Анаксагор

Анаксаго́р из Клазоме́н (греч. Αναξαγόρας; около 500 до н.э. — 428 до н.э.) — древнегреческий философ, математик и астроном, основоположник афинской философской школы. Некоторыми античными авторами причислялся к семи мудрецам.

Анаксагор

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Без источников

Ничего нельзя вполне узнать, ничему нельзя вполне научиться, ни в чем нельзя вполне удостовериться: чувства ограничены, разум слаб, жизнь коротка.

Я только и делаю, что думаю об отечестве (указывая на небо).

Есть два урока смерти: время до рождения и сон.

Сама по себе каждая вещь и велика и мала.

Целью жизни является теоретическое познание и происходящая отсюда свобода.

Об Анаксагоре

А Анаксагор из Клазомен, будучи старше Эмпедокла, но написавший свои сочинения позже его, утверждает, что нача́л бесконечно много: по его словам, почти все гомеомерии, так же как вода или огонь, возникают и уничтожаются именно таким путем — только через соединение и разъединение, а иначе не возникают и не уничтожаются, а пребывают вечно. Исходя из этого, за единственную причину можно было бы признать так называемую материальную причину. Но по мере продвижения их в этом направлении сама суть дела указала им путь и заставила их искать дальше. Действительно, пусть всякое возникновение и уничтожение непременно исходит из чего-то одного или из большего числа начал, но почему это происходит и что причина этого?

— Аристотель, «Метафизика» (Книга первая, глава третья)

	Что касается мнения, что способность первее деятельности, то оно в некотором смысле правильно, а в некотором нет (как это понимать — мы уже сказали); а что деятельность первее, это признаёт Анаксагор (ибо ум есть деятельность) и Эмпедокл, говорящий о дружбе и вражде, а также те, кто, как Левкипп, утверждает, что движение вечно.
	— Аристотель, «Метафизика» (Книга двенадцатая, глава шестая)

С другой стороны, Анаксагор считает благо движущим началом, ибо движет, по его мнению, ум. Но движет ум ради какой-то цели, так что эта цель — <уже> другое <начало> (разве только это понимают так, как мы говорим, а именно: врачебное искусство, <например>, есть в некотором смысле здоровье) . Нелепо также и то, что Анаксагор не предположил чего-то противоположного благу, т.е. уму. А все, кто говорит о противоположностях, к противоположностям не прибегают, если только этих <философов> не поправляют. И почему одни вещи преходящи, другие непреходящи, этого никто не говорит: всё существующее они выводят из одних и тех же начал. А кроме того, одни выводят существующее из не-сущего; другие же, дабы их не принуждали к этому, объявляют всё одним .

— Аристотель, «Метафизика» (Книга двенадцатая, глава десятая)

	Отлично сказал и Анаксагор, когда умирал в Лампсаке, и друзья спрашивали его, не перенести ли его тело на родину в Клазомены: «Никакой надобности в этом нет — в преисподнюю путь отовсюду один и тот же». — Из сочинения «Тускуланские беседы» (Tusculan Disputations).
	praeclare Anaxagras, qui cum Lampsaci moreretur, quaerentibus amicis, velletne Clazomenas in patriam, si quid accidisset, auferri, 'nihil necesse est' inquit, 'undique enim ad inferos tantundem viae est.'
	— Цицерон

	А тот, кто утвердил сердце своё духом премудрости и разума, дерзновенно Богу скажет: «Боже мой, даруешь ли что мне? Благодарю. Отнимаешь ли? Не рыдаю». Таков один посылаемым от Бога даром сладко наслаждается. Мудрый Анаксагор, потеряв сына, сказал: «Он на то родился, чтобы умереть». Не удивляйся только, но купно и подражай.
	— Григорий Сковорода, «Толкование из Плутарха о тишине сердца», 1794

	Это тот, один трезвый и мужественный присяжный «между пьяными» (как некогда выразился Аристотель об Анаксагоре), который осмелился произнести not guilty человечеству, not guilty преступнику. Это тот второй чудак, который скорбел о мытаре и жалел о падшем и который, не потонувши, прошел если не по морю, то по мещанским болотам английской жизни, не только не потонувши, но и не загрязнившись!
	— Александр Герцен, «Былое и думы» (часть шестая. «Англия») 1864

Также и Анаксагор не был чистым материалистом: допуская происхождение мироздания из бесконечного числа бесконечно малых частиц (так называемых семян ― spermata), он нуждался в силе, которая бы привела их в движение, так как предвечного движения он представить себе не мог. Он эту силу назвал разумом (nus), но использовал её только для первоначального толчка, в чём Платон не без основания усмотрел непоследовательность.

— Фаддей Зелинский, «История античной культуры», 1914

Когда-то Анаксагор нас учил, что Гелий раскаленный шар, огромный, величиной с Пелопоннес. Это тогда многим показалось преувеличенным ― подумайте, с целый Пелопоннес! ― а другие называли его нечестивцем, что он бога превратил в шар, да ещё в раскаленный. Мы предоставляем астрономам в Александрии научно разрабатывать вопрос о виде и движении светил; бог остается богом, независимо от ризы, которую ему угодно будет надеть.

— Фаддей Зелинский, «Древнегреческая религия», 1918

	Никто не помнит смеющимся Гераклита, его помнят только плачущим. Никогда не смеялся Анаксагор, а Мисон, один из семи мудрецов, смеялся лишь в одиночестве, боясь скомпрометировать свою мудрость.
	— Феликс Кривин, «Хвост павлина», 1987