Таинственный остров

«Таи́нственный о́стров » (фр. L’Île mystérieuse) — приключенческо-фантастический роман Жюля Верна 1875 года. В нём также завершены истории Тома Айртона («Дети капитана Гранта»), капитана Немо и его подводной лодки «Наутилус» («Двадцать тысяч льё под водой»).

Таинственный остров

Статья в Википедии

Тексты в Викитеке

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

Часть первая. Крушение в воздухе

Les naufragés de l’air

	— Может быть, в гнёздах остались [яйца]!.. — Тогда зажарим себе яичницу! — весело подхватил Пенкроф. — <…> В твоей шляпе? — глава IV
	— … pour peu que ceux-ci en aient laissé dans leurs nids !… — Nous ne leur donnerons pas le temps d’éclore, si ce n’est sous forme d’omelette ! répondit gaîment Pencroff. — <…> Dans ton chapeau ?

… для них инженер Смит был чудом вселенной, кладезем премудрости и всех познаний человеческих! Лучше было оказаться с Сайресом на необитаемом острове, чем без Сайреса в самом большом и культурном городе Соединённых Штатов. С Сайресом у них ни в чём не могло быть недостатка. С ним невозможно было потерять надежду. Если б кто-нибудь сказал этим добрым людям, что землю, на которую их выбросило, уничтожит извержение вулкана, что земля эта канет в бездну Тихого океана, они преспокойно ответили бы: «Тут Сайрес. Вы же видите, Сайрес с нами!» — глава IX

Il n’eût pas répondu, car, au fond, il partageait la confiance que ses compagnons avaient en Cyrus Smith. L’ingénieur était pour eux un microcosme, un composé de toute la science et de toute l’intelligence humaine ! Autant valait se trouver avec Cyrus dans une île déserte que sans Cyrus dans la plus industrieuse ville de l’Union. Avec lui, on ne pouvait manquer de rien. Avec lui, on ne pouvait désespérer. On serait venu dire à ces braves gens qu’une éruption volcanique allait anéantir cette terre, que cette terre allait s’enfoncer dans les abîmes du Pacifique, qu’ils eussent imperturbablement répondu : « Cyrus est là ! Voyez Cyrus ! »

	Проработав час, Пенкроф, обливаясь потом, с досадой отбросил чурки. — Так я и поверю, что дикари добывают огонь таким способом! — воскликнул он. — Дереву хоть бы что, а руки, того гляди, загорятся! — глава IX
	Après une heure de travail, Pencroff était en nage, et il jeta les morceaux de bois avec dépit. « Quand on me fera croire que les sauvages allument du feu de cette façon, dit-il, il fera chaud, même en hiver ! J’allumerais plutôt mes bras en les frottant l’un contre l’autre ! »

	— Разумнее всего приготовиться к самому худшему, — сказал инженер. — А всё хорошее пусть будет приятной неожиданностью. — глава IX
	— Mieux vaut mettre les choses au pis tout de suite, répondit l’ingénieur, et ne se réserver que la surprise du mieux.

	— … для меня существует только один вид кенгуру, называется он «жареный кенгуру»… — глава XII
	— … il n’y a pour moi qu’une seule espèce de kangourou, le « kangourou à la broche »…

	… драцену Пенкроф назвал «хвастливым пореем», так как, несмотря на свою высоту, она принадлежит к тому же семейству лилейных, что и лук обыкновенный <…> и спаржа. — глава XV (вариант тривиального сравнения)
	… dragonniers, que Pencroff traita de « poireaux prétentieux », — car, en dépit de leur taille, ils étaient de cette même famille des liliacées que l’oignon <…>ou l’asperge.

	Употребить героические меры, взорвать гранит, создать водопад, — моряку это пришлось по душе! И раз инженеру [Смиту] понадобились химики, Пенкроф способен был выступить в роли химика с таким же успехом, как в роли каменщика или сапожника. Он готов был делать всё, что угодно, даже обратиться в учителя танцев и хороших манер, <…> если сие понадобится. — глава XVII
	Employer les grands moyens, éventrer ce granit, créer une cascade, cela allait au marin ! Et il serait aussi bien chimiste que maçon ou bottier, puisque l’ingénieur avait besoin de chimistes. Il serait tout ce qu’on voudrait, « même professeur de danse et de maintien, » <…> si cela était jamais nécessaire.

Там, где они думали найти тесную пещеру, перед ними возник дивный чертог, и Наб обнажил голову, словно очутился в храме! Минута молчания сменилась шумными возгласами восторга. Под высоким сводом пронеслись крики «ура» и, отдаваясь гулким эхом, затихли где-то в тёмных проходах. — О друзья мои! — воскликнул Сайрес Смит. — Мы впустим свет, много света в недра этого гранитного вала; в левой стороне устроим комнаты, склады, мастерские, а вот в этом великолепном гроте у нас будет рабочий кабинет и музей. — Как мы назовём эту пещеру? — спросил Герберт. — Гранитный дворец. — глава XVIII

Où ils ne croyaient trouver qu’une étroite cavité, ils trouvaient une sorte de palais merveilleux, et Nab s’était découvert, comme s’il eût été transporté dans un temple ! Des cris d’admiration étaient partis de toutes les bouches. Les hurrahs retentissaient et allaient se perdre d’écho en écho jusqu’au fond des sombres nefs. « Ah ! mes amis, s’écria Cyrus Smith, quand nous aurons largement éclairé l’intérieur de ce massif, quand nous aurons disposé nos chambres, nos magasins, nos offices dans sa partie gauche, il nous restera encore cette splendide caverne, dont nous ferons notre salle d’étude et notre musée ! — Et nous l’appellerons ?… demanda Harbert. — Granite-house.

	Как говорил Пенкроф, колонисты острова Линкольна стоили во сто раз больше, чем все прежние Робинзоны, для которых каждая даже малая удача казалась просто-напросто чудом. Ведь у наших аэронавтов были знания, а раз у людей есть знания, они всегда выйдут победителями там, где других ждёт прозябание и неминуемая гибель. — глава XIX
	« Comme disait le marin, ils dépassaient de cent coudées les Robinsons d’autrefois, pour qui tout était miracle à faire. » Et en effet, ils « savaient », et l’homme qui « sait » réussit là où d’autres végéteraient et périraient inévitablement.

Только одного дара [природы] не хватало поселенцам острова Линкольна, и это оказалось для них тяжёлым лишением. У них было достаточно и мясной пищи и растительной, служившей приправой к мясу; отвар из корней драцены, подвергнутый брожению, давал им кисловатый, похожий на пиво напиток, который они предпочитали воде; они даже выделывали сахар, <…> собирая для этого сладкий сок Acer saccharinum, разновидности клёна, <…> — не было у них только хлеба. Быть может, впоследствии колонистам удалось бы заменить хлеб каким-нибудь похожим на него суррогатом <…> Однако и тут провидение пришло им на помощь. Правда, эта помощь явилась в виде бесконечно малой величины, но, при всей своей изобретательности, при всём своём уме, Сайрес Смит не мог бы создать того, что Герберт совершенно случайно нашёл однажды за подкладкой своей куртки, когда занялся её починкой. <…> — Вот так штука! Смотрите, мистер Сайрес, — зёрнышко пшеницы! <…> — И вот, если мы посадим это зерно, то при первом урожае соберём восемьсот зерен, а они дадут нам при втором урожае шестьсот сорок тысяч зёрен… — глава XX

Une seule privation coûtait encore aux colons de l’île Lincoln. La nourriture azotée ne leur manquait pas, ni les produits végétaux qui devaient en tempérer l’usage ; les racines ligneuses des dragonniers, soumises à la fermentation, leur donnaient une boisson acidulée, sorte de bière bien préférable à l’eau pure ; ils avaient même fabriqué du sucre <…> en recueillant cette liqueur que distille l’« acer saccharinum », sorte d’érable… <…> mais le pain faisait défaut. Peut-être, par la suite, les colons pourraient-ils remplacer cet aliment par quelque équivalent <…>. Cependant la Providence devait, en cette circonstance, venir directement en aide aux colons, dans une proportion infinitésimale, il est vrai, mais enfin Cyrus Smith, avec toute son intelligence, toute son ingéniosité, n’aurait jamais pu produire ce que, par le plus grand hasard, Harbert trouva un jour dans la doublure de sa veste, qu’il s’occupait de raccommoder. <…> « Tiens, monsieur Cyrus. Un grain de blé ! <…> — Donc, si nous plantons ce grain, à la première récolte, nous récolterons huit cents grains, lesquels en produiront à la seconde six cent quarante mille… »

Часть вторая. Покинутый

L’abandonné

— А какое топливо заменит уголь? — Вода, — ответил инженер. — Вода <…> будет гореть в топках пароходов, локомотивов, вода будет нагревать воду? — Да, но вода, разложенная на составные части, — пояснил Сайрес Смит. — Без сомнения, это будет делаться при помощи электричества, которое в руках человека станет могучей силой, ибо все великие открытия — таков непостижимый закон — следуют друг за другом и как бы дополняют друг друга. Да, я уверен, что наступит день, и вода заменит топливо; водород и кислород, из которых она состоит, будут применяться и раздельно; они окажутся неисчерпаемым и таким мощным источником тепла и света, что углю до них далеко! Наступит день, друзья мои, и в трюмы пароходов, в тендеры паровозов станут грузить не уголь, а баллоны с двумя этими сжатыми газами, и они будут сгорать с огромнейшей тепловой отдачей. Следовательно, бояться нечего. Пока землю населяют люди, она их не лишит своих благ, ни света, ни тепла, она отдаст в их распоряжение растения, минералы и животных. Словом, я уверен, когда каменноугольные залежи иссякнут, человек превратит в топливо воду <…>. Вода — это уголь грядущих веков. — глава XI

— Et qu’est-ce qu’on brûlera à la place du charbon ? — L’eau, répondit Cyrus Smith. — L’eau <…> pour chauffer les bateaux à vapeur et les locomotives, l’eau pour chauffer l’eau ! — Oui, mais l’eau décomposée en ses éléments constitutifs, répondit Cyrus Smith, et décomposée, sans doute, par l’électricité, qui sera devenue alors une force puissante et maniable, car toutes les grandes découvertes, par une loi inexplicable, semblent concorder et se compléter au même moment. Oui, mes amis, je crois que l’eau sera un jour employée comme combustible, que l’hydrogène et l’oxygène, qui la constituent, utilisés isolément ou simultanément, fourniront une source de chaleur et de lumière inépuisables et d’une intensité que la houille ne saurait avoir. Un jour, les soutes des steamers et les tenders des locomotives, au lieu de charbon, seront chargés de ces deux gaz comprimés, qui brûleront dans les foyers avec une énorme puissance calorifique. Ainsi donc, rien à craindre. Tant que cette terre sera habitée, elle fournira aux besoins de ses habitants, et ils ne manqueront jamais ni de lumière ni de chaleur, pas plus qu’ils ne manqueront des productions des règnes végétal, minéral ou animal. Je crois donc que lorsque les gisements de houille seront épuisés, on chauffera <…>. L’eau est le charbon de l’avenir.

	… неизвестный <…> опустился на землю, и крупная слеза скатилась по его щеке! — Ты плачешь, — воскликнул Сайрес Смит, — значит, ты снова стал человеком! — глава XV
	… l’endroit <…> s’affaissa à demi, et une grosse larme coula de ses yeux ! « Ah ! s’écria Cyrus Smith, te voilà donc redevenu homme, puisque tu pleures ! »

Часть третья. Тайна острова

Le secret de l’île

	— А вдруг во время нашего отсутствия кто-нибудь присвоит себе наш остров? <…> — Чёрта с два! — воскликнул моряк. — Я здесь останусь и буду его самолично охранять, и уж поверьте Пенкрофу, у меня остров не украдут так походя, как часы из кармана у зазевавшегося простака! — глава I
	— Mais si on nous la prend pendant notre absence ? <…> — Mille diables ! s’écria le marin, j’y resterai plutôt tout seul pour la garder, et, foi de Pencroff, on ne me la volerait pas comme une montre dans la poche d’un badaud !

Покровительство невидимого благодетеля, сводившее на нет их собственные усилия, и раздражало и вместе с тем глубоко трогало инженера. Всякий раз его вмешательство говорило об относительной беспомощности самого Сайреса Смита, а для гордых душ такое чувство обидно. В великодушной помощи, которую оказывают скрытно, избегая всяких изъявлений благодарности со стороны тех, кому оказывают благодеяние, есть известная доля высокомерия, и, по мнению Сайреса Смита, это уменьшало цену благодеяния. — глава XIII (вариант распространённой мысли)

Cette protection invisible, qui réduisait à néant leur propre action, irritait et touchait à la fois l’ingénieur. L’infériorité relative qu’elle constatait était de celles dont une âme fière peut se sentir blessée. Une générosité qui s’arrange de façon à éluder toute marque de reconnaissance accusait une sorte de dédain pour les obligés, qui gâtait jusqu’à un certain point, aux yeux de Cyrus Smith, le prix du bienfait.

	Так вот он, тот, кого они называли «гением острова», существо могущественное, чьё вмешательство во многих случаях оказалось спасительным! <…> Перед ними оказался немощный, умирающий человек, меж тем как Пенкроф и Наб ожидали увидеть полубога. — глава XVI
	Il était donc là celui qu’ils appelaient le « génie de l’île », l’être puissant dont l’intervention, en tant de circonstances, avait été si efficace ! <…> Devant les yeux, ils n’avaient qu’un homme, là où Pencroff et Nab croyaient trouver presque un dieu, et cet homme était prêt à mourir !

— Капитан [Немо], ваша вина в том, что вы хотели возродить прошлое и боролись против необходимости, против прогресса. Подобные заблуждения у одних вызывают восторг, других возмущают; разумом человеческим их можно понять, а судья им — один лишь Бог. Вы шли неверным путём, но из добрых побуждений, и борясь против такого человека, к нему не теряют уважения. Ваши ошибки принадлежат к числу тех, которые не порочат честного имени, и вам нечего бояться суда истории. Она любит героические безумства, хотя и выносит строгий приговор их последствиям. — глава XVI

« Capitaine, votre tort est d’avoir cru qu’on pouvait ressusciter le passé, et vous avez lutté contre le progrès nécessaire. Ce fut une de ces erreurs que les uns admirent, que les autres blâment, dont Dieu seul est juge et que la raison humaine doit absoudre. Celui qui se trompe dans une intention qu’il croit bonne, on peut le combattre, on ne cesse pas de l’estimer. Votre erreur est de celles qui n’excluent pas l’admiration, et votre nom n’a rien à redouter des jugements de l’histoire. Elle aime les héroïques folies, tout en condamnant les résultats qu’elles entraînent. »

Перевод

Н. И. Немчинова, А. А. Худадова, 1956 (с незначительными уточнениями)

О романе

Я провожу много времени с профессорами химии и на химических заводах. Каждый раз на моей одежде остаётся множество пятен <…>. «Таинственный остров» будет романом о химии. Я, как могу, поддерживаю интерес, связанный с присутствием на острове капитана Немо. Можно сказать, я готовлю читателей к неожиданной развязке, играю с ними, как с красивой женщиной, когда её хотят подготовить… сами знаете, — к чему…

— Жюль Верн, письмо П.-Ж. Этцелю 2 февраля 1873

Неправдоподобно богат минеральный мир острова. <…> «Его животные и растения — пёстрая смесь животных и растений чуть ли не всего мира», — резюмирует критика. Но как могло случиться, что Жюль Верн, столь осведомлённый в научной литературе своего времени, всегда столь щепетильный относительно деталей своих произведений, мог допустить такие грубые промахи? Да, Жюль Верн знал о всех неточностях, <…> сознательно их вводил. Таинственный остров — это символ всего мира, аллегория нашего земного шара, отданного во владение человечеству! «Таинственный остров» — это роман об идеальном человеческом обществе, поставленном лицом к лицу с природой. Люди разных профессий, разного социального положения, разных наций действуют в романе Жюля Верна. Но это не представители паразитических, эксплуататорских классов. Нет, все они — люди труда. Поэтому между ними не возникает ни малейшего антагонизма, даже споры их носят чисто производственный или научный характер. Сила их — в сплочённости, в могучем творческом горении, в безграничной вере во всемогущество науки. Герой книги инженер Сайрес Смит — пытливый исследователь, великий труженик и энциклопедически образованный человек. Ведь недаром само имя его «Смит» значит «кузнец». А вся история победы колонистов над природой — прообраз борьбы освобождённого человечества за великое овладение всей вселенной. Бывший преступник, каторжник и пират, Айртон попадает на остров. Что превращает его в помощника, друга и брата колонистов? Гуманность и труд — вот ответ Жюля Верна тем, кто утверждает извечную порочность человеческой натуры.

— Кирилл Андреев, «Жюль Верн», 1954

… их творческая деятельность направлена уже не на достижение счастья человечества в отдалённом будущем, а служит непосредственно насущным задачам трудового человеческого коллектива <…>. Роман Жюля Верна — это подлинный гимн вдохновенному труду, быть может, самый высокий во всей литературе XIX века. Труд их — не первоначальное накопление Робинзона Крузо, это творческое преображение косной природы, это вся история цивилизации, но на более высокой ступени идеального человеческого общества. Труд!.. Какой непривычной была эта тема для писателя XIX века. И если мы встречаем в тогдашней литературе лабораторию, фабрику, мастерскую, то только лишь как вариант одного из кругов дантова ада: как место муки, позора, отчаяния и гибели. Романтика труда, красота труда, пафос труда — сами такие словосочетания были сто лет назад для писателей оскорбительной нелепостью, не имеющей смысла. Нужно было поистине огненное перо, чтобы перенести из реальной жизни в книгу романтику кирки и мотыги, красоту угля и металла, пафос победы над природой. <…> Несомненно, что он хотел взять людей, свободных от традиций и европейских условностей. Неверным было бы утверждать, что Жюль Верн видел Америку в розовых красках: иначе он не противопоставил бы жестокой действительности гражданской войны идеальную дружбу своих героев, институту рабства — героя-негра, свободного товарища других колонистов. Америке действительной он хотел противопоставить Америку Вашингтона, Джефферсона, Линкольна <…>. Каторжник и пират Айртон, попав на необитаемый остров, оставшись по рецепту Даниеля Дефо «наедине с благословенной природой», тоже превращается в дикаря, как и реальный прототип Робинзона — Селькирк.

— Кирилл Андреев, «Три жизни Жюля Верна», 1956

Образы путешествий у Верна имеют противовесом разработку мотивов укромности, и то, что Верн так близок детям, объясняется не банальной мистикой приключений, а, напротив, непритязательным блаженством замкнутого пространства, которое сказывается в детской романтике палаток и шалашей. Отгородиться и обжиться — такова экзистенциальная мечта, присущая как детству, так и Верну. Архетипом подобной мечты является такой почти безупречный роман, как «Таинственный остров», где человек-ребёнок заново изобретает мир, заполняет, огораживает его и в завершение своего энциклопедического труда замыкается в характерно буржуазной позе собственника, который в домашних туфлях и с трубкой сидит у камелька, в то время как снаружи напрасно ярится буря, то есть стихия бесконечности.

— Ролан Барт, «„Наутилус“ и пьяный корабль» (сб. «Мифологии», 1957)

	… лишь труд и знание могут сформировать то общество, о котором мечтали философы. И если бы для развития этого тезиса Жюлю Верну понадобился белый медведь, то по праву создателя романа он мог бы и его включить в животный мир острова…
	— Кирилл Домбровский, Кирилл Станюкович, «Наука и фантастика в романах Жюля Верна», 1985

Инженер Сайрес Смит — человек из будущего. <…> Он, может быть, первый и единственный герой Жюля Верна, которого действительно можно назвать героем. Не с большой буквы, не мифическим, не легендарным, а просто героем. Все остальные — просто мстители. Им, конечно, не помешает пара-другая верных рабов, неважно, какого вероисповедания. В отличие от них инженер Сайрес Смит любит и умеет создавать. Он глубоко убеждён, что истинный прогресс — это прежде всего наши знания и наше умение распоряжаться ими. <…> Немо признался однажды: «Миру нужны новые люди, а не новые континенты!» <…> Именно такие люди, [как Смит], отныне должны были населять книги Жюля Верна! К сожалению, по разным причинам этого не случилось. Вот и остаются в памяти читателей неистовый Робур-Завоеватель, столь же сумасшедший изобретатель Рок, самые разные революционеры и утописты, все, как один, — Мстители. Совершенно справедливо XX век от них отмахнулся. А Сайрес Смит и в XXI — с нами.

— Геннадий Прашкевич, «Жюль Верн» (ЖЗЛ), 2013