Протагор
Протаго́р, сын Артемо́на (др.-греч. Πρωταγόρας, около 490 — около 420 до н. э.) — древнегреческий философ, один из родоначальников и виднейший представитель школы софистов. Приобрёл известность благодаря речам (в том числе, и судебным), а также преподавательской деятельности. Подобно Сократу, Протагор был обвинён в безбожии и изгнан из Афин (за сочинение «О богах»), вскоре после чего погиб во время кораблекрушения по пути на Сицилию.
Протагор | |
Демокрит (в центре) и Протагор (справа) Картина Сальватора Розы (XVII век, Эрмитаж) | |
Статья в Википедии | |
Медиафайлы на Викискладе |
Именно Протагору принадлежит знаменитый тезис: «Человек есть мера всех вещей».
Цитаты
правитьЧеловек есть мера всем вещам — существованию существующих и несуществованию несуществующих.[1] |
Упражнение, друзья, даёт больше, чем хорошее природное дарование. |
Что каждому кажется, то и достоверно. |
Цитаты о Протагоре
правитьПротагор был изобретателем подкладки, которую носильщики подкладывают под свою ношу.[1] | |
— Аристотель, «О воспитании» |
Действительно, и чувственно воспринимаемые линии не таковы, как те, о которых говорит геометр (ибо нет такого чувственно воспринимаемого, что было бы прямым или круглым именно таким образом; ведь окружность соприкасается с линейкой не в [одной] точке, а так, как указывал Протагор, возражая геометрам); и точно так же движения и обороты неба не сходны с теми, о которых рассуждает учение о небесных светилах, и [описываемые ею] точки имеют не одинаковую природу со звёздами. | |
— Аристотель, «Метафизика», Книга третья |
Далее, если относительно одного и того же вместе было бы истинно всё противоречащее одно другому, то ясно, что все было бы одним [и тем же]. Действительно, одно и то же было бы и триерой, и стеной, и человеком, раз относительно всякого предмета можно нечто одно и утверждать и отрицать, как это необходимо признать тем, кто принимает учение Протагора. И в самом деле, если кто считает, что человек не есть триера, то ясно, что он не триера. Стало быть, он есть также триера, раз противоречащее одно другому истинно. | |
— Аристотель, «Метафизика», Книга девятая |
В той области, которая относится к слову, есть один частный вопрос — внешние способы выражения. Знание их есть дело актёрского искусства и того, кто руководит театральной постановкой, например, как выразить приказание, как мольбу, рассказ, угрозу, вопрос и ответ и т.п. Знание или незнание этого не вызывает к поэтическому произведению никакого упрёка, который заслуживал бы серьёзного внимания. В самом деле, какой ошибкой можно было бы признать то, в чём Протагор упрекает (Гомера), будто он, думая, что умоляет, приказывает, сказав: «Гнев, богиня, воспой». (Протагор) говорит, что поставить в форме повелительного наклонения слова, обозначающие делать что-нибудь или не делать, — это приказание. Поэтому следует оставить этот вопрос, как относящийся не к поэтике, а к другой науке.[2] | |
— Аристотель, «Поэтика» |
Он же первый ввёл в употребление сократический способ беседы; и первый применил в споре антисфеновский довод, по которому должно получаться, что противоречие невозможно (так сообщает Платон в Эвфидеме); и первый указал, как можно оспорить любое положение. <...> | |
— Диоген Лаэртский |
Прекрасно, Эмпедокл: я иду за тобою до самого жерла Этны. Но на другой стороне стоит Протагор и удерживает меня, говоря: предел и мера вещей есть человек; что подлежит чувствам, то действительно существует, а что не подлежит им, того нет на самом деле. Прельщённый такою речью Протагора, я в восхищении от того, что он всё, по крайней мере, наибольшую часть представляет человеку. | |
— Ермий Философ, «Осмеяние языческих философов», ~ III век |
Пусть Феодор Киренский, или живший прежде его Диагор Мелийский, которому древность дала прозвание безбожника, не признавая никаких богов, пытались разрушить всякое благоговение, всякий страх, на котором зиждется человеческое общество; однако те философские системы, которые следуют этому нечестивому учению, никогда не будут пользоваться славою и уважением. Протагор Авдеритянин более дерзко, чем нечестиво рассуждавший о богах, был афинянами выгнан из их пределов, а сочинения его были ими публично преданы сожжению. И не должно ли глубоко сожалеть, — я надеюсь, что вы позволите мне в порыве негодования говорить с большею свободой, — не следует ли сожалеть о том, что дерзко восстают против богов люди жалкой, запрещённой, презренной секты, которые набирают в своё нечестивое общество последователей из самой грязи народной, из легковерных женщин, заблуждающихся по легкомыслию своего пола, люди, которые в ночных собраниях с своими торжественными постами и бесчеловечными яствами сходятся не для священных обрядов, но для скверностей. | |
— Марк Минуций Феликс, «Октавий», ~ III век |
...к чему с молодости привыкнешь, от того и в старости не скоро отвыкнешь. Также urit mature, quod vult urtica manere, то-есть и крапива молодая жжет. Так некогда из одного беремя дров, которые Протагор, будучи ещё мальчиком, связал, приноравливая к своим плечам, узнал Демокрит, что в нём великая острота разума находится.[3] | |
— Дмитрий Аничков, «Слово о разных причинах, немалое препятствие причиняющих...», 1774 |
Проходя протекшие времена и столетия, мы везде обретаем терзающие черты власти, везде зрим силу, возникающую на истину, иногда суеверие, ополчающееся на суеверие. Народ афинский, священнослужителями возбужденный, писания Протагоровы запретил, велел все списки оных собрать и сжечь. Не он ли в безумии своём предал смерти, на неизгладимое вовеки себе поношение, вочеловеченную истину — Сократа? | |
— Александр Радищев, «Путешествие из Петербурга в Москву», 1790 |
Раз только была пробуждена таким образом способность размышлять, человек не хотел уже более верить, не отдавая себе отчёта в своих верованиях, он не хотел более подчиняться управлению, не размышляя, не обсуждая своих учреждений. Он усомнился в справедливости прежних социальных законов, и перед ним предстали иные принципы. Платон влагает в уста одного из софистов следующие прекрасные слова: «Вы все, собравшиеся здесь, я смотрю на вас, как на родных между собой; природа за отсутствием закона сделала вас согражданами. Но закон, этот тиран человека, насилует природу во многих случаях». Противопоставить, таким образом, природу закону и обычаям, это значит напасть на самое основание древней политики. Напрасно афиняне изгнали Протагора и сожгли его сочинения; удар был нанесён, и результаты учения софистов были громадны. Авторитет учреждений исчез вместе с исчезновением авторитета национальных богов; в домах и на общественных площадях установилась привычка обсуждать всё свободно. | |
— Фюстель де Куланж, «Гражданская община древнего мира», 1864 |
Софизм Эватла. Эватл брал уроки софистики у софиста Протагора под тем условием, что гонорар он уплатит только в том случае, если выиграет первый процесс. Ученик после обучения не взял на себя ведения какого-либо процесса и потому считал себя вправе не платить гонорара. Учитель грозил подать жалобу в суд, говоря ему следующее: «Судьи или присудят тебя к уплате гонорара или не присудят. В обоих случаях ты должен будешь уплатить. В первом случае в силу приговора судьи, во втором случае в силу нашего договора». На это Эватл отвечал: «Ни в том, ни в другом случае я не заплачу. Если меня присудят к уплате, то я, проиграв первый процесс, не заплачу в силу нашего договора, если же меня не присудят к уплате гонорара, то я не заплачу в силу приговора суда». (Ошибка становится ясной, если мы раздельно поставим два вопроса: 1) должен ли Эватл платить или нет и 2) выполнены ли условия договора или нет). | |
— Георгий Челпанов, «Учебник логики», 1897 |
Борьба против психологизма вполне правомерна, психологизм есть смерть философии. Человек не есть психологическая предпосылка философского познания, он ― предпосылка вселенская, онтологическая, космическая. Источником философского познания могут быть лишь космические, универсальные состояния человека, а не психологические, индивидуальные его состояния. «Человек ― мерило вещей», ― учил Протагор, и это стало источником релятивизма, скептицизма и позитивизма. Отъединенный от космоса, замкнутый в себе, потерявший связь с абсолютным бытием, человек всего менее может быть мерилом вещей. Софисты, релятивисты, позитивисты не знают человека как микрокосма, как образа и подобия бытия абсолютного. У них человек понижен в ранге, деабсолютизирован, превращён в относительное состояние, в пучок ощущений, в каплю в море мировой необходимости, в песчинку песчаной пустыни бытия. | |
— Николай Бердяев, «Смысл творчества», 1914 |
Протагор в поэзии
правитьИ Протагор, во пренье словес необычайно искусный...[1] | |
— Тимон |
— Диоген Лаэртский |
И Гиппократ, встававший до рассвета, | |
— Алексей Лозина-Лозинский, «Ученики Платона», 1912 |
— Михаил Савояров, «Предисловие» (из сборника «Синие философы»), 1913 |
Устал я от речей | |
— Семён Липкин, «Воля», 1943 |
Источники
править- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Диоген Лаэртский. «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» (Под ред. А.Ф.Лосева, перевод М.Л.Гаспарова). — М., «Мысль», 1979 г.
- ↑ Аристотель. «Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории». — Минск: «Литература», 1998 г. стр. 1064-1112
- ↑ Д.С.Аничков «Слово о разных причинах, немалое препятствие причиняющих в продолжении познания человеческого... говоренное... июня 30 дня 1774 года» в книге: Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII в., Том Первый. — М.: Госполитиздат, 1952 г.
- ↑ А. Лозина-Лозинский. «Противоречия». — М.: Водолей, 2008 г.
- ↑ Михаил Савояров. ― «Слова», стихи из сборника «Синие философы»: «Предисловие»
- ↑ С. Липкин. «Воля». — М.: ОГИ, 2003 г.