Иван Петрович умер
«Иван Петрович умер. Статьи и расследования» — авторский сборник статей Александра Гениса 1999 года. В первую часть вошли 9 переработанных статей цикла «Беседы о новой словесности» из журнала «Звезда» 1997 года.
Беседы о новой словесности
правитьКаким же грандиозным самомнением надо обладать, чтобы написать: «Иван Петрович встал со скрипучего стула и подошёл к распахнутому окну». Чтобы не испытать стыда за плагиат, надо заставить себя забыть обо всех предшествующих и последующих Иван Петровичах, скрипучих стульях и распахнутых окнах. <…> | |
— «Иван Петрович умер. Пролог» |
Даже мёртвый Ерофеев поражал внешностью — славянский витязь. <…> Кажется, что Веничка соткался из пропитанного парами алкоголя советского воздуха, материализовался из мистической, фантасмагорической атмосферы, в которой вольно дышит его проза. <…> | |
— «Благая весть. Венедикт Ерофеев» |
Довлатов — как писатель, так и персонаж — выбрал для себя чрезвычайно выигрышную позицию. Китайская мудрость учит, что море всегда победит реки, потому что оно ниже их. Так и Довлатов завоёвывал читателей тем, что он был не выше и не лучше их: описывая убогий мир, он смотрит на него глазами ущербного героя. Довлатовскому герою нечему научить читателя. | |
— «Сад камней. Сергей Довлатов» |
Соцарт эксплуатирует материал соцреализма, постсоветская культура — его методы. | |
— «Обживая хаос. Эпилог» |
«Чузнь и жидо». Владимир Сорокин
править- Кроме одноимённой статьи[3], версия сборника включила: в начале — абзац из «Виктор Пелевин: границы и метаморфозы» (1995), большую часть «Мерзкой плоти» (1992) и фрагменты «Страшного сна» о «Голубом сале» (1999).
… главному enfant terrible отечественной словесности падение политической цензуры мало облегчило жизнь. По инерции его ещё долго печатали только на Западе. В Америке, скажем, Сорокин чрезвычайно широко известен в чрезвычайно узких кругах. <…> Сорокин — идеальный герой диссертаций, поэтому им любят заниматься изучающие русский постмодернизм слависты. К обычным американским читателям почти не переводившийся на английский Сорокин ещё не попал. Между тем корни его странного творчества уходят в современное американское искусство. Об этом говорил сам Сорокин: «Для меня первичен не соцарт, а попарт». |
Однажды я читал публикацию чьих-то записных книжек. Меня почти усыпило равномерное чередование пестрящих в тексте слов «Бог», «любовь» и «искусство», как вдруг я наткнулся на безумную строку: «Произошла чузнь, образовалось жидо». Через секунду я понял, что это просто опечатка <…>. Однако в неисправленном виде этот афоризм мне нравится больше. <…> Опечатка всё расставила по местам — она придала завершённую цельность тексту, которому грозило бесконечное и монотонное повторение трёх высоких элементов. Всякая литература рассказывает о Боге, Любви и Искусстве, но замкнуться этот треугольник может лишь через другое измерение — через неизвестное, непонятное, через тайну. |
«Норма» посвящена не пародированию, а исследованию системы. Чтобы изучить её устройство, механизмы её функционирования, пределы её прочности, Сорокин проделывает ряд семиотических экспериментов над разными смысловыми и стилистическими пластами, составляющими её литературное пространство.[3] <…> |
Поле чудес. Виктор Пелевин
править- Почти вся статья — компиляция фрагментов 3 других: «Виктор Пелевин: границы и метаморфозы», одноимённой из «Бесед»[2] и «Машина вычитания: Виктор Пелевин составил новый роман» (1999).
В поздних фильмах Феллини самое интересное происходит в глубине кадра — действия на переднем и заднем плане развиваются независимо друг от друга. <…> |
Взяв фольклорные фигуры чапаевского цикла — Василия Ивановича, Петьку, пулемётчицу Анку и Котовского, Пелевин превратил их в персонажей притчи. <…> |
Швы времени
правитьПроцесс отчуждения формы от содержания в соцреализме начался ещё в конце 50-х программной статьёй А. Синявского «Что такое социалистический реализм». Однако эта проблематика не привлекла должного внимания в силу того, что соцреалистическая инерция тяготела над отечественной литературой вплоть до самых последних лет. <…> | |
— «Треугольник: авангард, соцреализм, постмодернизм» |
Маргиналии
правитьМузей Бахчаняна
править- Предисловие к сборнику Вагрича Бахчаняна «Мух уйма: художества» 1998 года. Вошло также в сборник «Частный случай: филологическая проза» (2009) как «Бахчанян: короткое замыкание».
Синявский совершенно справедливо считал Бахчаняна последним футуристом. Вагрич — живое ископаемое. По нему можно изучать дух той революционной эпохи, любить которую его не отучила даже Америка. Мне кажется, что Бахчаняну всё ещё хочется, чтобы мир был справедливым, а люди — честными. <…> Вагрич, конечно, не признаётся, но я думаю, ему понравилось бы всё взять и поделить. Как чаще всего и бывает, советская власть не признала в нём своего — ей казалось, что он над ней глумится. — начало |
Я не знаю, что Вагрич делал в Харькове, но, зная его 20 лет в Нью-Йорке, догадываюсь, что ничего хорошего. Достаточно сказать, что Лимонова <…> Бахчанян считал маменькиным сынком. <…> Как только Вагрич стал заметной в городе фигурой, про него написали фельетон и выгнали с работы. |
Бахчанян поставил перед собой задачу художественного оформления режима на адекватном ему языке. Орудием Вагрича стал минимализм. Бахчанян искал тот минимальный сдвиг, который отделял норму от безумия, банальность от нелепости, штамп от кощунства. |
В Москве Вагрич быстро стал любимцем. С ним привыкли обращаться как с фольклорным персонажем. Одни пересказывали его шутки, другие присваивали. Широкий, хоть и негласный успех бахчаняновских акций помешал разобраться в их сути. Его художество приняли за анекдот, тогда как оно было чистым экспериментом. |
Для Америки Бахчанян оказался слишком самобытным и независимым. Сочетание малопригодное для большого успеха. Даже когда в моду вошёл соцарт, Вагричу, который раньше других распознал возможности этого стиля, не хватило монументальности Комара и Меламида. Америка тут, конечно, ни при чём. От нас она ждёт примерно того, что она о нас знает, — плюс-минус 15 процентов. Бахчанян не попадает в эту, как и в любую другую, квоту. Он органически не способен к компромиссу между своими возможностями и чужим вкусом. На собственном опыте я убедился, что Вагрича нельзя заставить работать на себя. Можно либо работать на него, либо оставить в покое. |
Примечания
править- ↑ 1-е предложение — парафраз из «Границ и метаморфоз», а конец завершает рассуждения оттуда про описания пограничной зоны между мирами.
- ↑ 1 2 3 4 Беседа десятая. Поле чудес. Виктор Пелевин // Звезда. — 1997. — № 12. — С. 230-3.
- ↑ 1 2 3 Беседа девятая. «Чузнь и жидо». Владимир Сорокин // Звезда. — 1997. — № 10. — С. 222-5.
- ↑ Иностранная литература. — 1994. — № 10. — С. 246-8.
- ↑ «Олимпийские игры с огнём» // Семь дней. — 1984.