Драйзер смотрит на Россию
«Драйзер смотрит на Россию» (англ. Dreiser Looks at Russia) — книга Теодора Драйзера 1928 года[1], написанная по просьбе правительства СССР на основе дневника о путешествии по европейской части страны с конца октября 1927 по 13 января[2]. Хотя писатель в целом доброжелательно и даже с надеждой относился к народу и «советскому эксперименту», он тем не менее с педантизмом прагматика-американца представил реалистическую картину быта и социально-политического климата в СССР. Он первым среди писателей Запада заметил, что строительство «нового общества» стало принимать уродливые формы. Из-за этого русский перевод фрагментов вышел лишь в 1988 году, а полный — ещё через 10 лет[3].
Цитаты
правитьНеукротимая жажда коммунистов создать в России идеологию будущего, решимость переучить всех граждан от мала до велика, привив им свой образ мышления, заставляет их перекрашивать, где только возможно, и переиначивать произведения искусства, подгоняя под свои взгляды. |
… одно дело предложить новейшие знания дремучему крестьянству или родовой общине, другое дело — способствовать усвоению этих знаний. Скажем, на Кавказе, а также в восточных и юго-восточных районах Сибири советская власть сталкивается с довольно отсталыми народностями, которые не знают никакой иной жизни, кроме кочевой. Там до 70 процентов населения неграмотно; не имеет ни малейшего представления о современном коммунальном быте, их умами и по сей день владеет то ли ислам, то ли какая-то ещё вера. И если правда то, что я слышал, в таких местах единственное, что хочет член рода или крестьянин — чтоб его оставили в покое, позволили жить, как учат предки. Даже к тому, чтобы просто заинтересовать чем-нибудь такой народ, до сих пор не приступают в открытую; равнодушие этих людей к высказываниям идеалистов из Москвы — сложнейшая проблема для руководства. — глава X. Сегодняшняя проблема крестьянства в России (The Present-Day Russian Peasant Problem) |
Глава II. Столица государства большевиков
править- The Capital of Bolshevia
Ежедневно в Москву приезжают представители [разных национальностей], многие остаются жить в столице. Такие стихийное людское наводнение города порой ставило меня в тупик. «Неужели, — недоумевал я, — человек издалека так быстро осваивается? <…> неужели он не чувствует, как на него… скажем, косятся, потому что он иначе говорит, иначе одет?» И мне объяснили, что только я, человек другого мира, привлекаю к себе внимание, а приезжие из разных концов этой удивительной страны — нет. Словом, готов утверждать: если я нахлобучу на голову медную кастрюлю, суну ноги в деревянные башмаки, завернусь в одеяло племени навахо, или в простыню, или в матрас, затянусь поверх кожаным поясом и буду ходить в таком виде, никто и внимания не обратит; иное дело, если я выряжусь во фрак и нахлобучу шёлковый цилиндр. <…> Таков СССР — этот удивительный союз племён и народов, единодушно избравших путь к лучшему будущему. | |
Samples of [nations] drift daily to Moscow, many of them to stay. Positively, I was sometimes so astounded by a quite un-calculated effect approaching along a thoroughfare that I was rendered speechless. "Does this man actually feel that he is all right? <…> he does not feel a—ah, well, slightly in the public eye?" They can, and would. Except for yourself, new to this amazing world, he or she attracts no attention. In short, I do now aver that I could put a tin saucepan on my head, a pair of Dutch wooden shoes on my feet, wrap a Navajo blanket or a bed quilt or mattress around my body, strap it all on with a leather belt, and sally forth and attract not so much attention as I would should I appear in a silk hat and evening clothes. <…> It is U.S.S.R. It is that amazing medley of nations or tribes that have now joined in one common bond and are on the march to a better day. |
… навязчивое явление преследовало меня <…> по всей России: широкое распространение и применение примусов, самой шумной в мире керосиновой плитки с одной, горящей синим пламенем горелкой. Будучи в Москве, я пытался представить себе город летом — чудный тёплый день, <…> все московские окна, обычно наглухо закрытые, теперь распахнуты навстречу свежести и свету. Какой рёв предварял бы каждый завтрак, обед и ужин! В каждом окне шипящее синее пламя и пары, если не сказать смрад! Или, предположим, враг напал на Россию, тогда защитным заслоном против неприятеля выставляются в ряд или просто выносятся и одновременно поджигаются эти ревущие, плюющие, источающие зловоние плитки. И злосчастных посягателей ждёт мучительный конец. Между тем тысячи жителей России, дабы оградить себя от прелестей коммунальной кухни — торжества коммунизма, — с примусом расстаться ни за что не желают, ведь благодаря ему можно готовить в своей собственной комнате. |
Глава IV. Характер русский и характер американский
править- The Russian Versus the American Temperament
Американцы в массе своей народ весьма энергичный и предприимчивый, однако их способности в смысле мыслительного, философского склада весьма ограничены. Если представить наш духовный и интеллектуальный рост в виде подъёмника, предел которого, скажем, тридцать второй этаж, то американцев устроит десятый-одиннадцатый, где сосредоточена вся материально-техническая основа этого многоэтажного здания, а что там выше — никого, во всяком случае, большинство из них абсолютно не интересует. Да и зачем думать об этом, когда у твоих ног всё, что необходимо для жизни: всё нужное, всё материальное, всё внедряемое практически, всё новейшего образца, так здорово, там умно и умело сработанное, как ни в одной другой стране — вот что есть у нас, на наших нижних этажах. | |
Never in my life have I been more impressed by the mental and temperamental differences that set nations apart than I was by those which divide the Russians and the Americans. As a nation, unit by unit, Americans are so brisk, and esoterically or philosophically so limited. It is, with us, as though we were riding in mental or emotional elevators going as high, say, as the thirty-second floor, yet most of us getting off somewhere below the tenth or eleventh, where are placed all of the material machinery for sustaining what is above, yet (most of us) totally unaware of the floors above. For below is all of the life that concerns us most—the practical, the material; the efficient in practical ways—and never before, anywhere, so briskly and intelligently equipped and managed as on these lower floors. |
… если о железнодорожном билете не позаботиться заблаговременно, за несколько дней, — ни отдельного места в вагоне, ни отдельного купе получить не удастся. В маленьких городишках даже и на заказ рассчитывать не приходится. Только за час, иногда за полчаса до прихода поезда можно узнать, есть ли свободные места или купе. На станции суета и давка. Столпотворение! Борьба не на живот, а на смерть, ибо функционируют всего одно-два билетных окошечка на колоссальную толпу жаждущих сесть на поезд. Почему так происходит? — спрашиваю я. Ведь в России столько безработных. Неужели нельзя нанять больше служащих, чтобы ускорить продажу билетов? Мне отвечают, что виной всему русский характер — медлительность начальства, медлительность исполнителей: «Сейчас, сейчас! Успеется! Успеется!» Неужели эти люди сами никогда не попадали в подобное положение? |
… меня довольно часто поражало то ленивое безразличие, с которым средний гражданин России относится к своему быту, совершенно неприглядному, наладить который, однако, особого труда не составит. <…> В России дома, дворы, улицы, вестибюли зданий, туалеты, номера гостиниц, зачастую и конторы убираются весьма скверно, а бывает, не убираются вообще. Обычно повсюду нищеты стыдятся, но только, боюсь, не в России — по крайней мере, в наши дни. |
В Советской России практически такого понятия, как хорошая кухня, не существует. Я имею в виду то, что подают в гостиничных ресторанах. В домах готовят вполне прилично. Однако поварам гостиниц и ресторанов подобное ремесло как бы не ведомо. У меня создалось впечатление, что после революции здесь либо истребили, либо повыгоняли из страны всех, кто умел готовить: а как же, разве кулинария — не буржуазный пережиток? <…> Словом, поваров не осталось — их место заняли выходцы из крестьян или рабочих, едва начинающие осваивать премудрости кухни. |
- Communism—Theory and Practice
Пролетариат там получил слишком большую долю земных благ; между тем устранение активного, творчески и конструктивно мыслящего профессионала старого типа с его личной заинтересованностью и вытекающими отсюда мастерством и трудолюбием и т. п. зачастую приводит к снижению темпа труда, даже к апатии, к успокоенности, что наверняка никак не способствует высшим интересам общего дела. <…> |
У крестьян, видно, особый нюх на границы наделов, как у собаки на кость. По каким-то неуловимым приметам или подчиняясь инстинкту, знают они, где посреди гладкой безлесной степи начинается и где кончается их земля. |
По всей необъятной России, насколько позволяют государственные средства, вводятся или готовятся к введению всевозможные новшества <…>. Но в зависимости от того, как живёт, с чем сталкивается человек, в народе чередуются настроения крайнего оптимизма и глубокой депрессии. Временами мне кажется, что это характерно для всех жителей страны, даже вождей коммунистической партии. |
Глава VIII. Бывшая столица тирании
править- The Former Capital of Tyranny
Самое сильное моё впечатление о декабрьском Ленинграде 1927 года — это ощущение, как много ушло из него после свержения царизма: правительственные учреждения переехали из своих официальных резиденций в Москву; большая часть бывших вельмож, сановников, государственных деятелей, финансистов, инакомыслящих деятелей искусств истреблены или изгнаны, вместо них вышагивает нищий пролетариат, и хоть он оптимистически взирает на будущее, все же пока ни нужными знаниями, ни упорством, ни средствами, ни возможностями для воплощения своих мечтаний он не располагает. И город погрузился в тишину — после Москвы он мог бы показаться местом невзрачным. |
Обратимся к театрам: насколько заурядными, особенно после Москвы, а также по причине пропагандистской ориентации, кажутся они. <…> |
… Эрмитаж сейчас, как и прежде, хранит ценнейшие — благодаря пристрастию императрицы Екатерины Великой к искусству — собрания западной живописи <…>. Клянусь, никогда и нигде не встречал я такого количества драгоценностей и в таком обилии, не видывал такой игры, такого сияния, ослепившего меня в электрическом свете этих залов! <…> Но вот за дело взялись коммунисты из Москвы — и теперь с какой лёгкостью продают они эти камни за границу в обмен на столь желанные в России трактора. Власти опрометчиво раздают по свету и иные произведения национального искусства. |
Пожалуй, самым незабываемым впечатлением о Ленинграде осталась в моей памяти поездка в Царское Село. <…> дворец, нисколько не выделяющийся роскошью в сравнении со многими особняками Села и, бесспорно, по-моему, самый безвкусный и дурно обставленный из всех виденный мною когда-то дворцов! По правде говоря, мне он показался ничем не лучше весьма посредственной и не слишком ухоженной гостиницы. |
Глава IX. Тирания коммунизма
править- The Tyranny of Communism
Бесспорно, и американцу, и англичанину одной из наиболее отталкивающих черт коммунистической действительности в России покажется царящая там шпиономания, а также пронизывающая всю страну сверху донизу система контроля над мыслями и убеждениями. Подглядывание. Слежка. Здесь повсюду и всякому — я имею в виду иностранца — надлежит держать отчет в любом своём поступке. Многие из моих американских, а также и русских приятелей полагают, что особенность русского характера, по крайней мере в современной его разновидности, такова, что он не может обходиться без давления сверху. Как сказал один мой знакомый: «У них талант усложнять себе жизнь». <…> | |
Unquestionably, one of the most disagreeable phases of Communist Russia—from an American or English point of view—is the inescapable atmosphere of espionage and mental as well as social regulation which now pervades every part of that great land. The prying. The watching. The necessity to account for one's every move, everywhere, the stranger, I mean. I have various American as well as Russian friends who assert that to date at least the Russians are a people who crave temperamentally some form of tyranny and cannot really be happy without it. As one individual expressed it—"they have a genius for misery." <…> |
В соответствии с концепцией русских коммунистов, представший перед судом объявляется виновным, если сам не докажет свою невиновность. Суд же существует только для того, чтобы определить степень виновности. Такая точка зрения согласуется с существующей там скрупулёзной системой предварительного следствия, проводимого государственными органами, чтобы с точностью установить виновность подозреваемого до его ареста. <…> Зачем, не будучи уверенными, арестовывать невинного? <…> Потому-то, я думаю, здесь так принято следить друг за другом. |
Не знаю, являются ли русские по натуре подозрительными и жестокими, но только, находясь в России, я беспрерывно слышал об арестах и казнях. А противников большевизма, которых принялись истреблять с первых дней советской власти, — <…> тысячами полегли они по всей стране — всё ещё оставалось множество. <…> |
Невзирая на многочисленные уверения коммунистов, что в СССР имеет место свобода и духовное, равно как и материальное раскрепощение граждан, повсюду в стране обнаруживал я у очень многих людей страх перед коммунистической властью, боязнь расправы не только за то, что говорится, но и за то, что думается вопреки линии партии. <…> |
… лозунг «диктатура пролетариата» применительно к Советской России неправомерен. <…> Коммунисты утверждают, что руководящая роль принадлежит рабочим, но это утверждение прекрасно лишь на словах. |
Пусть власть исходит из справедливости и правосудия, однако вся эта секретность, эта диктаторская недосказанность, утаивание от народа результатов следствия и приговоров — всё это повсеместно сеет страх. |
Глава XII. Женщины в нынешней России
править- Women in Present-Day Russia
Проституция, которая в значительной степени является показателем экономического положения женщин, по всей видимости, всё меньше и меньше распространена в России. Однако пока ещё есть в стране такие представительницы старой буржуазной системы, которые предаются этой древней профессии, поскольку для работы на производстве ни по образованию, ни по складу характера непригодны. |
В России будущее одного человека и средства достижения этого будущего поистине неразрывны с чаяниями всей нации. Если с Россией не случится беды, не случится беды и с гобой. Если страна процветает, процветаешь и ты. Отсюда чувство безопасности. Это чувство хотя бы некоторым заменяет то беспокойное болезненное стремление иметь много того, чего здесь вам иметь не дано. | |
In Russia one's future and one's subsistence are really bound up with that of the entire nation. Unless Russia fails you will not fall. If it prospers, you are certain to prosper. Therefore a sense of security, which for some at least replaces that restless, painful seeking for so many things which here you are not allowed to have. |
Главы XIV и XV. Изобразительное искусство, литература и музыка в стране большевиков
править- Bolshevik Art, Literature and Music
Лично мне кажется, что Мейерхольд немножко «хулиганит», переиначивая русскую классику и шокируя старых театралов, <…> подобная режиссура демонстрирует отчаянную попытку изобразить что-то из ряда вон выходящее, чтобы удивить, ошеломить театральных снобов. — XIV |
Третьяков — несгибаемый лефовец, и из его высказываний я заключил, что в литературе, даже в маленьком стихотворении, он не приемлет ничего, что не несло бы возвышенной и утилитарной идеи. Оценивая строгую, простую архитектуру его дома, я подумал, что даже здесь отразились его утилитарные взгляды, функциональность. <…> |
Некоторые критики и читающая публика консервативного толка считают, что за последние десять лет, несмотря на высокие идеалы коммунизма, в литературе не было создано ничего подобного художественным образцам прошлого, не говоря уже — превосходящего их, что, вероятно, должно быть особенно досадно идеологам нового времени. |
Правительство, стремящееся к утверждению своей социальной политики, не слишком умело, хотя и с деловой хваткой берётся покровительствовать искусству и тем самым ставит его от себя в зависимость. Однако пока это не дало видимых результатов, быть может, в силу особых свойств, присущих искусству, в силу его внутренней независимости. |
Глава XVI. Три московских ресторана
править- Three Moscow Restaurants
Теперь в России не хватает мебели, достойной внимания, — мне кажется, не только теперь, — и то, что есть, не просто плохого качества, но попросту грубо, даже топорно сделано, и что ещё хуже, находится в ужасно запущенном состоянии. Поэтому, если вы заходите в ресторан, то вполне может статься, а чаще всего так и бывает, что там собраны всякие остатки гарнитуров, всё, что только можно было насобирать для обстановки <…>. Добавьте к тому весьма ошеломляющие своей разнообразностью ножи, вилки, ложки и посуду — и олово, и папье-маше, и стекло, и фарфор. |
… небольшое заведение поблизости от Лубянской площади, и владелец его, по слухам, <…> — в лучшие времена прожигатель жизни, получивший в наследство значительное состояние, теперь, с победой революции, разумеется, конфискованное; ныне вместе со своей обретённой после революции супругой владеет рестораном. <…> |
Теперь в России так. Считается, что всякие буржуазные увеселения внушают подозрение и, несомненно, всякий ресторан есть явление буржуазное — и значит, наверняка в него ходят потворствующие этому делу капиталисты, концессионеры, накопители денег и взяточники, которые коммунистическим идеалам не сочувствуют, и следовательно, им не полагается веселиться и вообще как бы то ни было развлекаться. Но такова натура человеческая, в том числе и русская, что ей трудно запретить всё. Человеческое существо противится запрету. |
… всякие костюмы западного образца какой бы то ни было давности, пусть даже залатанные, не встретишь в России. Там и тканей таких не выпускают (опять-таки роскошь!), а покупать за границей — средств нет. Здесь и менее качественные ткани стоят Бог знает сколько! И потому, если приезжает в Россию иностранец и продаёт или просто оставляет здесь свой костюм — хоп! объявляется русский гражданин, не из начальства, в новом элегантном наряде. | |
… these western suits of whatever vintage, even with an occasional patch, are not to be had in Russia at all. They do not make such cloth—(too luxurious as yet)—and they cannot afford to import it The cheaper grades cost plenty here, God knows! And so should a foreigner arrive and sell such a suit or leave it indifferently behind—Presto! a Russian, below the rank of an official, say, in a new and smart outfit! |
Глава XVII. Несколько картинок из русской жизни
править- Some Russian Vignettes
Я живу в гостинице «Московская», самой большой и самой дорогой в Москве, а может, и во всей России. У меня неполадки с ванной. В гостинице на сто номеров их всего восемь-десять. Мне повезло, мне достался номер с ванной. Но слишком мала затычка, и к тому же попеременно текут то холодный, то горячий краны; видно, прокладки сносились. Словом, нужно заменить какие-то мелочи, что в Америке вам моментально сделает любой водопроводчик или просто умелец с плоскогубцами и разводным ключом. Я вызываю служащего и знаками объясняю, что мне нужно. <…> |
Глава XVIII. Наугад вспоминаемое о России
править- Random Reflections on Russia
… с коллективизмом не всё обстоит гладко! Тут по взмаху волшебной палочки ничего не произойдёт. <…> |
И ещё я открыл, что в России постоянно поражаешься истинности утверждения: чистоту нельзя насадить с помощью закона или декрета, она даже не приходит с достатком — ни общественным, ни личным; это прежде всего свойство самой личности. <…> И показалось мне, что русские люди, которых я встречал от Балтики до Каспия, из всех передовых народов мира, к которым они сами себя причисляют, наиболее безразличны к первейшим заповедям санитарии. |
… не всегда коммунисты разумно трактуют идеалы коммунизма. Иначе: если говорить о коммунальных квартирах и общих кухнях в России, почему при этом полностью забывается, что надо организовать для всех приготовление пищи, закупку продуктов, мытьё посуды? Ведь в каждом доме живёт более десятка семей, а коммунальная кухня всего одна <…>. Зачем же заставлять десяток людей суетиться возле одной, двух, трех плиток в одно и то же предобеденное время? Не лучше ли, скажем, нанять одну, двух, ну пусть трех служанок или кухарок, назовите как угодно, и пусть их работы оплачивают жильцы совместно. У нас в Америке я уж столько раз — но всегда безуспешно — предлагал устроить кооперативное мытьё посуды, стирку белья, кооперативный магазин где-нибудь в подвале крупного многоэтажного дома. Но почему бы в России не создать такое? Нет, здесь за пределы коммунальной кухни мысль не идёт. И никто не жалуется на неудобства; может, только пару раз на соседку. |
Русским присуща любовь к краскам. Ярко раскрашены купола церквей, фасады и интерьеры особняков (старого царского времени и эпохи буржуа-«кровососов»), часовенки, дрожки, даже лошадиная упряжь. Да и сами русские, стоит лишь солнышку пригреть, одеваются ярко. Естественно ожидать той же весёлости и от новой русской архитектуры, однако сторонники новой культуры призывают к строгости. Увы! Рядом со старинными постройками, яркие цвета и позолота которых так оживляют хмурые зимние дни, сереют больничного вида новые коробки, <…> словно бы заявляя своим обликом, что перед лицом суровой необходимости обеспечить страну хлебом грешно увлекаться украшательством, яркими красками, позолотой. |
Ещё одно наблюдение. И весьма важное, оно касается многообразных народностей и народов, населяющих новую Россию. <…> Какая глупость — бытующее у нас мнение, будто Азия выродилась! Какое невежество! Какое заблуждение! А ведь мне всю жизнь внушали это! Малообразованный, угнетаемый, технически отсталый, неразвитый азиатский народ — да, но только не вырожденцы! <…> |
В России <…> я обнаружил поразительную духовную жизнь, безграничное, неподдельное, лишенное всякой меркантильности стремление к духовному обогащению! Только представьте: в состав Центрального Комитета коммунистической партии входит сто шестьдесят семь человек, мужчин и женщин, представляющих все, лаже самые отдаленные районы страны, и все думают не только о судьбах России, как мы, американцы, думаем только о судьбах Америки, но и о судьбах всего мира. Достаточно побеседовать с любым из современных государственных деятелей России — забываешь, что говоришь с политическим или государственным лидером или с высокопоставленным лицом; в беседе отсутствует официальный тон, что так утомляет и раздражает у нас в Америке. Перед вами человек, не только осознающий значительность происходящих процессов, но убежденный в их необходимости, и говорит он с вами сам по себе, не по поручению «партии» или от имени какой-нибудь финансовой, политической, социальной группировки, как это имеет место в Америке, Англии, Германии, Франции. Иными словами, перед вами тот, кто думает прежде всего о том, как воплотить в жизнь идеалы коммунизма; и не только в России — во всем мире. Он ставит перед собой цель — удовлетворить все материальные и духовные потребности народов России, чтобы явить миру торжество этих идеалов. <…> |
… интереснейшее в современной российской жизни явление, вы сталкиваетесь с ним по мере пребывания в стране, и оно как бы постоянно вас согревает: покупая в магазине, можно не опасаться обмана или каких-либо добавок в продукт с Целью наживы, поскольку в таких хитростях смысла нет. Государство существует ради интересов всего общества. |
… Ленин. Если коммунизм охватит весь мир, как велика будет слава этого человека! Он станет, пожалуй, мировым героем. Вторым Иисусом. Уже теперь вся Россия наполнена его памятниками и портретами; их так много, что это придаёт стране особый облик. В одной лишь Москве его бюстов и статуй столько, что это составляет ощутимый прирост к населению столицы. Население Москвы без памятников Ленину — 2 миллиона, вместе с памятниками — 3 миллиона. И так по всей стране. Поразительно, с какой дотошной настойчивостью стоящие ныне у власти внедряют его высказывания, его статьи, его идеалы и его человеческий облик в сознание каждого жителя этой необъятной страны. <…> | |
… Lenin. If the world ever goes over to Communism, how great will be this man's fame! A world hero, I presume. Another Jesus. Already Russia is filled with his statues and pictures, so numerous as to constitute an atmosphere. In Moscow alone there are so many busts and statues of him as to swell the population. Thus: population of Moscow without statues of Lenin, 2,000,000; with statues of Lenin, 3,000,000. And so all over the country. And the thoroughness and efficacy with which those in power have carried his theories, his words, his writings, his dreams and personality to every human being throughout the length and breadth of the great country. <…> |
Перевод
правитьО. М. Кириченко, 1998 (с некоторыми уточнениями)