Революция 1917 года в России

Русская революция (Великая русская революция) — условное название революционных событий, произошедших в России в 1917 году, начиная со свержения монархии во время Февральской революции, когда власть перешла к Временному правительству, которое, в свою очередь, было свергнуто в результате Октябрьской «социалистической» революции большевиков, провозгласивших советскую власть. После этого началась гражданская война, длившаяся до октября 1922 года.

Цитаты

	История наша сделала такой бросок, что между вчерашним и нынешним оказалась какая-то пустота, психологически болезненная, как раскрытая рана. <…> Прежняя Россия <…> сразу и резко отодвинулась от нас на неизмеримо большее пространство, чем отодвинулась бы она за тот же период при эволюционном ходе событий. <…> Возврат немыслим ни исторически, ни психологически.
	— Владислав Ходасевич, «Колеблемый треножник», 1921

	Весной и летом 1917 года <…> Россия косноязычная, долго молчавшая, вдруг заговорила голосом нечленораздельным, но ненасытным — не могла наговориться.
	— Борис Зайцев, «Памятник Пушкину»

	В той длительной борьбе, которая развернулась после русской революции, поражение понесли именно рабочие, и нельзя не видеть, что повинны в этом они сами.
	In the long struggle that has followed the Russian Revolution it is the manual workers who have been defeated, and it is impossible not to feel that it was their own fault.
	— Джордж Оруэлл, «Вспоминая войну в Испании», 1942

	… под словами «революция 17-го года» я понимаю некий единый процесс, который занял по меньшей мере тринадцать лет. То есть от Февральской революции до коллективизации 30-го года. Собственно, только коллективизация и была уже настоящей революцией, потому что она совершенно преобразила лицо страны.
	— Александр Солженицын, Круглый стол в газете «Ёмиури», 13 октября 1982

	Я 47 лет работаю над книгой о революции, но в ходе работы над ней обнаружил, что русский 1917 год был стремительным, как бы сжатым, очерком мировой истории XX века.
	— Александр Солженицын, интервью BBC 16 мая 1983

• см. Александр Солженицын, «Черты двух революций», 1984 [1988]

	Революция не была неизбежна, но могла произойти.
	— Александр Солженицын, интервью Der Spiegel 9 октября 1987

1917

• см. фельетоны Тэффи 1917—18 годов

Писатель. Будущий музей русской революции естественно распадётся на два отдела: в одном будут собраны документы и предметы, повествующие о борьбе народа против царизма, в другом — памятники того, как царизм боролся с народом. <…> Тёмное, скверное есть в каждом погроме, в каждом насилии, против кого бы и против чего бы оно ни было направлено. <…> Друг. Кроме того, — вам не кажется, что в погроме памятников есть что-то унизительное для самой революции? Выходит так, что они ей чем-то опасны, — и вот она спешит от них избавиться. Пора сознать, что народ достаточно силён, чтобы не сражаться с чугунными врагами. Ведь только дети ногами бьют то место, на котором они упали…

— Владислав Ходасевич, «Безглавый Пушкин», июнь

Мы совершенно утеряли перспективу событий. Я позволяю себе думать, что всё происходящее в России — чистейшие призраки и галлюцинации, во всем этом нет ничего существенного и подлинно реального. То, что произошло в самое последнее время, очень мучительно и тяжело в перспективе личной жизни людей. <…> Но нужно сознать, что ничто существенно не изменилось, ничего нового не произошло. Перестановка атомов, пребывающих в том же инертном состоянии, ничего не может изменить ни в какую сторону. Вообще в русской революции ничего нового не случается, в ней нет никакого настоящего движения. И то, что именуется у нас революцией, есть сила инерции, есть мёртвая бездвижность перед судом высшей духовной жизни. В коловращении хаоса и анархии никогда ведь не бывает настоящего движения и творческой новизны. <…> Русская революция есть чистейший призрак. В ней нет существенных признаков революции в западноевропейском смысле этого слова. Старая власть, старая монархия не была у нас свергнута революцией, она сгнила, разложилась и бесславно пала, как падает гнилое яблоко с дерева. Но яд от гниения старой России остался внутри народного организма и продолжает разлагать жизнь русского народа. Вот эти процессы гниения старой России и принимают у нас за «развитие и углубление революции». Чудовищный нигилизм, торжествующий в этих процессах разложения, есть явление старой России, а не творчество новой России. В России пала власть и не заменилась никакой новой властью. Наступило безвластие, междуцарствие, бесплодная и нетворческая, смутная эпоха, анархия.

— Николай Бердяев, «Была ли в России революция?», 19 ноября

Аркадий Аверченко

Большинство его фельетонов и рассказов 1917—21 годов посвящены революции и гражданской войне.

Никто не хочет работать как следует. <…> Будь я доктор, я бы всех этих тунеядцев отказался лечить. Очень просто. И именно на основании ихнего же 8-часового рабочего дня. — <…> Холера? Чего же вы ко мне лезете ночью?! <…> Умереть можете? А мне какое дело? Сейчас вон вся Россия из-за вас умирает, — однако же вы и часом лишним для работы на пользу России не поступитесь. <…> Сейчас мы все — тот же доктор у постели тяжко больной России толчёмся. И если мы её только 8-ю часами небрежного ленивого труда лечить будем, — скоро она, матушка, протянет ноги от такого лечения. А то ещё завели моды — даже самые первейшие министры — твердить к месту и не к месту преглупую фразу: — Мы должны стоять на страже революции. Спасайте революцию. Россию вы, голубчики, спасайте, а не революцию. Что она за цаца такая, ваша революция? Революция — это болезнь, это жестокая лихорадка, которую переживает Россия. О спасении больной, милые мои, думайте, а не о сохранении лихорадки.

— «Когда мне жарко», август 1917

	1917 год был годом гнусного, подлого преступления. 1918 год будет годом рассвета и годом жестокого наказания для негодяев, годом ужасного разочарования для дураков. <…> Мы судьи и прокуроры…
	— объявление о подписке на «Новый Сатирикон» за 1918 г., декабрь 1917

	… история русской горе-революции <…> вся сплошь кажется бесшабашной выдумкой и, однако, всё это — самая тошнотворная правда!!
	— «Отрывок из летописи», 17 августа 1919

• см. предисловие к «Дюжине ножей в спину революции», сентябрь 1920