Кондратий Фёдорович Рылеев

общественный деятель, декабрист, один из пяти казнённых руководителей декабрьского восстания 1825 года
(перенаправлено с «Кондратий Рылеев»)

Кондра́тий Фёдорович Рыле́ев (18 сентября [29 сентября] 1795, село Батово, Санкт-Петербургская губерния — 13 [25] июля 1826, Петропавловская крепость, Санкт-Петербург) — русский поэт, общественный деятель, один из пяти казнённых руководителей декабрьского восстания 1825 года.

Кондратий Фёдорович Рылеев
Статья в Википедии
Произведения в Викитеке
Медиафайлы на Викискладе

Цитаты править

  •  

Прозаические статьи в Мнемозине отличаются чистым, правильным языком, чуждым уродливых существительных и перековерканных прилагательных.[1][2]

  — «Мнемозина, собрание сочинений в стихах и прозе, издаваемая кн. В. Одоевским и В. Кюхельбекером»

Поэзия править

  •  

О радость, о восторг! Я Лилу
Вчера узрел полунагую!
Какое зрелище отрадное очам!
По алебастровым плечам,
И перси девственны, и ноги обнажённы,
И стройный, тонкий стан под дымкою одной,
И полные огня пленительные очи,
И всё, и всё — в часы глубокой ночи;
При ясном свете ламп, в обители немой!..[3]

  — «Нечаянное счастие» (Подражание древним), 1821
  •  

Кто этот дивный великан,
Одеян светлою бронёю,
Чело покойно, стройный стан
И весь сияет красотою?
Кто сей, украшенный венком,
С мечом, весами и щитом,
Презрев врагов и горделивость,
Стоит гранитною скалой
И давить сильную пятой
Коварную несправедливость?
Не ты-ль, о мужество граждан,
Неколебимых, благородных,
Не ты-ли гений древних стран,
Не ты-ли сила душ свободных,
О доблесть, дар благих небес,
Героев мать, вина чудес,
Не ты-ль прославила Катонов,
От Катилины Рим спасла,
И в наши дни всегда была
Опорой твёрдою законов.[3]

  «Гражданское мужество», 1823
  •  

Царь наш — немец русский —
Носит мундир узкий.
Ай да царь, ай да царь,
Православный государь![К 1]

Царствует он где же?
Всякий день в манеже. <…>

Враг хоть просвещенья,
Любит он ученья.

Школы все — казармы,
Судьи все — жандармы. <…>

А за комплименты —
Голубые ленты.

А за правду-матку
Прямо шлёт в Камчатку.

  — «Царь наш — немец русский…», 1823
  •  

Твоё отрадное участье,
Твоё вниманье, милый друг,
Мне снова возвращают счастье
И исцеляют мой недуг.

  «К N. N.», 1824 или 25
  •  

Прими ж плоды трудов моих <…>.
Как Аполлонов строгий сын,
Ты не увидишь в них искусства:
Зато найдёшь живые чувства:
Я не Поэт, а Гражданин.

  «Войнаровский» (посвящение А. А. Бестужеву), 1825

Письма А. С. Пушкину (1825) править

[4]
  •  

Цыганы совершенно оправдали наше мнение о твоём таланте. Ты идёшь шагами великана и радуешь истинно русские сердца. — 5—7 января

  •  

Неоспоримо, что Жук. принёс важные пользы языку нашему; <…> и мы за это навсегда должны остаться ему благодарными, но отнюдь не за влияние его на дух нашей словесности, как пишешь ты. К несчастию, влияние это было слишком пагубно: мистицизм, которым проникнута большая часть его стихотворений, мечтательность, неопределённость и какая-то туманность, которые в нём иногда даже прелестны, растлили многих и много зла наделали. — 12 февраля

  •  

Не знаю, что будет «Онегин» далее, <…> но теперь он ниже «Бахчисарайского фонтана» и «Кавказского пленника»[К 2] </ref>. Я готов спорить об этом до второго пришествия. — 10 марта

  •  

Я <…> нашёл, что характер Алеко несколько унижен. Зачем водит он медведя и сбирает вольную дань? Не лучше ли б было сделать его кузнецом. Ты видишь, что я придираюсь, а знаешь почему и зачем? Потому, что сужу поэму Александра Пушкина, за тем, что желаю от него совершенства. — конец апреля

  •  

Как велик Байрон в следующих песнях[К 3] Дон-Жуана! <…> Тут Байрон вознёсся до невероятной степени: он стал тут и выше пороков и выше добродетелей. Пушкин, ты приобрёл уже в России пальму первенства: один Державин только ещё борется с тобою, но ещё два, много три года усилий, и ты опередишь его: тебя ждёт завидное поприще: ты можешь быть нашим Байроном, но ради бога <…> не подражай ему. Твоё огромное дарование, твоя пылкая душа могут вознести тебя до Байрона, оставив Пушкиным. — 12 мая

О Рылееве править

  •  

Рылеев, сочинитель дум или гимнов исторических, пробил новую тропу в русском стихотворстве, избрав целию возбуждать доблести сограждан подвигами предков. Долг скромности заставляет меня умолчать о достоинстве его произведений.

  Александр Бестужев, «Взгляд на старую и новую словесность в России», декабрь 1822
  •  

… превосходный поэт, который если не в прелести стихов, впрочем, ознаменованных талантом и вкусом, может спорить с дарованием Пушкина, то, без сомнения, в достоинстве мыслей и возвышенности чувствований.

  Борис Фёдоров, «Письма в Тамбов о новостях русской словесности» (I), май 1824
  •  

Очень знаю, что я его учитель в стихотв. языке — но он идёт своею дорогою. <…> Я опасаюсь его не на шутку и жалею очень, что его не застрелил, когда имел тому случай — да чорт его знал[К 4].

  Александр Пушкин, письмо А. А. Бестужеву 24 марта 1825
  •  

Я не знавал другого человека, который обладал бы такой притягательной силой, как Рылеев. Среднего роста, хорошо сложенный, с умным, серьёзным лицом, он с первого взгляда вселял предчувствие того обаяния, которому вы неизбежно должны были подчиниться при более близком знакомстве. Стоило улыбке озарить его лицо, а вам самим поглубже заглянуть в его удивительные глаза, чтобы всем сердцем, безвозвратно отдаться ему. В минуты сильного волнения или поэтического возбуждения глаза эти горели и точно искрились. Становилось жутко: столько было в них сосредоточенной силы и огня.

  Александр Никитенко, «Моя повесть о самом себе и о том, чему свидетель в жизни был», 1851 [1888]
  •  

Рылеев был не злоумышленник, не формальный бунтовщик, а фанатик, слабоумный человек, помешавшийся на пункте конституции. Бывало, сядет у меня в кабинете и возьмёт «Гамбургскую газету», читает, ничего не понимая, строчку за строчкой; дойдёт до слова Constitution, вскочит и обратится ко мне: «Сделайте одолжение, Николай Иванович, переведите мне, что тут такое. Должно быть, очень хорошо!»
Фанатизм силён и заразителен, и потому не удивительно, что пошлый, необразованный Рылеев успел увлечь за собой людей, которые были несравненно выше его во всех отношениях, — например, Александра Бестужева. <…>
14-го декабря Рылеев сам на площади не сражался, но бегал повсюду, как угорелая кошка, поощрял своих соумышленников, приглашал людей из народа к участию в бунте, причём происходили иногда сцены пресмешные и оригинальные. Когда начала напирать гвардия, <…> Рылеев закричал мужикам:
— Что вы стоите, братцы! Бейте их: они ваши злодеи!
— Да чем прикажете?
— Хоть вот этими поленьями, — сказал он, указав на дрова, складённые у забора Исаакиевской церкви.
— Помилуйте, ваше благородие, — отвечали ему, — как можно! Дрова-то казённые!
Когда кончилась драка, Рылеев <…> к вечеру пришёл домой. У него собралось несколько героев того дня: <…> они сели за стол и закурили сигары.
Булгарин, жестоко ошеломлённый взрывом, о котором он имел тёмное предчувствие, пришёл к нему часов в восемь и нашёл честную компанию, преспокойно сидящую за чаем. Рылеев встал, преспокойно отвёл его в переднюю и сказал: «Тебе здесь не место. Ты будешь жив, ступай домой. Я погиб! Прости! Не оставляй жены моей и ребёнка». Поцеловал его и выпроводил из дому.
Он не только не устрашался смерти, но и встречал её с какою-то гордой радостью.

  Николай Греч, «Записки о моей жизни» (гл. 11), 1860-е
  •  

Воспоминания мои касаются Первого петербургского кадетского корпуса <…>.
Если откроется, что, несмотря на запрещение, кто-нибудь принёс из отпуска книгу, хотя бы и самую невинную, или, ещё хуже, сам написал что-либо, то за это велено было подвергать строгому телесному наказанию розгами. <…> если кадет изобличался в прозаическом авторстве (конечно, смирного содержания), то ему давали двадцать пять ударов, а если он согрешил стихом, то вдвое. Это было за то, что Рылеев, который писал стихи, вышел из нашего корпуса.

  Николай Лесков, «Кадетский монастырь», 1880
  •  

… Рылеев <…> связал свою жизнь сложными нитями со своей поэзией. Это романтическое жизнеощущение <…> тогда было ещё не традицией, а витающим в воздухе живым литературным (и, шире, — культурным) переживанием…

  Юрий Лотман, «Александр Сергеевич Пушкин: биография писателя», 1981

О произведениях править

  •  

Его так называемые Думы содержат лирический рассказ какого-нибудь события. Не восходя до оды, которая больше требует восторга чувствований и быстроты изложения, они отличаются благородною простотою истины и поэзиею самого происшествия.

  Пётр Плетнёв, «Письмо к графине С. И. С. о русских поэтах», август 1824
  •  

… длинные поэмы <…> требуют всего богатства поэзии, крепкой обрисовки характера и положения. «Войнаровский» — произведение мозаическое, составленное из кусочков Байрона и Пушкина, склеенных вместе без большой затраты мысли. Я воздаю ему должное за местный колорит. Он неглупый малый, но отнюдь не поэт.[6]

 

… longs poëmes <…> démandent toute la richesse de la poésie; la forte conception d'un caractère et d'une situation. Войнаровски est un ouvrage en mosaïque composé de fragments de Byron et de Пушкин, rapportés ensemble sans beaucoup de réflexion.[6]

  Николай Раевский, письмо А. С. Пушкину 10 мая 1825
  •  

Я не поэт, гражданин.
Пушкин <…> говорил, что если кто пишет стихи, то прежде всего должен быть поэтом; если же он хочет просто гражданствовать, то пиши прозою.[7]

  Пётр Вяземский

Комментарии править

  1. Две последние строки оканчивают каждую строфу, и здесь далее пропущены.
  2. Последний упомянут Пушкиным в предисловии к изданию первой главы (6 февраля 1825).
  3. После 1-й и 2-й.
  4. Об этой дуэли больше ничего не известно[5].

Примечания править

  1. Р. // Благонамеренный. — 1824. — №8. — С. 130.
  2. М. К. Константинов. О принадлежности Рылееву рецензии на «Мнемозину» // Литературное наследство. — Т. 59: Декабристы-литераторы. I. — М.: Изд-во АН СССР, 1954. — С. 281.
  3. 1 2 Рылеев К. Ф. Сочинения и переписка Кондратия Фёдоровича Рылеева. Издание его дочери / Ефремов И. А.. — СПб: Типография И. И. Глазунова, 1872. — С. 175—193. — 377 с.
  4. А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 16 т. Т. 13. Переписка, 1815—1827 / Ред. Д. Д. Благой. — М., Л.: Изд. Академии наук СССР, 1937.
  5. С. Ильин, А. Люксембург. Примечания // Набоков В. В. Американский период. Собрание сочинений в 5 томах. Том 5. — СПб.: Симпозиум, 1999. — С. 666.
  6. 1 2 А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 16 т. Т. 13. Переписка, 1815—1827. — М., Л.: Изд. Академии наук СССР, 1937. — С. 172, 536 (А. А. Смирнов. Переводы иноязычных текстов).
  7. Выдержки из старых бумаг Остафьевского архива // Русский архив. — 1866. — Кн. 3. — Стб. 475.