Бал (Баратынский)

«Бал» — поэма Евгения Баратынского, написанная в 1825—1828 годах по мотивам увлечения А. Ф. Закревской. Впервые полностью напечатана вместе с «Графом Нулиным» Александра Пушкина в книге «Две повести в стихах» декабря 1828.

Цитаты

Старушки светские сидят И на блестящий вихорь зала С тупым вниманием глядят.

В движеньи всё. Горя добиться Вниманья лестного красы, Гусар крутит свои усы, Писатель чопорно острится, И оба правы: говорят, Что в то же время можно дамам, Меняя слева взгляд на взгляд, Смеяться справа эпиграммам.

В часы томительные ночи, Утех естественных чужда, Так чародейка иногда Себе волшебством тешит очи: Над ней слились из облаков Великолепные чертоги; Она на троне из цветов, Ей угождают полубоги.

Неодолимо, как судьбина Не знаю что, в игре лица, В движеньи каждом пришлеца, К нему влекло тебя, о Нина! <…> Мои любовники дышали Согласным счастьем два, три дни; Чрез день, другой потом, они Несходство в чувствах показали.

Ещё на крыльях торопливых Промчалось несколько недель В размолвках бурных, как досель, И в примиреньях несчастливых. Но что же, что же напослед? Сегодня друга нет у Нины И завтра, после завтра нет! Напрасно, полная кручины Она с дверей не сводит глаз И мнит: он будет через час. <…> «Что медлить», к ней писал Арсений, <…> «Едва владею я пером, Ищу напрасно выражений. О Нина! <…> По старине Я верен Ольге, верной мне. Прости! твоё воспоминанье Я сохраню до поздних дней: В нём понесу я наказанье Ошибок юности моей».

Она явилася на бале. Что ж возмутило душу ей? Толпы ли ветреных гостей В ярко-блестящей, пышной зале Беспечный лепет, мирный смех? Порывы ль музыки весёлой, И словом, этот вихрь утех, Больным душою столь тяжёлой? Или двусмысленно взглянуть Посмел на Нину кто-нибудь? Иль лишним счастием блистало Лице у Ольги молодой? Чтоб ни было, ей дурно стало, Она уехала домой.

Княгини мамушка седая, <…> Вздыхая К руке княгининой она Устами ветхими прильнула: Рука ледяно-холодна. В лицо ей с трепетом взглянула: На нём поспешный смерти ход; Глаза стоят и в пене рот… Судьбина Нины совершилась, Нет Нины! ну так что же? Нет! Как видно, ядом отравилась, Сдержала страшный свой обет!

Богатый гроб несчастной Нины, Священством пышным окружен, Был в землю мирно опущен <…>. Поэт, который завсегда По четвергам у них обедал, Никак с желудочной тоски Скропал на смерть её стишки. Обильна слухами столица; Молва какая-то была, Что их законная страница В журнале дамском приняла. — конец

О поэме

Сие блестящее произведение исполнено оригинальных красот и прелести необыкновенной — поэт с удивительным искусством соединил в быстром рассказе тон шутливый и страстный, метафизику и поэзию. <…> Характер Нины новый развит con amore, широко и с удивительным искусством, для него поэт наш создал совершенно свободный язык и выразил на нём все оттенки своей метафизики — для неё расточил он всю элегическую негу, всю прелесть своей поэзии.

— Александр Пушкин, набросок статьи о поэме, 1828

Новая поэма его доказывает, что с той степени, на которой он был доныне в современной литературе, сделан им шаг и весьма значительный. <…> Бешенство страстей, которые тревожат от времени до времени стоячие воды тихого и огромного озера, называемого большим светом, дало поэту нашему основание его творения, а пестрота подробностей, однообразие главных форм, противоречия светской жизни с природою дали ему краски блестящие, поразительные. <…> Огонь поэзии освежает тёмную лампу светской жизни и ярко отражает изображения на оной.

— Николай Полевой, рецензия на «Две повести в стихах» декабря 1828

• см. Николай Надеждин, «Две повести в стихах: Бал и Граф Нулин» (первую часть), январь 1829

	В «Бальном вечере» <…> стройность и гармония частей не оставляют ничего желать в художественном отношении. <…> Но господствующее чувство проистекает из них не довольно ясно и звучно…
	— Иван Киреевский, «Обозрение русской литературы за 1831 год», нач. февраля 1832

Гораздо глубже «Эды», по характеру героини <…>. И этот демонический характер в женском образе, эта страшная жрица страстей, наконец, должна расплатиться за все грехи свои <…>. В «посланнике рока» должно предполагать могучую натуру, сильный характер, — и в самом деле портрет его, слегка, но резко очерченный поэтом, возбуждает в читателе большой интерес. <…> узел трагедии завязался. Любопытно, <…> как оправдает поэт в действии портрет своего героя Увы! всё это можно рассказать в коротких словах: Арсений любил подругу своего детства и приревновал её к своему приятелю; на упрёки его Ольга отвечала детским смехом, и он, как обиженный ребёнок, не понимая её сердца, покинул её с презрением… Воля ваша, а портрет неверен!.. <…> Несмотря на трагическую смерть Нины, которая отравилась ядом, такая развязка такой завязки похожа на водевиль, вместо пятого акта приделанный к четырём актам трагедии… Поэт, очевидно, не смог овладеть своим предметом… А сколько поэзии в его поэме, какими чудными стихами наполнена она, сколько в ней превосходных частностей!..

— Виссарион Белинский, «Стихотворения Е. Баратынского», ноябрь 1842

Он искал романтической популярности, он «стучался в сердца» широкой романтической публики, он надеялся завоевать её популярной романтикой страстей. Но здесь-то раньше всего и сказалась «романтическая импотенция» Баратынского, отсутствие у него того воображения, которое одно могло дать содержание романтической поэзии. Вместо того чтобы дать ему новую популярность, его «ультраромантические» поэмы «Бал» и «Наложница» (1831) оказались сигналом к окончательной потере старой. <…> задачей его было соединить лирическую напряжённость байронической поэмы с бытовым реализмом «Онегина», дать онегинский реализм без онегинской атмосферы. <…> в «Бале» эта лирическая напряжённость была отчасти достигнута…

— Дмитрий Святополк-Мирский, «Баратынский», 1936