Егор Францевич Канкрин

Его́р Фра́нцевич (Георг Людвиг) Канкри́н (7 декабря 1774 — 3 октября 1845) — русский государственный деятель немецкого происхождения. Генерал от инфантерии, Министр финансов Российской империи в 1823—1844 годах. Известен как ретроград и противник экономического и социального развития России.

Егор Францевич Канкрин

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

Милостивый государь Александр Иванович. Вследствие генерального сражения, бывшего сего дня, весьма много прибыло раненых, так что по недостатку медицинских и комиссариатских чиновников и по самой трудности дела едва ли на станциях возможно будет производить все с желаемым успехом. Однако долгом считаю предуведомить Ваше Превосходительство, что легко может прибыть до десяти тысяч раненых в Москву. Желательно было бы естьли на первую и вторую станции от Москвы можно было бы выслать комиссионеров, медицинских чинов, хлеба или сухарей. Хотя я постараюсь доставить их туда сколько можно и есть оных в запасе, в бинтах и компрессах я теперь нужды не имею, потому что прибыл вяземский холст, а в корпии нуждаюсь, на всякой случай всепокорнейше прошу прислать раненым навстречу для препровождения их в Москву, ибо легкораненые нередко отлучаются на боковые дороги для мародерства. Точных списков раненым здесь не сделано, потому что нельзя было за оным останавливаться, дабы не терять времени поблизости армии от здешнего города, а по станциям не известно успеют ли их делать.

— из письма А. И. Татищеву, Можайск, 26 августа 1812 года

Милостивый государь Александр Иванович! Я долгом считаю предуведомить Ваше Превосходительство, что я собираю здесь раненых для отправления их по возможности с чиновниками партиями в Москву и всепокорнейше прошу Ваше Превосходительство приказать поставить пред Москвою люди, которые бы могли показать места для приема их. При сем честь имею объяснить, что хотя приложено было всевозможное и крайнее старание, чтобы больные были собраны, перевязаны и продовольствованы, но за всем тем могло случится, что некоторые не перевязаны и несовершенно продовольствованы по той причине, что, прибыв вечером посланные из армии офицеры, выслали передних рано поутру, так что только в Кубинской станции можно было заняться ими пол-сутки. При том многие легкораненые, приставленные к тяжелым, отлучились из команд с повозками для мародерства по боковым дорогам, оставляя тяжелых без помочи, не явились на станции и остались между армиею и ариергардом. Наконец, и большая часть раненых не перевязаны на поле сражений и в Можайске по краткости времени не могли быть перевязаны и потом ехали мимо станциев, где на каждой всегда было приготовлено довольно. Из назначенных, однако, к станциям 1000 подвод почти ни одна мною не найдена, почему раненые помещены на разных транспортах; и вышед от повозок в хаты, давали повозкам случаи уехать и сим обновили на каждой станции и во многих деревнях затруднение их поднять три и четыре раза.

— из письма А. И. Татищеву, Можайск, 30 августа 1812 года

	Железные дороги — не следствие насущной необходимости, а чаще предмет искусственных нужд и роскоши. Они побуждают к ненужным перемещениям с места на место.
	— во время обсуждения проекта первой железной дороги

<выдержка из> Министерского <разговора>: Граф Канкрин: А по каким причинам хотите вы уволить от должности этого чиновника? Директор департамента: Да сто́ит, ваше сиятельство, только посмотреть на него, чтобы получить к нему отвращение: длинный, сухой, неуклюжий немец, физиономия суровая, рябой… Граф Канкрин: Ах, батюшка, да вы это мой портрет рисуете! Пожалуй, вы и меня захотите отрешить от должности.

— Пётр Вяземский, «Старая записная книжка», конец 1830-х

Цитаты о Канкрине в публицистике и исторической литературе

И главноуправляющий путями сообщения граф Толь, и министр финансов Егор Францевич Канкрин были противниками железных дорог. Первый — под влиянием французского инженера Дестрена был убеждён в том, что России, богатой водными путями, железные дороги не нужны. Последний, не только министр финансов, но и учёный экономист, считал, что существует много более производительных затрат капитала, чем постройка рельсовых путей; он опасался, что для отопления паровозов у нас не хватит угля и придётся истреблять леса; и с чисто немецкой педантичностью, перечисляя все возможные аргументы в пользу своего взгляда, он дошёл в конце концов до заявления, что железные дороги вредны и в нравственном отношении.

— Леонид Юровский, «К железнодорожному юбилею», 1911

Цитаты о Канкрине в мемуарах, записных книжках и дневниковой прозе

	Государь даже велел министрам ехать смотреть «Ревизора». Впереди меня, в креслах, сидели князь Чернышев и граф Канкрин. Первый выражал свое полное удовольствие; второй только сказал: — Стоило ли ехать смотреть эту глупую фарсу. Многие полагают, что правительство напрасно одобряет эту пьесу, в которой оно так жестоко порицается.
	— Александр Никитенко, Дневник, 28 апреля 1836 года

Теперь государь предложил графу Канкрину заниматься с ним <цесаревичем> финансами и политической экономией. Таким образом первые два государственные человека наши получили новое, высокое призвание. Гений их довершит то блестящее по всем частям воспитание, которое дано русскому цесаревичу. Граф Канкрин рассказывал мне, что ездит к наследнику два раза в неделю и читает ему свои тетради о высших видах финансового управления и о финансовой статистике не только России, но и всей Европы, — тетради, которые он теперь же пишет по мере того, как подвигаются его лекции.

— Модест Корф, из дневника, 2 марта 1838

Сперанский будет оценён в надлежащей мере только по смерти, когда начнется для него потомство и угаснут зависть и личности. При всем изнеможении от преклонных лет и частых недугов, дух его в последнее время был так же бодр и объемлющ, как и прежде. С ним угаснет предпоследний гений в России, — говорю предпоследний, потому что мы имеем еще Канкрина, тоже не вполне оцененного, но стоящего выше других, как гора над равниной. Где соперники этих двух орлов, кто из завистников и насмешников их, старых и молодых, поравняется с их полётом?

— Модест Корф, из дневника, 28 октября 1838

	Когда весь город был занят болезнью графа Канкрина, герцог Лейхтенбергский, встретившись с Меньшиковым, спросил его: «Quelles nouvelles a-t-on aujourd'hui de la sante de Cancrine?» — «De fort mauvaises, — отвечал он: <неразборчиво> vas beaucoup mieux». Забавная шутка, но не шуточное свидетельство о единомыслии нашего министерства.
	— Пётр Вяземский, «Старая записная книжка», начало 1840-х

Цитаты о Канкрине в беллетристике и художественной прозе

	— Немец — та же капуста: чтоб лучше могла приняться, необходимо её пересаживать, — говаривал Ивану Иванычу старый приятель Егор Канкрин.
	— Борис Садовской, «Пшеница и плевелы», 1936

Мне обещано место в департаменте государственного казначейства, а пока я хожу ежедневно к министру на дом для вечерних занятий. У графа заведен строжайший порядок с математически точным расчислением времени, между тем сам хозяин не без странностей. Наружность его довольно оригинальна. Он порядочного росту и крайне худ; вдоль впалых щек седые бакенбарды; над глазами зеленый зонтик. Я упомянул о вечерних занятиях; это не совсем так: вернее называть их ночными. Уже много лет министр страдает бессонницей; по этой причине для большинства подчиненных назначен прием по ночам. Я просиживаю в кабинете графа от полуночи до трех часов утра, и при мне то и дело приезжают чиновники с докладами. Иногда после занятий, когда весь дом давно спит, мы с графом разыгрываем скрипичные дуэты. Таков граф Егор Францевич Канкрин, министр финансов, главный и непосредственный мой начальник.

— Борис Садовской, «Пшеница и плевелы», 1936

Его Величество Государь Император Высочайше повелеть соизволил: обер-прокурору Святейшего Синода графу Н. А. Протасову и министру народного просвещения С. С. Уварову рассмотреть на особом совещании под председательством министра финансов графа Е. Ф. Канкрина проект американских капиталистов о проведении в Российской Империи железных дорог. ……………………………………………………………………………………………………… — Уважаемые коллеги! Его Императорскому Величеству благоугодно знать мнение наше о направлении умов в Европе и о том, в какой мере сие направление может касаться Российской страны. Переходя от общих соображений к частным, должны мы обсудить, полезны ли будут для нашего отечества железные дороги. Граф Николай Александрович, вам, как представителю церковного ведомства, первый голос. — Скромное мнение мое не выйдет из-за церковной стены. Краеугольным камнем ему да послужат слова мудрейшего из наших современников, митрополита Московского Филарета. Владыка утверждает, что в русском народе света мало, но много теплоты. И вот эту-то священную теплоту мы и обязаны всемерно поддерживать, и беречь: от нее происходит свет. Простой человек чуждается отвлеченных теорий; он живет и действует практически, по слову апостола: вера без дел мертва. Он думает, что человек не для себя родится, что жить — Богу служить, что Церковь Христова не в бревнах, а в ребрах, то есть в сердцах. Из слов моих нетрудно вывести заключение о вреде железных дорог. Они приковывают сердце к житейской тревоге, от них грязнится душа. Помогая сообщаться физически, они разобщают нравственно. В лесных губерниях при звоне ямского колокольчика медведи выходят на тракт; звери отлично знают: для них проезжим оставлена краюшка. Известно, что и многие святые пустынники кормили медведей хлебом из своих рук. Вот где сочетание народной теплоты с церковным светом: явление, немыслимое на Западе, в отечестве железных дорог. А ведь Православная Церковь неустанно молится, чтобы все мы жили в благочестии, просит для нас у Бога тишины и мира. И я уверен, что железные дороги будут в России вредны не одним медведям. Русское сердце охладеет и закроется, сперва для зверей, потом для ближних, а там… Договаривать не стоит. Я кончил. — Но вы не сказали, граф, каким способом избежать растлевающих идей? И можно ли бороться с ними оружием? — Можно и должно. Христос, посылая апостолов на проповедь, приказал запастись мечами. Разумеется, незримая церковь, в сердцах живущая, сиречь царство Божие, не нуждается в охране. Но видимый образ ее — православное учение, таинства, обряды — должен оберегать государственный меч. — Сергей Семенович, ваше мнение. — Я также считаю долгом сослаться на человека, по силе ума единственного в России. Владыка Филарет при мне сказал Государю: если век стремится в бездну, лучше отстать от него. А наш девятнадцатый век летит без оглядки в пропасть. Первым признаком всеобщего рокового кризиса надобно считать дерзость изобретений. Наука изощряется в безумных попытках покорить естество, извратить устав Божий. Второй признак: стремление к равенству. Четыреста лет назад европейский север восстанием против церковной власти посеял семена сокрушительных анархических революций. Сомнения нет: грядущая жатва готовит революцию социальную. Науке, разумеется, придется рухнуть рано или поздно, как Вавилонской башне. Но пока под ее руководством европейские народы неудержимо торопятся жить, и быстрота сообщений лишь ускоряет неотвратимый конец. Dixi. — А теперь, уважаемые коллеги, соизволите прослушать мои заключительные слова. На западе являет себя новая теория о причинах бедности и богатства. Она стремится уверить, будто материальная прибыль обязана существованием своим мускульному труду. И что же отсюда следует? То, что властелинами мира должны будут стать миллионы безличных и бесчисленных рабочих. Какой абсурд! Какая идеальная глупость! Ведь всякому известно, что созидают не руки, а голова, то есть гений, физический же труд есть только воплощение гениальных идей. К сожалению, разум человеческий способен выражать себя и в таких открытиях, следствия коих могут привести человечество к величайшей беде. Попытаемся представить, что ученые изобрели химический состав для уничтожения неприятельских армий или летательную машину для той же цели. Я говорю, конечно, ради шутки: в христианском государстве ничему подобному быть невозможно, но кто поручится нам за грядущие века? И как бы не пришлось человечеству для собственного спасения истребить наконец все машины, кроме самовара. — Куда же девать изобретения, Егор Францевич? — Под строжайший контроль государственной и духовной власти. А железные дороги нам не нужны. Зимой у нас почти шесть месяцев санного пути, летом сей путь заменяют моря и реки.

— Борис Садовской, «Пшеница и плевелы», 1936

Цитаты о Канкрине в стихах

	Канкрин наш, право, молодец! Он не министр — родной отец: Сабурова он держит в банке, Ich danke, батушка, ich danke!
	— Иван Мятлев, «Канкрин наш, право, молодец!..», 1833

Отец мой, светлый ум вольтеровской эпохи, Не полагал, что все поэты скоморохи; Но мало он ценил — сказать им не во гнев — Уменье чувствовать и мыслить нараспев. Издетства он меня наукам точным прочил, Не тайно ль голос в нём родительский пророчил, Что случай — злой колдун, что случай — пёстрый шут Пегас мой запряжёт в финансовый хомут И что у Канкрина в мудрёной колеснице Не пятой буду я, а разве сотой спицей; Но не могли меня скроить под свой аршин Ни умный мой отец, ни умный граф Канкрин; И как над числами я ни корпел со скукой, Они остались мне тарабарской наукой…

— Пётр Вяземский, «Литературная исповедь», 1854