

[5] Тут — Муз^[1].

[6] Сложный эпитет в духе гомеровского эпоса, придуманный скорее всего самим Лукрецием^[1].

[7] Буквально: «свободном броске духа». В этом выражении комментаторы находят передачу сложного понятия эпикурейской гносеологии «фантастический набросок разума». Мышление, по Эпикуру, есть лишь продолжение чувства, но для объяснения понятий заведомо не чувственного происхождения он ввёл концепцию «предвосхищения» — понятия, сформированного на основании чувственных впечатлений, но обобщённого, так сказать, «на все случаи жизни», и «фантастического наброска разума», или, проще говоря, образа фантазии, как бы изнутри создающегося впечатления о том, чего никогда не приходилось постигать чувством^[1].

[8] По отношению к нашему миру^[1].

[10] «Золотые слова» стали крылатым выражением^[2].

[11] Известное только отсюда^[1].

[12] Последнюю картину Платон в «Государстве» (620 А—Е) нарисовал иронично, но без недоверия^[1].

[13] Знаменитая «Силенова мудрость», переданная Феогнидом. Эпикур её решительно отверг, а Лукреций повторил, но в двусмысленном контексте, как бы взвешивая каждое слово^[1].

[14] Учитель Лукреция по имени назван в поэме только здесь^[1].

[15] Комментаторы давно заметили, что эта сцена лежит в основе композиции картины Боттичелли «Весна»^[1].

[16] Этот римский обычай становится у Лукреция символом жизни во мраке невежества^[1].

[К 1]

[К 2]

[К 3]

[К 4]

[К 5]

[К 6]

[К 7]

[К 8]

[К 9]

[К 10]

[К 11]

[К 12]

[К 13]

[К 14]

[1]

[3]

[4]

[5]

[6]

[2]